***
- Нужно немедленно воспользоваться ситуацией. Я уже выслал наших, чтобы они обеспечили несколько статей, выставляющих Элайджу героем. Пусть люди Кола отираются во всех местных барах и рассказывают, как «собственными глазами» видели геройства кандидата в мэры. После такого голоса у нас в кармане. Майкл стоял у окна, спиной к сыну, и каждое его слово было пропитано железными нотками. Он слишком жадно курил сигарету – пожалуй, единственный признак волнения. - Тебе не кажется, что нужно вначале убедиться, что Элайджа в порядке? – Клаус с неодобрением сверлил взглядом спину отца. Майкл резко развернулся и посмотрел сыну в глаза. Губы искривил какой-то хищный оскал, зрачки расширились и занимали почти весь глаз. Сделав шаг в сторону сына, Майкл парировал: - Зачем? Если ты здесь, значит Элайджа в порядке. Ведь ты бы никогда не оставил брата без поддержки, да? Клаус угрюмо кивнул, не совсем понимая, чего от него добивается Майкл. - В таком случае, зачем нам терять время на пустые эмоции? У нас слишком много дел. Майкл написал что-то на клочке бумаги и протянул ее сыну. - Поедешь по этому адресу и договоришься о цене. Первая партия будет готова через неделю. - Разве ты не хочешь, чтобы я забрал Эла? – все еще сомневаясь, спросил Клаус. - Я хочу, чтобы ты делом занимался, а не прислушивался к чувствам! – стукнув кулаком по столу, крикнул Майкл. – Элайджа не маленький, сам выберется.***
- Пресвятая Дева-Мария, защити детей своих, - перебирая четки, шептал отец Киран, с тревогой посматривая на закрытые двери церкви. Внутри с ним оказался мэр Берман, чья кровь художественно разукрасила мраморный пол церкви, кандидат на пост мэра Майклсон и его, отца Кирана, родная племянница, Камилл. Проследив взглядом за действиями Майклсона, отец Киран встревоженно заговорил: - Зачем вы баррикадируете дверь? Ведь там много людей, которые нуждаются в защите церкви! Мы обязаны их впустить. - А на наличие оружия вы будете их на входе проверять? В порядке живой очереди? – отмахнулся Элайджа, снял с себя пиджак и положил его под голову Берману. - Но так ведь нельзя! Люди нуждаются в нашей помощи… я, как духовное лицо… - Слушайте сюда, духовное лицо. – Элайджа подошел вплотную к священнику и ровным тоном продолжил, указывая пальцем на мэра. – В Бермана не просто так стреляли. Эти самые люди, которым вы так жаждете помочь, любят алкоголь. И им чрезвычайно не нравится, когда кто-то пытается отобрать у них то, что они так любят. А кто пытается? Власть, - с этими словами Эл театрально поднял руку и обвел себя и Бермана. – Церковь, - палец указал на священника. – И Женский Христианский Союз Трезвости, - Эл галантно поклонился в сторону Камилл, которая все это время испуганно жалась на лавке. - Я ведь никого не забыл? Ах да, есть же еще полиция. Но вот только капитан полиции мертв и лежит на паперти. Все еще хотите открыть эту дверь, отче? Отец Киран неловко переминался с ноги на ногу, ведя борьбу между совестью и инстинктом самосохранения. Он воздел очи к небу, надеясь узреть знак; малейшую подсказку, как поступить. Элайджа щелкнул пальцами у него перед носом и продолжил: - Глаза на меня, Бог вам тут не поможет. Решение за вами. – Элайджа придвинулся к священнику и перешел на доверительный шепот: - Вы ведь знаете, что толпа сделает с вашей милой племянницей. Просто посмотрите на Кэрри Нейшн. Отец Киран вздрогнул, перекрестился от ужаса и начал нашептывать молитву. Элайджа склонился над Берманом и проверил пульс. Слабый, прерывистый. Нельзя было допускать смерти Бермана. Нельзя было позволять стрелкам верить, что они имеют такую власть. Иначе что мешало бы им потом точно так же стрелять в Элайджу, будь он мэром? Майклсон осмотрел ранение Бермана. Рана была не смертельной, но он потерял много крови. Еще рану нужно было немедленно промыть, иначе заражение крови обеспечено. Элайджа достал свой белоснежный платок и осмотрелся. Наткнувшись на чашу со святой водой на входе, он деловито подошел к ней и смочил платок под неодобрительным взором Камилл. Девушка дрожала, хмурилась, но от упрека не удержалась: - Для вас нет ничего святого? Элайджа устало вздохнул и приложил платок к ранению. - Почему же, есть. Просто мы наделяем разные вещи понятием святости. - И что же для вас свято? – глядя на Элайджу, как кролик на удава, решилась спросить Камилл. - А вот это уже вас не касается. Следующие мгновения проходили в угрюмом молчании, пока тишину церкви не прорезал игривый возглас. - Братец! Что я вижу? Ты и в церкви? Как это еще не разверзлась земля, посылая тебя прямиком в ад? Все головы мгновенно повернулись в сторону алтаря, где, раскинув руки в стороны, стоял Кол и задорно улыбался. Лучи солнца, что пробивались сквозь витражи, создавали вокруг младшего Майклсона ореол света, отчего тот походил на ангела. Элайджа подошел к брату и тихо, чтобы никто не услышал, спросил: - Как ты тут оказался? Что творится снаружи? - Все уже поутихло, но какие-то умники взорвали пару крохотных бомб. Так что лучше тебе не высовываться через ту дверь. - Как ты сюда пробрался? – повторил вопрос Элайджа. - Все до нелепого просто. Потайные ходы.***
Хейли сидела на подоконнике в полумраке своей комнаты и не могла поверить, что этот долгий день подошел к концу. В последнее время в ее жизни все дни стали длинными и изматывающими. Хейли была рада, что с Элайджей все было в порядке, помнила про семена подозрения, что посеяли в ней слова Оливера, а еще каждый раз, стоило ей закрыть глаза, слышала панические вопли толпы и чувствовала, будто ее касаются сотни чужих рук. Внезапно всем ее сознанием овладела лишь одна мысль, навязчивая идея: она ведь так и не поблагодарила Клауса за ее спасение. Да и вообще, после того, как он приказным тоном велел ей лечиться, Хейли его не видела. Чем он занимался весь день? Сколько еще проблем ему пришлось решать? Насколько же ему было тяжелее, чем ей. Хейли хотелось… а черт ее дери, она сама не знала, чего ей хотелось. Но тишина давила на подкорку, невысказанная благодарность жгла язык, и усидеть на месте было выше ее сил. Стараясь не поднимать шума, Хейли добралась до его двери и остановилась. Внезапно вся идея показалась дурацкой, неприемлемой и никому не нужной. В конце концов, они с Клаусом даже не друзья, и ее переживания – последнее, что ему нужно. К тому же, Хейли была уверена, что ее истерика на площади вызвала в Клаусе отвращение из-за ее слабости. Сердце так гулко стучало, руки отчего-то задрожали, а в горле образовался ком, что ни говорить, ни дышать она нормально не могла. Состояние полной беспомощности, прямо как там, на площади. Да у нее приступ паники! Прежде чем она успела все обдумать, рука уже стучала в его дверь. Мысленно проклиная себя на чем свет стоит, Хейли боялась дышать, прислушиваясь к происходящему в его комнате. Ничего. Ни-че-го. Даже смешно, она так переживала, накрутила себя до состояния неуравновешенной истерички, а в ответ тишина. Может, его там вообще нет. Хейли выдохнула полной грудью и привалилась к двери, чувствуя… …облегчение? Разочарование? Обиду? Она не знала. Ее внимание привлек звук разбивающегося стекла. Она была уверена, что звук шел из комнаты Клауса. А значит, он там. А значит… Рука сама потянулась к дверной ручке, ноги сами переступили порог его спальни, глаза сами пристально осмотрели комнату, пытаясь хоть что-то выловить в темноте. Из ванной тянулась тонкая полоска света, и, словно мотылек на свет, Хейли двинулась в ту сторону. Приоткрыв дверь, она увидела Клауса, который руками собирал осколки с пола. Мужчина находился спиной к двери, поэтому Хейли оставалась незамеченной. Она скользила взглядом, вылавливая все новые детали: россыпь родинок на голой спине, босые ноги, которые еще немного, и порезались бы об осколки, чуть мокрые после душа волосы. Такие детали были слишком интимными, Хейли даже отца наблюдала только при полном параде, что уж говорить о чужих мужчинах . Мозг отчаянно начал кричать, что она тут лишняя, что надо бежать, пока он ее не заметил. И чем она только думала? Как она могла сама войти в его комнату? Хейли начала пятиться к двери, но замерла на месте, когда услышала его голос. Удивленный. Хриплый. Насмешливый. - Далеко собрались, мисс Маршалл? Раз уж пришли в гости, то хотя бы поздоровались. Клаус выровнялся в полный рост и обернулся к ней лицом. Сделал шаг вперед. Выбросил осколки в урну. Сделал еще шаг. Такой идиоткой Хейли себя еще никогда не чувствовала. Начала лепетать бессвязные объяснения, смотря то в пол, то в потолок, то в сторону, но ни в коем случае не на Клауса. А Клаус искренне недоумевал, что она забыла ночью в его комнате. И забавлялся с ее смущения. Оказалось, что язвительная мисс Маршалл очаровательно краснеет. И делать то для этого ничего не надо, всего лишь снять рубашку. Хейли делает очередную попытку связать в предложение цель своего прихода. - Я…я хотела…поблагодарить за то…за то, что спасли меня сегодня. Просто я… А это что? – последний вопрос не содержит и капли неуверенности, лишь твердую решимость и желание докопаться до правды. Хейли сама не заметила, как сделала два шага к Клаусу. Она внимательно смотрела на огромные синяки у него на ребрах и правом предплечье. Перед глазами всплыла картина, как днем Ребекка ударила его по груди, а Клаус вздрогнул от боли. И никто не заметил… Клаус нахмурился и оглянулся в поисках рубашки: ему не хотелось выставлять напоказ свои слабости. Больше всего он боялся жалости к собственной персоне. Да и Хейли… ей ведь все равно. - Как это произошло? – не получив ответа на свой первый вопрос, настаивала Хейли. И продолжала приближаться. - Не стоит заострять на этом внимание, - жестко сказал Клаус. - Болит? – игнорируя его тон, поинтересовалась Хейли. - Пустяки. - Неужели? – Хейли шагнула к нему, словно в пропасть и со всей силы нажала пальцами на синяк. Она не сводила взгляда с лица Клауса, которое исказила секундная гримаса боли. Может Хейли и поверила бы его словам, убедила бы себя, что с ним все в порядке, если бы его тело не вздрогнуло от ее прикосновения. – Нужно немедленно обработать ушиб. Клаус исподлобья угрюмо смотрел на Хейли, недовольно поджимая губы. Он был похож на раненого, загнанного в угол зверя, который не верил, что ему хотят помочь. В молчании проходили эти странные мгновения, пока Клаус не понял, что Хейли настоит на своем любой ценой и не уйдет, пока лично не помажет его несчастный синяк. Он кивнул головой в сторону аптечки, что лежала возле раковины, и начал следить взглядом, как целенаправленно она перебирала мази, микстуры и лосьоны, пока не нашла нужное лекарство. Глаза ее вспыхнули радостным огнем, словно она открыла желанный рождественский подарок или наткнулась на сокровище. Такая наивная. Хейли открыла баночку с мазью, взяла немного на кончики пальцев и растерла ее на руках. Подошла к Клаусу, который безмолвно наблюдал за ней, стараясь не выдать интереса к происходящему. Он уже не помнил, когда в этой комнате в последний раз разворачивались настолько невинные, искренние события. - Это ведь случилось там… в разгар паники? – Хейли нервно сглотнула, прогоняя воспоминания липкого ужаса, что охватил ее там, в разгар паники. Клаус молча кивнул, про себя отмечая, как неприятны ей воспоминания. - У тебя очень холодные руки, - сказал Клаус, стоило ей коснуться ушиба. Он слабо ухмыльнулся, заметив, что перешел на «ты». Пожалуй, данная ситуация не располагала к церемонностям. - Прости. Я просидела перед распахнутым окном несколько часов. - Глупо. Там очень холодно. Хейли слышится в его голосе выговор, словно она неразумное дитя, и язвительность тона возвращается сама по себе. - Не то чтобы вас это касалось, но я не могла уснуть. А в холоде хорошо думается… - Это ведь твои холодные руки сейчас залечивают мои боевые раны, так что это напрямую касается меня. Хейли встретилась с его лукавым взглядом, готовая бросить в ответ очередную колкость, но мягкость его улыбки, расслабленность позы переубедили ее. - Насмехаемся с меня, значит. – Хейли улыбнулась и чуть сильнее нажала на синяк, нанося мазь. - Просто шутим. А некоторые – не будем показывать пальцем, - прибегают к запрещенным приемам. Так почему ты не могла уснуть? Хейли съежилась, будто от холода и обхватила себя руками. Признавать свои слабости перед Клаусом, у которого их не было, не хотелось. Но одиночество подтолкнуло Хейли поделиться с ним, рассказать хоть кому-то. - Стоит мне закрыть глаза, я слышу выстрелы, их крики. Я вижу кровь, и каждая клетка моего тела будто чувствует эти цепкие, чужие прикосновения. Это глупо, знаю… Договорить Хейли не смогла. Словно в каком-то трансе, будто со стороны, она смотрела, как Клаус взял ее руки в свои, накрыл ее ладони и крепко сжал. По коже полилось тепло, а мрак ее страхов начал рассеиваться от одного доброго взгляда. - Хейли, ты в безопасности. Не знаю, что тебе говорили твои люди. Не знаю, как ты справляешься с убийством семьи. Но будь уверена в одном: здесь с тобой ничего плохого не случится, я обещаю. Ты в безопасности. Близость ли его тела, вкрадчивость ли его голоса, а может просто желанная легкость, что поселилась в ней вместе с чувством безопасности, окрылила Хейли. Дышать стало легче, жить стало не страшно. И все благодаря Клаусу. Опять не думая, а действуя лишь на инстинктах, она потянулась к нему и нежно поцеловала в щеку. Через миг она была в дверях, сбегая со всех ног. Уже в коридоре ее слуха достиг его веселый голос: - Спокойной ночи, Хейли!