Неправильный

С недавних пор Юра вновь чувствует, как небо становится его домом, возвращая себе былую свободу, величие. Парень был разочарован, порой допускал мысль, что никогда больше не сможет вновь взмыть в воздух, но сейчас всё иначе. Взмахи крыльев больше не дерганные, не нервные, а плавные и размеренные. Такие, как были когда-то давно, в детстве. Небо вновь дарит ощущение умиротворенности и спокойствие. И теперь Земля кажется далекой, ненужной; неожиданно забывается та острая необходимость в ней, в людях, что остались там. Ровно до тех пор, пока Юра, обессилев, не становится на ровную поверхность, пока не вспоминает улыбку Отабека и свое желание остаться с дорогими ему людьми. Аминаэль был прав: Юра не сможет отказаться от своего старого дома — Неба. От крыльев. Но в то же время он не представляет своей жизни без дедушки, Отабека, даже чертовых Виктора и Юри. Без коньков и порой до невозможного бесящих фанаток. Мир делится надвое: Небо и Земля. Такие разные, но по своему прекрасные. «Они же как Небо и Земля», — как-то услышал Юра. Речь шла о фигуристах разных уровней, и Плисецкий тогда тихо хмыкнул, нахмурился. Как они могли сравнивать такое? Земля не прекрасней неба, но и не хуже. Юрий делает несколько последних взмахов, плавно опускаясь на землю, и падает на колени, тяжело дыша и морщась. Спину сводит от боли, крылья дрожат. Нельзя так перенапрягаться, нельзя до изнеможения, но Юрий не заметил. Никогда не замечает. Аккуратно складывает крылья за спиной и отряхивает руки и рваные темно-синие джинсы от песка. Вряд ли он сегодня сможет вновь взлететь: крылья не привыкли к таким нагрузкам. А Плисецкий… он всегда забывает, что надо постепенно, что нельзя без передышки. Так же было бы и с коньками, если бы не Яков, что иногда выгонял его со льда. В доме, как всегда, суматоха: Виктор аки маленький ребёнок бегает по дому за Юри, что-то весело крича, а Кацуки, смеясь, скрывается от него то за диваном, то перебегает в другую комнату. Юрий фыркает и сам не замечает, как начинает улыбаться, внимательно следя за подобными телодвижениями. Отабек же хмуро осматривает холодильник и тяжело вздыхает. — Надо в магазин съездить, — говорит он, и Юрий радостно хлопает в ладоши. — Хочу… хочу всяких вредностей! — восклицает Плисецкий, нагибается к крану, шумно глотая холодную воду. Вытирает тыльной стороной ладони влажные губы. — Ай, черт, я с тобой! — Поехали, — Алтын легко притягивает Юру к себе, быстро чмокает в губы и переплетает пальцы, таща в сторону входной двери. — Мне надо мясо! — кричит Виктор, заваливая Кацуки на диван и обнимая его. — Я мужик! Хочу мяса! — Мужик он, — фыркает Юрий, сильней сжимая руку Отабека. Будто боится, что она может исчезнуть. — Ага, как же, был бы мужиком, был бы на мужика похож. Пихает ноги в кеды и выходит на улицу вслед за Отабеком, рассматривая не слишком дорогую, но выглядящую хорошо машину Никифорова. Неплохо, однако, Виктор пристроился: отстроил домик подальше от назойливых людишек, тискает себе Кацуки и радуется жизни. Юрий тоже хотел бы, если бы была возможность, если бы он был человеком. Залезть в машину оказывается чуть трудней, чем Плисецкий предполагал: крылья еле вмещаются даже на заднем сидении. Чуть расправляет их в разные стороны, поглядывая на пустое место спереди рядом с Отабеком. Было бы классно сесть там, поближе к Алтыну. Но не влезет, не с этим пухом за спиной. — Я хочу встречать с тобой закаты и рассветы, — говорит Плисецкий, следя за мелькающими деревьями за окном. — Можно ещё кофе и плед. — И обниматься, — дополняет Отабек, поглядывая на своего соулмейта в зеркало заднего вида. — Да, обнимашки — здорово. Юра вдруг хмурится, опуская взгляд. И Алтыну до одури хочется спросить, о чем парень задумался. Если не ответит, выпытать информацию самыми изощренными методами. Но Отабек молча прикусывает нижнюю губу, нервно постукивает пальцами по рулю. Наверное, не стоит. Небо, Земля… Как долго это всё не отпускает Юру?.. Почему он просто не может понять, чего хочет? Очевидно: хочется всего и сразу. Но так не бывает. В магазин они заходят молча. Юрий скрывается меж стеллажей, запихивая в корзинку всё, что не лень, и порой цапает пальцами воздух, надеясь найти теплую руку Отабека, но не находит ровным счетом ничего. Почему-то больно в груди. Плисецкий оттягивает пальцами свободную майку, бездумно глядя на упаковки со сладостями. Ничего не хочется. Сам себя довел. Продавщицей оказывается молоденькая девушка лет двадцати, с ярко-рыжими волосами и зелеными округлившимися глазами. Она, неверяще глядя прямо перед собой, прижимает небольшие ладошки к губам, тихо повизгивая. Подпрыгивает пару раз на одном месте, дышит через раз. Отабек оборачивается на Юру, глядя на крылья за его спиной, и чуть не ударяет себя ладонью по лбу. Вот же… спалились. И не соврешь ведь даже, что ненастоящие! Подрагивают еле заметно за спиной, совсем как живые. — Это, это же… — девушка, задыхаясь, нервно жестикулирует руками, улыбаясь притом во все тридцать два. — Вы же Юрий Плисецкий! Боже! Юрий! Настоящий! И вы… вы Отабек Алтын, да? О боже! Отабек еле заметно хмурится, и Юрий незатейливо переплетает пальцы, чуть ближе прижимаясь к своему парню. — Их видишь только ты, — тихо говорит Плисецкий, наклоняясь к самому уху Алтына. — Я могу это контролировать. Спокойно выдохнув, Отабек улыбается уголками губ. — Рад, что мы настолько известны. Девушка краснеет, просит сделать с ней селфи, и Юрий чуть ли не в первый раз в жизни охотно соглашается, сам не зная почему. В какой-то момент все эти просьбы дать автограф, сфотографироваться стали частью жизни, обыденностью. Плисецкого даже бесило это: не мог спокойно по улице прогуляться, чтобы сумасшедшие фанатки не прицепились. Юре порой хотелось кричать, что он обычный человек, что фото с ним не сделает никого счастливее, но улыбка этой девушки вдруг доказала обратное: сделает. Хоть и ненадолго. Путь домой занимает гораздо больше времени, но и ехать веселей: Плисецкий не замолкает, вспоминания какие-то забавные детские истории. И всё бы ничего, если бы они не стали прямо посреди дороги. Юрий не понимает сразу: может быть, какой-нибудь кот или пес перебегал? — Чёрт, — шумно выдыхает Отабек, ударяя рукой по рулю. — Бензин закончился. — Как? — Юрий хмурится. — Был же целый бак, — его глаза вдруг расширяются, и Плисецкий в испуге восклицает: — Был целый бак! — Юр… — Алтын поворачивается, опуская руку на руку Плисецкого. — Валим, — выдыхает парень, открывая дверцу и выходя на улицу. — Валим! — Да что такое? Отабек выходит на улицу следом, глядя на перепуганного Юрия. Хватает его за руку, тянет на себя и крепко стискивает в объятиях. Аккуратно поглаживает рукой по голове, второй зарываясь в мягкие перья. — Был целый бак, — в очередной раз повторяет Юрий. — Утечки не было, точно не было. Значит, искаженная реальность. — Что ты хочешь этим сказать? — Что надо… Договорить Юрий не успевает: на светло-голубом небе мелькает яркая гроза. Вздрагивает и отшатывается от ошарашенного Алтына на полшага назад. Ангелам надо зрелище, чтобы эпично и красиво. Нужны спецэффекты. Юра ненавидит грозу всем своим сердцем.