Лабиринт

Feainn, 11 (31 июня), 1280; утро Подземелья под Храмовым островом... — Реакция зрачков нормализовалась, хотя результаты тестов указывают на то, что побочные эффекты от заклинания все еще сохраняются. Вследствие дегидратации организма метаболизм подопытного значительно снижен... Айден смотрел в потолок, безучастным, почти безжизненным взглядом. Среди колонн, что держали потрескавшиеся от времени своды, мрачными силуэтами виднелись забитые свитками полки, медные резервуары с тонкими трубками, колбы и корни деревьев, тут и там раздиравшие древний камень. Резво скрежетал пером на пергаменте писарь. — Зачем ты это делаешь? — Видишь ли, Айден, — совершенно спокойным тоном отвечал ему чародей, — ты слишком дорого нам обошелся, чтобы так просто тебя отпустить. Подумать только, а ведь сперва работа, которую ты провалил, должна была достаться именно Ламберту... Не зря же я столько ухаживал за этой сумасшедшей нимфоманкой в надежде подобраться поближе к ее трофею, к этому... Варвару. С ним-то проблем было бы куда меньше: семь лет жить с чародейкой и не привыкнуть к поводку? Немыслимо. И тут ты свалился невесть откуда, все испортил... — Где я? — Айден пошевелился — тугие ремни стягивали его запястья, шею и щиколотки. — В лаборатории, мой друг, в подземельях под Храмовым островом, в старом добром Новиграде. — Краем глаза ведьмак заметил, как Аларик набирает какую-то жидкость в медицинский шприц; с трудом не выдал своего сбившегося дыхания. — Черт тебя дери... — Мой добрый знакомый, Иренеус вар Штайнгард, прежде чем распрощался с жизнью, пытал здесь ведьмака Кийяна из цеха Кота, — молвил чародей голосом мягким, почти убаюкивающим. — Вы, мутанты, любите кучковаться. Может, ты и с ним успел потрахаться? — Я — нет. Это по части Ламберта, — блондин нервно усмехнулся. К сожалению, глупые шутки не спасали его от паники, что неизбежно растекалась по всему телу, заставляла руки дрожать и зубы скрежетать от страха. Одно дело — умереть в смердящей трупами канаве, совсем другое — под ножом аморального колдуна, для которого он — не более, чем подопытный кролик. Животное, чьи страдания ничего не значат в тени всепрощающего господина, гордо именуемого Наукой. — Удача мне улыбнулась, Айден: я сумел отыскать лабораторные дневники Иренеуса. Оказывается, он пичкал Кийяна экстрактом дурмана и щавеля, нарочно подвергал тело объекта тяжелейшим физическим нагрузкам, чтобы проверить его выносливость. И все это под учетверенной дозой лекарственного мака, — возбужденно объяснял Аларик, чем-то смазывая кожу на руке ведьмака; вдруг запахло ядреным спиртом. — Но пытать тебя проку нет: ты вряд ли сознательно откроешь мне что-то, чего я еще не знаю. Да и не варвары мы вовсе... Обойдемся без щавеля и дурмана, но «маковое молоко» все же необходимо, поможет тебе расслабиться... Тссс, не трать зря силы. Сопротивляться бесполезно. — Не надо... Черт возьми, пожалуйста! Не смей... Айден почувствовал легкий укол. Чем дольше губительная жидкость струилась по его венам, тем слабее становилось тело... И разум. Перед глазами вдруг стало мутно, а вместо боли пришел лишь мерзкий дурман. Хотелось спать, но спать он не мог, вынужденный оставаться где-то на грани забвенья и яви. Уши наполнились гулом, в стеклянных глазах заиграли вдруг блики магических инкантаций. <...> Feainn, 11 (31 июня), 1280; вечер Бывший офис торговой корпорации Леуваардена в портовом квартале... Она небрежно бросила письмо в сторону — оплавилась в огне камина печать с символом Великого Солнца. Кто еще мог бы столь щедро спонсировать величайший заговор в истории Северных королевств, если не Нильфгаард. Она знала, с какой целью император позволил ей вернуться в Реданию и почему он не жалел золота на претворение в жизнь ее самых смелых амбиций. Ведь только Филиппе Эйльхарт под силу было во имя высшего блага навести в сердце Севера сущий хаос. Был ли он прав? Возможно. Возможно, и нет. Но в этот раз чародейка из Монтекальво готова была пожертвовать всеми своими козырями. Ведь на кону был трон самой могущественной державы в мире, столь нагло узурпированный ее бывшим любовником, пешкой и кукловодом — Сигизмундом Дийкстрой. Филиппа была уверена лишь в одном: в ближайшие дни чей-то гамбит выгорит; а кто-то отправится кормить рыб на дне Понтара. Годами золото из Ковира и Нильфгаарда звенело в темных коридорах, и один за другим — подкупом аль шантажом — амбициозные пешки примыкали к рядам «оппозиции». Бароны и маркграфы, знатные семьи, герцоги, купцы и преступные синдикаты — чем меньше пустых клеток оставалось на шахматной доске, тем сильнее горела внутри эйфория ее триумфа. Филиппа находила ситуацию весьма забавной: во время Третьей северной войны Дийкстра использовал эту слабость Эмгыра, чтобы одолеть Нильфгаард и объединить королевства Севера под своей властью. Теперь та же болезнь грозилась уничтожить все, что он так долго строил. — Что на этот раз? — вдруг спросил чей-то грубый мужской голос. — Ничего важного... Воорхис выбыл из игры, теперь от него мало что зависит, — ответила она, взглянув на свое отражение в зеркале. — Он может еще подождать, может завтра же перейти Яругу или прислать мирных послов. Император непредсказуем, но даже в худших наших кошмарах для молниеносной победы ему попросту не хватит сил. Филиппа сделала губы бантиком, любуясь своей карминовой помадой, затем сняла крышечку с одной из склянок. Собрала на пальцах плотную блестящую текстуру, аккуратными движениями принялась втирать ее в кожу под глазами. Гламария быстро впитывалась, маскируя изъяны, подчеркивая ее хищную красоту своим вычурным блеском. Последним штрихом стали агаты: колье из черных камней Филиппа носила чуть выше своей выразительной, пышной груди. В воздухе вдруг яркими красками вспыхнули ароматы пряной корицы и нарда. — Прихорашиваешься для кучки напыщенных индюков? — В зеркале за ее спиной возник еще один силуэт, чьего-то крепкого, покрытого шрамами торса. — Печешься, как бы они не забыли, с кем на самом деле ведут переговоры? — Женщина ухаживает за собой лишь ради своего собственного удовлетворения. — Чужая рука легла на ее плечо, чародейка не дрогнула. — К тому же переговоры они будут вести не с Филиппой Эйльхарт, а с Арианом Ла Валеттом, в прошлом темерским бароном, а в будущем — королем всего Севера. Она повернулась, позволила ему опуститься коленями на мягкие шкуры; в зеркале промелькнули красивые аристократичные черты и шевелюра черных волос. Они были хорошо знакомы каждому, кто семь лет назад осмелился бросить вызов Фольтесту в восстании за честь баронессы Марии-Луизы. — К чему этот фарс? Дай тебе волю, ты бы и в Новиград вошла во главе моего войска. — Сразу же после совета ты отправишься в наследные земли Ла Валеттов, твой дядя позаботился о том, чтобы баронская армия была готова к войне. — Магичка зарылась пальцами в длинные локоны, стоило Ариану прильнуть губами к ее груди. — Твое неожиданное возвращение поднимет мораль солдат. Когда Дийкстра умрет, нетрудно будет разыграть все так, будто бы беспомощную королеву держат в заложниках жадные до власти аристократы. А кто, как не потомок одного из самых знатных родов Севера, сможет защитить ее честь? Он покрывал поцелуями ее нежную кожу, спускался все ниже. Филиппа раздвинула ноги, позволяя ему ублажать ее там, где каждый трюк его языка заставлял ее вздрагивать, царапать ногтями рельефную спину. Именно он, молодой и полный упрямой отваги, идеально подходил на роль нового короля Редании. Короля, чью кровь признают старые семьи и кому хватит ума быть с ней на одной стороне. Чародейка вовсе не питала иллюзий о неспособности Ариана самостоятельно управлять страной, а потому сделала все, чтобы завоевать верность будущего монарха. Слишком уж многое их теперь связывало, чтобы этот союз, рожденный из холодного и сухого расчета, можно было легко разорвать. Леди Эйльхарт улыбнулась кончиками губ, звучно выдохнула, накручивая на палец прядь его жестких волос. — Дийкстра никому больше не доверяет, — продолжала она, — держит большинство дворян в Новиграде, боится, как бы они не начали бряцать оружием в отдаленных поместьях. Если и остались те, кто все еще верен ему, они ни за что не поспеют вовремя собрать свои силы. Как только форсируешь Понтар, дорога к столице... Он заставил ее стиснуть зубы, вцепиться ногтями в в его плечо и звучно выдохнуть — оргазм прокатился по телу волной наслаждения. Ариан медленно поднял голову, вытер губы тыльной стороной ладони. — Просто избавься от него, а я позабочусь об остальном. Ла Валетт направился в другой конец комнаты. Там, за небольшой ширмой вода в медной ванне уже была нагрета, с разведенными в ней эфирными маслами. Филиппа проводила его силуэт взглядом. Когда бывший барон наконец исчез за узорчатой драпировкой, она встала с табурета, расправила свои непослушные локоны цвета темного каштана. Взмахнула рукой — кончики ее пальцев скользнули по контуру тела: сиреневатыми искрами на коже чародейки вдруг стали проявляться изысканные узоры дорогих тканей и кружевной воротник ее нового платья в теплых персиковых тонах. Эйльхарт потуже затянула на талии поясок из василисковой кожи. — Очень на это надеюсь. — Есть еще кое-что, — молвил Ариан, наливая в кубок Эст-Эст самой добротной выдержки. — Мне доложили, что ведьмака все же удалось схватить... Того самого, который сорвал твои планы. Где он сейчас? — Откуда ты знаешь о моих планах? — поинтересовалась она, едва скрыв раздражение в голосе. Ла Валетт нарочно проигнорировал ответный вопрос. — Я хочу его видеть, побеседовать с глазу на глаз. Филиппа провела пальцами по резному столбику балдахина; сквозь почти что прозрачный шелк она видела, как Ариан вальяжно откинулся спиной на теплый металл, вздохнул с облегчением. — Не думаю, что это необходимо. — Это не просьба, Филиппа, — произнес он холодным, настойчивым тоном. — Что ж, как скажете... Ваше Величество. <...> По мере того, как действие наркотика слабло, тело приходило в себя, все острее реагировало на чуждые для него ощущения. К своему удивлению, Айден осознал, что боли он почти не чувствовал. Зато голова раскалывалась, будто буйвол лягнул копытом. Ведьмак не помнил ничего, что произошло за то время, пока его разум был одурманен лекарственным маком; но отчетливо чувствовал поблизости чье-то присутствие. Он попытался пошевелиться — застонал от вязкой слабости, что растекалась по телу. Тогда холодная перчатка легла на его плечо, пригвоздила к столу настойчивым прикосновением. Аларик все еще был здесь. Вдыхая резкий аромат парфюма, ведьмак слышал, как методично маг перебирает миниатюрные лезвия и пинцеты. И вновь дыхание его сбилось, а по коже вдруг рассыпалась неприятная дрожь. Кот до крови прикусил губу, чтобы не заскулить, словно застрявший в капкане зверек. — Жизнь действительно полна сюрпризов, — произнес чародей, и рука его легла на обнаженную грудь Айдена. — Я надеялся исследовать эльфский артефакт эпохи Aen Undod, но вместо этого нашел кое-что поинтереснее... Ведьмак, который заключил сделку с силами настолько древними и темными, что их природа не известна даже мне. — Ты можешь, — блондин запнулся; выдохнув, он наконец осмелился перевести взгляд на собеседника. — помочь мне? Я сделаю все, что скажешь. Маг усмехнулся, как обычно усмехаются, когда кто-то вдруг сказал что-то крайне глупое. — Свои щенячьи глаза можешь строить Ламберту, на меня это не подействует. К тому же какой толк мне тебе помогать? — Его рука поползла ниже, тщательно ощупывая твердый пресс; Айден стиснул зубы, стоило чужим пальцам бесцеремонно сжаться на его члене сквозь грубую ткань штанов. — Ты и так сделаешь все, что мне нужно. Было бы непростительным расточительством резать тебя скальпелями, так и не... попробовав на вкус. — Грязный ублюдок... — Ты скули, скули, мне это доставляет удовольствие... Дыхание Айдена становилось все более шумным, он уже сопел от бешенства, чувствуя, как бессилие и слабость уступают место животной ярости. Ведьмак рыкнул, с силой дернулся — Аларик сразу же отнял руку. Но стоило ему убедиться, что ремни держатся, на лице мага вновь расцвела самодовольная ухмылка. Он продолжил начатое, уже куда смелее. Чародей с упоением трогал своего пленника там, где каждое прикосновение отзывалось в теле стыдливым желанием. Кот забился в конвульсиях, пытаясь избавиться от пут, закричал так сильно, что его голос эхом отозвался в стенах подземелья. И вновь кипящим клеймом врезалась в кожу метка на его запястье. — Во имя богов, что здесь происходит? Чужой голос вынудил чародея отвлечься: на высоком крыльце, за балюстрадой из старого камня стоял мужчина. Его нагрудник украшала эмблема в виде карточного валета, державшего в своих ладонях чью-то отрубленную голову. Позади незваного гостя стояла, сложив руки на груди, магичка. Она прожигала коллегу холодным, почти что безразличным взглядом, в котором Аларик, как ни старался, не мог найти ни намека на милосердие. За ее спиной четыре стражника в шлемах и черных плащах уже обнажили свои мечи. — Так это и есть Редания, за которую ты борешься? — процедил дворянин, обращаясь, видимо, к чародейке, чье лицо походило сейчас на маску из алебастра. Запахло паленой кожей. Вдруг раздался противный треск рвущегося ремня. Аларик еле успел исчезнуть во вспышке телепорта, столь вовремя сотворенного им на скорую руку. Портал выбросил мага прямо на стол, уставленный какими-то колбами, — стекло с дребезгом лопнуло. Он стиснул зубы, вцепился пальцами в деревянную крышку, пытаясь подняться на ноги, и в ту же секунду его лицо исказила гримаса ужаса: ведьмак пнул ногой стойку с хирургическими инструментами, ловко перескочил через скамью. Уже приближался к нему, сжимая в пальцах бритвенно острое лезвие. Маг выкрикнул заклинание — на украшенной эльфскими узорами плитке вдруг стали возникать чародейские руны, вспыхнули ярким пламенем письмена Силы. Приборы и мебель с грохотом разлетелись в разные стороны, когда камни, притянутые в центре зала какой-то неведомой мощью, сложились вдруг в устрашающий конструкт размером почти что с сельский дом. Кот отшатнулся — теперь от ненавистного колдуна его отделяла тонна булыжника, ревущая и пышущая первобытным гневом. Он успел среагировать, увернулся от массивной конечности, что с грохотом ударила в пол там, где он стоял всего пару секунд назад. Голую кожу неприятно обожгло щебнем и опилками, и в тот же момент одна из колонн обрушилась где-то рядом, разлетелись в разные стороны медные колбы. — Ведьмак! Ариан выхватил свой клинок из ножных и бросил его Айдену. Кот с легкостью словил меч, избежал очередного удара и, сотворив Аард, с силой направил импульс в голема. Чудовище ответило разъяренным рыком, отступило. Но тут же бросилось на него, тараня, размахивая громадными руками и круша все на своем пути. Оно сшибло несколько шкафов, прежде чем врезаться каменной тушей в глухую стену. Стеклянный резервуар с дребезгом рухнул в кипу каких-то свитков. Вымоченные в незнакомой ведьмаку жидкости, они тут же подхватили огонь от ближайшей жаровни, вспыхнули вонючим, удушающим пламенем. Он почувствовал, как энергия струится откуда-то снизу. Поддавшись интуиции, Айден отскочил назад — перед ним из-под плитки вдруг вырвался частокол скальной породы. Кот вовремя укрыл лицо, стиснул зубы от боли, стоило твердым осколкам градом врезаться в кожу на его руке. Сколько еще он продержится против этого создания? Нельзя было больше тянуть... Блондин оттолкнулся от пола и с грацией дикой кошки приземлился на каменные шипы. Голем был уже совсем близко, когда Айден сделал еще один прыжок: рев чудовища был настолько громким, что казалось, будто уши вот-вот лопнут от боли. Но Кот выдержал. Из последних сил он уцепился пальцами за кристаллический выступ на плече монстра, вогнал клинок туда, где сквозь рунические письмена на него пялились пара горевших яростью угольков. С глухим рыком голем дернулся, попытался сбросить назойливого противника походившей на корявую булаву конечностью, промахнулся. Кот ударил еще один раз, и еще... Пока силы ведьмака неизбежно иссякали, голем с каждой секундой сражался все яростнее, все отчаяннее. Тогда сквозь грохот и шум стал проступать чей-то голос. Воздух стал наполняться энергией, грозился вот-вот взорваться от напряжения. Голос эхом прокатился по залу, звеня в ушах отрывками Старшей Речи, и чудовище вдруг сковало паутиной золотых молний. Оно ослабло, жалобно взревело и обрушилось грудой булыжников, стоило Айдену в последний раз ударить мечом в корявую морду. Ведьмак приземлился, едва ли сохранив равновесие; в руке он сжимал клинок с увенчанной золотой лилией рукоятью. Кошачьи зрачки нервно дергались, будто бы пытаясь найти среди полумрака ключ ко спасению. Рядом обугленная кипа свитков чуть потрескивала, покрытая инеем — гарью уже не воняло, и на пару мгновений все вокруг утихло. Айден слышал, как застучали по мраморным ступеням чьи-то каблуки. Тело ныло от измождения, а сознание медленно растворялось в мерзком дурмане — все еще действовали опиаты. Ведьмак коснулся пальцами своего виска, закрыл глаза. Его сердце бешено колотилось, и каждый выдох отзывается в голове грохотом. Спину вдруг обожгло острой болью; она, словно яд, растеклась по телу, и все исчезло. Аларик удовлетворенно фыркнул. Он наблюдал за тем, как его враг обрушился на пол, тихо застонал; лазурные искры все еще поигрывали на пальцах чародея. Он снова взмахнул руками — раскаленная до предела, энергия между ними стала концентрироваться в клубок молний. Но в тот момент, когда маг уже хотел было раз и навсегда покончить с назойливым ведьмаком, воздух вдруг рассекла холодная сталь. Клинок резанул мужчину прямо в плечо, и с ужасом он обнаружил как, как его собственная окровавленная рука упала на пол. Алые брызги заляпали грязную плитку; медленно, скуля и хватаясь за кровоточащий обрубок, чародей опустился на колени. — Я не допущу в моем королевстве вседозволенности магов, — процедил, скрипя зубами, Ла Валетт. — Заковать его в двимерит и бросить в клетку, а ведьмака отведите в мои покои. Аларик издал сдавленный стон, заскулил, словно пес, которому хулиганы оторвали ухо. Вновь вязким, гнетущим чувством вспыхнула в нем обида. Обида и отчаяние. Осознание того, что все это время он был лишь очередной пешкой. Пешкой, которая слетела с шахматной доски, заслонив собою ферзя. Сквозь агонию он поднял голову, всхлипнул, ощущая на губах соленоватый вкус своих слез. Его взгляд, полный мольбы, замер на той единственной, кто все еще мог спасти его от погибели. Но ни один мускул не дрогнул на лице Филиппы, и чародейка оставалась все такой же беспристрастной, даже когда двое стражников схватили его, словно кмета, и потащили к выходу. Напротив, ее внимание было приковано к тому, как Ариан помог ведьмаку подняться на ноги, позволил двум гвардецам сопроводить его вверх по лестнице. Их глаза встретились, но лишь на мгновение. — Ты совершаешь ошибку, — молвила она, спускаясь по ступеням. — Этот человек шпион, уже трижды купленный кем-то другим. Он не раз срывал наши планы... — Нет, это ты совершила ошибку, — отрезал бывший барон; он был единственным, кто не боялся смотреть ей в глаза, кто открыто бросал вызов ее гордыне. — Наняв его, чтобы за моей спиной обчистить канцлерскую сокровищницу. Якшаешься с ренегатами и бандитами, где будет их место, когда я взойду на престол? Предлагаешь мне всех их помиловать? Пиратов, головорезов, контрабандистов? Ублюдков и извращенцев вроде твоего дружка-мага... — Боишься замарать руки? Якшаться с бандитами тебе претит? — Ее полные злобы глаза чуть прищурились, стоило Филиппе подойти к собеседнику почти вплотную. — Раз уж ты не готов ради короны запятнать свою пресловутую честь... Тогда, может, мне стоит найти кого-то более подходящего на эту роль? — Следи за языком, чародейка. Иначе я найду кого-нибудь более подходящего на твою роль. Он миновал ее, но оттолкнуть не посмел. Тяжелые, уверенные шаги дворянина эхом прокатились под сводами подземелья; раздался вдалеке гул магических врат. Филиппа прикусила губу, бросила взгляд на разбросанные по всему залу останки голема. Аларик ни за что не сумел бы сотворить настолько мощное создание в такие короткие сроки — должно быть, монстр был эльфской работы. Один из булыжников, что поменьше, все еще сверкал тусклым огоньком; он будто бы изнутри струился сквозь трещины на поверхности камня. — Моему племяннику давно бы уже следовало понять, что чародейкам доверять нельзя, — нарушил тишину чей-то низкий, хрипловатый голос. — Они часто забывают о том, где их место. — Как-то рано ты вернулся, Ульрих. — Филиппа подняла с пола светящийся осколок, протерла его от пыли. — Поосторожней, миледи. Здесь никто не питает иллюзий о том, кто вы такая. — Очень хорошо. — Проходя мимо, она на мгновение замерла. — Тогда милорд знает, что мне ничего не стоит прямо сейчас превратить его в кучку пепла. <...> Feainn, 11 (31 июня), 1280; после заката Бывший офис торговой корпорации Леуваардена в портовом квартале... Айден закашлялся, согнулся, схватившись рукой за грудь. Стражники, что шагали рядом, остановились. Один из них стоял чуть поодаль, второй приблизился. Он отчетливо слышал, как у него спросили, все ли в порядке, почувствовал чужую руку на своем плече. Он видел рукоять меча, что была теперь так близко. Кот выхватил клинок из ножен, с силой оттолкнул стража локтем, затем развернулся и полоснул ему по груди. Второй солдат тоже не успел среагировать — холодное лезвие ему вогнали прямиком в открытое забрало. Не теряя ни единой секунды, ведьмак развернулся, парировал неуверенный удар шестопером. Судя по броне, он имел дело с гвардейцами: закованные в кольчугу и латы, они были слишком медлительными для его рефлексов, но при этом живучими. А узкий коридор лишь усложнял задачу. Айден сомкнул пальцы в кулак, стиснул зубы и с силой ударил в пол под собой: ударной волной одного из солдат отшвырнуло к окну и, пробив стекло, он вылетел наружу. Двое других потеряли равновесие — их Кот быстро прикончил. На забрызганных кровью досках дрожал, тщетно пытаясь отползти подальше, Аларик. — Не бойся, пытать тебя у меня нет времени. — Айден схватил мага за грудки, поднял и прижал к стене; тот судорожно хватал ртом воздух, отворачивался, пытаясь не смотреть в глаза ведьмака. — П-п-прошу, не убивай меня, — промямлил он, заикаясь, — Я з-знаю, где Ламберт! — Я тоже знаю. Где-то далеко отсюда, где ему самое место, — спокойным тоном отвечал ему Айден. — Как видишь, я и без его помощи обойдусь. А вот тебе помочь будет некому. Ни твои оборванцы, ни твоя дорогая ведьма... Никто не спасет тебя на этот раз. Передавай привет Детмольду да замолви словечко перед дьяволами за свою подругу. Он с легкостью развернул чародея. Его пальцы сжались на гладких волосах, и что есть мочи Кот впечатал Аларика лицом в стену. Затем еще и еще, от удовлетворения кусая губы и чувствуя, как адреналин растекается по венам. Пока наконец чародей не обмяк, не перестал сопротивляться, оставив на дорогом шпоне уродливое пятно алой крови. Тогда ведьмак наконец отпустил его — бездыханное тело свалилось на пол у его ног. — Она скоро к тебе присоединится.