(конец осени, 2016 год, пригород Лос-Анджелеса)
There are some feelings you will never find words for; you will learn to name them after the ones who gave them to you
– Он правда настолько хорош? – недоверчиво вопрошает Ник. – Чувак, ты просто… Не то чтобы он не верит в то, о чём спрашивает, скорее в то, стоило ли оно того, чтобы будить ни свет ни заря. Седьмой час утра, за стенами занимается рассвет нового дня. Пригород дремлет в долине, укрытый уютным одеялом предрассветной тьмы, вместе с ним дремал и Ник, как все нормальные люди, в тёплой постельке, с нежностью обнимая подушку. У него выходной, и он надеялся поспать подольше, но телефон назойливо трезвонил, как если бы кто-то толкал под бок. Ник вялый, в голосе у него сонная хрипотца, мыслями он минутах в двадцати езды отсюда, в однокомнатной квартирке, где почти всегда творческий беспорядок, зато уютно. – Я не выдержал, правда! Представь, я ж всю ночь ждал, чтоб тебе заценить… Да ты всё равно бы скоро проснулся, ты же рано по утрам встаёшь! Вот, послушай… Двумя щелчками «мышки» Чживон включает другу музыкальную дорожку, сохранённую на рабочем столе ноутбука, а сам закуривает, с наслаждением тянет через фильтр горький никотин, долгими затяжками, как после затяжного оргазма, и по сути почти так оно и есть – то же самое чувство глубокого удовлетворения, тот же сумасшедший эмоциональный подъём от того, что смутно и неосознанно ищешь, долго, наслепую ищешь и наконец находишь. Вот оно, то самое. Чживон сидит на столе, смотрит задумчиво в одну точку и жестикулирует с сигаретой в руке, вокруг него плавает мягкое белое облачко дыма, он зачитывает под бит, вполголоса, слов не разобрать. Он получил дозу под названием вдохновение. Любой, кто испытал это, поймёт: пока где-то там, в космическом пространстве планеты крутятся по своей орбите, ты сходишь со своей и просто творишь, выпадая из времени. – Круто, правда же? Ну скажи? – Чживон ставит на паузу, он снова вернулся в реальность, и ему явно не терпится услышать мнение друга. – Правда, правда… даже очень. Он крут. – В противовес Чживону, энтузиазм не хлещет у Ника изо всех отверстий, но взгляд у него сразу сконцентрировался, и он покачивает головой в такт биту. – Этот вид синтезаторов очень сложный, ты же знаешь! Он очень, очень талантливый. Мне кажется, в будущем он сможет стать известным композитором… Я, конечно, не пытаюсь обидеть Канье Уэста сейчас, но парень очень хорош!.. – Чживон говорит без умолку, и глаза у него блестят от восторга, как дорогие украшения с вкраплениями драгоценных камней на прилавке ювелирного магазина, но именно этот лихорадочный блеск и порывистые движения и выдают, что сна у него не было ни в одном глазу. – Как вы с ним познакомились вообще? – Ник тянет руку за сигаретой, показывая Чживону жестом, чтоб угостил. – Помнишь, в начале осени мы выступали в пусанском клубе? Мне понравилось его выступление, что-то в нём такое было, и я подошёл к нему, когда он сошёл со сцены, но долго поболтать нам не удалось, мы уже уходили, вы с Чжинёном встретили каких-то знакомых ребят и засобирались к ним. В общем, я оставил ему адрес своей электронной почты… А сам он из Сеула, кстати. Сообщение просто пришло из ниоткуда поздно вечером накануне. В том смысле, что Чживон свою «электронку» проверяет редко, обычно это какие-нибудь новостные рассылки с различных сайтов, уведомления о скидках в интернет-магазинах и тому подобная ненужная дребедень, которую он отправляет в корзину, когда не слишком лень. И он чуть было не выкинул его туда же, собирался уже, но открыл щелчком и пробежался глазами по тексту, в памяти его шевельнулась поездка в Пусан где-то в середине сентября. Погодка стояла отличная, сухая и солнечная, просто прелесть. Они поехали в отель, а потом к морю, портовый городок всё-таки. Ребята из Калифорнии, которым мало побережья Тихого океана. Есть много людей, которые жить не могут без шелеста волн. «Ты говорил, что я могу писать тебе в любое время! Извини, что пишу через два месяца, нечасто пользуюсь интернетом. Ты сказал, что записываешь микстейп… он уже готов? Я сочинил для тебя бит, всё не решался отправить, думал, он уже не нужен… но если запись микстейпа ещё в процессе, можешь использовать его, я буду рад! Ханбин.» Он прикрепил фото с пометкой «если вдруг ты забыл», и Чживон открыл, смотрел, потому что забыл. Года два назад о рэпере с малопримечательным псевдонимом Бобби немного кто знал, и тем не менее он поднялся, сумел заткнуть рты тем, кто смеялся и говорил, мол, «да брось ты, это просто подростковое увлечение, перерастёшь и забудешь». Он начинал с самого дна, с неуклюжих рифм, что ему не поддавались, он черкал их в школьной тетради на скучных уроках, а учителя делали замечания, качая головой, мол, «что же из тебя выйдет». Он дрался, и родителей вызывали в школу, но что же он мог поделать, корейский парень в американской интернациональной школе, когда вслед выкрикивали, мол, «узкоглазый урод, ты хоть что-нибудь видишь своими глазами?» Никогда не узнаешь, насколько ты силён, пока сила не останется тем единственным, что у тебя есть – Чживон любил эти слова, сказанные Бобом Марли, он считал их правдивыми, считает до сих пор. Он прокладывал путь себе силой, однажды просто обрёл уверенность в себе, безо всякой причины, потому что без уверенности не достигнуть цели. Друзья становились на этом пути врагами, а враги подчас стремились стать друзьями. Рэпер Бобби жалит словом, стреляет им, как из дробовика, и попадает точно в цель. Начинающие, ещё зелёные ребята глядят на него как на икону, встряхнувшую андеграундную хип-хоп сцену, известные в определённых кругах рэперы хотят с ним побрататься. И всегда девчонки, много девчонок европейской внешности – он с ними держит дистанцию. Запасы дружбы у Чживона неиссякаемы, но объятия его не открыты для всех. Телефон у него звонит постоянно, и он не может запомнить всех, с кем знакомится в клубах, на фестах, на сходках, просто на улице. «Если вдруг ты забыл» – и по губам пробегает улыбка, его раскусили, и это забавно. У него репутация оторвы, оторви и выбрось, локомотива без тормозов. «Он состоит сплошь из острых углов и прёт напролом», как написали в местном журнале о корейском хип-хопе на западном побережье. Но, чёрт возьми, от беспричинной радости он заулыбался в экран монитора – бит, специально для него, для Бобби, как подарок на день рожденья, хотя бёздей только в следующем месяце! – Ну и? К чему вы пришли? – Ник терпеливо ждёт конца монолога, честно прикладывает усилия местами, чтобы расставить мысленно знаки препинания в этом немного бессвязном рассказе. – Я как прослушал, сразу засел писать слова. Они просто появились в моей голове… Ну, ты же знаешь, как это бывает… Я включу этот трек в свой микстейп. Если я этого не сделаю, то просто согрешу. Мы с ним решили поработать вместе! Да, Ник знает, как это бывает, творческий процесс захватывает с головой и всё такое, шальная муза забегает на огонёк, но на предпоследней фразе артистично подкатывает глаза, цокает, мол, «мужик, не перебарщивай, ещё успеешь нагрешить в жизни». Чживон приподнял всё, что у него накопилось, где-то летом: зарисовки, музыкальные дорожки, обрывки идей, записанные то там то сям, готовые треки, потом передумал, заявил, что всё не то, что должен найти свой собственный цвет, как любой рэпер, уважающий себя, что хочет показать новую сторону. Быть оригинальным. Но это ведь так трудно – в погоне за оригинальностью можно растерять вдохновение. А он взял и нашёл его – то, что искал, вернее, оно его нашло с другого конца света. – Только не говори, что едешь брать билет до Сеула. – Нет, он собственной персоной приедет. Когда сможет. – И когда это произойдёт? – Мы конкретно не договаривались. Ещё спишемся. Но трек этот будет бомбой, зуб даю! А ты почему не купил мне кофе, чувак? – А «Бентли» с элитными проститутками тебе не подогнать? Как видишь, я из дома выполз, в чём спал – в спортивном костюме, телефон забыл, сигареты тоже оставил. Ты кричал, чтоб я срочно приехал! – «Бентли» можно без проституток, но чтоб с откидным верхом. Ну, знаешь, чтоб, если пукнул, тут же выветрилось… – Твои аппетиты растут. Поехали, я тебя домой отвезу. Солнце уже встало над городом, мазнуло мягким абрикосовым светом по зданиям, поиграло в ярко-красных волосах Ника, когда он скинул капюшон. Он сел за руль, надел тёмные очки – ни дать ни взять селебрити. Чживон плюхнулся рядом, на переднее, нацепил свои очки и расплылся в голливудской улыбке, блистая золотом грилзов на нижних зубах. – А давай к тебе? Я не хочу сейчас быть один. – Только если тебя не будет слишком много. У тебя есть привычка рассказывать об одном и том же помногу раз. С тебя кофе и пачка сигарет – моральный ущерб за ранний звонок. И пожрать что-нибудь! Чживон вместо ответа смеётся, как вытатуированный Боб Марли у него на левой руке, смеётся губами и глазами, смеётся так с самого детства. Для друзей он – человек-улыбка-глазами, человек-глупая-шутка, человек-лампочка, неиссякаемый запасник энергии. «Люби жизнь, которой живёшь, живи жизнью, которую любишь» – Чживон обожает цитировать Марли, он считает, что живёт именно такой жизнью с тех пор, как оставил семью в Нью-Йорке и переехал в Калифорнию. Здесь все рассветы и закаты красивые, изо дня в день, и это стоит того, чтобы жить. И люди на улицах красивые, все как актёры кино и театра, как модели, породистая мешанина рас и национальностей. Здесь океан, до него рукой подать, он бескрайний, свободный и гордый, но не равнодушный, как циничные небоскрёбы, он о чём-то шепчет, что-то говорит. А Ник, Ник Чхве – он вообще-то хён добрый и последнее отдаст, если понадобится, рубаху, «найки» или что ещё. Сотню баксов. Он Чживону как брат, ровесник в общении и старший в творческом плане. На жизненном пути можно встретить важных людей, если не закрываться, самому не строить вокруг себя стены, как бы ни плевали тебе в душу другие до этого. – Вот увидишь, «Микстейп года» будет моим, в этом году даже не рассчитывай… Ты в прошлом взял! – С нетерпением жду, ага.