Пойми меня сейчас...

|Вильям|       Помню, как ее тело моментом размякло и почти упало на пол. Я до сих пор испытываю шок. Помню, как ее заносят в машину, как полиция берет с поличным трех человек в черной одежде, они работали на семью Бергаманов не первый год. Помню всё, но каждый момент с каждой минутой становится всё мутнее...       Чувствую, что меня сковали огромными тяжелыми цепями, Нуру связали и мучают на моих глазах, которые просто не имеют способности закрываться. Я пытаюсь кричать и вырываться, но от этого моей девушке отрезают по одному белому локону, которые нещадно падают на пол. Веревка натирает нежную уже покрасневшую кожу девушки, а цепи, сковывающие меня боли совсем не причиняют. Постепенно я начинаю понимать, что это всё гребанный сон. Я резко открываю глаза, они мокрые, видимо от слез. - Нура? - шепчу я, пытаясь сообразить где я нахожусь, и, наконец, начинаю чувствовать в своей руке ее руку. Вижу и постепенно понимаю, что я сижу рядом с больничной койкой, на которой крепко спит моя девушка, моя покалеченная придурками девушка.       Она такая же красивая, несмотря на ссадину на щеке и огромный синяк, почти гематому на скуле и шее. На голове "красуется" повязка, а к рукам подсоединены катетеры. Мне больно на нее смотреть, все внутри меня сжимается и разжиматься не хочет. Она опять так страдает, но нам обоим больно. - Магнуссон? - в дверях появляется медсестра, - вам нужно идти на капельницу. - Что? Зачем? - недоумеваю я. - Давайте мы не будем нарушать покой вашей дамы, ни вам, ни ей этого не нужно. Пойдемте со мной. Я послушно, но нехотя встал с кресла и пошел за девушкой.       В коридоре сидят подруги Нуры, но когда я выхожу, они подходят ко мне. - Вильям, что там? Как она? - Давайте я ответу его на процедуру, а потом он с вами поговорит, - ответила медсестра, чему я был несказанно рад, ибо разговаривать сейчас совсем ни с кем не хочется. Только с мамой...       Пока медсестра ставила мне капельницу, я попросил ее дать мне мой телефон, на что та подняла одну бровь и не сразу сделала то, что я требовал. Как только устройство оказалось у меня в руках, я набрал номер Макбет. - Мама? - не стыдясь ничего, ни жалея о сказанном, произнес я. - Вильям? Сынок, - женщина выдохнула и будто стала всхлипывать, - Что случилось? Она отказала? - Что? Нет, мама, я не успел. Мы сейчас в больнице, приезжай, пожалуйста. Я назвал ей адрес и она приехала на такси буквально через десять минут, когда половина лекарства в капельнице уже закончилась. Она влетела в процедурный и хотела было обнять меня, но увидела, "чем я здесь занимаюсь", и села на стул рядом. - Вильям, что произошло? Я рассказал ей как всё было. Как три придурка абсолютно хладнокровно ударили по лицу невинной девушки, а она почти было упала на каменный пол. Я вовремя подставил руку, но за это я поплатился сломанной рукой и выбитой челюстью, которую мне быстро вправили в этой же больнице. Я рассказал, как оперативно эти мрази были схвачены полицией. В это время Нура, словно неживая лежала на моих руках, перелом я не чувствовал, а челюсть просто мешала говорить. В тот момент мне просто было страшно за нас двоих, за жизнь Нуры, за мою судьбу без этой девушки. Я окончательно понял, как мне важен этот человечек, как беспокоюсь за нее всегда. Макбет, то есть мама, сидела и слушала меня, периодически гладя меня по щеке, на которой нет синяка. После моего повествования она начала говорить: - Я не представляю, что вы пережили, но я вам завидую. Правда, я никогда не имела в жизни человека, которого бы так любила, а он любил бы меня так сильно в ответ. - Она посмотрела мне в глаза и улыбнулась, - Когда ты сказал мне о своей задумке, я не придала этому какого-то особого значения, но сейчас я понимаю, что смысла-то ждать нет. Надеюсь, вы будете счастливы. - Спасибо, мама.