Неправильный

Сердце гулко стучит в груди, выбивая сумасшедший ритм, и Юрий сам не успевает понять, как крепко хватает Отабека за руку, таща в сторону леса. Сбегает по обочине, ныряет сквозь пушистые деревья, спотыкаясь о кочки, несясь куда-то вглубь, подальше. Нет, только не сейчас. Слишком мало времени, нужно ещё, нужно больше. Крылья цепляются за ветки, что царапают кожу. Ноги не слушаются, и Плисецкому хочется кричать. Он перепрыгивает через бревно, ускоряется. Отабек бежит следом, шумно дыша и отчаянно желая узнать, что происходит. Лес становится всё гуще и гуще, паутина меж деревьев попадает на лицо, руки расцепляются. Воздуха категорически не хватает, и Юрий быстро выдыхается, цепляясь руками за шершавый ствол дерева. Нужно бежать, нельзя останавливаться, но сил нет. — Я… не могу… дышать, — бормочет Юрий. Отабек упирается руками в колени, дыша также тяжело, с надрывом. Он хочет задать волнующие его вопросы, но не может вымолвить ни слова, хватая ртом воздух. В голове Плисецкого вдруг что-то щелкает, и он распрямляется, дыша спокойно и размеренно, таращась на Алтына с болью в глазах. Прикусывает нижнюю губу и опускает руки на плечи своей пары, мотая головой. — Просто сделай вдох. Спокойно. Как будто не бежал. — Что? — едва ли выговаривает Отабек. — Мы на самом деле никуда не бежали. Распрямляясь, Алтын и впрямь понимает, что может нормально дышать, что нет боли в ногах, а острые, колкие ветки никогда не царапали кожу. Перед глазами двоится, Юра расплывается, и всё становится мутным, неясным, призрачно далеким. А после картинка вновь становится четкой: они всё также стоят посреди дороги, рядом тихо работает двигатель автомобиля. Нет ни леса, ни одышки. — Ничего не было, — грустно усмехается Юрий. — И нам некуда бежать. — Что здесь происходит? — Отабек ошарашен: он оглядывается по сторонам, совершенно не понимая, что только что было. — Искаженная реальность, — Плисецкий делает глубокий вдох, аккуратно касаясь кончиками пальцев мягких, чуть подрагивающих крыльев. — Я делал свои крылья незаметными для других людей, но они никуда не исчезали. Молния ещё раз разрезает потемневшее, укрытое темными тучами небо, и рядом с ними мелькает что-то ослепляюще яркое, из-за чего приходится щуриться. А за ним, за этим светом, появляются они — три величественных парня с крыльями. Смотрят надменно, с презрением и самоуверенностью. В черных костюмах, с костлявыми, пугающими крыльями за спинами. Одного из них, с каштановыми короткими волосами и синими глазами, Юрий знает. Рагуил. Юрий помнит, с какой легкостью этот ангел избивал провинившихся, с каким высокомерием смотрел на то, как Плисецкого когда-то низвергали с небес. Без сожаления и сочувствия, с неприступным холодом во взгляде. — Эрилим, — говорит он, делая шаг вперёд. — Пришло время вернуться домой. Плисецкий шумно сглатывает вязкую слюну, теряется, отступая на полшага назад. Становится невыносимо больно, тошно. Будто кто-то схватил за горло, перекрывая кислород, будто кто-то с силой ударил под дых, выбивая из легких воздух. Хочется закричать, начать вымаливать больше времени; чтобы забили на него и его существование. И от собственных глупых мыслей становится смешно: нет смысла просить. Его не оставят в покое, не позволят дышать полной грудью, как бы парню того ни хотелось. Или вернут на Небо как героя, показывая пример другим ангелам, или убьют, чтоб остальным не повадно было, чтобы даже не думали о такого рода предательстве. Ноги не держат, крылья сами чуть подаются вперёд, обвивая тело, пытаясь защитить. — Никуда он с вами не пойдет, — громко заявляет Отабек, становясь перед Юрием, закрывая его собой. Плисецкому хочется смеяться: неужели этот парень и впрямь думает, что в этом есть смысл, что он сможет помочь словами? Отабек сильный и храбрый, но ангелы сильней. Человеческое тело так легко сломать, так легко вывести из строя. Одна рана — и ты уже не жилец. Люди не регенерируют с такой же скоростью, как ангелы. Люди не могут в мгновение ока исцелять кровоточащие раны. Люди могут лишь захлёбываться собственной кровью, погибая. — Жалкий человечишка, — недобро скалится ангел пониже. На его лице — несколько шрамов. Такие остаются только после оружия архангелов, такие раны просто не залечить. Видно, провинился в чем-то, получил наказание. Значит, сейчас не допустит повторного провала, ошибки; сделает всё возможно ради достижения цели. — Ты не имеешь права так разговаривать с нами. Отабек успевает лишь моргнуть: ангел вмиг, взмахнув огромными крыльями с чернеющими у основания перьями, оказывается рядом, хватая Алтына за шиворот. С силой тянет вперёд, и Отабек теряет равновесие, падая на асфальт, притом отлетев где-то на метр. Приподнимается на чуть подрагивающих руках, ободрав до крови ладони, но сделать так ничего и не успевает: ангел быстро оказывается рядом, хватая за горло и поднимая над землей. Алтын дергается в безуспешной попытке высвободиться, впивается пальцами в ледяные руки ангела, пытаясь оттащить их от своего горла: тщетно. Хрипит, болтая ногами, пытается вдохнуть воздух. Сердце Юрия ухает вниз, и парень резко подается вперёд, пытаясь схватить ангела за плечо, защитить Отабека, но Рагуил за долю секунды оказывается прямо перед ним, перегораживая путь. — Отрастил длинные волосы, как я погляжу, — холодно говорит ангел. — Теперь точно как девчонка. Интересно, кто-нибудь вообще знает, что ты парень? Юра зол, встревожен, обескуражен. Он не знает, что делать, но не может побороть желание врезать Рагуилу, избить его, свернуть голову, чтобы не вздумал сказать очередную бесящую фразу. Кулак Плисецкого разбивает нос неожидавшего такого поворота событий Рагуила. Глаза того наполнены гневом; он вытирает кровь, с легкостью отражая следующую атаку Юры, заламывая руку парня. Ударяет коленом в живот, делает подсечку, и Плисецкий падает на асфальт, чуть не впечатываясь лицом в твердую поверхность. — Из-за человека ты пошел против своих же? — с отвращением говорит ангел. Сплевывая кровь, Юра пытается встать, но Рагуил не позволяет этого сделать, наступая ногой на его спину, сильней придавливая к земле, пачкая грязной обувью белесые перья. Плисецкий рычит от злости, переводя взгляд на Отабека. Теперь хочется рыдать и умолять пощадить его, но всё бестолку. Сам не поможешь — никто не поможет. А у парня-то считанные секунды остались. Юрий вновь делает попытку подняться на ноги, но ангел ещё сильней придавливает его к земле. С такой силой, что тяжело дышать. — Отпусти его! — восклицает Плисецкий из последних сил. Рагуил на долю секунды убирает ногу и тут же возвращает. Возвращает с замахом, с силой ударяя по спине Юрия. Трещат сломанные ребра. Плисецкий захлебывается кровью, хрипя, чувствуя, как по щекам от сильной, невыносимой боли текут слезы. «Ты ведь знаешь, что никто не придет тебя спасать?» — мелькает в голове. Юрий знает это как никто другой, но встать всё равно не может. Его низвергли в пять лет: он не успел получить ни одного урока. Он не знает, как сражаться, а перед ним — настоящие воины, что учились этому с ранних лет. — От... пус... ти… его, — хрипит Плисецкий. Он и сам не знает, где находит силы, чтобы выговаривать слова. Перед глазами плывет, боль сдавливает спазмом горло. «Из-за меня он страдает, — зло думает Юра. — Я виноват». Кажется, только сейчас Плисецкий ясно осознает, что Отабек вряд ли выживет. И через секунду, как раскат грома средь ясного неба, понимает: точно не выживет. Вновь дергается, и чужой каблук ещё сильней впивается в спину, из-за чего Юрий давится воздухом, выдыхая нечленораздельные звуки. — Пожа... — пытается выговорить парень, — по-пожа... луй... ста… — Пожалуйста? — усмехается Рагуил, чуть наклоняя голову вбок. — Ты так глуп, Эрелим. Так слаб. Никчемный, жалкий… Договорить Рагуил не успевает: резко оборачивается, глядя на то, как ангела с шрамами на лице отшвыривает на метров пять, как человек, которого тот, верно, убил бы, падает на землю, шумно хватая ртом воздух. Нога со спины Юры наконец-то исчезает, и парень чуть приподнимается, больше не чувствуя ломающей тело боли: кости мало-помалу начинают срастаться. — Аминаэль, — зло говорит Рагуил в то время, как третий ангел прижимает к горлу незваного гостя клинок. — Не вмешивайся. Яркая вспышка мелькает в руках Аминаэля, и он с легкостью выбивает только что появившимся серебряным клинком из рук противника оружие, становясь в оборонительную позу и с силой сжимая рукоятку. — Мы не имеем права трогать людей, — говорит он. Юрий вновь задыхается: это какая-то глупая шутка? Очередная иллюзия? С чего бы Аминаэлю помогать ему? Он однажды предал Плисецкого, ломая его представление о храбрости, чести и дружбе. Так почему он сейчас стоит здесь? Почему?.. Юре хочется закричать, но он не может вымолвить ни слова, вставая на подрагивающих ногах. — Если люди препятствуют выполнению священной миссии, мы имеем право стереть их с лица Земли. — Аминаэль, — говорит третий ангел, поправляя рваный пиджак. — Ты понесешь наказание за свои деяния. — Правда? — ангел усмехается. Усмехается по-человечески, сверкая ясными глазами. — Я им нужен, а тебе легко найдут замену. Хочешь обсудить это? Рагуил почти рычит, читая заклинание и сжимая в руках появившиеся в воздухе клинки. Быстро направляется в сторону Аминаэля, нанося один за другим удары. Тот уклоняется, сам наносит атаки, высчитывает подходящий момент и откидывает Рагуила с помощью телекинеза на метров десять. Всё внимание оставшихся ангелов сосредотачивается именно на нём: Аминаэль крутится из стороны в сторону, отражая их удары, вздрагивая от ран, появляющихся на теле, но сохраняя на лице безразличие. «Он и впрямь сильный», — впервые в жизни думает Юрий. Движения Аминаэля идеально отточены, его удары сильны, а техника хороша. Но даже этого недостаточно, чтобы противостоять трем ангелам. Потому что даже раненый Рагуил возвращается, помогая своим союзникам. Один из клинков отлетает в сторону Юры, и тот не находит в себе сил пошевелиться. Глупо смотрит на летящее в него оружие, и понимает, что произошло, когда крыло закрывает его от удара, спасая жизнь. Лезвие впивается в перья, застряв в костях, но Плисецкий не чувствует боли, вынимая обжигающее кожу оружие. Оно принадлежит только своему хозяину — никому больше. Ходят легенды, что человек, желающий заполучить ангельское оружие, может насладиться им лишь несколько секунд: его тело сгорит. Плисецкий откидывает оружие в сторону, ошарашенно глядя на кровь на своем крыле: клинок прорубил ткани и сломал кости. Вспоминается случай двенадцатилетней давности, когда точно также случайно в него прилетело оружие, но крылья спасли ему жизнь, защитив тело. И это сделал точно не Юрий: он не подставил бы нечто столь дорогое под удар. Они сами закрыли его. Именно тогда Плисецкий понял, что крылья у него не такие, как у всех, что они живые. Двенадцать лет назад Юрий пообещал защищать свои крылья ценой собственной жизни. Достаточно глупое заявление: не будет Юры — не будет и крыльев. Но они были его другом, они всегда оберегали парня, не позволяя покалечиться, забирая себе его боль. Отражая очередную атаку, Аминаэль подается влево, уходя от удара, и клинок Рагуила ранит его бок, из-за чего ангел пошатывается. За этим следует мощный удар, сбивающий Аминаэля с ног, из-за чего его тело падает прямо перед Юрой, и парень зажимает рот руками. Ангел хрипит, медленно вставая на ноги. Вмиг рядом возникает Рагуил, вновь впечатывая раненого ангела в асфальт. — Глупо, — говорит он и поворачивается к Плисецкому. — Итак, на чем мы остановились? Юрий ставит блок, не позволяя ангелу разбить его лицо, но кости рук трещат, дробясь на осколки от такого сильного удара. Перед глазами плывет, и Рагуил, пользуясь моментом, с легкостью делает подсечку, сбивая Плисецкого с ног. От невыносимой боли хочется закричать. Ангел со шрамами вновь подхватывает едва пришедшего в себя Отабека за горло, поднимая над землей. Аминаэль тем временем, шатаясь, встает, кое-как читая заклинание, глотая буквы и повторяя одни и те же слова снова и снова. В его руках меч — одно из сильнейших оружий на Небе. Но недостаток сил берет свое: Аминаэль еле держит меч в ослабевших руках. — Ты серьезно? — говорит Рагуил. — Ты стоять толком не можешь, но всё равно пытаешься защитить это отвратительное человеческое отродье и недоангела? — Я обещал, что всегда буду защищать Юрия. — Кого-кого? Рагуил с небывалой легкостью сбивает Аминаэля с ног, хочет подхватить с земли меч, как ангел в очередной раз отшвыривает его на несколько метров силой мысли. Упирается одним коленом в асфальт, припечатывая Рагуила с такой силой, что у того ломаются кости. Глядя на задыхающегося Отабека, Юрий теряется в собственных мыслях, судорожно сжимая излечившимися руками края майки. — Я!.. Я… «Согласен вернуться с вами на Небо, если ты его отпустишь», — Плисецкий не находит в себе сил вымолвить эти слова. «Что бы я сделал для тебя, Бека? — Юрий шумно хватает ртом воздух. — Что?!» — Давай! — восклицает он, боковым зрением замечая, как встает на ноги Аминаэль. Друг детства не говорит ни слова: впивается руками в рукоятку меча, заносит оружие для удара, и крылья Юры оглушительно громко трещат. Плисецкий кричит от боли, от нежелания принимать правду. Лезвие меча впивается в кость, ломая её, полосуя кожу. Из ран моментально идет кровь. Перед глазами всё двоится; мир, кажется, становится черно-белым, теряя все краски. Юра делает глубокий вдох. Ещё один удар: кости второго крыла ломаются, крошатся, острие оружия проходится по коже. Белоснежно-белые крылья падают на грязный асфальт. На небе сверкают молнии. Одна за другой. Слышатся грозные раскаты грома. Кровь стекает на землю. Ангел убирает руку с горла Отабека, опускающегося на асфальт, с надрывом хватающего холодный воздух. — Вы больше не имеете права тут находиться! — восклицает Плисецкий, сжимая руки в кулаки. Ангелы обескуражены, местами растеряны. Они не могут поверить в происходящее: один из них только что отрекся от дома, от крыльев. Как такое вообще возможно? Что может быть здесь, на этой планете, такого, из-за чего стоит отказаться от безграничной силы? — Спасибо, — шепчет Юра, не поднимая взгляда на Аминаэля. Тот коротко кивает, тихо говоря: «Это был смелый поступок». Они исчезают так же неожиданно, как и появились. Только молний не следует, больше нет шоу: просто растворяются в воздухе, возвращаясь домой, на Небо. Никто из них ни за что в жизни не отказался бы от крыльев ради жизни на Земле. Даже Аминаэль: его дом — Небо, и он вернется туда, живя по законам этого места. Юрий переводит взгляд на крылья и больше не может дышать: их и впрямь больше нет. Он захлебывается слезами, что-то невнятно кричит, иногда переходя на бормотание, упирается локтями в асфальт, тихо скуля. Даже не замечает руки Отабека на своем плече, не слышит его слов, упиваясь своим горем. Его мечту только что сломали и выбросили. Как жить, когда твоя мечта мертва?..