***
Первая часть плана Милковича уже давно была выполнена. Но он продолжал осушать стаканы, каждый раз замечая, что они наполовину пустые. Хотя тут дело не в бармене, скорее в жизни. Большими прозрачными бокалами можно создать иллюзию защищённости, если через них наблюдать за движениями упругих мышц на сцене и надеяться остаться неузнанным. Но Мик, можешь вообще не волноваться, даже если Галлагер тебя заметит, твой секрет все равно останется за кулисами, мертвецы же обычно не разговаривают. Микки резко вскочил со стула и разлил все содержимое в своём бокале. Где-то под боком послышался мат, но его заглушило дыхание, поступавшее через широко-раздутые ноздри. Музыку заменили бесконечные перешептывания. Толпа наблюдала за тем, как две обезьяны в костюмах охранников потащили Йена со сцены. Сердце Милковича сжимала внутренняя глубинная горечь, которая отражалась в напряженных и уже побелевших пальцах на стеклянном бокале. Осколки впились в кожу и пол приобрёл бордовый оттенок. Странное чувство, вызванное до ужаса пустым взглядом на себе, разгоняло и кипятило внутренности. Рана ещё сильнее кровоточила, но Микки не мог прервать эту леденящую сине-зеленую связь и остановить поток на руке, теперь он ненавидел бордовый цвет. Вскоре шоу продолжилось, и никто даже не вспомнил о рыжеволосом пострадавшем. Музыка оглушала пространство и призывала отказаться от переживаний, увидеть в Йене лишь тело, пустую оболочку, не нуждающуюся в помощи и поддержке. Запах засохшей крови должен был перекрыть все эмоции и напомнить о второй части грандиозного плана. Но с каких это пор Микки Милкович не может уйти из клуба, забыть о «просто друге сестры»? Раньше брюнета никогда не волновали посторонние люди, но сейчас это несвойственное ему чувство заставляет перестать думать о последствиях и пинает к служебному помещению, пинает к Йену. Микки бросает пару сотен на столик и в последний раз смотрит на Скотта, не замечая лужицу крови под своими ногами. Мужчина иронично облизывает губы, получая в ответ тихий смешок и высоко вскинутый средний палец, удаляющийся в тёмноте. - Чувствую, «девственность» нашего Кертиса под угрозой, уж больно этот парень упёртый, обожаю таких, - послышался голос бармена, когда брюнет окончательно скрылся из зала. - Определённо, - широкая улыбка Скотта отдавала коньяком и какой-то уверенностью. Вечер подходил к концу, у наших же парней все только начиналось.***
Микки старался сдерживать себя и идти спокойно, но коридор казался слишком длинным для его коротких ног. Милкович открывал все двери без разбора, даже закрытые. От каждого движения уже нагретое тело воспламенялось, горючее внутри сбивало дыхание и придавало уверенности, блокируя самосохранение. Духота коридора и позывы похмелья отстукивали чёткий ритм учащенного сердцебиения в голове брюнета, было слишком жарко. Может быть Йен уже не здесь? Мертвецы любят холод. Но осталась ещё одна дверь, последняя, которую мы обошли в самом начале. Наверно впервые в жизни брови Микки атрофировались и стояли на месте. Он нервно раскусывал губы в кровь, не решаясь зайти. Только сейчас Милкович осознал, что никогда не отмоется от своего же дерьма, если публично перешагнет порог этой гейской жизни. Брюнет стоял уже несколько минут около двери, вытирая пот с ладоней об светло-голубые джинсы. Бордовая рана оставила яркий развод на его бедре, который завтра станет прекрасным напоминанием о «храбрости» Милковича, его «честности и открытости» перед собой. Только холодная вода отстирывает кровь. Но в тепле комфортнее, и плевать, что ты так и останешься лишь пятном. Зато в говне не замёрзнешь, и нам это нравится. Скрип шагов Микки удалялся, но не перекрывал хриплый голос за дверью: - Йен, ты такой покладистый сегодня, поедешь ко мне, я тебе много чего интересного покажу. – эта реплика будто бы ударила Милковича по голове и заставила проснуться. Он резко дернул ручку и увидел, как какой-то старых хер застрял своим языком на шее такого беспомощного и полуживого рыжего. Галлагер даже не поднял бледное конопатое лицо, продолжая смотреть прямо, куда-то сквозь Микки. Его руки безжизненно висели вдоль тела, а волосы не аккуратно торчали во все стороны. Ему нужна была помощь, ему нужен был Микки. - Я даю тебе ровно 5 секунд, чтобы съебать отсюда, - рявкнул брюнет, даже не посмотрев на старого лизуна. Все его внимание и волнение сосредоточилось на рыжей точке. - Не волнуйся, мы уже уходим, - волоча Йена за талию к выходу, ответил мужик. - Уходишь ты, оставь рыжего в покое, ему и без тебя хреново. - А то что? Микки просто улыбнулся и хрустнув костяшкой, резко ударил седую голову об стену. - Ну пусть он мне хотя бы отсосет, у меня на него член встал, - завыл виагроид и обхватил седую голову локтями. Брови наконец ожили и практически слились с линией роста волос. Замахнувшись, брюнет со всей силы «опустил» конечность нового друга и добавил, выталкивая его за дверь. - Теперь и яйца зазвенели, удачи. Из раны на руке снова начала течь кровь, и Микки специально как можно дольше разглядывал ее, он не хотел ничего объяснять Галлагеру и даже боялся поднять глаза. Но их следовало бы опустить, потому что Йен лежал на полу, сверкнувшими комком и тихо посапывая. - Хэй, рыжий лобок , поднимайся - Из-за стрево…стессо... стрессов таблетки действуют сильнее , - промямлил Йен , подкладывая руки под голову и тихо зевая. - Какие бля таблетки, вставай. Я тебя домой отвезу - Не нужно устраивать благотворительность для умственно-отсталых - Боже, Галлагер. Ты под кайфом? Поднимайся. Уже три часа ночи, нам в школу скоро. Подъем. Но Йен его не слышал, он искренне верил, что это все лишь сон. После ещё нескольких толчков в жопу рыжего ( ага, да, мечтайте бля. Ногой он его пинал. Ногой) Микки присел на корточки рядом со спящим телом и тяжело вздохнул. «Бля, Галлагер, как же ты меня заебал» - кажется с этими словами Микки запустил ещё немного кровотояащую руку в огненную шевелюру Йена и мягко потрепал ее. Он был пьяный, может поэтому так себя вёл, не знаю. Но я улыбалась, и у нас обоих горели щеки.***
Когда брюнет тащил Галлагера до машины, сложно было сказать, что он делал чаще. Улыбался или матерился? Йен свисал с плеча Милковича, зарываясь лицом в его футболку и недовольно фыркая каждый раз, когда брюнет тихонько подбрасывал и крепко сжимал в руках пьяное тельце. Микки хотел разбить голову Галлагера, но не об асфальт, поэтому пытался нести аккуратнее. Хотя рыжий все равно умудрялся сползать вниз и утыкаться носом в упругую задницу. От этих « случайных» прикосновений Йена, одно его горячее дыхание на ягодицах доводило Милковича до судорог. Даже в пьяном и «беспомощном» состоянии этот уебок сносил крышу. Микки хотел разбить голову Галлагера, похуй, даже об асфальт. - У тебя зад вообще не изменился,- промурлыкал пьяным голосом Йен, потираясь носом. - Что прости?- Микки вскинул брови и дёрнул тело рыжего на себя, освобождая жопу от подобного внимания. - Как был ахуенным два года назад, так и остался. И пахнешь ты ахуенно. Трахнул бы тебя. - Галлагер, не пей, если не умеешь, - усмехнулся Микки. Хорошо, что Йен не видел лица брюнета. Он был надолго запомнил этот оттенок красного. Да, даже гопники умеют смущаться, и любить они, наверно, тоже умеют. Микки не услышал ответа, но почувствовал, как большая ладонь зацепилась за его задницу и расслабленно погладила ее. Брюнет не стал выражать своё недовольство и будить рыжего. Спящее тело нести тяжелее, но ему даже нравился этот груз. Милкович всегда думал, что «на ощупь» Йен жесткий и некомфортный, но сейчас, когда его плечо обжигало приятное чувство тепла, все мысли о равнодушии и холоде Галлагера исчезли. Теперь это пьяное тело напоминало большого мягкого кота, в которого хочется утыкаться носом и не выпускать из рук. Даже в тёмноте от рыжего веяло светом и теплом, уютом и спокойствиями. Эти чувства не знакомы Милковичу, может поэтому так заманчивы? Йен был одной из самых сложных загадок Микки, но в этот вечер все начало проясняться. Брюнет до сих пор даже не имел представления о Галлагере, но чувствовал, как что-то держало его. Он никогда не испытывал подобное, да и никогда не встречал подобных. Неповторимость Йена притягивала и отталкивала. Все могло разлететься по швам, но Микки нравилось это ощущение внутри. Когда они уже подходили к машине, брюнет поймал себя на мысли, что не хотел бы выбираться из этих «объятий». Но блять нет. Гей клуб удаляется в зеркале заднего вида вместе со всеми пидорскими издержками «натуральной» жизни. Но одна остается , закрываясь от света фонарей и смешно морща конопатый нос. Туман в голове перекрывает дорогу перед глазами и уносит мысли брюнета куда-то на заднее сидение. Все эти рыжие обстоятельства уже давно заставили Микки протрезветь и осознать безнадежность ситуации. Галлагер не сможет назвать адрес, Млкович не захочет его услышать.***
Микки уложил тело Галлагера на огромную кровать в гостевой комнате и с головой накрыл одеялом. Йен впервые ночевал в доме Милковичей, но в темноте, брюнету казалось, что это всегда было «его» место, привычное и правильное. Часы показали 5:47, до школы оставалось чуть больше двух часов.. Этот вечер, плавно перешедший в ночь, задал слишком много вопросов, ответа на многие из которых мы не узнаем даже днём. Но мысли все равно не покидали голову, их оставалось только смыть, вместе с цитрусовым ароматом , внезапно появившимся на белой футболке. Микки не понимал, где успел так пропахнуть, но ему определенно это нравилось. Странный и терпкий запах, может не стирать футболку? Брюнет шёл в сторону двери, не в силах переварить последние 4 часа своей жизни. Изменения- это всего два шага вперёд и один назад. Сегодня же он пробежал кросс и узнал о существовании финиша. Грядущее утро пугало, но ведь оно уже наступило? 5:56. Милкович последний раз посмотрел на Галлагера и повернул ручку , когда вдруг услышал тихое и сонное : «спасибо, Микки» Он больше не мог находиться в этой комнате, поэтому поспешил скрыться за дверью И только когда она захлопнулась, брюнет тихо улыбнулся и потёр переносицу. В животе опять бурлило уже знакомое чувство. Наверно, жрать просто хочется, ничего большего. Жаль, что из-за этого «голода» ты не заметил, как Галлагера сейчас трясло и выворачивало в темноте. Это ещё один его маленький секрет. Узнаешь может, как-нибудь. Приятного аппетита.