* * *
— Савада… Голос был отнюдь не радостным, каким его представлял Тсунаёши, когда они сошли с автобуса перед входом в парк развлечений. — Что-то не так? Ты сам хотел свидание, и я тебе его устроил! — Савада, ты выбрал аттракционы, — Кёя сухо констатировал факты. — В чем дело? — Тсунаёши обернулся, смотря на юношу. Он взял его за ладонь, надеясь, что так хотя бы Кёя немного подобреет. — Это самое банальное, что ты придумал. Первое свидание именно здесь. Где куча народа, которого я ненавижу. Где шум, плач, крики и стоны. Где цены взлетают до небес. Где раздражает всё. — казалось, Хибари будет рвать и метать. Он ожидал от Тсуны всё что угодно, но только не это. — Да ладно тебе! Повеселимся разок! Вместе, вдвоём, как сумасшедшая гейская парочка! — мужчина потянул парня на себя, чудом не споткнулся о камень, а потом побежал вперед. Кёя не смог устоять и побежал за ним, потому что его ладонь крепко сжимали. — Остановись! — бежать по октябрьской тропинке было довольно не удобно, разбрызгивались лужи. Ещё и прохладно. — Обойдешься! Осенние листья желтели. Вокруг было много людей, под ногами брызгались лужи. Кёя ощущал себя очень странно. Все проносилось перед глазами эпизодически. То он ещё здесь, а то уже там. Все какое-то не слишком реальное. И ему кажется, словно это прощание. Хотя зачем… зачем прощаться? Когда все вроде хорошо. Кёя вплетен. Вплетен в паутину, под названием Савада Тсунаёши, и он останется бабочкой, которая не спасется от лап паука. Ему останется лишь трепыхаться, желать излечиться от зависимости, но он не может. Пока Тсуна сжимает его ладонь своей, Кёя не сможет убежать… Неужели они повязаны? Неужели это судьба? Такие мысли посещали Хибари. Такие мысли приводили к абсурдам и ненужным мечтам, иллюзиям, в которые хотелось бы верить. Они прошли много аттракционов. И комната ужасов, где Тсунаёши испуганно жался. И любовный туннель, где они крепко держались за руки. И чашки, и горки, всё. Кёя занял очередь на колесо обозрения, а Тсунаёши ушел за сахарной ватой. Прекрасное свидание, думает Кёя. Он чувствует счастье…? Он ищет Тсунаёши взглядом в толпе, и замечает. Тот держит две сахарные ваты и говорит с кем-то. Он напряжен — Хибари видит это издалека. Очередь почти подходит, а Тсунаёши все ещё не идет обратно. Как так? Брюнету очень хотелось бы знать, о чем говорит Тсуна со странным мужчиной, у которого прическа напоминает некий хохолок, почему тот активно жестикулирует, а в руках у него что… трезубец? «Надо стоять на месте», — Кёя вздыхает. Ещё и очередь терять из-за глупой ревности. Когда очередь совсем подходит к концу, Тсунаёши возвращается. Подавленный, молчаливый. Он виновато смотрит на Кёю, но тот не понимает, в чем же учитель провинился. Через минуту они оказываются на чертовом колесе, в тесной кабинке, поднимаются наверх. Оба молчат. — Савада, тот человек сказал что-то плохое? — Хибари не выдерживает. Он внимательно смотрит, желая пройти взглядом насквозь. Тсуна смотрит в окно, за горизонтом садится солнце, а они всё ещё поднимаются ввысь. — Савада, — зовёт Хибари, но его словно не слышат. Тогда он шепчет: — Тсунаёши. Он видит, что глаза шатена распахиваются и тот резко оборачивается. Их взгляды сталкиваются, Тсуна, от чего-то смутившись, отводит взгляд снова к окну. — Прости, — качает он головой. — я задумался. Ты что-то говорил? — Да, — Кёя выдыхает. — с тобой что-то случилось? Тсунаёши не спешит с ответом. Он смотрит на свою руку, словно ищет что-то. Кёя следует за направлением его глаз, смотрит на худые пальцы, и замечает на среднем левой руки огромный перстень. Раньше его не было. По крайней мере Тсунаёши не носил его при нём. — Приходил мой друг. Нужно было обсудить кое-что… важное. — учитель мнется, он явно запутался в себе за это время, не знает, как вообще поддержать этот тупиковый разговор. — Расскажи мне, — требует Кёя, заставляя Тсуну кашлянуть. — расскажи мне всё. Тсунаёши мнется, а потом… рассказывает. — Я со школы был влюблен в одну девушку… Мы учились в нашей средней Нами, когда встретились. Для меня Киоко была совершенством, недостижимым совершенством… В то время я был поистине Никчемным. У меня даже такое прозвище было: «Никчемный». Думаю, сложно поверить в это, но я был самым отстающим из всех отстающих, состоял в клубе «Уходящих домой», и был очень обычным. Тут шатен снова задумался и замолчал. Они ещё поднимались, иногда останавливались, чтобы подобрать ещё пассажиров. — Продолжай, — попросил Кёя. — Потом приехал репетитор, выбил дурь из головы, и… я встал во главе одной крупной… бизнес-корпорации, — после небольшой заминки, всё же сказал Тсунаёши. «Я не могу пока рассказать ему, что я мафиозный босс», — подумал он, поглаживая перстень. — Бизнес-корпорации? — Хибари удивленно вскинул брови. — Тогда зачем ты стал преподавателем в нашей школе? — Я все-таки стал встречаться с Киоко. Я сделал ей предложение, но она поставила мне условие — ничего до свадьбы. Она хотела сделать первую брачную ночь особенной. Я не был против, честно говоря, у меня было столько дел в то время, что меня не заботил секс. — под те же заинтересованные и удивленные взгляды продолжал говорить Тсуна. — Но за день до венчания она сама же мне изменила со стриптизёром, поэтому я бросил её у венца и сбежал в Японию, где устроился работать учителем, чтобы не бездельничать. Так сказать, взял внеплановый отпуск. Конечно, в скором времени мне придется совмещать учительскую деятельность и свою работу, только в японском филиале. Мукуро как раз приходил узнать, когда я вернусь к делам. А то мой заместитель похоже опять сходит с ума и бросается во всех чем ни попадя. На этом месте Тсунаёши странно усмехнулся и неосознанно потянулся ладонью к затылку. Видимо, это был очень эмоциональный заместитель. — Да ты трус, Савада, — Кёя впервые посмотрел на него так высокомерно. — Я уж знаю, — понурил голову мужчина. Вдруг он почувствовал, как его огрели чем-то тяжелым. Он подскочил, в уголках глаз стояли слёзы. Он шипел «и-те-те», а потом поднял гневный взгляд на Кёю. — Эй! За что ты так? — За то, что ты трус, — парировал Хибари. — сядь и послушай меня. — Эти жесткие нотки в голосе заставили сесть и подчиниться. — Ты убежал от девушки, которая допустила одну ошибку, и то, как я догадываюсь, по пьяни. Ты бросил всё, ради чего вкалывал. Как можно вообще быть таким моральным ублюдком, а, Савада? Нет… Тсуна! В тебе говорит не более чем ребенок. Ты не думал, что уйдя в работу, ты перестал уделять своей Киоко внимания, а потому она и нашла утешение в танцоре? Ты глупец, вот и всё. После своей короткой несвязной тирады, Кёя замолчал и отвернулся. Он смотрел в окно, в другую сторону от уходящего солнца. Они были почти на вершине. — И что ты хочешь от меня? — мужчина нарушил тишину тихим смешком. — Чтобы я сейчас позвонил ей и просил прощения? Чтобы мы помирились? Хибари открыл было рот, чтобы ответить, но его голос словно пропал. Сердце сильно забилось. Он почувствовал, как покачнулась кабинка, а рядом примостилось тепло. — Ты же её любишь, — хрипло протянул он, не оборачиваясь. — Я уже глубоко в этом усомнился, — Тсунаёши приложил палец к губе, в задумчивости. Кёя увидел это из отражения. На его бледных щеках вспыхнул румянец. Кёя зажмурился, когда почувствовал, как его подбородок медленно разворачивают двумя пальцами. Мягкая прохладная кожа, но такая манящая и изящная. Его губ коснулось что-то мягкое, а потом горячий влажный язык искусно проник в его рот. Руки опустились с его щек на плечи, а с плеч на спину, скользя всё ниже и ниже к пояснице, а потом Кёю обняли и прижали к теплому телу. Тот приоткрыл глаза. Лицо Тсунаёши было близко, тот смотрел неотрывно, продолжая его целовать. Поцелуй становился всё жарче и жарче, а руки забрались под футболку, гладя только спину. Сам же брюнет уперся локтями в чужие плечи и обнял Тсуну за плечи, и сам прижимаясь. Не скоро оторвавшись, они посмотрели в глаза друг друга и соприкоснулись лбами. Мужчина тоже покраснел. Он убрал руки с кожи и просто обнял парня, положив голову на плечо. — Кажется, я перерос чувство к Киоко. В конце концов, появился ещё один человек, который заставляет моё сердце биться чаще. Его голос эхом отдавался в голове Кёи. С колеса обозрения они сошли так же молча, но снова держась за руки.* * *
— Мхх… А-ах! С-с-савада, прекрати! Кёя зарылся руками в спутанную шевелюру и попытался свести ноги. В номере отеля было очень душно, жарко, а кровать была уж слишком мягкой и большой. С улицы едва достигал свет фонарей, поэтому в комнате царила приятная тьма, а из звуков всего лишь томные вздохи. — Тебе ведь нравится, тогда зачем прекращать? — мужчина на секунду остановился, он провел пальцем по внутренней стороне бедра, а потом облизнул её, соблазнительно смотря из-под ресниц. А потом он вновь склонился над разведенными ногами и, не давая им сойтись, вернулся к прерванному занятию. — С-сава… а~ах! — Кёя не смог сдержать стона. А у того точно не было отношений с мужчинами? Надо будет уточнить… — Стой! Иначе я сейчас… Он снова громко простонал. Его пальцы сжали простыню, а по телу прошлась приятная дрожь. Юноша судорожно опустил взгляд. Тсунаёши отстранился и сглотнул, улыбаясь так, как наверное мог улыбнуться только инкуб. — Ты… зачем?! — Кёя схватил подушку и стал дубасить ею Тсуну. Он был ужасно смущен, цвет его лица сейчас идеально подходил под интерьер комнаты. — Кёя, прекрати! — засмеялся мужчина, ловким движением останавливая занесенную для очередного удара подушку. Он оказался зажат между чужими ногами, а его руках уже блуждала внизу. — Больше так не делай! — Кёя отвернул голову, всё еще обижаясь и дуясь. — Хорошо, — пообещал Тсуна и снова засмеялся. Кёя под ним прогнулся, шипя и морщась. — Глубоко, — пожаловался он. — Потерпи. Иначе будет больнее, — посмеиваясь, ответил шатен и приник к чужим губам, страстно целуя. Кёя вцепился в плечи, потому что вместо пальцев почувствовалось что-то побольше и потеплее. Он несдержанно простонал в поцелуй и зажмурился, ощущая, что его снова нежно ласкают.