***
Старшая школа — какое-то сумасшествие. Алекс теряется дважды до обеда. Он ищет класс математики, слушая о детстве рядом идущего парня. Его сердце пропускает удар, когда он наконец решает взглянуть на болтуна. — Нолан! Вот дерьмо, ты такой высоченный! Нолан усмехается. — Ну, вроде как. Рад снова видеть тебя, Алекс. — Спасибо. А ты, гм, ищешь кабинет математики? — Ага. Они опаздывают на пять минут, но это ведь первый день, так что учитель дает им поблажку. Школа полна заблудившихся первокурсников. Перед обедом у Алекса экономика. Ух ты. Учитель Финсток —«Зовите меня тренер или Кексик. Выбор за вами» — должно быть, абсолютно безумен. То, что должно было быть кратким введением в курс, превращается в напыщенную речь о штрафах за парковку, космической программе и «почему, черт возьми, мы больше не можем купить Crystal Pepsi?». Это было впечатляюще. — Хейл, — говорит Финсток, когда, наконец, начинает перекличку. — Брат Дерека и Коры? — Да, тренер, — отвечает Алекс. Он никого не будет звать Кексиком. Финсток прищуривает глаз, глядя на него. Только один. Второй угрожает вывалиться из его черепа. — Я отказываюсь отдать еще одного Хейла баскетболу или легкой атлетике. Ты пробуешься в команду по лакроссу. Полдень среды. Не опаздывай. — Да, тренер, — говорит Алекс. Дерьмо. Он ничегошеньки не знает о лакроссе. За исключением, пожалуй, того, что будет ужасен в нем. У них с Джейсоном нет общих занятий, даже углубленного, мать его, английского. С Шоном и Чарли у него так же, к счастью, нет общих предметов. Может, за тот год, что он просидел дома, они и вовсе забыли о нем, но Алекс рад, что ему не придется проверять это. Хотя он, так или иначе, столкнется с ними на каком-нибудь общем сборище. Слишком рано. Он на полпути к столовой, когда чувствует, что кто-то смотрит на него, а повернув голову, видит Шона. Он тоже подрос. А еще у него куча прыщей, чему Алекс ужасно рад. Шон ничего не говорит и только кривит немного губы. Алекс надеется, что не все так уж плохо получается, но он не стал бы ставить на это деньги. Во всяком случае, у него есть Джейсон и Малия, которую не волнует, что она старшая, или что она девушка. Его сестра абсолютно точно ввяжется в драку с первокурсником, если так надо. Она дочь Питера во всем. Обед хорош. Он сидит с Джейсоном и, наконец, болтает с друзьями, о которых тот рассказывал весь прошлый год. Они кажутся довольно милыми. — Эй, все, — зовет Джейсон. — Это Алекс. Он мой—(прим.: в английском нет рода, так что там формулировка звучит корректнее) Все ждут. Парень? Девушка? — Это мой Алекс, — наконец решает Джейсон и краснеет до корней волос, пока его друзья смеются над его смущением. Он так чертовски восхитителен, что Алекс может просто умереть прям здесь. Вместо этого он сгребает его картошку и улыбается. Старшая школа. Да, ему определенно здесь нравится.***
Полнолуние. Стайлз торчит снаружи вместе со стаей, ожидая закат. — Расскажи мне все о школе, — просит он. Алекс вспыхивает. — Все было хорошо. — Хорошо? — Было лучше, чем я мог предположить, — говорит Алекс. Он садится на ступеньки крыльца и вытягивает ноги. — Это потрясающе, — улыбается Стайлз. Алекс скучает по ежедневным тусовкам со Стайлзом, Лидией и Скоттом. Когда он получал домашнее образование, они были вместе. Лидия и Скотт уже довольно хороши в изучении материалов, однако иногда путаются в некоторых учебных вопросах. Стайлз же, по словам Марка, сейчас на уровне восьмого класса, но все понимают, что он куда умнее. Сейчас ему восемнадцать, и он хочет получить аттестат о среднем образовании к двадцати. Поэтому обычно Алекс видит его в окружении книг. Лидия тоже очень умна. Скотт… Ну, у Скотта есть другие сильные стороны. С тех пор, как Талия укусила его, он работает в ветеринарной клинике Дитона. Ему, кажется, это очень нравится, однако при упоминании Дитоном колледжа, куда парень мог бы пойти для изучения ветеринарного дела, Скотт лишь с паникой во взгляде глядит на него. Ни один из других людей в Заповеднике не знает, что делать со своим будущим. Они провели так много времени, просто выживая в пустыне, что даже думать о чем-то за ее пределами казалось безумной фантазией. Теперь же, в безопасности, без необходимости бороться каждый день за свою жизнь, они просто чувствуют себя потерянными. Алекс понимает их. Иногда он и сам ощущает подобное. Стая продолжает ждать восхода Луны.***
Стайлз бежит со стаей, которая включает в себя, главным образом, Дерека и Скотта, а Алекс следит, чтобы он не врезался головой в первое же дерево. Он медленнее, чем волки, но это никого особо не заботит. Когда Стайлз падает, смеясь, на лесную подстилку, Алекс пихает его влажным носом в лицо. Стайлз смеется и обнимает ее. — Алекс, какая ты грязная! Алекс машет хвостом, ударяя его. Вдалеке воет Талия. — Идите, — говорит им Стайлз. — Бегите, войте и будьте удивительными! Дерек фыркает на него, а Стайлз наклоняется и целует его в морду. — Хмуроволк. Алекс тявкает от смеха. Волки уходят в темноту, но тут же возвращаются за Стайлзом. В конце концов тот забредает в человеческую деревню, и оборотни, наконец, пользуются возможностью бежать без него. Алекс возвращается за Стайлзом первым. Она бежит через поселок, по дорожкам между крошечными домами, сделанными Дереком и Уильямом из грузовых контейнеров. Люди остались внутри Заповедника в полнолуние. Теперь они не напуганы Хейлами. Но вот три овцы отчаянно блеют, когда Алекс пробегает слишком близко. — Алекс? — Спрашивает Мелисса МакКолл, когда видит волчицу. Женщина сидит возле дома в гамаке, купленном Скоттом с первой зарплаты у Дитона. Ей нравится смотреть на звезды, расположившись в нем. Алекс направляется к ней, поднимая голову так, чтобы она смогла нежно погладить ее. Мелисса пропускает пальцы сквозь жесткую шерсть Алекса, ероша. — Прекрасная ночь. Алекс тычется головой в ее руку в знак согласия, а после направляется к дому Джона. Дверь открыта, и Стайлз сидит внутри вместе с отцом. Он рассказывает какую-то историю, а его руки и ноги не прекращают двигаться. Он буквально говорит всем своим телом. Джон замечает Алекса первым. — Алекс? Волчица заходит внутрь и садится, виляя хвостом. — Скажи моему сыну, что мне не нужен телевизор, — просит Джон. Алекс наклоняет голову. — Это пустая трата электроэнергии. — Но ты пользуешься солнечной! — Восклицает Стайлз. — Твое электричество буквально бесплатно! — Просто потому, что нечто бесплатно, еще не значит, что нужно бездумно тратить это, — возражает Джон. — Я просто пытаюсь приобщить тебя к этому веку, — говорит ему Стайлз. — Хотя, скорее уж к прошлому. — У Мелиссы есть телевизор, — говорит Джон. Его щеки пунцовые. — Если захочу посмотреть что-то, то просто зайду к ней. — О! — Восклицает Стайлз. А затем еще раз, — о, я понял. Джон протягивает руку и треплет его по волосам. — Алекс, — властно говорит Стайлз и указывает на отца, — Фас! Волчица фыркает, а Джон закатывает глаза. Стайлз идиот.***
Когда у него только началось половое созревание, Алекс думал, что переход от волка к человеку означал потерю его женской части. Но это никогда не было так просто, и иногда казалось, что его желудок просто в узел сворачивается, когда Алекс притворялся, что ее больше нет. Теперь он не борется с ней, как привык, будто она какая-то ненавистная ему вещь, которую обязательно нужно скрыть. Теперь, в течение нескольких дней до и после полнолуния он не просто девушка, но ему комфортно ею быть. Единственное, что ему не нравится — стояк, когда он с Джейсоном. Это все еще часть его, которая заставляет девушку чувствовать тревогу. Когда он обычно мальчик, то никаких проблем нет— после расставания с Джейсоном он просто может вздрочнуть, однако когда он девушка, Алекс ненавидит прикасаться к себе.Он чувствует себя неправильно. Ощущения после мастурбации, бесспорно, хороши, но Алекс девушка, а у девушки не должно быть члена. Это отстойно. Мысли о Джейсоне гораздо более сексуальные, когда он девушка, но в то же время мысль о том, чтобы касаться себя, ему отвратительна. Но самые тяжелые дни не когда он девочка, или и девочка, и мальчик, и даже не когда он в основном мальчик. Самые трудные дни, когда он полностью мальчик, и иногда, когда Джейсон наклоняется, чтобы поцеловать его, Алекс замирает в панике. В один из дней они целуются на кровати Алекса, когда он наконец-то набирается храбрости, чтобы поговорить об этом. — Ты не против, если, когда я мальчик, мы будем играть в видеоигры, к примеру, а не целоваться? Джейсон немного отодвигается от него. Он хмурится, озадаченно глядя на Алекса. — Нет? Ну, мне тоже нравятся видеоигры и все такое. Алекс сглатывает. — Иногда, в полнолуние, в течение нескольких дней я уверен, что я натурал. Челюсть Джейсона отпадает. — В смысле, это не значит, что я не хочу целоваться или еще что, — тараторит Алекс, — Просто, иногда? Джейсон бледнеет. — Я…я когда-нибудь заставлял делать тебя то, что ты не хочешь? — Нет! — Алекс хватает его за руку. — Нет, когда я девушка, мне очень нравится все это, и большую часть остального времени, когда я между, тоже. Это просто несколько дней, понимаешь? — Несколько дней, когда ты натурал, — Джейсон хмурится в замешательстве. — Прости, — шепчет Алекс. Джейсон морщится и ерошит волосы, из-за чего те начинают торчать в разные стороны. — Так, в эти дни тебе будет противно, если я прикоснусь к тебе? — Нет! — Алекс уже жалеет, что начал этот разговор. — Что-то вроде? Это не кажется мне омерзительным, а просто…странным, понимаешь? Джейсон не понимает. Конечно он не понимает. И выглядит так, будто собирается заплакать. — Джейсон, — Алекс крепче сжимает его запястье. — Мне очень жаль, ладно? Я и дальше буду позволять тебе касаться меня. Джейсон отскакивает, будто его ужалили. — Я не хочу, чтобы ты позволял мне! Я хочу, чтобы тебе это тоже нравилось! — Блин, я все похерил. Пожалуйста, не ненавидь меня! — Горло Алекса сжимается, когда он пытается бороться со слезами. — Мне так жаль! Давай просто сделаем вид, что я ничего не говорил? Джейсон по-прежнему смотрит на него, будто он что-то чудовищное. — Нет! — Прости меня, — шепчет Алекс. Он не должен был ничего говорить. Ему стоило держать все в секрете и просто подыгрывать те несколько дней, потому что он знает, что если потеряет Джейсона, то никогда не найдет никого хоть немного похожего на него. Он просто должен был делать вид, что в моменты, когда каждая клеточка его тела знает, что он мальчик, гетеросексуальный мальчик, что ему нравятся поцелуи и прикосновения Джейсона. Это всего несколько дней в месяце, а затем волчица снова начинает заявлять о себе, и граница между мальчиком и девочкой размывается, и он действительно начинает чувствовать себя хорошо. Но стоило Алексу раскрыть рот, как он все испортил. Он ждет, что Джейсон немедленно уйдет, но тот этого не делает.Он просто сидит там, и тишина просто мучительна. В конце концов, Джейсон говорит: — Ты все еще хочешь быть со мной? Алекс смотрит на него с надеждой. — Да, а ты хочешь? — Да, — кивает Джейсон. — Но я не хочу целовать тебя, если ты не хочешь этого. — Я не против, — говорит Алекс, но его пульс учащается. — Но я против. — Джейсон жует губу, прежде чем продолжить. — Ты скажешь мне? Если не хочешь, хорошо? — Хорошо, — шепчет Алекс. Тяжесть в груди становится меньше. — Хорошо. В тот день они больше не целуются. Они просто сидят вместе на кровати Алекса и держатся за руки, боясь отпустить друг друга.