Tea and No Sympathy

Драко пришел в себя, стоя возле стола, со знакомым ощущением дезориентации и единственной мыслью: «Вот дерьмо». Блядское ебаное дерьмо. Маховик времени светился немного ярче, словно был согласен с ним. Драко отвернулся от маховика, закрыл глаза и потер ладонью лицо. Когда он вновь открыл глаза, то еще раз раздраженно оглядел комнату. За исключением маховика, все остальное выглядело точно так же, как и в прошлое утро. И в позапрошлое. Которое было тем же самым, уточнил Драко, уже мысленно запутавшись. Он опустил взгляд вниз. На нем была шелковая пижама, в которой он лег спать прошлой ночью. Которая будет позже, добавил про себя он. Ну, по крайней мере, он не был одет в пропахшую алкоголем мантию. Хотя бы потому, что из-за гребаной речи ему пришлось бы в ней и остаться, а его чистящие чары не настолько хороши, как прачечная. Да уж, плюсы в этой ситуации так себе. Если уж он застрял во временной петле, то ему лучше думать о чем-нибудь полезном, и стирка вещей явно не должна быть первой в списке. Драко обул тапки и направился вниз по лестнице. Он знал, что там все будет точно так же, но огонек надежды загорелся в его груди, когда он зашел в столовую и увидел маму. Надежда так же мгновенно угасла. Мама читала газету, заголовок которой был предельно ясен: НАСЛЕДНИК МАЛФОЕВ ЗА ЕДИНСТВО С МАГГЛАМИ. От разочарования Драко покачнулся и облокотился о край стола. — Доброе утро, дорогой, — сказала мама, откладывая в сторону газету и глядя на него с сочувствием. — Нервничаешь из-за выступления? Драко сел и расправил салфетку на коленях, потому что он делал так в прошлый и позапрошлый раз (да кто он такой, чтобы разрывать шаблон?), пока его мама разливала по чашкам чай и звала домашнего эльфа. — Нет, — сказал он. — Ни капли. И это была правда, он не нервничал. Он был зол. Пока он намазывал масло на тост, который ему принес эльф, он думал, на кого же сердился больше. Он злился на себя за то, что умудрился так запороть починку маховика времени, хотя по-прежнему чувствовал некоторую гордость, что маховик вообще сработал. Да, все прошло далеко не отлично, но он вернулся в прошлое, так ведь? И совершенно ясно, что в какой-то момент он сможет это прекратить, просто нужно выяснить, из-за чего он, собственно, тут застрял. Или, скорее, из-за кого. Когда Драко закончил со своим тостом, все стало очевидным, и он даже удивился, почему не додумался до этого раньше. Во всем, как всегда, виноват Поттер. Все логично. Кто ушел во время выступления Драко? Поттер. Из-за кого Драко пришлось использовать маховик времени? Из-за Поттера. Значит, если бы Поттер не встал бы во время речи Драко, то тот бы никогда не использовал эту проклятую штуку. Из этого логически вытекает, думал Драко, что если Поттер не уйдет, то Драко никогда не придется брать маховик, и петля времени разрушится. Драко большими глотками допил чай и даже почувствовал себя достаточно бодрым, чтобы бегло прочитать отложенную матерью газету, хотя первую страницу он пропустил. Кампания отца по наполнению газет положительными отзывами была успешной — настолько успешной, что Драко иногда чувствовал укол жалости к Поттеру из-за того, что в Пророке до сих пор постоянно травили его. — Пойду готовиться, — сказал он маме, и она улыбнулась, глядя, как он встал, чтобы поцеловать ее в щеку. — Надень темно-зеленую, — сказала она так, как будто выбор мантии — официальной, старомодной, традиционной — не был сделан почти три месяца назад. — Тебе она к лицу, — ее улыбка была очень ласковой, и Драко чувствовал ее взгляд на своей спине, когда выходил из комнаты. Одеваясь, Драко пытался продумать план действий. Интересный парадокс. Если он выступит по расписанной речи, то Поттер почти наверняка уйдет. Если нет, Поттер останется, но вместе с ним останется его проблема. То, что ему нужно — убедить Поттера остаться на подготовленной речи, даже если он будет считать его мерзавцем. Драко выкинул из головы мысль просто шарахнуть ему Петрификус Тоталус. Но даже если ему это удастся — о, как бы он хотел этого — Поттер просто камнем рухнет вниз под лавку, и Драко не сможет произнести речь. Склеивающие чары он тоже отмел. У Поттера совершенно нет чувства такта, думал Драко, нанося на волосы снадобье «Простоблеск». Несомненно, поняв, что он приклеился к сиденью, он тут же начнет орать и сеять хаос, вместо того, чтобы спокойно оставаться на месте, пока ему не помогут. И опять выступление Драко будет прервано. К тому времени, как Драко был готов, ему пришла в голову мысль. Был только один способ заставить Поттера остаться: Драко придется поговорить с ним до начала мероприятия и попытаться уговорить не уходить ради блага общества в целом или прочей херни. Поттеру понравится. Если не сработает, Драко может просто сказать какое-нибудь дерьмо о сотрудничестве с магглами. Магглы, которых он встречал, были политиками, и пока он не чувствовал особое дружелюбие по отношению к ним, то не был уверен, что чувствует и презрение — только жалость от того, что у них были те же амбиции и стремление к власти, как у людей вроде его отца, плюсом к этому полное отсутствие магии. Маггловскую жизнь он считал нудной, сложной и скучной. Хотя такая жизнь была, вероятнее, немного безопасней. Если бы он, не дай Мерлин, был магглом, то не загнал бы себя так по-идиотски в петлю времени, ведь так? Драко пораньше трансгрессировал к Вестминстерскому Дворцу и зашел внутрь, кивая чиновникам, которых знал в лицо. Никто его не остановил, и от этого Драко почувствовал себя весьма довольным собой. Он быстрым шагом поднялся по Королевской лестнице и направился через Нормандское Крыльцо, по обеим сторонам которого стояли бюсты бывших премьер-министров. Его шаги гулким эхом раздавались по мраморному полу. В Королевской галерее он позволил себе сделать передышку. В этом месте обстановка была настолько комфортной и гриффиндорской, что это объясняло, почему его отец решил, что почетный гость должен ожидать начало мероприятия именно здесь. Мраморный пол и стены были в красных и золотых цветах, и все остальное — картины, статуи и массивные красные кожаные кресла — освещалось огромными люстрами. Короче говоря, очаровательная безвкусица. Драко надеялся, что Поттер не слишком опоздает и что его удастся поймать без его окружения. Будет достаточно трудно убедить Поттера терпеливо выстрадать его речь, если рядом будет Уизли или, еще хуже, Грейнджер. Он сомневался, что они смогут посочувствовать его трудному положению. Слизеринец ждал, становясь все более раздражительным с каждой минутой, которая уходила, пока Поттера все не было. Королевская галерея начинала заполняться иностранными сановниками, хотя это помещение было предназначено только для Поттера, и Драко пришлось приветствовать гостей, кивая, улыбаясь и обмениваясь пустыми любезностями. Позже, когда гостям сказали занять свои места, Драко посмотрел на часы и постарался не скривить губы, когда Галерея пустела, гости постепенно шли в палату лордов, а Поттер по-прежнему не пришел. Он ходил взад-вперед, гулко ступая по мраморному полу, когда Поттер, наконец, явился, выглядя так, словно его разбудили и насильно стащили с кровати. По бокам шли Уизли и Грейнджер, подгоняя его. Уизли стрельнул в сторону Драко взглядом, полным неприкрытой неприязни, и самообладание парня вспыхнуло, даже когда он заметил, что сам Поттер не выглядел недружелюбным, а просто уставшим как собака. — Драко, — приветственно произнесла Грейнджер с вежливой интонацией, в которой, однако, чувствовался холод, и прошла прямо мимо него, таща за собой Поттера. — Можно тебя на минутку? — спросил Драко Поттера, не сдвинувшись с места и стараясь не обращать внимания на его спутников. — Все, что ты хочешь сказать Гарри, ты можешь говорить при нас, — ответил Уизли так, словно ему тут было место. Он свирепо сложил руки на груди и встал в защитную позицию перед Гарри. Драко едва заметил, как Поттер пытался сдвинуть Уизли обратно в сторону, слишком уж был сосредоточен на том, как испепелить взглядом этого рыжего. Можно было с уверенностью сказать, что они никогда не ладили. — Не думаю, что Поттер нуждается в такой трусоватой защите, как ты, — пренебрежительно сказал он. Уизли побледнел, а Драко запоздало понял, что оскорбление лучшего друга Поттера, вероятно, не расположит к хорошему разговору и уж точно не будет полезно для здоровья. Он вспомнил, что пижама, в которой проснулся на это утро, кажется, прошла вместе с ним через петлю времени, и стал сомневаться в том, что если из-за проклятия Уизли очнется с недостающей конечностью, то она восстановится на следующее утро. Проверять это он не хотел. — Позволь напомнить, что магия тут запрещена, — быстро сыронизировал Драко. — Отлично! — воскликнул Уизли, но в его глазах промелькнуло что-то, что Драко не понравилось, и он сделал шаг назад, в то время как Грейнджер стала быстро и громко что-то говорить, но Уизли уже шел на него, размахнувшись кулаком. Драко метнулся в сторону, и в голове возникла картинка того, как они с Уизли подрались на первом курсе. Он ухмыльнулся, вспомнив, как смачно хрустнул нос Уизли, когда до него долетел кулак Драко. Такой же приятный уху звук был и сейчас, когда слизеринец ударил его. Он по-прежнему обладал быстротой Ловца, а Уизли — нет. Грейнджер стала звать на помощь, а Поттер пытался оттащить Уизли, но рыжий мудак сопротивлялся. Он что-то промычал и помчался вперед в очередной попытке напасть, но налетел на поспешно поднятый кулак Драко. «Вот и все», — подумал Драко, и если бы он не был так раздражен из-за того, что ему придется снова переживать всю эту канитель завтра, то наверняка бы рассмеялся. Уизли упал на пол, по его лицу текла кровь, и примерно в это же время в помещение забежали двое полицейских (Драко понял, что они из полиции из-за их дурацких головных уборов) с поднятыми дубинками. И он бы пожалел их, угрожающих ему бесполезными деревяшками, но не стал, потому что один из них быстро нацепил на него наручники, а другая (это была баба), обыскала его и с торжествующим возгласом схватила своими грязными лапами его палочку. — Не сопротивляйся, малой, — по-доброму сказал полицейский, и Драко едва не сдержался, чтобы плюнуть ему в лицо и просто трансгрессировать. Но как бы он тогда получил обратно палочку? Быть разоруженным бабой-магглом было гораздо более унизительно, чем Поттером. — Псадите его пжзненн, — заплетающимся языком произнес Рон, поднимаясь с пола, с куском ткани, прижатым к лицу. — Не думаю, что… — начал Поттер, но Драко не слушал. — Он первый начал! — сказал он и понял, что не только ведет себя, будто ему одиннадцать лет, но и говорит как малолетка. — Это правда? — спросила женщина-полицейский, обращаясь к Уизли. — Нет! — сказал он в ответ. — Вообще, да… — смущенно ответил Поттер одновременно с ним, а Грейнджер кивнула, скрестив руки. Женщина-полицейский взглянула на коллегу, и тот похлопал своей большой ладонью по плечу Уизли. — Тогда ты тоже пойдешь с нами на допрос. Драка в здании парламента! Я вас умоляю! Полицейские увели его и Уизли, и у Драко от смущения горели уши, он решил, что для его психического здоровья лучше будет не оглядываться, чтобы не увидеть выражение лица Поттера. Этот день можно было списать со счетов, и он был даже рад, что благодаря маховику времени сможет повторить его еще раз завтра. Драко думал, что не может быть ничего лучше, чем уход Поттера во время его выступления, но арест маггловскими сотрудниками правоохранительных органов даже прежде, чем он сказал речь… Такого он в расчет не брал. Это было лучше? Или хуже? «Однозначно хуже», — подумал Драко, когда они вышли из здания и женщина-полицейский толкнула его в машину. Там были толпы таращащихся магглов, и некоторые из них подняли камеры, чтобы успеть его сфотографировать. Единственным спасением было то, что они пихнули Уизли (который, кстати, тоже пребывал в молчаливом шоке) в другую машину. Когда Драко смог увидеть высокопоставленных лиц магического сообщества и разглядеть среди них в задней части толпы отца по его светло-серебристым волосам, машина уже выехала на дорогу. Все происходящие события казались сюрреалистичными. Драко понял, что он был больше любопытен, чем расстроен, когда они прибыли в полицейский участок на Чаринг-Кросс. Он был передан в руки другого маггла, его обыскали и после ряда глупых вопросов завели в камеру. Толстая металлическая дверь со звоном плотно закрылась позади него. Это не было Азкабаном, конечно, и обычная металлическая дверь не смогла бы запереть волшебника там, где он быть не хотел. Тем не менее, Драко не видел смысла сразу трансгрессировать. У этих магглов была его палочка, так что он не смог бы с пользой провести остаток дня, и к тому же, ему было интересно посмотреть, что будет дальше. Пришлет ли его отец кого-нибудь за ним? Придет ли Поттер? Или он проведет наискучнейший день в этой камере? К нему в голову вдруг пришла мысль, что он может трансгрессировать в камеру к Уизли и избить его до полусмерти, но это звучало слишком утомительно. Кроме того, он не особо хотел сейчас ему врезать — обстоятельства сложились против него. Поэтому Драко просто сидел на койке и ждал, когда произойдет хоть что-то занимательное. Часами позже единственным развлечением стало то, как ему в камеру принесли ужин: пачку сухарей, неаппетитный бутерброд и стакан воды со вкусом пыли. Драко заскучал, и когда солнце постепенно село, он решил, что пора ложиться спать. Матрас был тонким и искомканным, но вполне пригодным. Он подумал, что если трансгрессирует домой, то увидит, как его мать и отец ждут его. Драко почувствовал укол вины из-за того, что они могут беспокоиться о нем, но подавил это. Завтра утром этого дня словно и не будет. Он растянулся на койке, когда дверь в его камеру с лязгом открылась, а на пороге, сложив руки на груди и сжав губы в тонкую прямую линию, стояла Грейнджер. — Позлорадствовать пришла? — опешив, спросил Драко. Грейнджер закатила глаза. — Не будь идиотом. Я тут, чтобы вытащить тебя отсюда. Драко застыл. Их всех людей, которые могли прийти к нему на помощь, он бы поставил Грейнджер в самый конец списка. — Ты идешь или нет? — сказала Грейнджер. — Я внесла за тебя залог, кстати, так что можешь хотя бы сказать спасибо. Драко понятия не имел, о чем она, и предположил, что это какое-то юридическое выражение. Но мысль о том, что Грейнджер вдруг помогла ему, была интригующей, и он поднялся, поправил мантию и провел руками по волосам, чтобы пригладить. — Спасибо, — сказал он, отчего Грейнджер удивилась. Они вышли, задержались возле стойки регистрации, где дежурный офицер вручил пакет с содержимым карманов Драко и его палочку. — Подпишите здесь, — сказал он, и Драко подписал, удивляясь своему сотрудничеству с магглами. Год назад он бы не постеснялся превратить их всех в жаб. Они оказались на улице, переполненной людьми, и некоторое время шли бок о бок в тишине. Драко понял, что это было определено одним из наиболее проходимых маггловских мест, и таращился на толпы людей в своей странной и весьма эксцентричной одежде. Практически никто не ответил ему похожим взглядом, хотя он был одет в своей элегантной манере, и это дало ему паузу для мысли: неужели он похож на них? Группа шумных женщин, одетых во что-то, что больше напоминало пижамы, заставила его удивленно моргнуть. Он выглядит так же странно? И можно ли его принять за маггла? Эта мысль тревожила. — Зачем ты пришла за мной? — спросил Драко, глядя на Грейнджер, которая также была одета в маггловскую одежду. — Не то, чтобы я не был благодарен, — запоздало добавил он. На самом деле, он не особо был благодарен, ему было просто любопытно, но он подумал, что она ответит охотнее, если притвориться. — Конечно, тебя просто распирает от благодарности, — с сарказмом ответила Грейнджер, и Драко поразился о того, что не знал, что в ней это есть. — Мы с Гарри недавно вышли с мероприятия, — сказала она и следом добавила, видя на его лице тень сомнения, — да, оно все равно было, даже без тебя. Рон ждал нас, он сказал, что его отпустили пару часов назад, но он не знал, что с тобой, и Гарри подумал, что лучше проверить, — она стрельнула косым взглядом в сторону Драко, но тот не смог понять, что это был за взгляд. — Почему тогда мой спаситель не пришел сам? — с сарказмом спросил он, но очевидно, вопрос прозвучал слишком грубо, потому что Грейнджер просто фыркнула. — Наверное, подумал, что ты бы и ему попытался врезать, — безэмоционально сказала она и остановилась возле какого-то бетонного проема с лестницей, едущей вниз. Толпа здесь была особенно большая, люди толкались, некоторые смеялись. Драко подозревал, что большинство из них были пьяны. — Мне надо в метро, поэтому должна попрощаться, — сказала Грейнджер, и Драко, осмотревшись, увидел табличку с надписью «Станция Лестер-сквер». Он никогда не был в лондонском метро и не мог понять, почему Грейнджер хотела поехать на метро, когда может просто трансгрессировать. Она поражала его своим странным поведением. Словно она не хотела отвыкать от своих маггловских привычек, словно она не могла полностью принять жизнь в магическом мире. — Я не хотел бить Уизли, — вдруг запротестовал Драко, словно хотел продолжить разговор с Грейнджер. Это была правда. Он не мог представить себе более нудного занятия, чем избиение этого рыжеволосого. Если кто и заслуживает кулака в лицо, так это Поттер, хоть Драко и не мог объяснить логически, почему. — Да почему ты не можешь сказать просто «Рон»? Столько времени прошло! — воскликнула Грейнджер, а потом вздохнула. — Конечно, ты не станешь. О чем это я? — она сделала еще шаг в сторону входа в метро, а затем обернулась. — Гарри не все равно, знаешь ли. Почему, как ты думаешь, он так красноречиво выступал за тебя на суде, хоть и знал, что ты его ненавидишь? Подумай об этом, Драко, — и она исчезла вниз по ступенькам, растворилась в толпе так же быстро, как если бы трансгрессировала. Может, так она и сделала. Это было в какой-то степени подлостью, так вот поставить точку. «Ебаный Поттер, — подумал Драко. — Втащить ему мало». Послать девчонку сделать грязную работу. Он не стоит потраченного на него времени. Драко развернулся, пытаясь подавить гнев, который, как кислота, закипал внутри него, и огляделся. Он стоял на оживленном перекрестке, вокруг него суетились люди. Небольшая группа подростков перебежала через дорогу, виляя между автобусами и такси, едва избежав смерти, и казалось, что каждый, кто проходил мимо Драко по тротуару, толкал его и бормотал извинения. Повсюду он видел яркие огни – пабы, кафе, казино и театры – и поскольку он не знал, куда идти, то просто шел в основной массе толпы через дорогу вниз по пешеходной улице, мимо загадочно звучащего Вью, отталкивающего своим запахом Бургер Кинга и сверкающего казино Империя, до тех пор, пока не оказался в середине переполненной шумной площади с посаженными деревьями и газонами. Магглы, не намного старше него, давали ему листовки, побуждая посетить их шоу или купить два билета по цене одного, а неподалеку стояла группа чернокожих мужчин, поющих что-то религиозное. Их голоса были неестественно громкими, хотя Драко не знал причину, так как они не были волшебниками. Везде, куда бы он ни посмотрел, были люди. Хихикающие друзья, взявшиеся за руку пары, повсюду пели, кричали и разговаривали. Драко был не вполне уверен, что ему это нравилось. Было слишком шумно и людно. И хотя он никогда не считал магический Лондон маленьким, но понимал, что, возможно, это так, потому что этот, немагический, был большим, слишком большим. И он продолжал идти, но толпа не уменьшалась. Драко дошел до знака, который гласил «Чайна-таун», и пошел дальше. В первую минуту он учуял вкусный запах, а затем, пройдя через переулок, этот запах сменился запахом гниющего мусора и Драко отпрыгнул, чуть не наступив на что-то неприятное. Впереди были огни, да и по-прежнему большая толпа, и он пошел дальше, однако ощущая, что находится в каком-то не совсем благополучном месте. Драко не считал себя ханжой и непросвещенным. Отец читал ему мучительно тупые лекции о сексе, когда ему исполнилось семнадцать, о том, как и где сдержанный чистокровный джентльмен может найти случайные связи, если он в этом нуждался. Эти воспоминания до сих пор заставляли его вздрагивать. Но в магическом Лондоне не было такого, чтобы на улицах наравне с суши-барами, чайными комнатами и ломбардами были также стрип-клубы, секс-шопы и магазины с мужским кожаным нижним бельем. Драко даже не знал, что нижнее белье может быть сделано из кожи, уж не говоря о том, что есть так много стилей. Он проходил мимо открытых дверей, возле некоторых из них стояли скучающего вида женщины в обтягивающих платьях, а на некоторых были только фотографии подобных женщин и стрелки, указывающие вверх по покосившейся лестнице. Драко оказался на улице, полной взявшихся за руки женщин и мужчин, и остановился возле бара, названного просто «Г-Е-Й». Оттуда лилась музыка, и проходящий мимо мужчина (без рубашки, но в ковбойской шляпе и кожаных брюках), сжал его задницу и произнес: «Хороший прикид, дорогуша!», заставив Драко подпрыгнуть. Он развернулся, и его взгляд приковала целующаяся пара: долговязый парень с непослушными черными волосами прижимал к стене высокого светловолосого парня. Казалось, что они потерялись друг в друге, и Драко отвел взгляд, смущенный тем, что оказался свидетелем такого интимного момента. Он не мог представить, что сам когда-либо сможет настолько потеряться в ком-то, чтобы поцеловаться на людях, где все твои чувства и желания будут выставлены на всеобщее обозрение, где каждый может тебя осудить. Вот чем занимаются магглы? Драко был удивлен. Публично? Все это казалось слишком неправильным. Даже не так, это было рискованным. Разве у этих магглов нет родителей, которые могли узнать, чем они занимаются? Чьи мечты о браке и детях, которые будут продолжать род, могут быть запросто уничтожены? Драко было давно известно, что он гей — так же давно, как и то, что он не может рассказать этого родителям. От того, как он представил себе выражение разочарования на их лицах, у него скрутило желудок. Его нельзя было назвать несчастливым от этого, по правде говоря. Скорее… смирившимся. Все равно не было никого, с кем бы он хотел встречаться. А человек, чье лицо он видит во снах, настолько недоступен, что лучше бы вообще не существовал. Но… Драко стоял там, разрываясь от тревоги и растущего желания войти в одно из этих заведений и посмотреть, что происходит в этой шумной и сверкающей темноте. Здесь, в маггловском Лондоне он в безопасности, никто его не знает. Его родители никогда не узнают. Драко потерял самообладание. Он пошел дальше, мимо баров, мимо клубов, музыки, света, мерцания огней, смеха и покачивающихся людей с минимумом одежды. И внутри он почувствовал что-то, какую-то тоску и печаль, которую не мог объяснить.

***

Пару минут Драко посидел в маггловском кафе, уставившись невидящим взглядом в окно, за которым ходили толпы мужчин и женщин в костюмах. Затем все вокруг размылось, и непонятным образом Драко снова оказался в своей комнате рядом со столом, на котором насмешливо поблескивал маховик времени. В некотором роде он почувствовал облегчение. По крайней мере сейчас, он не был арестован магглами на глазах у Поттера и не провел всю ночь, блуждая в самом сердце Лондона, глазея на магглов в их естественной среде обитания, ощущая что-то странное, что определенно точно не было завистью. «Или было», — подумал он, покачиваясь от усталости и, наверное, голода. Помимо тех крох, что он съел в тюрьме, у него во рту вот уже несколько часов не было ничего. Он произнес пару быстрых очищающих заклинаний на себя и свою одежду (как никак, он был в ней весь день и всю ночь, и она едва ли осталась свежей) и спустился вниз, чтобы повторить уже привычную рутину: мать, газета, заголовок (НАСЛЕДНИК МАЛФОЕВ ЗА ЕДИНСТВО С МАГГЛАМИ) и так далее, и тому подобное. Драко был этим уже сыт по горло и не мог решить, как он должен провести сегодняшний день. Он пытался подумать об этом во время чаепития, расплывчато отвечая на вопросы заботливой матери. Поговорить ли ему опять с Поттером? Или может, ему трансгрессировать в Париж и весь день есть булочки и подбирать новую мантию? Может, если он ослепит Поттера своим стилем, то этот идиот не будет так вслушиваться в речь Драко. Это было бы отличным решением проблемы. Но тут он подумал, а насколько хорошо будет выглядеть на нем новая мантия, не набрал ли он пару лишних кило. Исчезают ли потребленные калории в петле времени? Или же они отложатся на его талии? Было бы разумнее не проверять это. Но одно Драко знал точно: он не хотел снова произносить эту ебучую речь. Но чем дольше он это откладывал, тем дольше был вынужден застрять во времени. По-прежнему находясь в нерешительности, Драко выпил бодрящее зелье, трансгрессировал в Вестминстерский Дворец, как и в прошлый раз, когда пытался все исправить, и направился в красно-золотую Королевскую галерею, намереваясь подстеречь Поттера. По крайней мере, на этот раз он был подготовлен: он знал, что Поттер опоздает и что будет в окружении своих подхалимов. Пока галерея пустела, Драко думал, а не подбросить ли ему монетку: орел – Поттер, решка… Поттер. Он отбросил эту заманчивую мысль, и, прежде чем успел подумать о чем-либо, в его сторону направлялся Поттер в неизменной компании с Уизли и Грейнджер, шедших по обе стороны от него. Уизли кинул на Драко выразительный взгляд, полный неприкрытой неприязни, а Грейнджер вежливо поздоровалась. И если он хотел, чтобы в этот раз все было по-другому, то он должен был действовать сейчас, но почему-то произнес не совсем то, что хотел: — Чем заниматься весь день этим нудным дерьмом, Поттер, почему бы нам с тобой не сходить куда-нибудь еще? Теперь Уизли смотрел на него с подозрением, а Грейнджер наградила его своим тяжелым пронзительным взглядом, словно могла видеть его насквозь. Драко стало интересно, что она могла там увидеть. Какое объяснение нашла? Потому что, будь он проклят, если он знает. Его одержимость Поттером вряд ли можно назвать здоровой. И если бы он был разумным человеком, то держался бы подальше. Как жаль, что он не такой. — Я… Что? — спросил Поттер, чем вызвал искреннее удивление Драко, потому что это не было чем-то вроде «нет, отвали, Малфой, я сказал». — Ты и я, — нагло сказал он. — Пойдем… — он пожал плечами. Ничего не приходило на ум, кроме драки, но он тут же отмел эту ужасную идею. — …Поговорим, — закончил он. Пожалуй, это была самая худшая его мысль, которая когда-либо посещала его. Уизли снова окинул его неприязненным взглядом и приготовился к драке, приняв вид, как он считал, ужасающий. — Что ты задумал, хорек? Драко стиснул зубы, но сдержался. Он уже бил Уизли, и это не было увлекательно ни в первый раз, ни во второй. Но, опять же, к его удивлению, именно Поттер вмешался первый: — Заткнись, Рон, — сказал он, а затем с неподдельным удивлением посмотрел на Драко. — Разве ты не произносишь речь? Я приехал сюда специально для этого. Кингсли заставил, — добавил он и ухмыльнулся. На самом деле ухмыльнулся. Ему, Драко. Ну, это был первый раз. Драко почувствовал, как с его лицом происходит что-то очень неловкое: это может быть улыбка, или просто выражение шока, и, чтобы прикрыть свое беспокойство, он фыркнул. — Неужели ты хочешь произносить речь этой толпе старых зануд? — спросил он и удивился, как только заметил, что Уизли кивнул в подтверждении его слов. Но заметив свою оплошность и вспомнив, что это Малфой, его злейший враг, он вновь нахмурился. — Давай же, Поттер, сбежим вместе, — просто сказал он и внутренне съежился от того, как это прозвучало, но все равно протянул руку. — По правде говоря, я не думаю, что… — неодобрительным тоном начала Грейнджер. Но уже было поздно, Поттер сделал шаг вперед и взял его за руку. Драко почувствовал тепло, это касание показалось ему чересчур интимным, и он поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Поттером. Он вдруг понял, что если не принимать в расчет парную трансгрессию, несмотря на запрет магии в здании, то он сейчас просто стоит за ручку с Поттером. Чтобы никто не заметил его замешательства, Драко так и сделал и они трансгрессировали. Они уже оказались на территории поместья Малфоев, когда Драко понял, что ему следовало бы чуточку тщательнее все спланировать. Из всех мест, где можно было бы очутиться с Поттером, его дом, вероятно, был не самым лучшим местом. В конце концов, последний раз, когда Поттер был здесь, он был изуродован и заперт в подвале. Поттер огляделся и нахмурился, но не возражал. По крайней мере, не вслух, хоть и сжал руки в карманах, вероятно, чтобы быстрее достать палочку. Или, может быть, он пытался остановить себя, чтобы не вмазать Драко. — У меня не было времени на обдумывание… — сказал Драко, как бы извиняясь, и Поттер просто пожал плечами, словно говоря «ну, мы все равно уже здесь». «Мы не должны быть здесь», — хотел сказать Драко в своей привычной недовольной манере, но по какой-то причине не стал. Это все было жутко незапланированно, и хотя он хотел воспользоваться ситуацией — Поттер, здесь, в самом сердце владений Малфоя — он не знал, как. — Ну, ты не собираешься показать мне окрестности? — произнес Поттер, в очевидной попытке примирения. — Не думаю, что когда-либо совершал Гран-тур, — примирение с привкусом сарказма. Гран-тур, блять, конечно. — Правда? — спросил Драко, глядя на Поттера. Его волосы был по-прежнему в беспорядке, а под глазами виднелись темные круги. Победа не была ему к лицу, Драко бы на его месте выглядел куда лучше. Поттер снова пожал плечами: — Да, почему бы и нет? Вряд ли это можно было считать одобрением, но за неимением ничего лучшего, Драко решил так и сделать. Ему было любопытно, когда вернется отец, пылая от злости от его бегства. Да ладно. Сейчас он уже ничего не может сделать. По крайней мере, отец будет крайне удивлен застать тут Поттера. Это будет большим триумфом, чем пока еще не полученный консультативный пост в Министерстве политических связей магглов. — Пошли тогда, — сказал он Поттеру и повел его до широкого элегантного крыльца. Он на мгновение остановился. Обычно он стучал и ждал, пока домашний эльф подобострастно не откроет ему дверь, но Поттеру, он чувствовал, это могло не понравиться. Поэтому он пошарил в кармане своей одежды, нашел ключ и сам открыл входную дверь, пропуская Поттера внутрь. — Разве ты не ставишь, ну, знаешь ли, защиту на входную дверь? — спросил Поттер, шагнув вперед. Драко подумал. — Нет, — ответил он, наконец. Никто не посмеет вломиться. До войны люди были слишком напуганы властью отца, теперь же они напуганы тем, что Темный Лорд мог еще быть жив и лишь ждал момента, чтобы напасть. — А что? — он закрыл за Поттером дверь. — Нет, ничего, — сказал Поттер и по какой-то причине сжал кулаки в карманах. Не может быть, чтобы он нервничал, подумал Драко. Если Драко смог находиться в поместье, где стены и спертый воздух напоминали о Темном Лорде, то он не мог видеть причин, чтобы сам Спаситель жаловался. Пусть Поттер и убил этого ублюдка, но именно Драко приходилось с ним жить. — Делали перестановку? — спросил Поттер, взглянув на прихожую. Выражение его лица было напряженным и настороженным, и Драко вдруг почувствовал волну раздражения, которую постарался приглушить. Поттер не виноват, он не знал. — Отец решил, что поместье должно иметь минималистичный вид, — как можно более беззаботно произнес Драко почти через стиснутые зубы. Все это не могло описать той эмоции в глазах отца, когда тот левитировал все, что не было в поместье прибито (а в чистокровном родовом поместье семьи не было прибито ничего) за пределы дома на широкую лужайку, а затем поджег. Драко вместе с матерью пытались погасить пламя, но не много удалось спасти. На следующий день, когда отец взял себя в руки, он сообщил, что сделал это из-за жадности, чтобы в грязные лапы мракоборцам не попало то, что им не принадлежит. Как будто мракоборцам было дело до мебели! Они едва осмотрели поместье, когда пришли, чтобы арестовать его вместе с отцом. Драко осмотрел поместье свежим взглядом. Внутреннее убранство было чистое, опрятное, но слишком блеклое — просторная прихожая казалась пустой без мебели, что не добавляло уюта, а на холодном каменном полу не было ковра. Единственное украшение, портреты его предков на стенах, были молчаливы и едва двигались. Он подумал об оставшейся части дома. Что он мог показать Поттеру? Гостиную, где Темный Лорд созывал собрания и вершил суд? Подвал внизу, где Поттера с друзьями держали взаперти и пытали? Главную гостевую спальню, где Темный Лорд спал или просто отдыхал, потому что кто знает, нуждался ли вообще этот ублюдок во сне? Или, возможно, спальню самого Драко со светящимся маховиком времени на столе? Внезапно, экскурсия показалась не такой уж хорошей идеей. В поместье было только одно, что можно было показать: его мать. Будет ли Поттер против того, чтобы провести с ней время? Драко думал, что нет. Похоже, что тот даже хорошо ладил с матерями, наверное, потому что у самого ее не было. Мать Драко и сама, похоже, не была бы против общения, так как иногда Драко едва мог заставить ее замолчать, когда она начинала говорить о нем. Он направился к летней столовой, которую его мать часто использовала в качестве рабочего кабинета. Это место не навевало никаких воспоминаний о Темном Лорде, к тому же в летние месяцы тут было довольно солнечно. Его мать наполовину заставила все комнатными растениями, вокруг пахло парфюмом и пекло от солнечных лучей. Драко постучал, и она ответила слегка удивленным голосом: — Заходи. — Милый, — сказала она, когда он открыл дверь. Ее взгляд переметнулся от сына к Поттеру, который нерешительно мялся с ноги на ногу. — Ты не говорил мне, что придешь с Гарри. — Я и сам не знал, — честно ответил Драко и увидел на лице матери что-то вроде понимания. Ему стало некомфортно, потому что он понятия не имел, что же такое поняла его мать. Все, что он знал, так это то, что она иногда понимала его лучше, чем он сам себя. Это бесило его и успокаивало одновременно, быть таким прозрачным, таким легко читаемым. Ему повезло, что он ее любил, повезло, что она любила его. — Спасибо, что пришли, — просто сказала она и поднялась со стула, чтобы поцеловать в щеку сначала Драко, а затем Гарри. Поттер не выглядел переполненным счастьем, и Драко произнес: — Я не думаю, что Поттер тут надолго. Ему вскоре назначена встреча. — О, но я уверена, что он успеет остаться на чай, — сказала мать, подходя к буфету и быстрым взмахом палочки ставя кипятиться воду. Драко старался не показывать крайнюю степень удивления. Он не думал, что когда-либо увидит, как его мать сама делает чай. Поттер стрельнул в него быстрым благодарным взглядом. По-видимому, за то, что он дал ему путь к отступлению. — Спасибо, миссис Малфой, — сказал он. — Вы так добры. Чаепитие выходило крайне неловким. Мать Драко поддерживала вежливую беседу, Поттер вел себя даже еще вежливее, а Драко лишь хотел произнести эту чертову сегодняшнюю речь и вернуться в постель. О чем он думал, приводя сюда Поттера? Поттер явно не хотел быть тут, а Драко не мог понять, почему решил, что это будет хорошей идеей. На второй чашке чая вежливая формальность матери треснула. — Гарри, дорогой, я думаю, что мне еще не удавалось тебя искренне поблагодарить за то, что ты сделал, — сказала она, трясущейся рукой отставив свою чашку и сжав руку Поттера своими. Ее глаза блестели от слез. Поттер покраснел, но тоже поставил чашку и сжал ей руку в ответ. — Вы это уже сделали, — сказал он четко, глядя ей в глаза. — Спасибо. Драко вдруг осознал, пока его мать продолжала рыдать, а Поттер стойко успокаивал ее, что у Поттера доброе сердце. И не только это, а еще то, что он изменился. Похоже, что пока он не был постоянно перед глазами — во-первых, на седьмом курсе, а затем, когда Драко томился под домашним арестом, помогая вернуть семье былую славу — Поттер повзрослел, а он и не замечал. Интересно, в глазах Поттера, Драко тоже повзрослел или просто… остался таким же. С теми же эмоциями, вечный слизеринец, вечный школьник, так и не сумевший вырасти из подростковых проблем и вражды. Иногда Драко чувствовал, что застрял. В этом доме, в этой жизни… Но Поттер сейчас здесь, да? Это должно хоть что-то значить. Вдруг послышались звуки открываемой с треском входной двери в другом конце поместья. От неожиданности все подскочили, и Драко услышал раздраженный голос отца. Поттер, как пуля, вскочил на ноги. — Было очень приятно, миссис Малфой, — сказал он, — но боюсь, я должен ид… Мать Драко одарила его успокаивающим взглядом. Таким, что было ясно видно, она — урожденная Блэк. Поттер сел обратно, но его нога дергалась, а пальцы впивались в мешковатую ткань брюк. Он кинул умоляющий взгляд на Драко. — Мам… — начал Драко, удивленный новыми ощущениями от того, что Поттер просит у него помощи, но его мать была уже на полпути к выходу из комнаты. — Гарри, Драко, извините, я отойду на минутку, — сказала она и вышла из комнаты, решительным щелчком закрывая дверь позади нее. На мгновение слышался только цокот каблуков по каменному полу, громкие, но постепенно затихающие голоса в дальнем коридоре. В тихой же комнате ощущалось напряжение, исходившее от Поттера. Затем мать Драко снова вошла, одна. — Мой муж передает тебе свои извинения, Гарри, — вежливо сказала она. — Он бы заглянул поздороваться, но вынужден спешить к вечернему мероприятию. Еще кусок пирога? Напряжение в комнате потухло, и вежливый разговор продолжился, в основном, между его матерью и Поттером. Драко гордился ими. Не только матерью, но и Поттером, который превосходно справился с неожиданной социальной напряженностью. Он не думал, что сам смог быть таким любезным, если был бы вынужден общаться, скажем, с миссис Уизли. Хотя, подозревал он, миссис Уизли скорее предложила бы ему яда, чем кусок пирога. Через некоторое время Драко решил, что пора спасать Поттера из объятий матери. Она выглядела так, словно готова была кормить его конфетами весь оставшийся день, если бы он этого позволил. А Поттер позволил бы, думал Драко, хотя не мог понять, почему. Поэтому он извинился, и они вышли через французские окна летней столовой прямо в сад. Они молчали до тех пор, пока не оказались за пределами слышимости, а затем Поттер рассмеялся. — Спасибо за Гран-тур, — сказал он. «Он что, издевается?» — думал Драко, стараясь не злиться. Весь тот хренов сценарий был чертовски странным, если быть честным, и прогулка в саду в компании Поттера не прибавляла ему нормальности. — Твоя мама очень любит тебя, — тихо произнес Поттер. — И? — огрызнулся Драко. Поттер обернулся и нахмурился: — Что «и»? Драко задумался. — И это означает, что где-то глубоко внутри меня есть что-то хорошее? — предположил он, рассчитывая на то, что это прозвучало как выпад в сторону Поттера. Но тот лишь скривил губы: — А ты что думаешь? Драко фыркнул, и они продолжили прогулку в тишине. Это не было неловким молчанием. Хотя… Нет, это было достаточно неловко. — Думаю, что моя мать — это единственное хорошее, что есть во всем этом ебучем доме, — сказал Драко, чтобы заполнить тишину, а затем поморщился. Это было не совсем верно. Он любил и своего отца, но это уже не было сродни поклонению герою, как это было раньше. Он мог чувствовать на себе взгляд Поттера, но не обернулся, и, в конце концов, Поттер отвел взгляд в сторону. Он не хотел поощрять обмен банальными сантиментами. Было уже достаточно того, что он рассказал о матери, и он не желал, чтобы из него вытягивали еще признания. Они дошли до искусственных руин. Драко всегда нравилось это: коллекция макетов разрушенных стен, словно когда-то в саду стоял древний замок, рядом с небольшим озером с гладкой, как зеркало, поверхностью. Он сел на кованую скамейку посередине руин. Спинку скамьи обвивал плющ с цветком на вершине, название которого Драко забыл. Когда он сел, белые цветы раскрылись, выпустив в воздух тонкий аромат. Поттер присел рядом с ним. — Зачем все это на самом деле? — спросил он. Его присутствие рядом с Драко смущало, и, хотя их бедра не соприкасались, то малое расстояние между ними было почти осязаемым. Находиться на солнце было тепло, и Драко закрыл глаза, думая над тем, как ответить на этот вопрос. Если он расскажет о маховике времени, то рискует предстать перед Поттером полоумным дебилом, пригодным лишь для того, чтобы лежать в крыле Януса Тики в больнице Святого Мунго. Кроме того, маховик времени не объясняет того факта, что он сейчас вместе с Поттером сидит на лавочке под солнцем. Он до сих пор не мог понять, о чем думал, приглашая Поттера на чай, как будто они были друзьями. Ведь они никогда ими не были. Он почувствовал угрызения совести от этой мысли, об упущенных возможностях и несбывшихся желаниях и произнес, оправдываясь: — Я звал тебя сюда не для того, чтобы извиняться, если ты об этом думаешь. — Нет, конечно, нет, — сказал Поттер, скривив губы. — А ты сожалеешь? Что-то горькое вспыхнуло в груди Драко: — А ты? Поттер нахмурился: — А я за что должен извиняться? — последующее «дебил» осталось невысказанным, но, тем не менее, подразумевалось. По правде говоря, Драко не думал, что Поттеру следует извиняться. Он лишь хотел подтверждения, что не только для него все было дерьмом собачьим. Что быть на стороне проигравших не значит, что он заслужил всего того, что получил. — Не только ты терял близких, — сказал он. Поттер окинул его горящим взглядом, и Драко почувствовал, как внутри него самого растет гнев. — Будем сравнивать количество? — спросил он. Драко был просто засранцем, но не мог остановиться. По каким-то причинам Поттеру удалось вывести его на этот разговор. Драко казалось, что он ждал очень долго, чтобы сказать эти слова кому-то — кому угодно, на самом деле. Не так уж много людей маялось в ожидании того, чтобы Драко раскрыл им душу (хотя, в последнее время его знакомые со Слизерина давали о себе знать после того, как он постепенно восстанавливался в прессе). На седьмом курсе у него не было друзей, были соратники, а пребывание на проигрывающей стороне не способствовало его социальному росту. Люди, к сожалению, помнят, кем вы были — и когда вы теряете власть, то никому уже не нужны. Все это давало ему решимости никогда больше не быть на стороне проигравших. — Что? — спросил Гарри, словно Драко был идиотом. — Сравнивать количество? Кого? Людей, что мы потеряли? — А что? Или ты предпочел бы список? Список тех моих членов семьи, друзей, которые сейчас в могиле или гниют в Азкабане, — по-прежнему холодно продолжал Драко. Гарри открыл рот, но Драко продолжал, не обращая внимания: — Я полагаю, что смерть моей тети и моего друга, к примеру, не сравнится со смертью одного из твоих друзей. А сколько смертей сравнится? Две? Пять? Десять? Или тот факт, что моя семья — кучка расистов, а Винсент был жалким идиотом, значит, что я не имею права горевать? В воздухе звенело молчание. Гарри прочистил горло. — Знаешь что, Малфой? — сказал он. — Иногда я просто не могу заставить себя даже подумать о вашей участи. — Он наклонился, упершись локтями и обхватив руками голову. Являя собой картину поражения. Как чертовски благородно. — Я хочу скорбеть по тем, кто сделал неправильный выбор, по их семьям, но… — он рвано вдохнул. — Но я, блять, не могу. Это… — он сглотнул. — Это ведь не хорошо, да? К удивлению Малфоя, Поттер сказал это. Он искренне обращался к Драко, спрашивая, делает ли это его… Кем? Монстром? Или, что еще более смешно, слизеринцем? В голове у него возник образ тети: сумасшедшая усмешка, когда она пыталась проникнуть в его сознание Легилименцией, якобы ради Темного Лорда. — Тетя Белла была сумасшедшей сукой, — сказал он, и Гарри пораженно взглянул на него. — Если есть жизнь после смерти, то каждый раз, когда ты смотришь вниз, она смотрит вверх. Она была бы в восторге, если бы увидела тебя таким. — Но… — сказал Гарри и остановился. Уголки его рта были опущены, и Драко подумал, что это по его вине. — Все, что я хотел сказать… — начал Драко и замолчал, не зная, как сформулировать это, учитывая, что Гарри сейчас сидел с лицом самого печального щенка на свете. Крошечная, скверная часть него думала, что Поттер был жалок. Но он не хотел, чтобы сердце Поттера обливалось кровью, просто… Он пожал плечами. — Все, кто поддерживал Темного Лорда, заслужили то, что имеют, — удалось ему сказать. — Но нельзя зацикливаться на этом дерьме, вот и все. Гарри, кажется, обдумывал это и затем коротко кивнул. Драко почувствовал, как его наполнил то ли триумф, то ли облегчение. — Иногда я… — Гарри покачал головой, — скучаю по Букле больше, чем по кому-либо, — сказал он, как будто поделился тайной. — Как справиться с этим? Рон потерял брата, а я… — в глазах его читалась печаль. Драко едва удалось не фыркнуть. Сова? Он старался не думать о том, кто у Гарри числился следующим в списке наиболее оплакиваемых: может, это был старый противный домашний эльф, раньше принадлежащий их семье. И тогда он почувствовал вину от осознания своей жестокости, потому что если Гарри так горюет о смерти своей совы, то, скорее всего, это говорит о его одиночестве. Есть не так уж и много того, чему Драко был благодарен, и безусловная любовь матери и отца почти в самом начале списка. Несмотря на его самые страшные кошмары, ни один из них не умер. Он каждый день благодарен за это. Он не совсем бессердечный. — Переживать за сову — это совсем хреново, Поттер, я согласен, — сказал он, и Поттер подавился то ли смехом, то ли всхлипом. — Да пошел ты, — фыркнул Поттер, его голос был колючим, но с ноткой юмора. Драко ничего не сказал, просто повернулся в сторону Поттера и коротко сжал его плечо. И почему-то Поттер потянулся к его прикосновению, и они просто сидели на лавочке под солнцем, в тишине и какой-то странно интимной обстановке, пока Поттер не отстранился, ища платок в кармане своих брюк и тщательно избегая взгляда Драко. Вскоре после этого Поттер ушел, а Драко остался сидеть в саду еще некоторое время, глядя на озеро, погруженный в свои мысли.

***

В следующий раз день снова обнулился, с уже привычной размытостью, и Драко тяжело осознал, что он может делать все, что хочет, без последствий. Попробовать все, что угодно. Быть тем, кем угодно. Никакое преступление за ним не закрепится, наказание будет держаться не дольше, чем день и ночь. Он мог бы… Мог бы… Он посетил большую теплицу своей семьи. Он не был тут несколько месяцев, поэтому с трудом смог открыть дверь. Он должен был продираться через запутанные заросли. Внутри было очень жарко и воняло гниющими растениями и потом. Он думал, что мог бы насладиться тем, как вырубает все подчистую, берет под контроль эту буйную растительность, но какой в этом смысл? Он проснется, и день опять обнулится, джунгли по-прежнему будут расти, каждый день, без конца. Он встряхнулся. Он не в ловушке. Он просто… поставил жизнь на паузу. И никакой не будет разницы, если сегодня он не попытается освободиться от этой временной петли. Он отыскал растение, к которому с таким трудом продирался, и понял, что забыл взять с собой инструменты, поэтому ему пришлось руками разрывать охапку крепких стеблей с плотными, нераскрывшимися бутонами. Он пробил себе путь обратно и закрыл за собой дверь с щелчком. Растения тут же сплелись, блокируя дверной проем, словно внутри теплицы никого не было. Этот день Драко провел в спокойствии, сидя напротив могилы родителей Гарри. Там было больше посетителей, чем он ожидал, целый поток, и поначалу он сидел неподвижно и напряженно, ожидая, что над ним начнут издеваться или прогонят. Но никто не мешал ему, лишь кидая быстрые любопытные взгляды, и после спустя долгое время он смог расслабиться и уйти в свои мысли. Там было тепло и тихо, и он чувствовал себя на удивление спокойно и мирно, с цветами, лежащими на коленях. Когда стемнело, Драко попытался подняться, и это заняло у него некоторое время — его мышцы скрутило, а шея стала болеть. Могила была освещена летающими вокруг светлячками, а ночь оживлялась пением сверчков. В темноте тихо ухали совы. Драко поднял цветы и положил их на могилу. Nocte rosis — ночные розы. Скромный букет расцвел, показывая свои яркие золотистые цветки, источая невероятный аромат. Драко стоял и дышал этим ароматом, надеясь, что если от родителей Поттера еще хоть что-то осталось, если они могли его видеть, то… Что? Простили бы его? Но он не хотел их прощения. Нужно ли оно ему? Не от родителей Поттера, нет. Но от самого Поттера? Незваная мысль пришла к нему в голову и укоренилась там, распространяя свои корни повсюду.