«Да, пора бы уже обновить гардероб».
— О, спасибо за такую важную информацию, но можешь не беспокоиться — я не тупица, — хмыкает Шистад и отдергивает руку Тат: его девушка не должна страдать неврозом или выглядеть как чертов бомж. Он давно заметил за Дрейк эти ее маленькие странности: она считает ступеньки, бесится, если Крис складывает полотенца в ванной «не в том» порядке, и ее руки постоянно чем-то заняты. У каждого свои скелеты в шкафу, но в отличие от «пунктиков» Дрейк у него бы набралось на три кладбища. — В самом деле? — поднимает брови она и недовольно хмурится на отдергивание Криса, но все же оставляет часы в покое и складывает руки на груди. — В самом деле не беспокойся обо мне или в самом деле я не тупица? — прищуривается Шистад и небрежно поправляет складки платья на бедре Дрейк. «Чисто от скуки». — Разумеется, второе, — улыбается Татум и ежится от его прикосновений — неприятно.«Приятно, черт возьми».
Кристофер только фыркает и, замечая в толпе отца, тянет Тат за собой, прикидывая, насколько она может напортачить. — Не упоминай при отце Конан Дойля, и, может быть, мы управимся быстро, — шепчет он на ухо Тат, лавируя между людьми. — Шутишь? — почти взвизгивает Дрейк, от чего Шистад подскакивает на месте. — Это мой любимый писатель! — Она в очередной раз недовольно хмурится и тянет Криса назад, но он лишь дергает ее за руку сильнее и продолжает идти вперед. — Мне плевать. Шистад опять напрягается, но не как в разговоре с мисс Адриан, а по-другому, и Дрейк сама начинает немного нервничать. Отношения с родителями всегда штука сложная, разве что ты не божий одуванчик, а они не прокуренные до мозга костей хиппи. И детям всегда, в любом возрасте, нужно чертово одобрение родителей. Это непонятным образом записано в подкорке, и не зря во всех учебниках по психологии пишут: все проблемы растут из детства. У Дрейк были прекрасные ранние годы и юность, но, видимо, ей нужно было нечто большее, чем просто нормальное воспитание. У Шистада, очевидно, другая проблема: отец слишком требовательный, а мать, судя по реакции Криса на вопрос о ней мисс Адриан, нужно вообще ставить за скобки. Дрейк подходит вместе с Шистадом к компании из четырех человек и сразу понимает, кто из них Шистад-старший: статный мужчина с красивой сединой в висках, карими глазами и обаятельной улыбкой — Тат готова отрезать себе язык, если ошибается в том, что в молодости он валил девчонок налево и направо, — такие экземпляры встречаются один на тысячу, а в современном обществе не принято растрачивать такой потенциал на праведную жизнь. Их встречают трое мужчин в смокингах и дама в синем бархатном платье, кажется, от «Диор» — Тат в этом не разбирается, но точно могла бы продать сестру за такое. Ну не сестру — собаку точно. Дрейк никогда особо не следила за модой, но, черт, дорогие вещи видны сразу и создают о человеке совершенно иное впечатление, как бы Тат это ни отрицала, скупая дешевые кофточки за три евро. Шистад-старший замечает приближающуюся парочку раньше всех и приветливо улыбается, а Татум кажется, что он разглядывает каждый дюйм ее лица и тела. Она ежится под пристальным взглядом мужчины, но все же сглатывает, распрямляет плечи и отпускает руку Криса — когда волнуешься, лучше полагаться только на себя, чтобы не упасть в случае потери опоры.«С такими успехами мне скоро придется начать вести гребаный ванильный блог». — хмыкает про себя Тат и протягивает руку мужчине.
— Добрый вечер, мистер Шистад, — улыбается она и глупо хихикает, когда он целует тыльную сторону ее ладони и старается не терять зрительный контакт, — она текущая от каждого, кто обратит на нее внимание, размазня или кто?! — Здравствуй. Татум, да? — все так же улыбается он. — И зовите меня просто Фабиан. — Он сжимает ее руку и обращает внимание на сына. — А ты не врал, Кристофер, она прекрасна. Крис еле сдерживается, чтобы не сказать: «Че? Какого хуя, пап?» Но вместо этого только улыбается на удивленное выражение лица Тат и здоровается за руку с отцом. — Если не преуменьшал. «Что ж, папочка, я принимаю правила твоей игры». Дрейк сильнее сжимает челюсти, чтобы не засмеяться от абсурдности ситуации, от чего на губах появляется практически самовлюбленная кривая улыбка. — Татум, расскажите, как вы познакомились? — улыбается Фабиан и поворачивается к Дрейк в ожидании ответа. Она видит, что Шистад-старший как-то слишком довольно смотрит на нее и, скорее всего, ожидает подловить на чем-то. Но Дрейк не из тех, кто попадается.«Что ж, папочка, я принимаю правила твоей игры».
— Мы… — начинает Крис, но Дрейк берет его за руку и улыбается, как бы говоря: «Все нормально, дай я». — О, это очень интересная история! — Тат оглядывает собеседников и старается не обращать внимания на проницательный взгляд Шистада-старшего. — Это произошло месяца три назад… — Дрейк делает задумчивое лицо, будто и вправду пытается вспомнить, когда повстречала Криса, заодно подтверждая слова «своего парня». — Он сбил меня на машине. — Она улыбается и легкомысленно хлопает ресницами, наслаждаясь шоком на лицах собеседников, в том числе и Криса. — Шучу, мы в школе познакомились, — она не растягивает паузу на катастрофическое количество времени, предупреждая нарастающую панику собравшихся. — Чувство юмора — это хорошо, — хмыкает Фабиан. — Татум, а расскажите лучше о своих недостатках. — Он сжимает челюсти сильнее, чтобы не улыбаться слишком явно, и бросает короткий взгляд на дернувшегося на месте сына. — Отец… — Крис хмурит брови и улыбается, мол, это все, конечно, весело, но давай не сейчас. — Все нормально, Крис. — Тат смотрит на него пристально: «Наш план просрется скорее из-за твоей боязни провала, чем из-за того, что я ляпну глупость». — Твой отец должен знать, что ты в адекватных руках. А как еще проверить адекватность человека, кроме как попросить рассказать о своих пороках? В них кроется наша суть, ведь добрые и хорошие все одинаково, а вот грешат по-разному. — Татум улыбается уголком рта и неосознанно кусает губу, поворачиваясь к Шистаду-старшему. Фабиан напоминает Дрейк всех тех плохих парней из фильмов, которые не пачкают руки, а разрабатывают гениальные планы, наслаждаясь лишь самой схемой ограбления или-что-там-делают-плохиши, а не удачной добычей. В глазах читается опыт и абсолютно точно — жажда манипуляций. Дрейк на сто процентов уверена, что Фабиан не из тех, кто, узнав то, что не должен, пойдет напролом, — он воспользуется ситуацией и повернет все в свою пользу, будь то первая нашедшаяся бутылка алкоголя у сына или же подстава в крупной сделке. Вокруг Шистада-старшего облаком стоит непонятный притягательный магнетизм власти и желания, заставляющий окружающих впитывать каждое его слово, ловить каждый полувзгляд и полувздох, лишь бы Фабиан обратил на них внимание. Не будь она «девушкой» Криса, Татум обязательно запала бы на его отца, потому что таким мужчинам хочется подчиняться, в них хочется раствориться и сильно их ревновать, ими хочется обладать и ими отравляться. Такие люди любят власть, любят играть главные роли и одновременно режиссировать ситуацию; такие люди любят дорогое вино и умных женщин. Кажется, что весь мир лежит у их ног. Татум нравятся такие мужчины. — Ну, — тянет Дрейк, сцепляя руки сзади в замок, — существенных недостатков у меня только два: плохая память и что-то еще. — Она улыбается, когда слышит смех собравшихся, и вздергивает подбородок на еле заметный одобряющий взгляд Шистада-старшего. — Умение признать свои недостатки — уже хорошее начало для понимания себя, — Фабиан тянет гласные и с прищуром смотрит на Дрейк. Она не такая, как светское окружение его сына, и Фабиан это видит: она не строит кокетливо глазки и не надевает себе на голову корону, очевидно, придерживаясь установки «не завышай ожидания и не упадешь». На Дрейк недорогое платье, хоть Шистад-старший замечает это лишь из-за профессиональной деформации этого мира больших ставок и иллюзорных планов. У Татум взгляд цепкий, ищущий, сосредоточенный — девочка не из тех, кто напарывается спиной на нож, — Фабиан понимает это еще с первых секунд знакомства: то, как она отпустила руку Криса, перед тем как начать знакомство, а не вцепилась сильнее, выдает ее готовность бороться за себя и, он надеется, за его сына. Фабиан поднимает брови и взглядом изучает микромимику на лице Дрейк, пытаясь понять, вправду ли его сын смог найти кого-то получше легкомысленной девки, охотящейся за его кошельком. — Кстати, перед тем как вы подошли, мы обсуждали поэзию и то, что она передает смысл в сжатой форме, в отличие от прозы. — Фабиан легким движением берет с подноса проходящего мимо официанта пару бокалов шампанского и подает мисс Розали, улыбаясь гостям. — Вот вы, Татум, как бы описали себя в тех словах? — Я бунтарка, — кривит губы Тат и кидает взгляд на Криса, который, кажется, все это время не дышал. Она касается его руки, и Шистад улыбается, смотря на озадаченного отца. Фабиан улыбается на реплику Дрейк и еле заметно салютует Крису бокалом, как бы говоря: «Неплохо, мальчик». — Мне нравится ваша ирония, мисс Дрейк. Она полна искр. — Фабиан одобрительно щурится, улыбаясь одному ему известным мыслям, а Тат благодарно кивает. — Возвращаясь к нашему разговору, — Шистад-старший обращается к гостям, смазанно заглядывая каждому в глаза, стараясь не сосредотачивать все свое внимание на сыне и его спутнице, — что вы скажете насчет Байрона, Татум? Дрейк неосознанно трогает запястье левой руки и вздергивает бровь: как интересно, последний раз творчество Байрона она обсуждала с Веттером и была укурена в хлам, лежа на старом потертом диване где-то в пригороде. Сейчас обстановка другая: сияющие бокалы, люди, идеальная обивка мебели и мягкий джаз, струящийся со сцены, а темы для разговоров все те же. — Ну что я могу сказать о Байроне… — тянет она и видит, как в ожидании ее провала подбираются на месте оба Шистада. — Он, как и любой большой поэт, волей-неволей оказался выразителем духа своего времени и был способен дать голос, осмыслить то небывалое и безумное, что происходило на его глазах. — Дрейк делает глоток шампанского, предложенного Крисом, и переводит взгляд на Фабиана. — Байрон всегда требовал правдивости в своем творчестве, затрагивал психологические и общественные вопросы. Для своего времени он стал образцом честности и независимости. Его политические стихотворения стали живым откликом на процессы, происходящие в то время; его стихотворения были голосом правды, глотком жизни в эпоху реакции. — Дрейк окидывает высокомерным взглядом собравшихся и улыбается: — По крайней мере, так написано в Википедии. Мужчины сдержанно ухмыляются, а мисс Розали заливается громким смехом. — Вообще, я не большая поклонница поэзии, — задумчиво тянет Тат, — мне больше по душе проза и мемы. Крис прыскает со смеху в кулак, а Шистад-старший давится шампанским. И теперь он понимает, чем Дрейк так зацепила его сына: из нее льются остроты и ирония, но при этом она не завышает свой статус за счет унижения других, даже странно как-то: она только что вроде бы выставила себя не в лучшем свете с точки зрения высшего общества, но от этого ее магнетизм стал только сильнее. — А так, из поэтов мне по духу ближе Гете, Франко и, наверное, Уайльд. — Татум приторно улыбается, чтобы не засмеяться в голос: господи, как же давно она не выпендривалась. — У вас отличный вкус, Татум. — Ей кивает один из джентльменов, стоящих по правую руку Шистада-старшего, и одобрительно улыбается, мол, не беспокойся, девочка, ты прошла тест. — О, бросьте, — машет рукой она, — мои вкусы просты: я легко удовлетворяюсь наилучшим. — Дрейк улыбается и обнимает Криса за руку, бросая на него короткий красноречивый взгляд. — Что ж, было приятно познакомиться. — Фабиан жмет руку Татум и обращается сыну: — Тебя ждут. — Он кивает куда-то в сторону, и Крис замечает у сцены компанию из нескольких человек, в том числе и его неудавшихся инвесторов. — Взаимно, Фабиан. — Дрейк берет Криса под руку и глазами спрашивает: «Что дальше?» — Спасибо. До встречи. — Крис кивает гостям и отводит Тат в сторону. — Я и не знал, что ты можешь производить хорошее впечатление, — ухмыляется он, — даже несмотря на все эти твои шуточки. — Да ладно, Крис. То, что я на этом балу с тобой, не обязывает меня становиться скучной клушей, разбирающейся в дорогих винах, — она кривляется на последних словах и закатывает глаза. — Кстати, твой отец горяч. — Дрейк мечтательно прикрывает глаза и оборачивается к их недавней компании, но Крис лишь морщится и закатывает глаза. — Ты неисправима. — Он кидает на Тат скептичный взгляд и старается продумать, что он скажет инвесторам: извинения — не его конек. — Я знаю, — сахарно проговаривает Татум, — но сексу все возрасты покорны. Как и любви, но это уже побочный эффект, — бросает она через плечо Крису и сильнее сжимает его ладонь. Шистад поражается тому, как Татум держится на людях, — он никогда бы не подумал, что она вот так спокойно может общаться с людьми, не употребляя в речи матов или плоских шуток о Райане Гослинге: сейчас она была золотой серединой между той, кого Шистад видел в пижамных штанах в постели, и той, кто носил двенадцатисантиметровые каблуки в школе, ими же придавливая мнение окружающих к полу. Сейчас Дрейк блистательна: она непринужденно смеется, легко острит (хотя давайте будем честны, эту ее черту не вытравить из нее и под страхом смерти) и просто притягивает к себе внимание, ничего не делая. Но этот ее сарказм… Шистаду иногда кажется, что с ним она точно сдохнет — если ей будут угрожать ножом, она просто всплеснет руками и воскликнет: «И что ты будешь им делать, убьешь меня?» — Надеюсь, они подохнут от моего обаяния и твоей харизмы, — ухмыляется Дрейк, отвлекая Криса от размышлений. — Злая ты, — улыбаясь, бурчит Шистад и залпом допивает шампанское из ее бокала. — Злые дольше живут, — криво улыбается Тат и ощущает давно забытые искры азарта под кожей. Воздух вокруг плавится, а в горле застревает ком необоснованной гордости за себя — это как чувство, когда не оправдываешь чужих ожиданий. В хорошем смысле. — Для тебя и котел в аду уже, наверное, готов, — улыбается Шистад и щипает Тат за бок, отвлекая ее от самолюбования. — С джакузи и шлюхами, — высокомерно соглашается она и кусает губу в предвкушении шоу. У Дрейк подрагивают руки от яркости момента: они будто долбаные шпионы, что сливают дезинформацию окружающим, и им пока все удается. Они вместе стоят у пропасти и шагают туда тоже вместе — у Тат на подсознательном уровне бьется мысль, что это вранье хорошо не кончится, но от этого хочется начать еще быстрее. У Дрейк странное понятие об удовольствии: она, несомненно, любит горячий шоколад и мягкий плед в плохую погоду, но большее удовлетворение ей приносит возможность манипулировать людьми, по крупицам подкидывать ложь, приправляя ее правдой для большей убедительности, изучать характеры людей, их слабости и, конечно же, плести интриги. Не для выгоды — так, просто. И судьба, похоже, пока не собирается лишать Дрейк удовольствия поскрести ноготком по тонкой позолоте этого общества, поэтому и подкинула ей под дверь отчаявшегося Шистада, который готов на все, лишь бы не стухнуть на уровне школьных вечеринок. Ему нужно большее, и в этом они похожи: они оба пьют яд из бокала амбиций и несбывшихся надежд, и для обоих боль — лучшая специя, а кровь — изящный, искрящийся на языке соус. И они пьют, захлебываются отчаянием: он — потому что подсознание шепчет «слабак и трус», она… потому что врач прописал обильное питье, и тут понеслось. Они оба идут против: он — против стереотипа золотого разгельдяя-мальчика и разочарования в глазах отца, она — от прошлого и мыслей о том, что родители заслужили дочь получше. Ведь самые ошибочные поступки происходят назло, самые глупые — ради, а самые сильные — вопреки. Они отчаянны и полны страсти, и выиграют, даже если правила будут меняться им не в пользу. Потому что как говорят? Правильно, в нечестной схватке побеждает ярость. И они не остановятся, пока не сравняются в известности с Богом. Ну или с Дьяволом. Они оба просили о втором шансе, молили, стирая колени в кровь, но Бог их не услышал. Ни через день, ни через месяц, будто не он их создал. Поэтому они решили взять все в свои руки и стать богами сами для себя. Самоуверенно? Да. Плевали ли они? Абсолютно. — Добрый вечер, мистер Раштан, — Крис обращается к мужчине, и тот со скепсисом во взгляде поворачивается к Шистаду. — Добрый вечер, Кристофер, — сухо бросает он. Крис поджимает губы и бесится, но он сам виноват в холодности партнеров, так что берет себя в руки и улыбается. — Позвольте представить мою девушку — Татум. — Он придерживает Дрейк за поясницу и косится на нее. «Давай же, включи весь свой магнетизм и очаруй этих козлов». — Приятно познакомиться, — мелодично тянет Татум, пожимая руку мужчине. — Прошу прощения за недавно сорвавшуюся встречу — это полностью моя вина. — Она мнет пальцы как бы от волнения, а в ее глазах столько искреннего раскаяния, что Крис пугается оттого, что начинает ей верить. — Я подозревала его в измене, поэтому пришла в тот ресторан помаячить у него перед глазами со старым другом. — Она поджимает губы, будто ей неприятно об этом говорить. Мистер Раштан заинтересованно смотрит то на Дрейк, то на Кристофера — либо это самая дерьмовая отмазка из всех придуманных, либо так действительно и было. — Крис вышел из себя только по моей вине, он так за меня волновался, — виновато улыбается Дрейк, и Крис видит, как меняется в лице мужчина, веря ей. — Ну, это хотя бы объясняет сорванную встречу, — уже теплее говорит мистер Раштан. — Теперь у вас все хорошо? Он оглядывает Дрейк с головы до ног и сглатывает: вина во взгляде Татум и выпирающие из-под тонкой ткани соски создают когнитивный диссонанс, но Дрейк убедительна. Крис незаметно дергает Тат за руку, потому что, блять, разговоры об измене не входили в его планы. Он собирался быть «типа верным парнем». — О да, у нас все хорошо, оказалось, что мои подозрения не оправдались: Крис просто навещал мать. Бум! Последняя капля, и мистер Раштан расплывается в сдержанной улыбке, а Дрейк еле заметно ухмыляется. Это лучше всех пицц и оргазмов вместе взятых, когда человек делает то, что тебе нужно, в данном случае — верит. С оргазмами она, может, и погорячилась, но все же. — В таком случае я понимаю ваше поведение, Кристофер. Я сам собственник, — ухмыляется он, стараясь за неблаговидной фразой скрыть самолюбование. — Все обаятельные люди испорчены. В этом кроется секрет их привлекательности, — добавляет масла в огонь тщеславия Дрейк. Она прямо видит в глазах мистера Раштана, как он мысленно надевает на голову корону и начинает срать золотом. Такие люди, как он, может, и богаты, может, и имеют власть, но тают, как зефир на солнце, от хорошо замаскированной лести. В детстве не любили — Зигмунд Фрейд, «Я и оно», том первый. — Если мы поняли друг друга, мистер Раштан, могу ли я еще раз более подробно объяснить свой план? — поднимает брови Шистад, смотря на мужчину. Татум мягко касается его руки и распрямляет плечи, от чего взгляд мистера Раштана приковывается лишь к ее груди. — Начать с нуля не каждый может, Кристофер. Вы уверены, что вам не нужно время? — снисходительно улыбается он. Крис выше его на полголовы, но ощущение, что ниже на все две: у мистера Раштана такое превосходство во взгляде, что блевать хочется. Крис смотрит сосредоточенно, старается не сорваться и улыбается. — Разумеется, нет, — практически сквозь зубы выдает он. Какая ирония, его и здесь считают глупым мальчишкой. Хотя сам виноват. Галстук на шее мистера Раштана начинает затягиваться, перекрывая ему кислород; он хрипит и скулит, когда удавка затягивается сильнее, затем падает на колени и синеет, прося о помощи. — Об этом и говорил Киплинг: уметь начать сначала, а не довольствоваться положением — вот истинное искусство. Крис промаргивается от таких явных глюков расправы и обнимает Дрейк за талию, видя, как мистер Раштан плавится под ее взглядом и наверняка про себя проклинает свою тупицу-жену. Дрейк снисходительно улыбается собеседнику и отпивает из схваченного с подноса бокала шампанское. Жидкость искрится и лопается на языке, и Татум кажется, что у нее есть все возможности положить этот мир у своих ног, особенно пока Шистад уверенно обнимает ее за талию. — Кристофер, ваша девушка поставила меня в тупик, признаюсь. Берегите ее. — Мистер Раштан учтиво жмет Крису руку и кивает Тат, отходя в сторону, чтобы дать молодым людям побыть наедине, — сегодня у Дрейк не было и свободной минуты провести время со своим молодым человеком. — И, Кристофер, — бросает он через плечо, — свяжитесь со мной — пообедаем на неделе. — Спасибо, мистер Раштан. — Крис очаровательно улыбается, отвечая на рукопожатие, и, видя, что мужчина скрывается в толпе, притягивает Татум к себе, обнимая за талию. — Я тебя почти обожаю, — шепчет ей на ухо Шистад, бездумно выводя на пояснице узоры пальцами. Дрейк еле заметно улыбается, прикасаясь щекой к его подбородку, — даже на каблуках рядом с ним она чувствует себя гномом и, привстав на носках, тихо шепчет на ухо: — Еще не вечер, Шистад. К двенадцати ты позовешь меня замуж, — хмыкает она, оставляя на губах Криса быстрый поцелуй, и утягивает его за руку в толпу. «А Дрейк удобно не только трахать», — думает Шистад. — Черт, а ты хороша, — почти смеется он. — О, да это было проще простого, — хихикает Тат. — Надо было только облизать его самомнение, и все. — Она игриво подмигивает Крису и смотрит на сцену. Аромат белых роз кружит голову, а тело окутывает плавная музыка, разливающаяся повсюду. Тат хочет раствориться в этом моменте и прикрывает глаза. Песня заканчивается, и они присаживаются на стулья возле столов, поворачиваясь к сцене. — Кристофер! — откуда-то сбоку слышится радостный возглас, и, поворачиваясь, Тат видит пожилую женщину, направляющуюся к ним. — Кристофер, как я рада тебя видеть! — Женщина широко улыбается и, подбежав к парочке, обнимает Шистада, а тот расплывается в теплой улыбке. — Грид, здравствуйте, давно не виделись! — Он наклоняется, так как женщина гораздо ниже его ростом, и берет ее под руку. — Татум, познакомься, это миссис Ларссен, единственная, кто искренне рад меня здесь видеть, — хмыкает он. — Ой, да что ты несешь, все рады тебя видеть! — смеется она. — Приятно познакомиться, Татум! — И мне, — улыбается Дрейк, пожимая ей руку. Она похожа на тех милых сказочных старушек из сказок, что пакуют внучатам в корзинки пирожки, но Дрейк уверена, что эта дама все еще может заткнуть за пояс кого угодно. — Я ненадолго, на самом деле, — спохватывается миссис Ларссен, — не хочу вас отвлекать, но, Кристофер, пожалуйста, может, сыграешь нам что-нибудь? — Она умоляюще поднимает брови, а Крис только смеется. — О, Грид, вы так этого хотите? Не думаю, что я сегодня в форме, — я сюда пришел на деловую встречу. — Он мягко отстраняется от женщины, а та грустно вздыхает. — Жалко, конечно, но да ладно. Если переубедите его, дайте знать, — она обращается к Татум и еще раз мягко сжимает ладони Криса: — Удачи! Шистад присаживается рядом с Дрейк, а Татум в ожидании объяснений поднимает брови, подозрительно щурясь. — Ты на чем-то играешь? — вкрадчиво спрашивает она, закидывая ногу на ногу, и подается ближе корпусом к Крису. — Немного, — кривится он и разглядывает людей, хватая из бокала, стоящего на столе, оливку и закидывает в рот. — Даже не проси, я не в настроении, — расслабленно бросает он, видя ее взгляд. — Ладно, — хмыкает Дрейк и отворачивается к сцене, где сейчас происходит смена музыкантов. Разумеется, Крис знает, что Грид не отстанет от него так просто, и в подтверждение его мыслей в микрофон объявляют: «Возможно, сейчас на сцену выйдет один невероятный человек и порадует нас своей игрой». Конечно, ему не обязательно выходить, да Шистад и не собирается, но он поворачивается за очередной оливкой и видит бледную Дрейк: у нее подрагивают руки, кровь отлила от щек, а стеклянный взгляд устремлен куда-то на сцену. Шистад смотрит туда же, куда и она, но ничего необычного не видит. — Дрейк, — Шистад зовет ее, треплет за руку и видит пустой взгляд Татум, направленный на него, когда она поворачивается. — Т-там, — она заикается от страха, и Шистаду уже становится не по себе — что могло ее так сильно и резко напугать? — Что такое, Дрейк? Что случилось? — Он берет в руки ее холодные ладони и пытается привести в чувства, но, кажется, Тат не просто испугана — она в панике. — Все нормально, скажи мне, — уже без нажима произносит Крис и берет ее за подбородок двумя пальцами, разворачивая к себе. — Слева, возле перил — роза, — сбивчиво говорит она и крепко сжимает пальцами его руку, учащенно дыша. — Черт, черт, мне надо… — Она подрывается с места, но Крис останавливает ее и внимательно смотрит туда, куда она сказала. Зал отдекорирован белыми розами, и расположены они в определенном шахматном порядке, и Шистад замечает, что у сцены одна роза упала на пол, портя тот самый порядок, что создавала композиция. Для Дрейк же важен порядок, верно? — Ты из-за этого так нервничаешь? Брось, Дрейк, — выдыхает Крис. Он уж думал, что случилось действительно что-то ужасное. Но Тат смотрит на него с таким отчаянием, что ему становится не по себе. Вот о таких закидонах он говорил, чтоб ее. Долбаная психопатка. Но последний раз звучит его имя, и Крис со вздохом поднимается со стула и направляется к сцене, где его встречают бурными овациями. Он кивает по пути знакомым и незнакомым, улыбается и, поднимаясь по ступенькам, поднимает с пола розу и ставит ее на место. Шистад не знает, зачем это делает, но Дрейк выглядела по-настоящему взволнованной, так что он решил не подливать масла в огонь. Она такая хрупкая, боже. Крис улыбается гостям со сцены и садится за рояль, расстегивая пуговицы на пиджаке. Татум промаргивается и облегченно выдыхает, потому что это было действительно невыносимо. Она не совсем может это контролировать — внутри нее будто сканер, который просматривает помещение и в своем хаотично-выборочном порядке включает рубильник «снести к херам психику». Дрейк хотела бы не зацикливаться на том, какие браслеты на какую руку надевать, поставлена ли точка в конце предложения или же на упавшей розе, но она не может, и все тут. И то, что сделал Крис, — действительно важно для нее. Татум еще раз выдыхает и выпивает залпом мартини, из которого Шистад методично пер оливки, и подходит ближе к сцене, потому что — рояль?.. Крис подхватывает ритм, который создают барабанщики и трубач, и вступает со своей мелодией, мягко импровизируя. Дрейк смотрит на него как завороженная — он играет джаз, и он великолепен. Пальцы Криса с такой легкостью порхают над клавишами, что Дрейк не по себе: он казался ей резким и в меру жестоким, остроумным и таким вредным, но она никогда не видела его таким… свободным? Да, Крис просто растворяется в моменте и не бежит от чего-то, а действительно живет, чувствуя каждый звук, каждую ноту, каждый удар барабанной палочки, и у Дрейк захватывает дух. В животе и на кончиках пальцев покалывает странное ощущение, что на сегодняшний вечер она нашла тот недостающий пазл для счастья, будто она впервые уверена в следующей минуте и ни от чего не бежит. Крис наклоняется корпусом к роялю, нажимая на педали, и поворачивается к залу, подмигивая. Слышатся восхищенные вздохи женской половины присутствующих, и Дрейк улыбается. Ей легко. Ей легко с Крисом — вот что она понимает. Она не носит с ним маски не потому, что ей безразлично его мнение, и разговаривает она с ним часами напролет не от противного в прошлом, а потому что ей с ним легко. Осознание этого приходит как-то неожиданно, и сердце заходится быстрее, а потом… А потом в груди что-то щелкает.«Че-е-ерт».
Дрейк вдыхает побольше воздуха и сглатывает ком в горле, не понимая, какого хрена с ней творится. Он что, первый остроумный, интересный, жестокий, умеющий играть на рояле парень? «Черт, да». Крис заканчивает играть, и зал взрывается аплодисментами. Он кланяется и спускается в зал, подходя к Тат. Глаза Криса сияют, а губы растянуты в искренней улыбке. Дрейк открывает рот, чтобы что-то сказать, но из груди вылетает лишь восхищенный вздох, и она просто щурится и принимает предложенную Крисом руку, выходя на танцпол. — Ты был невероятен, — выдыхает она ему на ухо, когда Крис обнимает ее за поясницу и начинает кружить в медленном вальсе. — Я знаю, — ухмыляется Шистад и заправляет прядь волос ей за ухо. «„Прямо как в фильмах“, — сказала бы она», — хмыкает про себя Крис и видит еле заметную смущенную улыбку Тат. Он ведет ее в танце, и Татум составляет ему идеальную пару: она двигается, чувствует каждое его движение и умело кружится в его руках. Крису всегда нравились танцы — в них можно увидеть суть человека без толстого слоя надуманных манер и замашек: так видно неуемную энергию подростков на бурных вечеринках, где они прыгают под музыку и пытаются глотнуть хоть немного свободной жизни. Не там ищут, но на первых порах и это сойдет. Так видно и зрелость, властолюбие и хорошо скрываемую хрупкость людей на подобных мероприятиях: все держат спину прямо, танцуют в такт, но хотят немного раствориться в моменте и хоть на время убежать от проблем. Татум определенно умеет танцевать — это Шистад понял еще на первой вечеринке, где она развязно соблазняла его на танцполе, но такой Крис ее еще не видел. Сейчас она кажется… нежной? Нет, Дрейк все еще такая же вредная, саркастичная, находчивая, умная, язвительная, всепонимающая и ничего не осознающая одновременно. До гротеска честная и бессовестно врущая — она вся состоит из противоречий, и сейчас Шистад видит это во всей красе. И у Криса что-то щелкает в грудине. Тат сияет в мягком приглушенном свете и смотрит на него как-то по-другому. «Слишком много выпила», — пресекает свои странные мысли Крис и, когда заканчивается музыка, наклоняет Тат, придерживая за поясницу, как в танго. Она заливисто смеется и, кривляясь, делает изящный реверанс. — Неплохо, Шистад, — хмыкает она и отстраняется, уводя Криса с танцпола. Шистад лишь закатывает глаза и улыбается, но в миг становится серьезным, когда видит, кто к ним приближается. — Кто это? — шепчет Тат на ухо Крису, замечая, как он напрягается из-за подходящего к ним парня. — Заклятый друг, — тихо рычит Крис и натягивает на лицо презрительную улыбку. — Шистад, какая встреча! — приторно улыбается парень, подходя к парочке. — Не представишь нас? — Он ухмыляется и кивает в сторону Татум, оглядывая ее с головы до ног. У парня пронзительные зеленые глаза и творческий хаос вместо прически. Он улыбается обаятельно, но в глазах сквозит плохо скрываемое презрение. Сильно выделяющиеся скулы добавляют ему очарования, но Татум уже давно не ведется на внешность и знает, что чем красивее человек снаружи, тем уродливее внутри. — Себастиан — мой, гм, знакомый, — сухо бросает Крис и смотрит сосредоточенно, сильнее сжимая челюсти, чтобы звук крошащейся эмали хоть немного перебил зуд в кулаках. — Татум. Не скажу, что рада познакомиться, — я не вру незнакомцам, — едко улыбается она и картинно игнорирует протянутую парнем руку. — А мне так очень, — тянет Себастиан, заглядывая Дрейк в глаза. — И зови меня просто Баш, — ухмыляется он, все-таки сам берет руку Татум и целует тыльную сторону ладони. Дрейк морщится и показушно вытирает руку о платье, отчего Баш смеется. Крис выглядит злым и собранным, и Тат уже собирается как-нибудь его увести от его «заклятого друга», как к их компании подходит Шистад-старший. — Кристофер, — улыбается он и кивает Себастиану, — совсем вылетело из головы. — Он пожимает плечами и обращается сразу и к Крису, и к Тат: — Может, ты пригласишь Татум на наш уикенд в эти выходные? — Он поднимает брови в ожидании ответа, а Дрейк еле заметно охает. — Конечно, почему бы и нет? — улыбается Крис. Одним вечером отца не убедить в серьезности своих намерений в отношении Тат, да и вообще, что она не его липовая девушка. А эта сделка ему очень нужна. «Это всего лишь уикенд, она точно согласится».«Он полный мудак, если думает, что я соглашусь».
— Вот и славно, — улыбается Фабиан. — Тогда до встречи там, Татум, а я пойду разберусь с мистером Ормаром, он опять наклюкался, — смеется Шистад-старший и покидает компанию. У Дрейк возмущение чешется под кожей, но не оттого, что ее, блять, даже не спросили, хотя это, конечно, тоже, а потому что Себастиан стоит, слушает и гаденько так улыбается. — Я тоже пойду, рад был видеть тебя, Шистад. — Баш даже не смотрит на Криса, а испепеляет взглядом Дрейк, подмигивает ей и удаляется. — И тебе того же, козел, — бурчит Крис и задумчиво потирает руки. — Что за херня? — наконец возмущается Дрейк. — А что такого? — в удивлении поднимает брови Крис и притягивает к себе Тат, обнимая за талию. — Что такого? — изумляется Дрейк и кладет ладони на плечи Шистаду, пытаясь оттолкнуть. — Я думала, что быть твоей девушкой — это одноразовая акция! — пищит она и хмурит брови, складывая руки на груди, так и не вырвавшись из объятий Криса. — О нет, дорогая, у тебя теперь абонемент, — ухмыляется он. — Брось, будет весело, — уговаривает он ее. Если у него есть шанс наладить отношения с инвесторами и убедить отца в том, что он уже не гребаный мальчишка, то Крис будет держаться за эту возможность до последнего. — Будем пить шампанское по утрам, есть баснословно дорогую еду и общаться с рафуфыренными господами, унижая их так, что они даже этого не заметят. — Он улыбается, видя, как теплеет взгляд Тат. — Последнее мне нравится больше всего, но я не говорю да, — предупреждает она. — Скорее всего, есть лишь десять процентов из ста, что я поеду, потому что у меня, вообще-то, были планы с семьей, — назидательно говорит она. На самом деле, в плане, где у Дрейк распланированы выходные, есть лишь один пункт — «спать», но все же хорошего понемножку, и она не собирается становиться долбаным прицепом к Крису только потому, что он попросил. У нее есть и своя жизнь. — У тебя что, нет трусиков? — Крис поднимает изумленный взгляд на Дрейк, спускаясь пальцами ниже поясницы и не ощущая под тканью резинку белья. — Какие трусики? — шепчет ему на ухо Тат, и Шистад вдыхает поглубже, чтобы не трахнуть ее прямо здесь, у всех на глазах. — Пойдем, — резко разворачивается Крис и тянет Татум куда-то за собой. — Ты серьезно? Собираешься меня трахнуть на благотворительной вечеринке твоей семьи? — похохатывает Тат. — А нехрен было забывать трусики, — укоризненно кидает через плечо Крис, протаскивая Дрейк через толпу людей. Он ищет глазами проход к туалетам или еще какой-нибудь закуток, стараясь не сорваться на бег. — Ах, ну да, — протягивает Тат и идет медленно-медленно, удваивая удовольствие от предвкушения. — Кстати, как мне теперь тебя называть? Любимый? Пупсик? — смеется она, петляя между дорого разодетых дам и господ. — Не думал, что у моей девушки такая скудная фантазия, — ухмыляется Шистад, притягивая Тат ближе к спине, чтобы ненароком эта алкоголичка не задела кого-нибудь из гостей и не опрокинула поднос с шампанским вместе с официантом. — Хорошо. Буду называть тебя енотиком, — ухмыляется Татум, посмеиваясь в кулак. — Сейчас этот енотик тебя жестко трахнет прямо в туалете, — скалится Шистад. — Господи, Дрейк, это прозвучало отвратительнее, чем я думал! Ну ты и извращенка! — не удерживается от смеха Крис, утягивая Тат за поворот, подальше от любопытных глаз. — Под стать своему парню, — стреляет глазами Дрейк и обнимает Шистада сзади, сцепляя руки на животе. — К разговору об отвратительных прозвищах мы еще вернемся. — Крис резко поворачивается к Дрейк и жадно целует, уводя обоих за двери уборной. — Как скажешь, енотик, — сквозь поцелуй ухмыляется Татум и тянется к ширинке его штанов. Они вваливаются в туалет, и Крис закрывает дверь на защелку, толкая Татум к раковинам. Здесь тебе не грязный школьный сортир — мраморный пол блестит от чистоты, а мягкий свет создает атмосферу интимности. Дрейк поворачивается к Крису и целует его, усаживаясь на раковину. Шистад сжимает ее бедра, ведет руками к талии и обратно, мягко кусает шею и наслаждается полухрипами полустонами Дрейк, пока она царапает ногтями его пресс, проходится губами по плечам, лихорадочно расстегивая на нем рубашку, и прикусывает за мочку уха, слушая его утробное рычание. Крис притягивает Дрейк вплотную к себе и задирает ее платье, ощущая под пальцами мягкую кожу и податливое тело. Тат царапает спину Криса, когда он резко входит в нее, и опирается на локти, практически ложась на стойку. Эмоции разрывают черепную коробку, а перед глазами пляшут черные точки от наслаждения, когда Крис ставит ее на землю и разворачивает к себе спиной. Дрейк смотрит в отражение в зеркале и практически смущается — это так похабно, пафосно и опьяняюще, что у нее кружится голова. Их тела, охваченные желанием, как картина «Страсти Давида и Деметры», воодушевлена полотнами Ренессанса в колорите Тициана и с пластикой Микеланджело. Только тут все развратнее, ярче и безумнее — зеркало запотевает от частого дыхания Дрейк, и ей практически сносит крышу, когда она ловит взгляд Криса в отражении. Он придерживает ее за живот и входит резко, смотрит на нее и полностью растворяется в Татум чертовой Дрейк. Она такая живая и дерзкая, ядовитая и сияющая, такая «его» сейчас. У Шистада горят щеки и сердце, ему практически больно оттого, как хорошо. Крис подхватывает стонущую от оргазма Дрейк и улыбается, а затем смеется от переизбытка эмоций. Тат не выдерживает и смеется вместе с ним: это все так нелепо — притворяться парой, но трахаться в туалете, плевать на мнение друг друга, но чувствовать странное взаимопонимание, проводить в постели несколько недель, а затем знакомиться с родителями. — Мы идиоты, — отсмеявшись, выдыхает Дрейк. — Это точно, — улыбаясь, соглашается Шистад. Они приводят себя в порядок: Дрейк поправляет макияж, помогает Крису застегнуть рубашку и первая выходит из туалета, чтобы уж совсем не светить грехопадением перед знатными дамами. Татум оглядывается и выходит из уборной, направляясь в зал, но путь ей преграждает Себастиан. — Веселишься? — щурится он и не дает Дрейк пройти дальше. — Пока ты не появился — да, — сухо бросает она и складывает руки на груди. — С чего такая неприязнь, детка? — ухмыляется Баш и подходит к Дрейк ближе. Но она остается стоять на месте, не сдавая позиции. — Да просто так, — криво улыбается она и пытается обойти парня, но он опять преграждает ей путь. — Вот, значит, как, — тянет Баш. — А мне про тебя рассказывали, — медленно проговаривает он и следит за реакцией Татум. — Мой знакомый с тобой учился в Нортхельне, — едко улыбается он и заглядывает Дрейк в глаза. — И он рассказывал не самое хорошее. — Я рада, что слава идет впереди меня, но это в прошлом. — Дрейк старается не показывать нервозности и оставаться хладнокровной. Что было — то было, но очень не приятно, когда пройденное тебя настигает в настоящем. Как говорится, уничтожь все, что осталось в старой жизни, или старая жизнь уничтожит тебя. У Дрейк с этим так себе — переезд на другой конец города еще не сжигает мосты. — Что, встретила Шистада и стала примерным гражданином? — ухмыляясь, поднимает брови Себастиан, давя на психику. — Ну, знаешь, — расслабленно тянет Дрейк, — каждая девушка рано или поздно встречает своего дьявола, при встрече с которым ее черти вытягиваются по струнке смирно и отдают честь, — улыбается она и обходит Себастиана. — Рад, что у вас все хорошо, — тянет гласные Баш, — но тебе лучше появиться на этом уикенде. Хочу над вами еще посмеяться, — бросает он ей в спину, и Тат останавливается. — Это еще почему? — поднимает она бровь. — Потому что, дорогая, — Баш подходит к Дрейк ближе и жарко шепчет на ухо, — я видел тебя в больнице с Лукасом. — Он наслаждается оцепенением Дрейк и продолжает говорить: — Ты знала, что они с Крисом были лучшими друзьями до того случая? — вкрадчиво спрашивает он, и у Дрейк холодеют руки, а в горле нарастает паника. — И я знаю, что ты не была знакома с Лукасом до этого. Так что до встречи на выходных, — весело бросает он и, огибая замершую на месте Тат, растворяется в толпе. Да, сюрприз так сюрприз. Жизнь, похоже, как качели: то дух захватывает, то тошнит.«Вот же блять. Если это очередная шутка судьбы, то дерьмово у тебя с чувством юмора, мать».
Из-за угла появляется Крис и приобнимает Дрейк за поясницу. — Знаешь, — задумчиво тянет она, — я все-таки поеду с тобой на эту вашу грандиозную тусовку, — улыбается она, стараясь скрыть фатальность ситуации и свое состояние. — Покажем всем нашу большую любовь, — ерничает она и пальцем вытирает темную помаду в уголке губ Криса. — Любовь с первого траха, — смеется он и ведет Дрейк к выходу. — Кстати, считай, что ты почти проиграла, — весело говорит он, спускаясь по лестнице. — Это еще почему? — изумляется Дрейк. — Эва спрашивает, буду ли я на пятничной вечеринке, — ухмыляется он, показывая смс на телефоне. — Пф-ф, Шистад, не будь чрезмерно самоуверенным — это тебе не к лицу, — хмыкает она, печатает смс, после чего показывает его Крису.Кому: Нура-Психолог. «Я тут подумала, что мне нужно больше общаться с хорошими людьми… Приглашение в вашу автобусную компашку еще в силе? :)»
Шистад закатывает глаза и отдает телефон Дрейк. — Либо я победительница, либо игра еще не окончена, Крис, — улыбается она и садится в машину, когда Шистад открывает перед ней дверь. Машина трогается, и Дрейк незаметно вздыхает. Настроение: заваривать «Доширак» водкой. Но спектакль еще не окончен: после первого акта оставьте цветы себе, аплодисментов будет достаточно. Только несмотря на все это внезапно свалившееся на Дрейк дерьмо, что-то до сих пор странно колет в груди. И почему-то хочется улыбаться.