***
Джерард вышел из квартиры Фрэнка только ближе к полудню, позавтракав и немного придя в себя благодаря щедро выданной панком таблетки от головной боли. Запах крепкого черного кофе и вчерашней подогретой в микроволновке пиццы немного взбодрил Джерарда. Хозяином Фрэнк был так себе, но голодным гостя, который, узнав, что находится в квартире Айеро, сильно удивился, не оставил. — У меня есть лазанья недельной давности, скисшее молоко, пара яиц, немного майонеза и вчерашняя пицца. Выбирай и ни в чем себе не отказывай. — Ухмыльнулся Фрэнк, видимо, сам веселясь от понимания, что он живет как сорокалетний холостяк. При фразе «скисшее молоко» Джерарда нехило замутило, и он кивнул на коробку из-под пиццы, обозначив свой выбор. Фрэнк молча переложил остатки на тарелку и засунул в СВЧ-печь. Есть хотелось не так сильно, но немного перекусить ему было необходимо. Он и без того часто забывает о еде, ходя голодным по несколько дней. — И куда только смотрят твои родители? Ты же так от несварения помрешь, Фрэнки. — Вскользь заметил Уэй. О своей семье панк предпочитал не распространяться, а если Джерард спрашивал напрямую, тот умело переводил тему или отмалчивался, вызывая еще больше вопросов в голове любопытного художника. Брюнет заметно помрачнел. Джерард ступил на тонкий лед. И, честное слово, лучше бы ему убираться подальше, пока он под него не провалился. — Я живу один. — С большим трудом выдавил из себя Фрэнк, в душе очень надеясь, что Джерард все поймет и не станет дальше развивать эту тему. Но художник, не замечая нахмуренных бровей собеседника, беспечно продолжал: — И твои родители позволяют тебе это? — наивно поднял заинтересованный взгляд на Айеро Джерард, болтая ногами под столом. Настроение художника явно повысилось, чего нельзя было сказать о Фрэнке. — Нет, Джерард. — Предупреждающе произнес Фрэнк, делая ударение на первом слове, будто бы говоря: «Тебе стоит заткнуться, парень». — Но как же тогда? Ты поссорился с родителями и сбежал из дома? Тебя выгнали предки, и ты зарабатываешь себе на жизнь сам? Тебя ищет полиция и службы опеки? — бестактно продолжал Уэй выстраивать глупые предположения. — Джерард, прекрати. — Напрягшись всем телом, вновь попытался воззвать к здравому смыслу художника Фрэнк, зная, что еще пара фраз в таком духе, и он что-нибудь сломает. Например, чью-то некстати открывающуюся челюсть. — Ты бездомн… — Нет, Джерард! — зло крикнул Фрэнк, буквально ощутив, как весь его скудный запас терпения иссяк вместе с последним словом, вылетевшим изо рта Джерарда. -Но… — Заткнись и ешь. — Глаза брюнета раздраженно сверкнули, и тот, сжимая в руках тарелку с пиццей, опустил ее на стол перед художником с такой силой, что та немедленно треснула, не выдержав напора. Уэй испуганно замолк и в шоке уставился на прикрывшего глаза и замершего в одной позе Фрэнка, на лице которого играли желваки. Разжав с бешеной силой стиснутые кулаки, Айеро открыл глаза и, развернувшись, вышел из кухни, не произнеся ни единого слова. Кто тянул Уэя за язык? Он настолько глупый, что не смог распознать явного намека? Хотел вызнать все и надавить на больное? Уэй определенно не был таким ублюдком. Может быть, Айеро знает его не так хорошо, как казалось? Или в нем намного больше от ребенка, чем он предполагал изначально? Достав из кармана куртки в прихожей пачку сигарет и старую зажигалку, в которой вот-вот должен был кончиться бензин, панк вышел на балкон, плотно запирая за собой дверь. Ему нужно успокоиться, чтобы снова не сорваться на Джерарда. Поразмыслив немного, Фрэнк пришел к выводу, что по-детски наивный временами художник не имел в виду ничего плохого. Но вот над умением вовремя затыкаться ему следует еще поработать. — Присоединюсь? — тихий виноватый голос вывел Фрэнка из размышлений, и тот слегка вздрогнул от неожиданности, но, тем не менее, ничего не ответил, продолжая смотреть вниз на оживленную улицу. Ньюарк просыпался рано. Так и не дождавшись ответа, Уэй осторожно отобрал сигарету и чрезмерно изящно для фриковатого подростка затянулся, сильно втягивая щеки, что немного позабавило Фрэнка и вновь заставило с интересом взглянуть на художника, тонкими пальцами сжимавшего его сигарету. — Тебе нельзя, дубина. — Осуждающе покачав головой, отобрал Фрэнк заветную дозу никотина из чужих пальцев. — Почему? — немного робко спросил Джерард, снова боясь сделать что-то не так. — Потому что недавно ты лежал в больнице с воспалением легких, придурок. — Закатил глаза Фрэнк, делая еще одну затяжку и по-прежнему стараясь не смотреть на художника. Зрительный контакт был сейчас ни к чему. Тот лишь слабо пожал плечами и снова затянулся, перехватив своей рукой запястье Фрэнка, поднеся сигарету, зажатую в его пальцах, к своему рту. Айеро ненадолго застыл, повернув голову в сторону Уэя, и встретился с внимательным взглядом зеленых глаз. — Тебе вредно. — Одними губами прошептал Фрэнк, не предпринимая, однако, ни одной попытки отстранить руку. — Плевать. — Дразнящий шепот в ответ обжег внутренности, заставляя скакать сердце в быстром хаотичном танце. Во рту пересохло, и Фрэнк тяжело сглотнул вязкую слюну, смочив горло и мгновенно перехватив странный взгляд Уэя. Рука, держащая сигарету, безвольно опускается вниз. Заворожено уставившись на двинувшееся вверх-вниз адамово яблоко, Джерард осторожно, словно боясь спугнуть Фрэнка, протянул руку к его шее и очертил медленными движениями пальцев контуры кадыка, едва соприкасаясь с чужой кожей. Не смея отстраниться от разгоряченной шеи, он провел линию чуть ниже, в нерешительности замирая около яремной впадинки. Айеро несмело прикоснулся к бледным тонким пальцам, не зная, убрать их и наругать обладателя за наглое вторжение в личное пространство или ласково огладить их, оставляя на месте. Простые прикосновения сносят крышу, запуская в организме непонятный химический процесс. «Любовь — это химия». Но любовь ли это была? Фрэнк не мог этого знать, и сейчас все, на чем он был сосредоточен — холодные по своему обыкновению пальцы Уэя на своих. Джерард — вечно холодный и мерзнет. У Фрэнка всегда повышенная температура, и он изнывает от жары, даже в лютые зимние морозы жутко потея под тяжестью теплой куртки. «Идеально» — проносится в головах обоих одновременно, и Фрэнк, закрыв глаза, усилием воли отступает на шаг назад, проводя между ними черту. Недоуменный и несколько обиженный взгляд Уэя заставляет Фрэнка ощущать вину. «Прости» — Ищущий понимания взгляд карих глаз. «Не порти все» — Легкое покачивание черноволосой макушки и нервно закушенная губа. Неловкая тишина и тлеющая сигарета по кругу. Чертов «момент», наступающий в самом начале отношений двух людей, настроенных на одинаково романтический лад. Айеро не уверен, может ли он рассчитывать на отношения с Уэем, и ему не хочется, чтобы у них был только один «момент». Слишком быстрая искра, грозящая погаснуть от одного неосторожного движения. Если этому суждено произойти — произойдет. Если нет… А что будет, если нет, Фрэнк не знал. Фриковатый художник настолько въелся в его жизнь, что его было бы настолько трудно забыть, что это близилось к отметке «невыполнимо». Через пару минут один из парней решает нарушить затянувшееся молчание. — Эм… Я видел гитару у тебя в комнате. Ты играешь? — Уэй мялся на одном месте, не зная, куда себя деть. Как можно было охарактеризовать случившееся? Господи, по сути, они просто смотрели друг другу в глаза и курили сигарету. Ну да, Джерард немного облапал его шею, но ведь ничего не было. В таком случае почему он так странно себя чувствует? И Фрэнк, он был уверен, тоже. Он тоже чувствовал это. Джерард видел. Ведь не просто же так он прикоснулся к его пальцам в ответ. От глупых мыслей и теорий идет кругом голова. Уэй сбивчиво выдыхает, и умоляет свое сердце биться в обычном ритме. — Нет, для интерьера поставил, чтобы в общую картину вписывалась. — Хмыкнул Фрэнк, глубоко затянувшись и, наслаждаясь ощущением отравы в легких, выпустил струйку сизого дыма в воздух. Джерард бездумно кивнул, принимая его сарказм за ответ. — Сыграешь мне что-нибудь? — спустя какое-то время вновь заговорил Уэй, чувствуя, что не может больше выносить гнетущую тишину, так некстати действующую на нервы и, не спрашивая разрешения, выхватил из чужого кармана пачку сигарет и зажигалку. Он слишком много курит. — Что? — Что угодно. Какую музыку ты любишь? — дрожащие пальцы подкурили никотиновую палочку. — Разную. По жанрам или исполнителям? — Исполнителям. — «Smashing pumpkins», «Misfits», «Black Flag», «Smiths», «Green Day», «Pixies». Их много. Всех не перечислишь. — Отстраненно проговорил Фрэнк, по-видимому, отвечая на автомате и витая где-то в своих мыслях. — Ого… — удивленно вскинул брови Уэй, — Они тоже мне нравятся. Особенно «Тыквы». Какой альбом твой любимый? — более расслабленно поинтересовался художник, делая последнюю затяжку и выбрасывая бычок за перила балкона. Они определенно найдут, о чем поговорить сейчас и, возможно, через некоторое время, проведенное за оживленной беседой о музыке, и не вспомнят о случившемся. Или нет.***
Еле слышные шаги и максимально тихо закрытая входная дверь мало помогли Джерарду. В коридоре, словно зная, что сейчас на пороге отчего дома появится нерадивый сын, стояла Донна, приняв угрожающую позу. Такой матери Джерард перечить не желал, немного побаиваясь по-настоящему выведенную из себя женщину, потому он просто робко поздоровался, вжав голову в плечи, ожидая сраной бури, которая грозила вот-вот обрушиться на голову Уэя. И она не заставила себя ждать. — Где тебя, черт возьми, носило все это время?! Джерард Артур Уэй, я звонила тебе шесть раз! Шесть, Джерард! Не говоря о том, что ты пропустил сегодня школу, что просто недопустимо при твоей нынешней успеваемости и пропущенном месяце учебы, ты напугал нас с отцом до чертиков! Твой брат не спал всю ночь, ему пришлось идти на занятия в полуживом состоянии! Где ты был, Джерард? Ты хоть знаешь, что произошло сегодня? Ты думал о нас? Думал о своей семье, о Линдси, в конце концов?! — с каждым выкриком матери, Джерард сникал все больше и больше. — Мам, я был у друга… — У друга?! Ты был у друга?! У друга, Джерард, когда мы все, как чертовы психи, обзванивали станции скорых и ходили в полицию?! Джерард, мы звонили в морг! — сорвалась на истерически-громкий крик Донна, по покрасневшему лицу которой огромными прозрачными каплями стекали соленые слезы. — Дорогая, пожалуйста, успокойся. Тебе нельзя нервничать, у тебя слабое сердце, — вышел в прихожую Дональд, тихим спокойным голосом успокаивая супругу, заботливо приобнимая ту за трясущиеся в рыданиях плечи, — А с тобой, молодой человек, мы поговорим позже, — строго произнес мужчина, обращаясь к сыну. — У меня нормальная успеваемость… И при чем здесь Линдси? — глухо прошептал Джерард, уже второй раз за день чувствуя себя нашкодившим щенком. Вздохнув, Уэй скинул потрепанные кеды и, решив не заглядывать в гостиную, где родители обсуждали его ужасное поведение и испортившийся характер, поднялся по лестнице наверх, в свою комнату. Похоже, его частые прогулки с панком скоро прекратятся. И при самом хорошем раскладе, на который Уэй и не смел надеяться, на месяц. «А он так и не сыграл мне на гитаре» — пронеслась мысль в голове художника, чувствовавшего себя как нельзя паршиво. Просто отлично. Он не сможет в скором времени увидеться с Фрэнком, родители наверняка его ненавидят, а Майки, если и не злится, то очень сильно обижен. Нужно позвонить ему и объясниться. Хотя вряд ли Уэй сможет придумать подходящие слова, которые оправдали бы его в глазах младшего брата хоть немного, но попытаться в любом случае стоило. Потянувшись за мобильным, Джерард с удивлением обнаружил входящий вызов. «Номер не определен» Странно. Может быть, Фрэнк звонит ему с автомата на улице? Приободрившийся этой мыслью Джерард нажал на зеленую кнопку, принимая вызов. — Джерард? — смутно знакомый голос, еще не до конца стершийся из его памяти, заставляет Уэя напрячься. Звонил не Фрэнк. — Миссис Баллато? Что-то случилось? — взволнованно спрашивает Джерард, так и не дождавшись последующей фразы с противоположного конца провода. Напряженное молчание и тихий вздох женщины приводит Джерарда в состояние, близкое к панике. Что-то плохое произошло. Он точно это знает. — Миссис Баллато? Вы здесь? — художник нервно облизывает пересохшие губы, силясь понять, что же именно не так. Наконец, женщина подает голос. — Ты приедешь в больницу к Линдси? Она хочет тебя видеть. — Усталый голос не спрашивает, он приказывает немедленно приехать и помочь ее любимой девочке. Столько материнского отчаяния и упорного непринятия было в ее голосе, что Уэю поплохело. — Что с ней произошло? …Пять минут. Телефон выпадает из ослабевших рук Джерарда. В горле стоит ком, а сердце бешено колотится, отказываясь верить в случившееся. — Что же ты наделала, Лин? Что же ты наделала?