Лабиринт

Feainn, 7 (27 июня), 1280; вечер Смеркалось. Хлопали ставни, гремели засовы. Тусклый свет факела на пару мгновений озарил лицо, скрытое под капюшоном, — миновав патруль, охотник на монстров продолжил свой путь по темной улице. Несказанно радый тому, что денег с него не возьмут, Леуваарден пообещал воспользоваться своими контактами и найти Айдена. Или хотя бы какие-нибудь зацепки, способные указать на его местоположение. Ламберт же не стал тратить время попусту и, как следует подготовившись к первому за долгие месяцы контракту, вышел на охоту. Пару бомб на поясе, крохотные флаконы, закрепленные в портупее, — вчера он размял кулаки, а сегодня в дело пойдет серебряный меч. Обычный дом, каких сотни в нижнем городе, ничем не отличался от своих соседей. Но стоило подойти поближе, как могильный холод пробирал до костей, а изнутри доносились скрип старых досок и приглушенные стоны. Ведьмак сделал пару шагов и огляделся — вокруг никого, лишь ветер гоняет по улице одинокую листовку. Стук, вскрик, хохот, слова, еле слышные, неразличимые — стоит прислушаться, попытаться понять обрывки призрачных фраз, как они ускользают, тонут в зловещей пустоте. Убийца чудовищ извлек из кармана простой железный ключ и, отперев дверь, ступил в полумрак. Тишина, не слышно ни звука. Стелется по полу грязно-голубой туман, густой, словно парное молоко. Ламберт скривился, чувствуя, как недавний ужин просится наружу: в нос ударил смрад трупного разложения. «Пора бы отвыкать от сладкой жизни». Он шагнул вперед — дверь тут же захлопнулась и фантомные образы стали формироваться из клубков тумана. Ведьмак попятился, выхватывая меч. — Проваливайте отсюда, а то стражу позову! Я уже говорил, что дом не продается. — Размытый силуэт мужчины вскоре окружили другие фигуры, завязалась драка. Ругань и хохот отдаленно напоминали те, что слышались снаружи, только здесь они стали яснее, отчетливее, как и картина того, что случилось в проклятом доме. Еще один фантом с душераздирающим криком бросился к лестнице. Вопль этот был настолько сильным, что у Ламберта чуть кровь из ушей не хлынула. Он вовремя успел прикрыться квеном, и звуковые волны с гулом разбились о барьер чистой энергии. Пытка закончилась, как только призрак — в очертаниях угадывалась женщина — рухнул замертво с ножом в спине. Через мгновение все стихло и мутные образы прахом осыпались на грязный пол. Выждав пару секунд, — ровно столько понадобилось ведьмаку, чтобы восстановить энергию, — он сложил пальцы в ирден и окружил себя кольцом пурпурного света. Оглядевшись вокруг, Ламберт задумчиво хмыкнул: ловушка сработала, но поблизости не оказалось ничего, что могло бы представлять опасность. Туман лениво расползался, открывая взору пятна крови: на полу, на стенах — она была буквально повсюду. В паре метров от входа валялся изуродованный труп, ему, видимо, и принадлежали конечности, разбросанные по дому. — Толстяк явно чего-то не договаривает… — пробормотал Ламберт, тяжело дыша. Он извлек одну из бутылочек, что крепились к портупее, и сделал глоток. В глазах потемнело, но сразу же стало ясно, даже яснее, чем раньше. Теперь ничто не могло скрыться от взора кошачьих глаз: ни обильные потеки эктоплазмы, ни крыса, забившаяся в дальний угол, ни две зловещие фигуры, парившие над трупом. Иссохшие кости скрыты лохмотьями, словно погребальным саваном, в руках ржавые клинки. Держа меч, блестящий от масла, наготове, убийца чудовищ медленно приближался к останкам несчастного. Он глаз не сводил с призраков, те же, казалось бы, и вовсе не замечали его присутствия. Вдруг под сапогом что-то хрустнуло, мерзко, словно гнилой фрукт. Ламберт замер в напряжении и, прислушиваясь к каждому шороху, опустил взгляд. В пальцах оторванной кисти была зажата деревянная статуэтка. Но прежде, чем ведьмак успел разобрать детали, повеяло холодом, а меч будто потяжелел в сотню раз. Он поднял глаза, уставившись во тьму: духи словно очнулись ото сна, и теперь их пустые лики были обращены к незваному гостю. — Прочь… Это не твое! Реакция не подвела, и охотник на монстров успел парировать удар. С отчаянным воплем призрак ринулся в бой. Ламберт то отступал, одну за другой отражая яростные атаки, то переходил в нападение, давая проклятой твари почувствовать вкус серебра. Он краем глаза заметил, как тусклая тень проплыла мимо, и, выждав пару секунд, крутанулся в полупируэте: черная сталь ударила по ведьмачьему клинку, а своевременный квен отразил удар в спину, что мог бы стать смертельным. Зашипев, духи растаяли в клубах грязного тумана. Убийца чудовищ отскочил к двери, сорвал с пояса бомбу и швырнул ее в центр комнаты: с хлопком тысячи серебристых опилок, едва ли заметных, разлетелись во все стороны. Не прошло и пары секунд, как в воздухе стали проявляться призрачные фигуры, покрытые тонким налетом лунной пыли. Ламберт ухмыльнулся: пальцы уверенно сжимали рукоять меча, а сложные приемы, отточенные долгими годами охоты, вновь казались ему детским лепетом — мастерство не пропьешь. Словно языками пламени, он врезался в мертвую плоть серебряным жалом, и так же быстро отступал, с легкостью уворачиваясь от смертоносных атак. Под тяжелым ударом лампа в когтях одного из призраков разлетелась на сотни осколков, и, будто утратив злосчастный маяк, монстр сгинул в сполохах изумрудного огня. Вскоре за ним отправился и второй дух, а ведьмак, истощенный, опустился на колени, чтобы восстановить силы после боя. Губительная аура потустороннего мира больше не вытягивала из Ламберта энергию, что теперь возвращалась в тело бурным потоком, рождая приятное чувство бодрости. Долго жертву осматривать не пришлось, причина смерти и так была ясна: бедолагу разорвали на куски, заживо. Труп — вернее, то, что от него осталось, — провалялся здесь от силы пару дней. Пока все совпадало с рассказом Леуваардена. Все, кроме таинственных образов. Ведьмак нахмурился: внимание его снова привлек странный идол. При близком рассмотрении он оказался ничем иным, как символом Мелитэле, воплощавшим богиню в трех ее главных обличьях — дочери, матери и старухи. Чувствовалось в фигурке что-то зловещее, и медальон, стихнувший впервые за долгое время, вновь яростно задребезжал. Хмыкнув, Лабмерт положил идол в небольшую походную сумку, закрепленную на поясе, и направился к лестнице в подвал, куда вели кровавые следы. Чем дальше по крутым ступеням, тем сильнее несло смертью. Однако внизу не было ничего, кроме голых стен и засохших пятен алой жидкости — тела поначалу стащили сюда и избавились от них лишь недавно. Но внимание ведьмака привлекло кое-что другое: часть стены была разобрана, а из-за перегородки доносились приглушенные крики утопцев. Он подошел поближе, сложил пальцы в кулак и пару раз стукнул по холодному камню; затем отступил и, сконцентрировавшись, выбросил руку вперед — волна энергии ударила в стену, вышибая кирпичи, что с плеском падали в грязную воду. Держа меч наготове, Ламберт выглянул в образовавшуюся дыру: эльфская архитектура, изрядно потрепанная временем, смотрелась помпезно даже в клоаке. Вероятно, это была одна из веток городской канализации, раскинувшейся под Новиградом. Пока вопросов было слишком много, и скорее всего ответы на них таились на втором этаже проклятого дома. Осторожно ступая по скрипящему полу, охотник на монстров вошел в комнату. Внутри был бардак, тут и там валялись вещи, хрустело под ногами битое стекло. Медальон тревожно зазвенел рядом со старым комодом, из полок которого сочился голубоватый дым. Ламберт насторожился, использовал знак — золотые молнии заплясали вокруг, и ведьмак резко открыл шуфлядку. Среди многочисленных документов и писем было одно, что источало призрачный туман. Послание так и не достигло адресата, и в его строках хранился ключ к загадке того, что произошло здесь. «Дорогой брат. Знаю, отношения между нами сложились не лучшим образом, но я остро нуждаюсь в твоей помощи. Буду краток: Леуваарден возжелал купить наш дом. Он предлагал хорошие деньги, но мы отказались. Не знаю, что за муха его укусила, но он твердо намерен добиться своего. Поняв, что уговоры не приносят успеха, он перешел к угрозам. Я говорил с капитаном стражи, но они и пальцем не пошевелят — Леуваардену хватит золота, чтобы откупиться от закона. Сегодня Фрида видела странных людей, что ошивались рядом с нашим домом, что-то высматривали. Мы оба знаем, на какие злодеяния способен этот человек. Прошу, если бы ты мог воспользоваться своим положением, чтобы донести нашу проблему до градоправителя… Мы были бы тебе крайне признательны». С каждым прочитанным словом будто пазл добавлялся к мозаике. Мертвые возвращаются в мир живых по многим причинам, чаще всего — ради мести. Фантомные образы, кровь, следы борьбы — в доме произошло жесткое убийство и Леуваарден был в этом замешан. Впрочем, Ламберта это едва ли удивляло и едва ли меняло его намерения. Контракт есть контракт. А когда на кону шанс наконец отыскать Айдена, вопросы морали отходят на второй план. Да и какой прок играть героя — ведьмаки убивают чудовищ, а не вершат правосудие. Охотник замер, прислушался, выражение его лица оставалось все таким же холодным и невозмутимым. Раздался треск — вспыхнули в пыльном воздухе осколки квена, и ведьмак резко развернулся, нанося удар. Поначалу казалось, что клинок рассек пустоту, но уже через несколько секунд в клубах дыма стали проявляться очертания. Девочка с мертвенно бледной кожей сжимала в руке куклу и смотрела на незнакомца своими большими глазами, полными слез. Пару алых капель сорвалось с лезвия, и на ее шее проступил глубокий порез. Но Ламберт не растерялся и занес меч над головой для последнего удара. Лик фантома почернел, обуглился, и он со скорбным воплем взмыл вверх, чтобы тут же пасть под натиском ведьмачьего серебра. Кости и гнилая плоть обратились в прах, и все, что осталось, — простая тряпичная кукла. Ведьмак подобрал ее и бросил взгляд на камин, что ютился в дальнем углу комнаты, — он знал, что нужно делать. Но не успел убийца чудовищ и шагу ступить, как откуда-то позади раздалось хлопанье в ладоши. Он повернул голову, и на пару мгновений кошачий взор застыл в недоумении: на подоконнике расселся, словно мальчишка-сорванец, мужчина, чьи черты казались охотнику странно знакомыми, но он никак не мог вспомнить, где уже видел таинственного гостя. — Не узнаешь? — тот усмехнулся. — Кто ты? — Гюнтер, торговец зеркалами. Ламберту это имя ни о чем не говорило. Однако в памяти всплывали смутные образы прошлой ночи; и хотя сейчас все это казалось лишь дурным сном, сходство между его персонажем и фигурой, чей взгляд пронизывал тело ледяными иглами, становилось все более очевидным. — Так это ты... — Помог тебе вчера не оказаться полумертвым в сточной канаве, — продолжил Гюнтер и развел руками. — Зачем? — Может, поблагодаришь для начала? Но ведьмак не особо горел желанием кого-либо благодарить. Ничего не ответив, он спрятал меч в ножны и направился к камину, чтобы завершить начатое. — Поэтому люди тебя и не любят, — с укором произнес мужчина, качая головой. — Плевал я на людей. — Ламберт опустился на колени перед очагом и разложил на полу три предмета: идол Мелитэле, куклу и письмо. Его пальцы повторили уже привычный жест, и дрова вспыхнули ярким пламенем. Можно было подумать, что охотник потерял бдительность и совсем забыл о своем «новом друге». Напротив: он прислушивался к каждому шороху, а нечеловеческие рефлексы были готовы к любым сюрпризам. Гюнтер усмехнулся, будто другого ответа он и не ждал. — А ты знаешь, что Леуваарден лжец и использует тебя, чтобы замести следы страшного преступления? — поинтересовался «торговец», голос его звучал мягко и вкрадчиво. — Это он подослал убийц к этим людям, желая освободить место для «склада». Склада, который совершенно случайно стоял бы над эльфскими катакомбами, что ведут за пределы города, — идеально для контрабанды. — Догадался. Но меня это мало интересует: контракт есть контракт. — Ты ведь понимаешь, что толстяк избавится от тебя, как только ты закончишь убирать его дерьмо? — Пускай попробует, — оскалился ведьмак. На пару мгновений воцарилась мертвая тишина. Ламберт многое повидал, сражался с чудовищами из худших кошмаров, убивал; но в этот момент ему стало не по себе и сердце забилось чаще от напряжения. Он вынужден был развернуться и нервно дернулся: зловещий гость стоял прямо за его спиной. На округлом лице мужчины играла ухмылка, и он лукавыми глазами прожигал убийцу чудовищ, перекатывая из ладони в ладонь человеческий череп. — Сделай так, чтобы он не попробовал. — Какого черта? — Терпение охотника иссякло, и он резко вскочил на ноги, выхватывая стальной меч. — Что ты вообще здесь делаешь? Гюнтер лишь устало вздохнул. — Сожги статуэтку и куклу, а письмо передай Леуваардену как доказательство того, что работа выполнена, — молвил он уже куда более властным тоном. — Ты спятил? Нельзя ничего выносить из проклятых домов. — Нельзя. Но Леуваарден об этом не знает. Зачем рисковать жизнью, ради ублюдка? Позволь свершиться правосудию, отдай ему письмо, — проклятие будет снято и ты получишь свою награду, — настоял торговец. — Считай это ответной услугой за мою помощь вчера. Ламберт задумался. Он ненавидел людей: богатый иль бедный, с черной душой или чистыми помыслами, магичка, король или жалкий кмет — для ведьмака не было разницы. Он всего лишь делал свою работу и пытался получить от жизни, которую у него отняли так давно, хотя бы какое-то удовольствие. Но больше всего мутант не переносил таких, как Леуваарден: богачей, что считали, будто деньги дают им право творить, что вздумается. Этот «Гюнтер» умел убеждать — в его словах действительно был смысл, и с каждой секундой убийца чудовищ все больше склонялся к «неправильному выбору» — Погоди, ты ведь чародей? — Вдруг осенило Ламберта. — Не совсем. — Не сводя глаз с собеседника, мужчина медленно, размеренными шагами отходил к окну. — Но магией владеешь? — Что-то вроде того. — Ты можешь помочь мне найти... — Прежде чем он успел закончить, «торговец зеркалами» исчез в клубах голубого дыма. Охотник рыкнул от злости и пнул ногой валявшийся рядом табурет. Он потратил столько времени на пустые разговоры, а ведь мог бы спросить об Айдене раньше. «Чертов клоун остановил время, появился из ниоткуда, болтал о вещах, не каждому известных... Наверняка он знал, где искать Кота!» Что сделано, то сделано. Сплюнув, ведьмак убрал меч и вновь опустился на колени. Три предмета — каждый наполнен темной энергией — лежало перед ним. Следовало подготовиться: смазать серебряный клинок, принять эликсиры, восстановить силы перед боем. К тому времени, как убийца чудовищ опустил пустые склянки в сумку, за окном пошел дождь, и теперь тяжелые капли яростно били по грязному стеклу. Медальон вздрогнул, когда языки пламени охватили идол Мелитэле — сырое дерево, пропитанное кровью, сгорело на удивление быстро. За ним последовала кукла. Сконцентрировав взгляд на злосчастном письме, Ламберт чувствовал, как темные, бесформенные силуэты парят вокруг в ожидании своего часа. Казалось, будто кто-то шептал, настойчиво, злобно, и шепот этот становился все громче, заполняя уши. Свиток окутало призрачное свечение — это была последняя вещь, удерживавшая духов. Стоило ее разрушить — они непременно пришли бы в ярость и попытались забрать наглеца с собой, на ту сторону. Но охотник принял решение: он взял письмо и завернул его в кусок ткани, чтобы тут же спрятать в боковом кармане своей сумки. Спустя мгновение все утихло, и лишь ливень наполнял комнату приятным шумом. Через пару минут входная дверь закрылась позади. Убийца чудовищ накинул капюшон и скрылся в темном переулке. <...> — И они больше не вернутся? — поинтересовался Леуваарден, зевая — толстяк уже собирался спать. — Нет, не вернутся, — уверенно заявил ведьмак. — Могу я узнать, что привело этих ужасающих созданий в мой дом? — купец изобразил искреннее недоумение, граничившее со страхом. — Духи падки на злодеев и тех, у кого на руках кровь, — пожал плечами Ламберт, — но я уверен, что вам больше не о чем беспокоиться. Мужчина поморщился и, хмыкнув, протянул охотнику мешочек, полный золотых монет. — Это вам, мастер ведьмак, в подарок за ваш профессионализм. — Ну раз вы настаиваете... — он принял награду и поспешил к выходу. — Приятно было иметь с вами дело. — Взаимно, мастер, взаимно! Передавайте другу от меня привет! Леуваарден боялся ведьмака. Дождавшись, пока хлопнет дверь, он сложил пальцы в молитве и затем направился в свою комнату. Тусклое пламя свечей озаряло длинный коридор, стены которого были увешаны картинами. На них — члены семейства Леуваарденов, императоры, пейзажи и сцены сражений. Поговаривали, что свое могущество богатейший клан мира построил на контрабанде, грабеже и политических интригах. Предки Деклана посвятили этому всю свою жизнь, а он лишь продолжал семейный бизнес, не чураясь при этом даже самых грязных методов. Вскоре торговец добрался до спальни. Повернув ключ, он окинул просторную комнату взглядом и улыбнулся: на прикроватной тумбочке стоял поднос, полный сладостей. Угли приятно потрескивали в камине, и Леуваарден опустился на край своего ложа, что наконец извлечь из кармана письмо. Маленькие, прыткие глазки резво пробежались по строчкам, и, закончив читать, толстяк расхохотался. — Меня, кметы из ратуши! Подумать только... — Он покачал головой, все еще заливаясь истеричным смехом. — Да срал я на твоего братца, и на дружков его тоже, и даже на самого канцлера! Деклан скомкал письмо, прежде чем небрежно швырнуть его в огонь, и с упоением принялся за плитку черного шоколада. Внезапно за спиной раздался шорох, будто дуновение ветра — однако окно было плотно закрыто. Леуваарден замер, даже жевать перестал. За странным звуком последовала лишь тишина, изредка нарушаемая скрипом дров в камине. Так ничего и не услышав, он медленно повернул голову — пустота. Торгаш расслабился, но, тем не менее, решил открыть окно — слишком уж душно было в комнате. Он собрал волю в кулак, поднимая свою тушу с кровати. Что-то пошло не так: дернул раз, дернул другой — створки заело. Кряхтя и ругаясь, толстяк вцепился в ручку и потянул изо всех сил. Через мокрое стекло почти ничего не было видно, но вдруг сквозь капли дождя проступил чудовищный лик. Череп обтягивала сгоревшая кожа, а темные глазницы вселяли ужас. Из пасти вырвался истошный вопль — Леуваарден вскрикнул и разжал пальцы. Не удержав равновесие, он грохнулся на пол и застонал от глухой боли в спине. Злобный вой утонул в безмолвии, теперь прерываемом лишь скулением Деклана. И скрежетом цепей. Массивная люстра сорвалась с креплений и полетела вниз. Со страшной силой она обрушилась на беднягу, пронзая его брюхо острым штырем. Мужчина заорал, но никто не слышал его страданий. Кровь брызнула на роскошный ковер, а над умирающим, словно стервятники, уже кружили призрачные фигуры. — Время придет — по счетам платить будем. Они подбирались все ближе, и надежда оставляла Леуваардена. Рваные, беспомощные хрипы застряли в его горле; последним, что он увидит в своей жалкой жизни, станут живые мертвецы в погребальных саванах. — Сокровища враз тебе станут постылы. Их цепкие когти уже впивались в его плоть, срывая с костей целые куски мяса; их мерзкие лица стояли перед глазами, полными ужаса. С каждой секундой жизнь уходила из тела купца, его кожа ссыхалась, а кровь кипела в жилах. — Навек в кандалы тебя заключил он. В кресле на другом конце комнаты расположился единственный свидетель страшной расправы. Закинув ногу на ногу, он наблюдал за происходившим и что-то насвистывал себе под нос. Желтый камзол, лысая макушка и сумка со свитками — это был никто иной, как тот самый Гюнтер, что пару часов назад навещал ведьмака в проклятом доме. «Торговец зеркалами» довольствовался своей работой: несчастный корчился в муках, но неведомая сила удерживала его в мире живых до тех пор, пока последняя капля жизни не покинет изуродованное тело. — В конце концов мы все платим по счетам, господин Леуваарден. <...> К ночи дождь лишь усилился. Укрывшись плащом, ведьмак шагал по темному городу. На улицах стояли лужи, грязь хлюпала под ногами. Кричащая роскошь Гилдорфа сменилась сперва величественными фасадами зданий правительства, а затем и серыми спальными кварталами. Если верить словам купца — Айден останавливался в трактире «Злой лось» и, возможно, все еще был там. Эти районы Ламберт знал на удивление хорошо и без труда отыскал нужное место. Затерянная среди домов таверна напоминала скорее старый сарай. Ободранную вывеску «украшала» авторская интерпретация лешего. «Можно было вообще в канализации переночевать», — подумал он. По телу пробежала легкая дрожь, и ведьмак поспешил войти внутрь. В этот поздний час Фрингилья не спала. Она почувствовала колебания энергии и решила выяснить, в чем дело. Те были настолько сильными, что кровь хлынула из носа чародейки, стоило ей покинуть комнату. Уже через десять минут леди Виго, окруженная золотистым сиянием охранных чар, стояла в прихожей. Ее худшие опасения подтвердились: след вел к покоям Леуваардена — ключевой фигуры в ее планах. Кутаясь в меховую шаль, магичка следовала за крохотной сферой, что освещала коридор и показывала дорогу. — Деклан? — позвала она и постучала, приложив ухо к двери. Ответом была мертвая тишина. Фрингилья шепнула заклинание, и пальцы ее вспыхнули изумрудным пламенем — замок щелкнул. Несносная вонь ударила в нос, а когда светлячок влетел в комнату, женщина еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Повсюду кровь, куски гнилой плоти, все, что осталось от жертвы, — иссохший скелет. Чародейка почувствовала, как начинает кружиться голова, и сделала шаг назад, едва удержав равновесие. — Стража! — заорала она что было мочи.