***
Сегодня Виктор решил зайти к Юри и культурно посидеть с бутылкой вина. Повод можно было и не находить, но он был, да ещё какой! Виктор всё-таки сдал зачёт по ненавистному предмету (вернее, ненавистному учителю), потому душа желала праздник, а мозг, после трехдневного штурма, — такой желанный и притягательный отдых. У них с Юри, вроде как, строятся отношения, но говорить об этом они не спешат. Им вполне комфортно вместе, тем более, Юри наконец-таки стал открываться и не бояться, понимая, что страхи живут внутри нас и сжирают полностью всю уверенность. В общем, осознав это, он старался избавиться от них. Получалось, конечно, не очень, но Юри искренне старался! Тем более, рядом был Виктор. И с ним не страшно, он внушал доверие, как человек, к нему тянулись люди. На самом деле, Виктор был той ещё птицей высокого полёта — невозможно понять, что у этого человека творится внутри. Может, какой-то заговор? Может, это всего лишь злая шутка и эти «отношения» всего-то иллюзия Кацуки? Ахуительная, но иллюзия. Вопросы и сомнения мешали нормально мыслить, потому кофе приходилось пить чуть чаще, чем обычно, а ещё, конечно, писать Юре. И это было что-то из варианта такого: yurikatsuki: «Может... Это шутка? Он проспорил, вот и возится со мной. Я боюсь, Юра. Он мне дорог и важен, что мне делать?!» Отправлено в 23:46 Юрий Плисецкий: «Ты мне, блять, ещё позже написать не мог? Спроси, не мучай себя. И меня, кстати, тоже. Я тебе не Ванга!» Отправлено в 23:49 Кажется, с последней фразой Юра зачастил. Однако, да, он был прав. В конце-то концов, ничего плохого не случится. Поэтому он и согласился накрыть на стол и — исключительно для храбрости! — выпить немного коньяка. Ну, а потом ещё немного. И ещё чуть-чуть. К приходу Виктора Юри был явно уже хорошенький, потому, пошатываясь и глупо улыбаясь, открыл дверь и сразу выхватил пакет, ставя его на пол. Никифоров немного (окей, много) ахуел, потому неловко прижал японца к себе. Тот воспринял это немного не так, как надо было, а после полез целоваться. Опыт у Юри был, но его было чертовски мало. Он прижался своими губами к его, одной рукой держался за сильные плечи, потому что свои собственные ноги не держали тело, а вторую запустил в волосы. Пьяные прикосновения были... не такими. Да, приятными, да, Виктор отвечал, но что-то скребло на душе, шепча такое тихое и хриплое «не то». Поцелуй был пьянящим, с лёгким запахом коньяка и мятной жвачки, касания к лопаткам Юри — совсем лёгкие и невесомые. Чертовски хорошо. Чертовски хочется большего. — Стой, Юри, нет. Юри не слушал, продолжая целовать Виктора, спускаясь на шею и оставляя красную отметину. Никифоров понимал, что им движет выпитый алкоголь. И его не хотелось трахнуть именно так — блядски, без каких-либо приятных воспоминаний. Хорошо хоть, что у Юри уже был альфа, потому что было бы куда обидней. — Юри, ты пьян. Послушай меня, я не хочу, чтобы наш первый раз был именно таким. — Но у тебя встал! Что не так? Юри отстранился, пристально прищурив карие глаза, из которых вот-вот должны были хлынуть слёзы. Парень явно был возбуждён, ему хотелось дойти до конца, но проблема была в том, что этого не хотел Виктор. Да, он был блядуном, трахал омег, которые на него лезли и буквально подставлялись, но Юри... он был не таким. С ним Виктору хотелось делать что-то крайне приятное и правильное. Такое, какое есть у обычных пар. А не просто трахнуть, а потом с утра свалить. Это абсолютно разные понятия. Это абсолютно было ново, но намного прекрасней. — Юри, пойми, ты не просто шлюха с клуба для меня. Ты для меня важнее. У меня не самое приятное прошлое, потому я знаю, что это такое — трах по-пьяни с тем, кого не любишь. Я с этим встречался, я сам это испытал на себе. Так что давай просто посмотрим фильмы и выпьем немного вина? Жаль, детское шампанское не взял. Виктор попытался вернуть себе дежурную маску милого и смазливого альфы. Получилось отвратно. Зря он вспомнил своё прошлое. Зря вообще говорил так много лишнего. Его никто не просил раскрывать душу и рассказывать о похождениях шестнадцатилетки. Влюблённого и счастливого шестнадцатилетки. Которого в своё время захлестнул максимализм и разбитое сердце. Но это не так уж и важно. Юри ворочался долго после просмотра фильма, никак не мог заснуть, потому Виктор лёг рядом с ним, обнимая со спины за талию. Чужое дыхание на собственной шее согревало и успокаивало. Юри знал, что в данный момент Виктор улыбается, потому и прижимался сильнее, чувствуя заветное тепло. Почему-то хотелось говорить о чем-то душевном, доверить всё, что случилось в собственной жизни именно этому человеку, вместе встретить рассвет и любоваться лучами на светлых волосах. — Вить, а что было тогда? Что ты пережил? Виктор почувствовал, как его облили ледяной водой, как ток прошелся по позвонкам, как из лёгких выбило весь воздух, оставляя лишь лёгкий, незаметный аромат лаванды, на который никто не обратил внимание. Виктору было сложно вспоминать то, что было заперто стальными замками и никогда не раскрывалось полностью. Это как вспомнить что-то ужасное из собственной жизни в приятный момент и испытать ничто иное, как страх. Он боялся того, что это повторится. Он не хотел это ворошить, но Юри... С ним просто хотелось поделиться. — Моей первой омегой был улыбчивый и очень красивый парень. Он любил клетчатые рубашки, Гёте и секс. Возможно, он был зависим от последнего. А я... я хотел любви, первых отношений. Мне было шестнадцать, а он, наверное, и не говорил свой настоящий возраст. Так получилось, что я влюбился, трахнул его, когда он был пьян, а с утра он сказал, что ему похуй на мои чувства. Я просто красивый, таких не любят искренне, их просто хотят. Как-то так он сказал. Ну, а я подавился своей любовью. Его звали Крис. Виктор остановился и глянул на спящего Юри. Что же, так даже лучше. Юри не вспомнил ничего из истории Виктора. И это немного, но обидно, окей?***
«Боже, нет, ну, какого хуя?!» О, да, именно такие мысли были в голове Юры, когда он с утра проснулся и обнаружил, что у него начались «особенные деньки». Течка — это когда тебе хочется что-либо засунуть в жопу, лишь бы не чувствовать сильное возбуждение. Вместе с возбуждением ещё была слабость во всем теле, пунцовые веки и лёгкое головокружение. Юра заглянул в аптечку и — господи, ты серьёзно? — не обнаружил самое прекрасное и желанное... конечно, это были таблетки-подавители. А теперь вопрос: кто просрал практически всю наличку в FART’е? Юра! Так что винить во всем нужно себя, ну, и немного судьбу, потому что течка началась на пару дней раньше нужного. И единственный выход, который был, позвонить Кацуки и попросить купить заветную пластинку. И всё было бы хорошо, если бы не было так плохо. С восьми утра до почти часу дня Юра сидел, мучился, дрочил, пил чай, мучился, дрочил... В общем, занимал себя как мог, потому что читать книгу или смотреть фильмы было крайне невыносимо — внимание концентрировалось не на сюжете, а на собственном члене. Но, наверное, карма у него такая — Кацуки не отвечал ни на одно сообщение, коих было отправлено под двадцать штук. И чёрт знает, где он был. Написал Мае — то же самое. Да вы сговорились, что ли?! Юрий Плисецкий: «Юри, купи подавители. Я тебе отдам деньги». «Юри, я правда отдам». «Блять, Кацуки!» «Сука, это нихуя не круто, зайди, пожалуйста, прошу тебя!» И ни-че-го. Он будто бы сквозь землю провалился. Ближе к полудню, когда терпеть стало просто невыносимо, а никакой чай или дрочка не помогали, Юра решился на отчаянный шаг — в принципе, в этом не было ровным счётом ничего постыдного или ужасного, но парень всё равно смущался писать именно ему. Юрий Плисецкий: «Вить, купи подавители, пожалуйста. Я деньги с карты сниму и отдам тебе чуть позже. Умоляю, спаси меня. С меня тортик. ^-^» Отправлено в 14:53 Виктор Никифоров: «Что ты там про тортик сказал? :D Окей, Юрка, конечно. Го адрес и название, я постараюсь за час приехать». Отправлено в 14:54 Юра удивился скорости ответа, а ещё, конечно, поспешил встать с кровати и привести себя в нормальный вид. И, желательно, не только себя, но и комнату. Не сказать, что Плисецкий был неряхой, просто иногда у него был творческий беспорядок как и в квартире, так и в мыслях. Быстро заправив постель и убрав вещи со стула, где они лежали круглосуточно не потому, что места в гардеробе было мало, а потому, что так было удобно; он принял освежающий душ, смывая с себя весь пот и, желательно, смущение, немного подрочил, ну, это не помогло, увы. У Юры вообще течка шла всегда сильно, но не так уж и долго. Без подавителей продержаться хотя бы день было нереально. Такой вот странный омега. Хотя, а омега ли? У Юры не было запаха, и врачи лишь умело разводили руки, потому что разбираться в проблеме юного мальчишки не хотелось никому. В карточке отсутствие запаха записано как «врожденная патология и отсутствие нужного гормона», а в реальности проблема явно была серьёзней и глубже. Он всего-то подвергся насилию в возрасте десяти лет со стороны отчима. «Так бывает, парень» — говорил психолог, которому было похуй. «Всё будет хорошо» — говорили одна за другой медсестры. Вот только лучше не становилось. «Юр, я желаю тебе добра, пожалуйста, не рушь себя» — последнее, что сказал Дима, уезжая из России. И из жизни Юры, кстати, тоже. Дима — сводный брат, сын отчима, только в отличие от своего отца, был вполне нормальным. Юра помнил его немного смутно — пятнадцатилетний парень, с широкой улыбкой и теплыми объятьями, которые спасали по ночам. И рыдать рядом с ним было совершенно не стыдно, и Юра к нему, кажется, привязался. Но он уехал. А вместе с тем кошмары не проходили от слова «совсем». Разрушенная психика вообще вещь хуевая, а воображение лишь усугубляет всю ситуацию. Однако... стоит жить дальше. Как бы сложно ни было, как бы судьба ни подкидывала новые проблемы, стоит жить дальше. В конце-то концов, максимализм всё-таки бурлит внутри Юры. Резко опомнившись, он осознал, что совсем скоро должен прийти Виктор. И тут, как по шелчку, в звонок позвонили, а Плисецкий поспешил открыть дверь. В этот момент он, наверное, прочувствовал весь свой стыд — пусть Юра и выдернул его, но на внешности это никак не отразилось. Красивый, ухоженный, в чёрных джинсах, новомодных кроссовках, стильной куртке — полная противоположность Юры в серых спортивных штанах, что явно спадают с узких бедер, и белой футболке, немного влажной из-за душа. Виктор улыбнулся, проходя внутрь и обнимая парня. И... О. Господи. Тёплые руки обвили плечи, длинные волосы щекотали щёки. Плисецкий уткнулся носом куда-то в район ключиц, потому что сам ростом был едва ли за метр шестьдесят. А Виктор, кстати, около ста восьмидесяти. Вдохнув полной грудью запах его тела, Юра почувствовал дрожь во всем теле и возбуждение, которое иголками приходилось по венозной крови, скапливаясь ниже живота. Никифоров, вроде как, заметил, но не сказал ничего, потому что такая реакция была абсолютно нормальной. Зайдя в комнату, Виктор отдал таблетки, а после прервал поток невнятных благодарностей от Юры. — Можешь не отдавать. Не волнуйся, я не могу сказать, что слишком богат, но я подрабатываю, админя сайт, и неплохо зарабатываю. — Надеюсь, не порно сайт? Плисецкий фыркнул и ухмыльнулся, открывая упаковку и беря одну таблетку. Он терпел долго, потому сейчас, теряясь от смущения, все-таки поплел на кухню, дабы запить водой подавитель. — Хорошая идея, но нет, не порно. — Сомневаюсь, что у тебя хороший вкус! — донеслось из кухни, а после последовали шаги в сторону комнаты, где сидел Виктор. — О, поверь, ты бы подрочил. Занялся бы естественным делом во время течки. Именно на этой фразе зашёл Плисецкий и, глянув совсем грустно на Виктора, поспешил присесть на кровать, укрываясь одеялом. Не потому, что холодно, а потому что у Юры на Витю немного встал. — Не помогает. Только подавители и спасают. — Почему у тебя нет запаха? Юра резко поднял голову и с испугом взглянул в глаза Виктору. Он не был готов говорить о том, что скребло и уничтожали изнутри. Он не был готов открывать кому-то душу и рассказывать о своих проблемах — слишком недоверчивый. Рушить то хрупкое понимание, которое выстроилось достаточно быстро, не хотелось, потому... — Вить, я не хочу. Всё нормально. Когда-нибудь я, может, и скажу, но точно не сейчас. Виктор понимал. Понимал, что внутри этого светлого мальчишки кроется что-то тёмное. Понимал, что его что-то грызет. Понимал, что ещё слишком рано. Он смотрел на него своими голубыми глазами, в которых Юра видел себя и, кажется, в этот момент что-то перевернулось. И на секунду не было никаких проблем, не было прошлого, не было диагноза в карточке, не было даже их самих. Был лишь лёгкий, едва ли заметный аромат лаванды. Улыбнувшись, Виктор прошёл к выходу, понимая, что его присутствие не слишком желаемо (господи, какой же ты глупый, ну). Виктора ждёт сонный Кацуки с явными проблемами в виде головной боли и тяжёлых век. И они казались совершенно мелочными, по сравнению с тем, что пережил этот мальчишка. Юра напоследок приобнял его, совсем легко и почти не касаясь, а после закрыл дверь, съезжая по стенке. Юра запутался. И это не единственное, что он успел сделать. Он успел заметить на шее Виктора засос. И не сложно догадаться, кто ему его поставил. А ещё то, почему Кацуки не отвечал.***
«чувствую себя сопливой омежкой, залипая на гифки с котятами. Вывод: хочу кота!» @nikiforoV в 16:35 «Зоофил херов, @nikiforoV». в ответ от @yuri_plisetskiy в 16:54 Виктор усмехнулся — Юра пытался сделать вид, что всё хорошо. Что же, ладно. У Никифорова было правило: если человек не хочет говорить, то заставлять его никто не будет. Он и сам понимал, что для каких-либо откровений ещё рано, просто вырвалось само по себе. То, что Юра был омегой, случайно сказал ему Юри, сам не замечая того, а Виктор и не зацепился тогда, просто для себя запомнил то, что нужно. А нужно ли? В квартире его ждал Кацуки, который уже успел проснуться и вполне себе бодро готовил завтрак. Точнее, обед. Или же уже ужин, тут как посмотреть. Он выглядел достаточно хорошо, единственное, что портило картину — синяки под карими глазами и лёгкие запинки в действиях. Бесшумно пройдя на кухню, Виктор со спины обнял парня, замечая, что тот явно выше и крупнее Юры. Почему-то думалось только про него. И это было... Неправильно. Совершенно. Юри пах сладкой малиной, пряностями, уютом и летними вечерами Японии. Юра пропитан питерскими холодными ночами, чаем и депрессией. Виктор смесь красивой картинки и ещё совсем сырой души. Им втроём очень даже повезло, судьба. Юри развернулся к нему, глядя прямо в глаза. Его хотелось зацеловать, обнять так сильно, насколько можно, говорить о чем-то весёлом и позитивном. А может, втрахивать податливое тело в матрас кровати и слушать стоны собственного имени с этих манящих губ. Наклоняясь ближе к его лицу, Виктор ухмыльнулся, но Юри решил проявить активность и сам впился своими губами в его. Неловкость отошла на второй план, потому что рядом был человек, с которым совершенно не страшно. Которого хотелось всеми фибрами души. Юри помнил, что было вчера. Юри хотел об этом поговорить, но, кажется, губы альфы говорили лучше любых слов. Виктор целовал, кусался, оставлял засосы на смуглой коже, водил руками по всему телу, а Юри просто отвечал, ластился, касаясь уже совсем не робко, а жадно и страстно. Когда Виктор коснулся пальцами головки возбуждённого члена, Кацуки, кажется, задохнулся в приятных ощущениях. Это не было ново, но было намного ярче и острее, чем в его прошлые разы. Никифоров знал, как доставить омеге неземное удовольствие, знал, где нужно коснуться, куда поцеловать, чтобы услышать тихие стоны, увидеть затуманенные желанием глаза. И это намного лучше разговоров на тему «что между нами?» Виктор не знал, Юри не спрашивал, но оба понимали глупость пустых слов. Слова — не показатель. Они нравились друг другу, они вполне могли начать встречаться или что-то типо такого, но... В питерской двушке жил парень, сидящий на широких подоконниках, читающий Брэдбери по сотому разу и как-то слишком тепло глядя на таблетки, которые ему принёс Виктор. И это было даже не столь главным, как то огромное «но» в виде сообщения от Плисецкого на телефон Юри: Юрий Плисецкий. «Скоро Дима в Питер приезжает». Отправлено в 18:56 Сколько бы мы не пытались убежать от проблем, они всегда напомнят о себе. Юри обнимает обнажённого Виктора и думает о том, что, кажется, влюбился. Виктор вдыхает чужой запах и понимает, что не хочет ранить. А Юра просто боится потерять друзей.