Озоновый ветер

Отдающегося мымраку короля закрашивал один вампир — всю ночь рисовавший и хлебнувший еще вина Тося лишь мешался, приставая с хмельными поцелуями, а потом и вовсе сомлел, усаженный отдохнуть у стенки. Усмехаясь, Астас собрал уснувшего человечка на руки и отнес в постель. В свою собственную, разумеется, благо Ильвэн уже свалил в неизвестном направлении. Уложив юного художника-алкоголика, мужчина раздел его до трусиков, ярко-зелененьких, порадовавших с попки круглой, насупленной желтой рожицей-смайликом и надписью «запретная зона», тщательно укрыл одеялом и со спокойной совестью отправился в пищеблок за завтраком. Раздобыв там законный вампирий паек, он спустился в сад, с комфортом расположился на скамеечке под большим пышным кустом сирени и едва приступил к трапезе, как откуда-то сбоку налетел белокурый вихрь. — Педофил! — прошипел Ильвэн, скидывая с колен принца распечатанный пакет крови и плюясь слюной. — С братом! Извращенец! Светловолосого буквально разрывало от ревности. Впервые за почти пятьдесят лет связи Астас видел любовника в подобном непотребном состоянии и, признаться, малость обалдел. Такой Ильвэн… впечатлял. Раскрасневшийся, мечущий горящими очами гневные голубые молнии, сверкающий белоснежными иглами-клыками, он был потрясающе хорош! Но… Принц решительно отвел руки блондина от обшлагов куртки и тоже выпустил зубки. — Ты заходил в мою комнату без разрешения, — приподнимаясь, прорычал он, и Ильвэн отшатнулся, бледнея. — Раньше мне не требовалось твоего разрешения! — Возмутился красавец в голос и отступил на пару шагов назад: — Что, новые правила, да?! — Да, — холодея лицом, подтвердил Астас. — С сегодняшнего утра. И будь добр, соблюдай их, пожалуйста. Мужчины застыли, толкаясь взглядами и сжимая кулаки. — Почему именно он? — Спросил Ильвэн на тон ниже, жалко дрожа губами.- Почему, Ас? Он же… пища. Принц поразмыслил несколько коротких мгновений, мечтательно улыбнулся и честно ответил: — Потому что я в него влюбился, кажется. Прости. Блондин хватанул ртом воздух, рыкнул, и вдруг сдулся, потух зрачками. — Влюбился? — Протянул он уже совсем тихо. — Ты? Влюбился? В человека? В вот этого… крашеного задохлика в рванине и сережечках? — Ага, — беззаботно кивнул Астас. — В рванине и в сережечках. Ильвэн отступил еще на шаг. — Не понимаю, — с несдерживаемой более мукой прошептал белокурый красавец, и закусил губу. Миг, и он, развернувшись на каблуках, почти бегом рванул прочь, в облаке развевающихся по ветру золотящихся встрепанных локонов и скрылся между деревьев. Астас смотрел в спину удаляющегося, несомненно, бывшего любовника и недоумевающе хлопал ресницами. Принц не узнавал Ильвэ. Или блондина подменили?! А устроенная им безобразная, но полная неистовой страсти и по-своему завораживающая истерика? Что, рогатый мымрак, вообще происходит? Неужели?.. Ох. Любовь светловолосого сородича была принцу абсолютно не нужна. Подобрав из травы пакет с кровью, вампир допил из него не успевшие разлиться остатки, зашвырнул опустевшую картонку подальше в кусты и пошел проведать Тосю. Наверняка, малыш спит крепким сном…

***

Антон и вправду спал, свернувшись в коме сбитого одеяла калачиком, посапывал уютно носишком. Осторожно присев рядом на край постели, Астас застыл, умиляясь нежной, остроскулой мордашке мальчика и его тонкой, обнимающей подушку руке. Какое запястье у человечка хрупенькое, косточка выпирает, и кисть узенькая, с удлиненными изящными пальчиками. А ногти-то обгрызены почти до мяса. Очень юный, свежий и хорошенький, едва целованный. Чистая шелковая кожа, немножко веснушек по щечкам, их хочется трогать. Реснички пушистые трепещут, подбородочек с ямочкой слегка выдвинут, упрямый и четкий, ротик бантиком, припухший, пунцовый. Волосики густые, светлые естественные прядки перемежаются с розовыми и черными крашеными, по высокому лбу и вискам слегка вьются… Совсем не похож на членов королевской семьи, как на подбор, смугловатых кареглазых крепких телом брюнетов, и ни малейших признаков вампира, а ведь пацан — полукровка. То есть, у него хотя бы клычки выдаваться должны. Странно. Не удержавшись, Астас пригладил братишку по не прикрытому одеялом плечу, тот вздрогнул сквозь сон, пробормотал что-то неразборчивое и перевернулся на другой бок, оголив выпирающую позвонками спинку. Без единого родимого пятнышка. А родинка должна была быть — чуть ниже правой лопатки, темная и округлая, размером с фасолину. У всех отпрысков короля она имелась, в наследство от отца! Антон — чужак? Он и Астас — не братья? Ошарашенный открытием, принц-вампир резко выпрямился. Сюрприз, однако… Ситуация требовала немедленного прояснения. Ухватив то самое плечико, которое только что любовно ласкал, вампир решительно затряс спящего, для убедительности выпустив когти: самую малость, просто уколоть, не поранить. Антон застонал и завозился, пытаясь смахнуть помеху. Разумеется, ему это не удалось. Недовольно поскуливая, до сих пор толком не протрезвевший человечек уцепил Астаса за рукав и сел. — Ты чего делаешь? — Хриповато-плывуще спросил он: — Больно же! Мужчина поймал подбородок брата не брата в ковшик ладони и велел: — Расскажи мне правду. Всю. Кто твои родители. Как сумел обмануть отца. Давай. А я послушаю и решу, сдавать тебя или помочь вернуться домой живым и невредимым. Тоська стал бледненьким, как простыня, широко распахнул заспанные омуты глаз — и двинулся назад, собирая пальчиками одеяло в складки, а вампир понял, что тонет. Напрочь. В этих чУдных, больших, серых глазищах в зеленую крапинку. И никакая правда ему не нужна, ни вся, ни кусочками. Лишь бы тощенький, вкусно пахнущий озоновым ветром человечек не дрожал пойманным в капкан зверьком и не смотрел с таким ужасом. Улыбка шла Тосе гораздо больше. — Только не плачь, — попросил мужчина, сам пугаясь собственного чувства. — Я тебя не обижу. — Поразмыслил, и добавил мягко и бархатно, успокаивая, — любимый. Кажется, Антон только что боялся и отползал? Вовсе нет. Вам показалось. Худые мальчишеские руки обхватили Астаса вокруг шеи, и человек прильнул горячо и с готовностью, губы заискали губы. — Поцелуй меня, Стасик… — Нежный, прерывистый шепот коснулся кожи и осел приятной ноющей тяжестью в паху . Отказать вампир не мог. Да и не хотел. Еще чего, ну, кто в здравом уме и рассудке от любви-то отказывается? Девственной, юной и чистой? О которой уже даже и не мечталось? Мужчина осторожно обнял малыша в ответ и увлек на простыни. Плевать, что пища. «Никому не отдам. Мой».