lavender's blue

Благодаря лекарствам Стиву удается быстро встать на ноги, и он честно готов вернуться к тренировкам, но Барнс не желает его слушать, утверждая, что организм еще слаб для таких серьезных нагрузок. На логичное замечание, что на практических занятиях по расписанию Стив получает куда большие нагрузки, Барнс только пожимает плечами и говорит, что он своего решения не изменит. Стиву приходится смириться, потому что ключ ему больше не дают. Видимо, Джеймс запретил вахтерам. Это вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, Стиву приятно, что о нем заботятся, с другой — жутко бесит, что его мнения никто не спросил. Он тренируется дома, но все, что он может себе позволить в своей квартирке, — это растяжка на полу, потому что места здесь не так много. А для движений его нет вовсе. Хотя в том, что репетиций нет, есть и плюсы. Например, у Стива освободились вечера, и один из них он решает провести в кофейне неподалеку от университета. Внутри, как всегда, полно народу, а очередь кончается почти возле выхода, но Стив знает — здешний кофе стоит всего ожидания, поэтому он спокойно занимает место за последним человеком. Сегодня очередь движется немного быстрее, чем обычно, но это не мешает Стиву уйти в свои мысли настолько глубоко, что он не замечает, как кто-то зовет его по имени. — Роджерс, ты ведь вроде вылечился? Или все-таки довел до осложнений? Стив слышит знакомый чуть хриплый голос и оборачивается. Перед ним стоит Джеймс Барнс, его мечта, которая слишком давно сводит его с ума. — Извините, задумался, — оправдывается он, хотя в этом нет никакой необходимости — в кофейне шумно и людно, так что он вполне мог просто не услышать, что его звали. — Бывает, — кивает Барнс и встает за Стивом, занимая очередь. Роджерсу неловко. Не то чтобы ему за что-то стыдно, но все-таки Барнс его преподаватель, а та памятная ночевка так и не идет из головы. И тот взгляд, когда Стив стоял, завернутый в одеяло, тоже. Это сводит с ума. Немного, не до того состояния, в котором начинаешь творить глупости, но эта мысль будто мягко, но постоянно давит на сознание. Мол, хей, Стив, ты ведь видел, как он на тебя смотрит. И Стив, конечно, видел. Но что он может с этим сделать? Ответ ясен. Ничего. — Думаю, со следующей недели мы сможем возобновить тренировки, — снова раздается голос Барнса, и Стив снова вздрагивает. — Бога ради, Роджерс, мне кажется, что ты меня боишься. Стив улыбается уголком губ. Не боится. Скорее, наоборот. Очень наоборот. — Теперь я достаточно выздоровел? — с издевкой спрашивает Стив и улыбается шире, видя, как улыбается Джеймс. — Думаю, да. Но мы можем устроить тест-драйв твоему здоровью и прогуляться сейчас, если выживем в очереди. Как ты на это смотришь? Стив кивает, не зная, как лучше ответить, чтобы не опозориться. — Я не против, — наконец выдавливает он. Очередь начинает двигаться быстрее, и через несколько минут, не таких долгих, как Стиву казалось до встречи с Джеймсом, он уже делает свой заказ. Барнс позади ухмыляется, слыша, как Стив заказывает большой латте с арахисовой пастой и печеньем. Роджерс на это только закатывает глаза. А после и вовсе смеется в голос, когда Барнс заказывает средний мокко с шоколадным сиропом и корицей. — Что смешного? — спрашивает Джеймс, когда они выходят на улицу. — Это я должен у вас спросить, чем вас развеселил мой кофе. — Он очень тебе, — на секунду Джеймс замолкает, будто подбирая верную формулировку, — подходит. — В каком смысле? — На первый взгляд кажется, что в тебе нет ничего такого, да и вообще, знаешь, что-то вроде арахисовой пасты и ванильного печенья — то еще сочетание, если не пробовать. Ты весь такой несуразный и чудной, но на деле — интересный человек. Понимаешь, что я имею в виду? Стив, откровенно говоря, понимает не особо, но сам факт, что Джеймс считает его интересным, греет душу и вызывает улыбку. — Ну, примерно, — говорит он, делая глоток. Они неспешно гуляют по улицам, обсуждая последние новости в мире балета и искусства, один из недавно вышедших фильмов, и все это с каждой минутой напоминает Стиву свидание. Погода только помогает фантазии: на улице уже стемнело, но фонари на улицах светят ярко, убегая вдаль ярко горящей путеводной нитью, а с неба сыпет мелкий снег, неожиданно ранний для этого октября. И в мягком свете фонарей эта крупа кажется звездной пылью, которая, сверкая, укрывает землю своим сиянием. У Стива в груди все тоже будто светится: ему тепло, хорошо и спокойно, кофе согревает замерзшие пальцы, а замерзшую душу греет разговор. Он никогда не думал, что сможет так спокойно о чем-то разговаривать с Барнсом, но сейчас темы будто находятся сами собой, и хочется говорить и говорить, слушать и слушать. Разговор течет так естественно, что Стив даже не замечает, что они обходят его дом уже в четвертый раз, чтобы не прерывать беседу. Но всему приходит конец, и волшебство вечера немного ослабевает, стоит им завернуть на пятый круг. — Мне пора, — произносит Стив. На самом деле уходить ему совсем не хочется, и позднее время его тоже не волнует, он просто боится, что скоро темы для разговоров кончатся, да и вообще все идет слишком хорошо, чтобы быть правдой. Они останавливаются под фонарем, и Стив зачарованно смотрит на снежинки, исчезающие будто прямо в воздухе. Джеймс подходит ближе и, неожиданно для Стива, касается его щеки своими теплыми пальцами. Стив удивленно смотрит на преподавателя, а тот ничего не говорит, только ведет рукой по щеке. — У тебя тут пенка от кофе, — говорит тихо Джеймс, а Стив тяжело сглатывает. Если бы его жизнь была бульварным романом или романтической комедией, они бы сейчас страстно целовались, сплетая языки и вжимаясь друг в друга. Но это его жизнь, здесь не может произойти чуда, поэтому Стив только кивает и делает шаг назад, разрывая прикосновение. И в следующее же мгновение чувствует, как чужие руки тянут его вперед, а чужие губы накрывают его. Стив испуганно распахивает глаза и хочет, чтобы его ущипнули, потому что этого просто не может быть. Его целует сам Джеймс Барнс, и… Нет, Стив определенно спит. Он впивается ногтями в ладонь, но ничего не меняется, губы Джеймса все еще касаются его, мягко сжимая нижнюю, и все, что может сделать Стив, — это сдаться на милость этого рта, позволить целовать себя и пытаться отвечать изо всех сил и умений, которых у него нет. Стаканчик с остатками кофе выпадает из руки и откатывается куда-то в сторону, но Стив не обращает на это никакого внимания. Весь его мир сейчас сжимается до нежных губ, терзающих его собственные, мягких пальцев на своей щеке и ощущения невесомости, от которого скручивает живот. В соседнем дворе раздается звук автомобильного гудка, и Стив резко отскакивает назад, ошарашенно смотря на Барнса. Тот выглядит таким же удивленным, будто сам не понимает, что делает. И Стиву очень хочется спросить, что же это, черт возьми, сейчас было. Но он не спрашивает. Он смотрит на лицо Джеймса, на его яркие в свете фонаря губы, на вздымающуюся от тяжелого дыхания грудь и понимает, что пора уходить. Бежать. Бежать как можно быстрее, пока никто не начал задаваться вопросами. — Спокойной ночи, — бросает он и быстрым шагом идет в сторону своего подъезда. И только поднявшись к себе и закрыв дверь, он садится на тумбу в прихожей и позволяет себе издать полузадушенный писк, который выражает смятение, стеснение и восторг одновременно. Губы горят ласковым теплом, и внутри все еще тлеет непонятная нежность. Джеймс поцеловал его. Сам. Первый. Очевидно, что это должно что-то значить. При всей хрупкости Стива, с девушкой его не спутаешь, а значит… Что это значит, Стив себе не говорит. Не стоит. Не сейчас. Слишком рано. Он раздевается, стараясь успокоиться, но окончательно осознает произошедшее только в душе, когда стоит под горячими струями воды. У Джеймса же дела обстоят еще хуже, хотя бы потому, что он ясно и четко осознавал, что делал, когда целовал Роджерса. И если это не крах всего, что он так пытался сохранить, то он просто не знает, что это. Ему нельзя было целовать его. Даже не потому, что он его преподаватель. Сколько в мире известно случаев, в которых студент состоит в отношениях с преподавателем и они умудряются нормально существовать в университете и вне его? Нет, дело совсем не в этом. Стив еще совсем молодой — даже юный, ему всего девятнадцать и вряд ли он понимает, что он делает. Нельзя, конечно, его недооценивать, но эта мысль — одна-единственная, которая крутится в его голове, когда он думает о Стиве, — никак не дает ему покоя. Нужно ли это Роджерсу? Может, он просто боится дать отпор, беспокоясь об учебе? Так или иначе, у него есть над чем подумать. Сегодня пятница, а значит, увидятся они только в понедельник. Джеймсу кажется, что это отличный выход, чтобы и он, и Стив успели все обдумать за выходные. Но придя домой, он обнаруживает на электронной почте письмо от начальства, в котором сообщается, что в воскресенье ему нужно уехать на конференцию, посвященную последним тенденциям в развитии балета. И Джеймс просто представить себе не может, насколько же вовремя подвернулась эта командировка, которая продлится целую неделю. Время еще не позднее, поэтому он отправляет Стиву смс о том, что репетиций на следующей неделе не будет. Он ведь обещал сегодня, он понимает, как Роджерсу нужна его помощь, но здесь он не в силах ничего изменить. И, не дожидаясь ответа, набирает еще одно сообщение: «Не думай о том, что было сегодня.» Хочется добавить: «Это было ошибкой», но даже так, в мыслях это звучит слишком жестко и… неправильно. Поэтому он стирает и первую строчку тоже, вместо этого отправляя: «Не бери сегодняшнее в голову. Нам не стоит об этом вспоминать.» Фраза выглядит не строгой, но вполне определенной, так что ею он не сможет дать никаких намеков на возможное продолжение. И, отложив телефон, Джеймс идет в душ, чтобы снять напряжение этого длинного и странного дня. Стив, услышав сигнал смартфона, читает сообщение. И если полчаса назад ему казалось, что этот день не может стать плохим, то эти одиннадцать слов в одну секунду рушат все, что было сегодня, ломают все хорошее, что случилось. И Стив, конечно, не может винить в этом Барнса. Он прав. Им не стоит об этом вспоминать, им не нужно это повторять, и, как бы ни хотелось, говорить об этом тоже не стоит. Поэтому Стив не отвечает на сообщение, а просто кивает сам себе, подтверждая, что принял слова к сведению. Если Джеймс хочет, чтобы Стив никак от этого не пострадал, — Стив постарается не думать и не вспоминать. Он не уверен, что сможет. Но — честно — он будет стараться.