Tea and No Sympathy

Когда Драко снова стоял перед подло светящимся маховиком времени, он был настолько уставшим, что плохо себя чувствовал. Это было такое ощущение, будто он вот уже сотни лет выживал на крепком кофе и зельях и перебивался парой часов сна. И это было хорошим предлогом лечь опять в кровать (хотя «опять» было не совсем подходящим словом, так как всю прошлую ночь он не спал). Кажется, даже сейчас, не находясь здесь, Поттеру удавалось морально его оттрахать. И если проведенная бессонная ночь, оплетающая его паутиной нравственных вопросов (нужно ли ему прощение, и разве не достаточно того, что они вместе со своей матерью спасли Гарри от Темного Лорда), не смогла бы выжать из Драко все силы, то он понятия не имел, что могло. Он думал, что Поттер, с громким зевком на поллица, мог просто смыться вместе со своим делением мира на черное и белое и самодовольным представлением о том, что правильно, а что — нет. С Драко было уже достаточно. Он забрался в кровать и почти сразу провалился в сон без сновидений. Что было еще более печально, так это то, что он проснулся в испуге с бешено колотящимся сердцем, а над ним склонилась бледная мать, сжимающая его руку. — Что случилось? — спросил он, тут же вскочив на ноги и вытащив волшебную палочку. — Где отец? Его мать просто молча моргнула, глядя на него, отчего Драко ощутил себя тупицей. — В здании парламента, — сказала она, — где ты должен был быть десять минут назад! Он не мог придумать, как сказать ей, что нет, не страшно, если он пропустит речь, он просто пойдет туда завтра, потому что нет смысла давать ее, пока он не придумает, как удержать Поттера в зале, а теперь уж слишком поздно куда-то идти. Поэтому Драко просто стоял на месте, словно трехлетка, пока мать чарами за полминуты привела его в порядок и одела, напоследок поцеловав в лоб. — Удачи, дорогой, — нежно сказала она и подтолкнула к выходу, отчего было бы грубостью не трансгрессировать сразу. Он очутился в Королевской галерее, едва не столкнувшись с Поттером, оказавшимся впереди него, и выяснилось, что было не настолько поздно. — Поттер, — позвал он, запыхавшись. — Гарри! Поттер обернулся, услышав свое имя, и Драко не смог прочитать выражение его лица в этот момент, потому что он слишком устал, ему так все осточертело, что он хотел поскорее с этим закончить. — Тебе не понравится моя речь, — сказал он, просто потому что это было правдой. — Но пожалуйста — пожалуйста — не уходи. Я объясню тебе все потом. Пожалуйста, — у него не было времени ждать ответа или спорить с Поттером, если бы тот захотел затеять какой-нибудь дебильный разговор, поэтому он просто прошел мимо Поттера и его друзей. Уизли почему-то не попытался уличить его во лжи, а Драко, быстрым шагом дойдя до комнаты, остановился, чтобы дать себе возможность успокоиться перед тем, как войдет. Через несколько глубоких вдохов, он зашел. В это время его отец уже направлялся на свое место и, заметив сына и бросив на него острый взгляд, лишь сжал его плечо, будто бы говоря «все хорошо, сынок», хотя в мыслях у него было, подозревал Драко, что-то вроде «где, блять, тебя Мерлин носил все это время?» Когда Драко поднялся, чтобы дать речь, он был убежден, что на этот раз Поттер точно уйдет, ведь теперь он был предупрежден. Он сидел, готовый подняться и выйти при малейшем намеке на что-либо неприятное. Тот факт, что Драко сказал «пожалуйста», причем, не один раз, уже наверняка говорило о том, что содержание речи будет действительно мерзким. Драко был не в силах смотреть на него, поэтому он твердо зафиксировал свое внимание на предыдущих ораторах, а затем, когда пришла его очередь, успокоился и сосредоточился на своей отработанной речи, стараясь не смотреть в сторону Поттера, чтобы не сбиться. На половине речи он понял, что Поттер, раньше вскакивающий с места и пересекающий комнату, словно испуганный олень, теперь все еще находился тут. Если бы он ушел, половина слушателей тоже бы покинули зал. Драко продолжал речь, то и дело нервно поглядывая на Поттера. Тот сидел, скрестив руки на груди, и выглядел не злым, как в прошлый раз, а… разочарованным. Он скривился, поймав взгляд Драко, отчего тот чуть не сбился, но вышел из ситуации и смог закончить речь без заминки. Под аплодисменты он сел на место и украдкой вытер лоб, покрывшийся холодным потом несмотря на то, что в зале было тепло. Он не чувствовал себя довольным собой. Все могло быть и лучше, к тому же он ощущал на себе взгляд Поттера, сидевшего на другом конце комнаты. Временная петля разорвана, она должна быть разорвана: Поттер не вышел, значит, у него не было нужды использовать маховик времени. Но Драко было интересно, смог ли бы он с пользой использовать эту ситуацию? Временная петля освобождала его от последствий, поэтому он мог бы узнать какие-нибудь политические секреты, чтобы помочь своему отцу. С другой стороны, наверное, хорошо, что он не рисковал попасть под Аваду Кедавру, ловко брошенную в него каким-то скомпрометированным чистокровным бизнесменом. Он не знал, смогла ли бы смерть порвать временную петлю самым худшим образом: навсегда. Нет, решил он, садясь прямее и громко аплодируя, когда его отец снова произнес речь и поднялся уже другой важный маггл. Он все сделал правильно, и, слава Мерлину, что Поттер оказался настолько размякшим, что не вышел просто потому, что Драко попросил его. Теперь все, что ему оставалось, так это провести остаток дня без происшествий, и, честно говоря, это могло быть довольно сложно, потому что… По плечу похлопали. Его сердце замерло, когда скромного вида маленький человек в очках, низко посаженных на носу, сунул ему в руку небольшой сложенный клочок пергамента и ушел. Драко осторожно развернул его, стараясь держать подальше от глаз отца, который заметил это, но притворился, будто ничего не видел. В записке говорилось:

Ладно, теперь я готов выслушать твое объяснение. И лучше бы оно было убедительным. Гарри.

Он посмотрел на Поттера, который вопросительно поднял бровь, а затем, безо всякого шума, просто поднялся и вышел из комнаты. Оратор, немолодой маггл с охапкой бумаги на кафедре, кажется, даже этого не заметил и просто продолжал свою громкую увлеченную речь, постоянно перебиваемый своими коллегами-магглами. Никто не заметил, или, вернее, никому не было дела до его ухода. Несколько людей кинули любопытные взгляды на пустующее место, но затем отвернулись, заметив, что Уизли с Грейнджер по-прежнему сидели в зале. Волшебники, предполагал Драко, были увлечены грубыми перебивающими магглами точно так же, как и грубые перебивающие магглы были увлечены оратором. Ему стало интересно, что бы сделал его отец, если бы вместо того, чтобы перебивать друг друга, они начали бить морды. Никому, кажется, не было дело до того, как Драко выскользнул из зала. Даже его отцу, чье внимание было полностью поглощено оратором, полагал Драко, было без разницы на то, что ему вместе с Поттером одновременно приспичило отлить. Следуя за Поттером, он очутился в темном, отделанном деревом коридоре. Поттер раздраженно сидел на одной из скамеек возле стены, но поднялся, как только увидел Драко, и засунул руки в карманы. Он был одет во все то же самое, что и обычно: неряшливые темно-зеленые хлопковые брюки и маггловские ботинки, которые, насколько знал Драко, назывались кроссовками. Также на нем была не по размеру большая белая толстовка с капюшоном. Белой ее можно было назвать с натяжкой, таковой она была когда-то давно. Его темные волосы были, как обычно, растрепаны, а смешные круглые очки склеены скотчем, будто он на них сел. Предполагалось, что он являлся величайшим волшебником своего времени, а он даже не мог починить собственные очки. Почему-то эта мысль злила Драко. — Все было не настолько плохо, — оборонительно произнес Драко, прежде чем Поттер начал говорить. У него было достаточно времени, пока Поттер просто стоял и смотрел на него так, словно они снова вернулись в Хогвартс во время Хэллоуина, где тысяча летучих мышей, обычно используемых в качестве декорации, насрала Драко прямо на голову. — Нет, — сказал Поттер, морща нос. — Ты так, конечно, не думаешь. — Что это значит? — прошипел Драко. Им нужно было быть тише, иначе кто-то, например, пресса, могли бы выйти, чтобы посмотреть, в чем весь сыр бор. Поттер скривил губы, на его лбу появилась морщинка: — Ты говорил прямо как твой отец. Драко приподнял бровь: — И? Поттер вздохнул и сел обратно на мягкую скамейку, его плечи поникли. — Это было отвратительно. Слышать, как ты говоришь его словами, и тебе на это плевать. — Он написал мне речь, — сказал Драко, не видя причины отрицать. — И ты с этим согласен? С тем, что сказал? Драко пожал плечами, чувствуя неудобство: — С некоторым да. Разве это так важно? Поттер моргнул, и Драко стал переминаться с ноги на ногу, выбитый разговором из колеи. Он — не его отец, но он — Малфой. — Важно, если тебя волнует то, что другие о тебе думают, — сказал Поттер. Конечно, блять, Драко это волновало. — Что ты думаешь обо мне? — спросил Драко, а потом пожалел, что сделал это, потому что вряд ли ответ мог бы его обрадовать. И тут он вдруг осознал, что хотел бы услышать хорошие слова. Что хотел бы, чтобы Поттер, по крайней мере, немного его уважал: хотя бы за верность и стойкость. Поттер пристально на него посмотрел, пригвоздив к полу. — Я думаю, что ты слабый, самовлюбленный и слепо доверяешь своему ужасному отцу. И я понятия не имею, почему жду от тебя большего. Эти слова ударили его, словно кулак под дых. Это было даже хуже, потому что формально он знал, что Поттер мог о нем так думать. Но одно дело, знать формально, и совсем другое — фактически. И вот так Поттер закончил, безо всяких последующих «но». Но я восхищаюсь вашими семейными узами. Но я думаю, что ты храбрый или умный и такой охуенный, что не сошел с ума, живя в одном доме с Темным Лордом, угрожающим твоей семье и отравляющим все, что тебе казалось правильным. Драко должен был уйти, прежде чем совершил бы что-то, о чем мог потом жалеть. Он повернулся, мельком увидев пораженное выражение лица Поттера и думая, какая же эмоция была на его собственном лице, и сорвался на бег. Он бежал по коридору, через вестибюль палаты лордов и дальше, и дальше, через лабиринт коридоров, пока не достиг главного входа. Он пробежал мимо охраны, которая заботилась лишь о том, кто приходит, а не кто уходит, и выбежал наружу, но все продолжал бежать, через толпы туристов и ухоженные сады, пока не обнаружил себя, запыхавшегося и тяжело дышащего, на берегу Темзы. Было жарко, но дул сильный ветер, и Драко, оперевшись на бетонное заграждение, стоял и смотрел на лодки. «Очень храбро, — злобно подумал про себя Драко. — Убежал. Будто это что-то могло решить». Единственное, что могло быть еще хуже, так это если Поттер пошел бы за ним. Поэтому, отдышавшись, Драко обернулся и понял, что, на самом деле, хуже, если бы Поттер не пошел. Если бы он тут оказался один, злой, до смешного жалкий и по-глупому убитый горем. Он резко развернулся обратно к воде, стараясь не расплакаться. Нет, было кое-что даже еще хуже. Это если бы знаменитый Гарри Поттер, с еще более растрепанной прической, догнал бы его и, пытаясь отдышаться, увидел бы, как он изо всех сил пытается не плакать. У Драко был огромный опыт в том, чтобы не позволять людям увидеть его слезы. Он не мог позволить, чтобы Поттер увидел это дважды. В предыдущий раз Поттер чуть не убил его. В памяти всплыла холодная ванная комната, холодный пол и жгучая боль от Сектусемпры, и эта мысль помогла ему взять себя в руки. — Вот видишь, — пытался отдышаться Поттер. — Вижу что? — Тебя волнует то, что люди о тебе думают! — Я, блять, никогда и не говорил, что мне плевать! — ответил Драко. На лице Поттера стало читаться ужасно сочувствующее выражение. — Перестань так смотреть на меня, Малфой. — Как? — спросил Драко, стараясь, чтобы его нижняя губа не дрожала. — Так, словно… словно я тебя сломал, — сказал Поттер и поморщился. — Я не думаю, что ты на сто процентов говнюк, — добавил он. Драко не знал, что на это сказать. — Нет? — спросил в итоге он, наблюдая за тем, как лицо Поттера приобретает интересный оттенок красного, цвета киновари или, возможно, кирпича. Поттер выпрямился. — Нет, — сказал он, на этот раз немного более твердо. — Значит, скажем, на девяносто девять процентов? — спросил Драко. Все это было похоже на прощупывание языком больного зуба, если под этим зубом воспринимать парня, одетого в мешковатую маггловскую одежду, волосы которого еще больше трепал сильный ветер. — Нет, — сказал Поттер. — Ну, спасибо, Поттер, — поблагодарил Драко. — Я рад, что мы прояснили это небольшое недоразумение. Я не на сто процентов говнюк, а всего на девяносто девять с половиной. — Пошли… Пошли ко мне, выпьем по чашке чая, — сказал Поттер, совершенно не в тему. Драко уставился на него. Тот выглядел вполне серьезно. — Зачем? Это, по-видимому, смутило Поттера. — А почему бы и нет? Драко подумал, что он должен был бы вернуться на мероприятие. Но не хотел. — Разве Грейнджер и Уизли не ждут тебя? Вы же… Ну, знаешь, не разлей вода. Поттер пожал плечами и резким взглядом посмотрел на Драко. — Ты так говоришь, будто это плохо. Мне нравится компания Рона и Гермионы. И они знают, куда я ушел. В любом случае, Гермиона делает заметки, так что она просветит меня, если я упущу что-то важное. Драко колебался. — Слушай, Малфой, это просто чаепитие, — сказал Поттер, сделал шаг ближе, оказавшись в личном пространстве Драко, и легко коснулся своей рукой его запястья. — Да? Если он не скажет «да», то Поттер от него отъебется, а этот день снова может повториться, чего он позволить ну никак не мог. Именно этим Драко и объяснил сам себе причину, по которой без раздумий ответил «да». Ничего общего с завораживающей близостью Поттера, с тем, каким настойчивым он казался даже в таком смешном наряде и с растрепанными волосами, падающими на лицо. Пальцы, мягко сжимающие его запястье, словно жгли кожу. И, конечно, ничего общего с его глубокими зелеными глазами, глядящими на него через эти глупые разбитые очки, или с тем, как Драко вдруг разволновался и наполовину смутился, словно Поттер позвал его на свидание. Поттер никогда бы не позвал его на свидание. Он считал его на девяносто девять с половиной процентов говнюком. Все-таки эта нелепая мысль заставила его сердце биться чаще, и не помогло даже то, что Поттер неловко трансгрессировал с ним, будто никогда раньше такого не делал. Они тяжело приземлились, и Поттер споткнулся, схватившись за мантию Драко, чтобы удержаться на ногах. Драко посмотрел вниз — Поттер не был таким коротышкой, как раньше, но все равно был на пару дюймов ниже — и понял, что тот смотрит на него в ответ. Этот зеленоглазый, до чертиков смущающий сукин сын. Драко высвободился из хватки Поттера — он был ловцом, черт побери, так почему не мог стоять без посторонней помощи? — и тот провел пальцами по своим волосам в неудачной попытке убрать их с лица. Что сделало прическу, пожалуй, еще более растрепанной. — Туда, — сказал Поттер, указывая в неопределенном направлении, и пошел. Его шея, которую Драко мог видеть над воротником толстовки, была розово-красного цвета. Драко взял себя в руки и пошел за ним. Они были на широкой улице, по обе стороны которой росли деревья и стояли высокие четырехэтажные викторианские дома. Довольно милое место, но явно не то, где он бы ожидал увидеть дом волшебника. Слишком много магглов, да и дома расположены слишком тесно друг к другу. Он слышал, что электричество — попытка магглов создать свою собственную магию — мешала искусным заклинаниям. Некоторые волшебники, конечно, могли жить бок о бок с магглами, но Драко думал, что это, должно быть, утомительно — накладывать Обливиэйт на всех соседей. Он не был удивлен, когда Поттер развернулся на асфальтированной дорожке перед одним из высоких домов и повел его вверх по небольшой каменной лестнице к входной двери, выкрашенной голубым цветом, которую он и открыл маленьким ключом. Вот и все, никакой магии, которая бы скрывала какую-либо часть дома. Просто дом. Он был далеко не такого размера, как его поместье, но сразу смог очаровать Драко. Было в этом месте что-то приятное, и эффект только усилился, когда он вошел в небольшой коридор, наполненный светом. — Просто захлопни ее, хорошо? — сказал Поттер, и Драко закрыл за собой дверь, после чего последовал за Поттером через гостиную, вниз по лестнице, пока не оказался в большой просторной кухне с французскими дверями, ведущими в красивый сад. Воздух был спертым, но Поттер взмахнул палочкой, и двери распахнулись, впуская ветерок и аромат полевых цветов. — Чай? — спросил Поттер, положив палочку на столешницу. Не дожидаясь ответа, он разулся, снял толстовку и прошел к раковине, чтобы наполнить чайник. На нем была белая растянутая футболка с несколькими дырками, в которой он, казалось, чувствовал себя комфортно. — У меня есть крепкий чай, или… Ох… — говорил он, сунув нос в шкаф, а затем вопросительно посмотрев на Драко. — Или есть еще какой-то травяной, — с сомнением добавил он. — Гермиона любит ромашковый. Но мне кажется, он на вкус как помои. — Просто стакан воды, — сказал Драко, и Поттер, нахмурившись, поправил очки. — Серьезно? — спросил он, но снова подошел к раковине и наполнил водой высокий стакан, затем достал из холодильника поддон с кубиками льда и, положив несколько, отдал. Драко чувствовал холод стакана и не был уверен, что доверяет маггловской системе очистки воды, но когда сделал неуверенный глоток, вода оказалась на вкус не такой уж и плохой. — Сядь, а то я нервничаю, — сказал Поттер, после чего снова подошел к чайнику, чтобы налить себе чая, который выглядел как кофе, такой он был крепкий. Все тут выглядело новым: обеденный стол из светлого дерева и стулья, цветочные горшки цвета камня, светильники, белые книжные полки. Кухня была такой чистой, что блестела. Стены, теплого светло-серого цвета, были словно недавно покрашены. Деревянный пол был гладкий и блестящий. — Недавно переехал, да? — спросил Драко, потому что маловероятно, что кто-то, одетый как Поттер, смог бы поддерживать такую чистоту. Поттер снова нервно поправил очки. — Нет, — сказал он, дуя на свой чай. — Я купил этот дом несколько месяцев назад. Об этом писали в Пророке, твоей любимой газете, — добавил он, с ноткой иронии. Драко постарался не морщиться. — Я не всегда читаю Пророк, — высокомерно сказал он. И это было правдой. Если на первой странице был Поттер, он просто бросал журнал прямо в корзину. Иногда у него даже получалось не доставать его оттуда чуть позже и не читать, мрачно уставившись на страницы и скрежеща зубами. Это портило его настроение. — Это даже смешно, потому что ты часто даешь им интервью, — вежливо ответил Поттер, делая глоток чая. — Мой отец организовывал эти интервью, — сказал он, а затем поставил стакан на стол, по-видимому, слишком сильно, потому что несколько капель воды выплеснулись через край. Он не должен был этого говорить, Поттер ведь уже думает, что он под каблуком отца. Ведь так? Видимо, да. Но разве это не хорошо? Ему пришла на ум фраза, брошенная Поттером, — «слепо доверяешь» — и он поморщился. Поттер ничего не ответил, просто подул на свой чай. — Я не читал их, во всяком случае, — с агрессией добавил Драко, прерывая осуждающую тишину. — Я просто давал интервью, — и это тоже была правда. — О… — произнес Поттер. — Зато я читал. Драко мало что мог на это ответить, поэтому они просто сидели в неловкой тишине. — Я купил этот дом почти сразу после того, как закончилась война, — сказал Поттер, когда Драко уже стал суетиться. — Гермиона с Роном, мистер и миссис Уизли, Полумна, Невилл и другие очень помогли мне обустроить все, — он пожал плечами. — Почему именно тут? В таком… — В таком маггловском районе? — криво закончил Поттер фразу Драко. Он снова пожал плечами. — А почему нет? Мне нравится, когда вокруг люди. Я не хочу прятаться в большом доме на окраине города, — он сделал глоток чая. Его кружка была большой, желтой и с небольшим сколом. — У меня был дом в районе, где жили волшебники, но… — и он опять пожал плечами. — Знаешь, это не счастливое место. А я хочу жить там, где могу быть счастлив. — И тут ты счастлив? — спросил Драко, не задумавшись. Поттер подумал. — Да, — сказал он. — Думаю, что да, — он посмотрел на свои руки, сжимающие чашку. — Ну, по большей мере, — добавил он. Но он не выглядел счастливым. Кто-то, кто по-настоящему счастлив, не стал бы с печальным видом смотреть на свои руки, говоря «по большей мере», ведь так? Это даже удивило Драко. Когда он был под домашним арестом, то провел слишком много времени, мучимый мыслями о Поттере: чем он занимается, о чем думает. Он предполагал, что Поттер с головой окунулся в работу мракоборца и, возможно, за шесть или семь месяцев поднялся до должности главного, готового после суда бросить его вместе с отцом в Азкабан. Он предполагал, что Поттер, может быть, поначалу немного погрустит, а затем оживет. По крайней мере, это именно он победил. Должно же быть в победе хоть какое-то счастье. Драко даже не мог предположить, что Поттер, вместо этого, тратил свое время на ремонт дома, думая, что он «по большей мере» счастлив. И, конечно же, он казался совсем другим, когда выступал за Драко и его мать на суде. Он выглядел таким крайне искренним и даже сияющим своей целью, что даже сейчас Драко было больно об этом вспоминать. — Уверен, что не хочешь чай? — спросил Поттер. — Он будет выглядеть, как у тебя? — в ответ поинтересовался Драко, что заставило Поттера рассмеяться. — Не обязательно. Мне просто нравится крепкий, я плохо сплю. — Ладно, — ответил Драко, потому что по необъяснимой причине ему казалось, что это могло сделать Поттера чуть счастливее. Мысли о том, что он «по большей мере» счастлив, оказывали угнетающее влияние на его собственное настроение — а это было уже чем-то нездоровым. Те режущие сердце слова, которые Поттер произнес во Вестминстерском Дворце, до сих пор бесконечным потоком кружились в его голове: слабый, самовлюбленный и слепо доверяющий. От этих слов Драко хотел кричать, доказывая Поттеру, что он не прав. Что он ОШИБАЛСЯ. — Крепкий или нет? Молоко надо? Сахар? — спрашивал Поттер, пока делал то, что Драко предполагал, было обычным черным чаем. — Крепкий, — твердо сказал Драко. Поттер вздрогнул, и Драко надеялся на то, что это не прозвучало слишком очевидной попыткой повлиять на подсознание. — С молоком и без сахара, пожалуйста, — добавил он. Драко хотел бы побольше молока, чтобы перебить горечь, потому что на самом деле он не любил крепкий и несладкий чай. Ему больше по вкусу был горячий шоколад. Драко всегда любил сладкое. Поттер протянул Драко кружку, из которой, вроде бы, даже можно было пить, если сильно не вглядываться, или, еще лучше, закрыть глаза. Ему не хотелось смотреть на кружку с эмблемой Холихедских гарпий, которая, по-видимому, была подарком девчонки Уизли. Гарпии приняли ее до того, как она закончила школу, это он узнал из новостей в газете. Удивленный парализующей ревностью, он не стал читать их дальше. Он не играл в квиддич уже больше года. Он не летал больше года. Драко скучал по этому, но теперь эти мысли казались детскими. Кроме того, он до сих пор иногда просыпался в холодном поту, вспоминая последний полет с Поттером, когда Адское пламя опаляло их ноги. Это воспоминание не вдохновляло его на полеты. — Ну, хорошо, — сказал он, растягивая гласные, после того, как они некоторое время просидели в напряженном молчании, избегая зрительного контакта. В его голосе слышался легкий сарказм. Поттер, к тайному уважению Драко, лишь закатил глаза и на этот раз взглянул прямо на него. — Это никогда не было легко, да? — Что? Поттер сделал глоток чая. — Быть друзьями, — в конце концов, сказал он, глядя в сторону. Так вот, что они делали? Значит Поттер придумал новый способ заводить друзей. Сначала оскорбить, а потом затащить в гости и пить слабо заваренный чай. Вряд ли этот способ будет пользоваться успехом. Кроме того, если Уизли узнает, что Поттер собирается с ним подружиться, то он, наверное, подумает, что тот подхватил проклятье. А что касается девчонки Уизли… Драко ничего не сказал, просто посмотрел на свои руки, лежащие на гладкой деревянной поверхности стола. Он должен перестать грызть ногти, это отвратительная привычка. Поттер поднялся и стал рыться в ящике стола, пока не нашел то, что искал — листок бумаги и ручку. Он нацарапал что-то и передал листок. — Вот, — сказал он, — мой полный адрес. Драко уставился на листок. Это, очевидно, заставило Поттера чувствовать себя неловко, потому что он снова заговорил, пытаясь заполнить тишину. — Ты мог бы прийти еще. Если захочешь. На чай. Рон говорит, что миссис Уизли считает, что чай восстанавливает силы и… — Зачем? — спросил Драко, прерывая бормотание Поттера. Поттер могнул. — Зачем что? Чай? — он действительно выглядел уставшим, круги под глазами почти напоминали синяки. И если это было доказательством «восстанавливающей силы» чая, то Драко предпочел бы от него отказаться. — Нет, — сказал Драко, стараясь не скрипеть зубами. — Зачем ты хочешь подружиться со мной? Я тебе не нравлюсь. Твоим друзьям я не нравлюсь. Твоей девушке тоже. И твоим… — он остановился, видя странное выражение на лице Поттера. — Что? — У меня нет девушки, — покраснев, ответил Поттер. Драко охватил дикий восторг, и он едва удержался, чтобы не хлопнуть в ладоши. Он презирал Джинни Уизли, по множеству причин, которые не хотел тщательно анализировать. Он надеялся, что это Поттер бросил ее, а не наоборот. Да кто бы в здравом уме бросил Поттера? — Мы с Джинни расстались несколько месяцев назад, — сказал Поттер. — Это было… ну, это уже не твое дело, да? — добавил он, садясь прямее. Последовала короткая тишина. — В этом месте большинство людей обычно говорят что-то ободряющее, — произнес он многозначительно. Драко ухмыльнулся. Мысли в его голове гнались одна за другой. — Это ведь не мое дело, да? Как тебе удалось сохранить это втайне от прессы? — он, может, и не всегда читал газеты, но такую новость не пропустил бы ни за что. Он уже представлял заголовки: «ПОСМОТРИТЕ НА СВОЕГО МУЖЧИНУ И НА ПОТТЕРА» или «ПОТТЕР ОДИНОК». А втайне любимый матерью журнал Ведьмополитен, несомненно, посвятил бы этой теме отдельный выпуск. Драко неловко осознал, что держал бы этот выпуск у себя в прикроватной тумбочке, чтобы доставать и злорадствовать, когда он был бы подавлен. — Ну, только мои друзья об этом знают, так что если бы в газетах пронюхали, то стало бы понятно, кто виноват, — фраза ненадолго провисела в воздухе, и Драко понял это невысказанное замечание. Вероятно, он не скажет Пророку. Пока не увидит в этом пользу для себя. Как, например, тематический выпуск Ведьмополитена. — И я пока ни с кем серьезно не встречаюсь, — добавил Поттер, покраснев от лица и ниже, хотя его пальцы, крепко сжимающие кружку, были белыми от напряжения. Драко не был уверен, что было более странным в данной ситуации: сам этот разговор или его собственная реакция. Поттер пока ни с кем не встречается «всерьез»? А с кем, блять, он тогда встречается не всерьез? — Нет? — спросил Драко, пытаясь выглядеть скучающим. Он был совершенно выбит из колеи, столько всего он хотел знать о той, с кем встречается Поттер. Он мог бы прокрасться в ее дом и отравить ее. Да как посмела эти таинственная корова ставить под удар еще не выпущенный тематический выпуск! — Бедняга. Как трагично. — Все, ладно, Малфой, я понял, — на удивление раздраженно сказал Поттер. — Тебе плевать. Я понял. Так что заткнусь. Драко попытался вспомнить все уроки дипломатии, которым учила его мать. — Прости, Гарри, — сказал он, более или менее искренне. В конце концов, ему было жаль, что он взбесил Поттера и прервал его признание о том, почему он порвал с мелкой Уизли и с кем еще встречался. Драко сгорал от любопытства. Он потянулся вперед и коснулся руки Поттера. — Продолжай. Что ты хотел сказать? — Я… Э… Да… — Поттер мямлил что-то невнятное, почти с ужасом глядя на руку Драко. — Ничего особенного. Драко сдержался от того, чтобы не закатить глаза, и убрал руку. Интересно, если Поттера начать душить, тот бы рассказал все? Лучше бы не проверять. — Нет, расскажи. Мы же друзья, помнишь? — чтобы подчеркнуть это, он помахал листком бумаги с адресом и положил его в карман своей мантии. Драко не мог представить, что же такое собирался рассказать ему Поттер, что заставляло его так покраснеть и нервничать. Он был гриффиндорцем, а все гриффиндорцы знамениты своей правильностью. Конечно, в его разрыве с Джинни Уизли ведь не было ничего непристойного? Он не мог изменять — это же Поттер. И с кем бы он ни встречался, это должен быть кто-то невыразимо нудный, тоже из Гриффиндора. Как… — Ты ведь не встречаешься с Грейнджер? — спросил Драко, пораженный внезапной неприятной мыслью. Этого не могло быть, ведь они с Уизли выглядят поразительно влюбленными. Ну, если только, они не договорились о… эм… своего рода периодическом времяпрепровождении. — НЕТ! — слишком громко воскликнул Поттер, широко распахнув глаза. Драко невольно усмехнулся этой реакции, и Поттер улыбнулся в ответ, все еще со смущенным выражением лица. — Ты помнишь Джастина, из школы? — небрежно спросил Поттер, глядя куда-то мимо Драко. Он поднял кружку и поднес ко рту. — Ничего хорошего из этого не вышло, — добавил он быстро, — но… Джастин Финч-Флетчли? Драко был не готов к клокочущей ревности, вдруг поразившей его. Это сбило его с мысли. — Я уж думал, ты собираешься признаться в тайной страсти к Хагриду, — просто сказал он, но в голове крутилось только одно: «Какого хуя?» Поттер подавился чаем, а затем начал неостановимо хохотать. В этом смехе было различимо облегчение и толика истерии. Драко скривил губы в усмешке — в этом у него было много практики — но внутри него мысли с бешеной скоростью менялись одна за другой. Поттер — гей? И встречался с этим кучерявым уродом из Хаффлпаффа? То, что у Поттера не было вкуса, не было новостью для Драко, и, по крайней мере, тот не переключился с Джинни на Рона (ужасная мысль), но… Из всех людей, что были в школе, он бы поставил все свои деньги на то, что Поттер стопроцентный натурал. Драко чувствовал себя так, словно земля ушла из под ног. Поттер играет за обе команды. И… и… Он уставился на Поттера, разрываясь между сомнениями и… возмущением. Совершенно нелепо, но это было так. Если уж Поттер и встречается с парнями, то есть только один достойный кандидат его возраста, и это он, Драко. Но уж никак не ебучий Финч-Флетчли. Поттер посмотрел на него в ответ, поймав его взгляд, и что-то в выражении лица Драко явно выбило его из колеи, потому что Поттер снова поправил очки и провел рукой по волосам. — Но сейчас я ни с кем не встречаюсь, — спокойно сказал Поттер и продолжил уверенно говорить о квиддиче вот уже десять минут. Это была явная и очевидная попытка сменить тему. И она была бы успешной, если бы Поттер не находился в компании Драко Малфоя — без сомнения, того еще мерзавца. Если Драко найдет больное место, то не сможет не ковырнуть поглубже. — Так значит, тебе нравится трахать парней, да? — спросил Драко. Ну, Поттер это заслужил. Он мог бы с таким же успехом сказать: «Так, Малфой, я предпочитаю парней, ну, всех кроме тебя». К развлечению и наслаждению Драко, Поттер вмиг покраснел и протянул руку к горлу, поправляя ворот майки, словно бы она его душила. — Малфой! — едва выдохнул он. — Да, Поттер? — растягивал слова Драко, откинувшись на спинку стула. — Иди на хуй, — сказал Поттер, взяв себя в руки. Драко рассмеялся и поднялся. — Сейчас не так много времени на это, я уже собрался уходить. К его удивлению, Поттер замялся: — Ох! Я не это имел в виду… — Да ладно, Поттер. Думаю, мы уже достаточно подкалывали друг друга за один день, — сказал Драко. — Было весело, но мне бы сейчас просто полежать с прохладной тряпкой на лбу. Поттер тоже поднялся. — Верно, верно. Давай провожу до двери, — сказал он. На пороге он неуклюже сунул руки в карманы, прислонился к дверному проему и добавил. — Ну… Скоро увидимся? Скоро увидимся. Скоро увидимся! Драко, чуть не потеряв равновесие, кивнул, прежде чем подумал об этом. Он спустился по ступенькам и, собрав всю силу воли в кулак, чтобы не обернуться посмотреть, стоял ли еще Поттер в дверях, наблюдал ли за ним, быстро трансгрессировал. Он был так рассеян в тот момент, что ему просто повезло отделаться без расщепа. К тому времени, как очень уставший Драко лег спать, он уже смог прийти в себя. В конце концов, это был полезный день, пусть и странный. Мероприятие прошло хорошо, он произнес речь безо всяких катастроф. Его отец был всем доволен, пусть и язвил по поводу внезапного исчезновения Драко. Драко вернулся как раз к вечерним напиткам и вовлекся в сплетни и разговоры. Он выполнил свой долг и был уверен, что в газетах будут только положительные статьи об этом мероприятии. Он чувствовал себя также хорошо и по поводу того, что разорвал временную петлю, и завтрашний день, наконец, настанет, а сегодняшний прекратит повторяться снова, снова и снова. И ему не нужно думать о поразительном признании Поттера сегодня вечером, или о своей реакции на его слова. Он определенно не должен об этом думать. Просто потому, что то, что Поттер оказался не таким уж натуралом, как представлялось раньше, мало что меняло в жизни Драко, да? Абсолютно ничего. Вряд ли Поттер… Нет. Ему не нужно, он не хотел об этом думать. Но Драко не мог управлять снами. И в своих снах Поттер многозначительно смотрел на него поверх чашки чая и говорил: «Но сейчас я ни с кем не встречаюсь». Он повторял это снова и снова, отчего по телу Драко, прямо с головы до кончиков пальцев, распространялся пылающий жар.