Природа всегда возьмёт своё.
— Слышал новости, Тэхён? — Я вроде как не смотрю телевизор, мам. Когда ты это запомнишь? Тэхён всегда хочет сказать «зомби-ящик», но сдерживается. Он не хочет, чтобы его мать расстраивалась. За последние месяцы ей и так пришлось туго — она ходила в больницу к нему каждый день, успела похудеть и вырастить тёмные круги под глазами, провела достаточное количество времени в его школе, ведь без разбирательств не обошлось. Наверняка, с ней на повышенных тонах разговаривали родители этих мудаков, а преподавательский состав во главе с подкупным директором донимал вопросами. Когда Тэхёна выписали, она как курица-наседка кружила над ним и заметно сократила просмотр любимых передач. А когда он окончательно окреп и начал ходить в новую школу (смена которой показалась всем единственно правильным решением, пусть и непростым), всё вернулось на круги своя. Тишина, на которую молиться хотелось, сменилась вечным шумом телевизора. В этом Тэхён не ошибся. Что касается отца, то здесь всё было неоднозначно. Он бушевал где-то трое суток, буквально молнии метал («Как ты мог такое допустить?», «Не сын, а головная боль!», «Молчи — за умного сойдёшь» и прочее). А потом резко успокоился. Видимо, понял, что лучше проявить сострадание и не давить на Тэхёна, которому и так пришлось несладко. Сострадание проявилось в одеяле, которое он подоткнул, и в тихо брошенном «Извини, сын». А потом он снова уехал работать. Возвратились к тому, с чего начинали. — Зря ты так. Сегодняшний выпуск новостей встревожил многих. — О, и чем же? — не без едкости спрашивает Тэхён. — Где-то в Индии нашли какой-то вирус. Много людей сейчас пытаются получить медицинскую помощь. Уже есть смерти. — Люди вечно что-то находят и умирают, мам, — Тэхёну не нравится включать в себе зануду, но иногда приходится. — Пару лет назад кто-то умирал от эболы, а пару веков назад — от гриппа. Ранее и он чуть не умер, кстати. Немного фактов. — Они сказали, что этот вирус очень быстро распространяется, — словно не слыша сына, продолжает говорить мать. Она даже голову не отворачивает от экрана. Это какой-то новый уровень. — И что же наши многоуважаемые СМИ велят делать? — теперь Тэхён уже в открытую насмехается. — Всё самое основное, вроде мытья рук. — Славно.***
Всё гораздо хуже, чем Тэхён предполагал. Оно… распространяется. О нём теперь говорят просто все. Люди в транспорте, люди в очередях, да даже его новые одноклассники (к слову, милые ребята. Но и с ними приходится тяжеловато). Бытуют самые различные версии, начиная от Второго пришествия и заканчивая намеренно используемым бактериальным оружием. «Передаётся воздушно-капельным либо контактным путём; инкубационный период от двух до семи дней; высокая температура тела, головокружения, головная боль, возможны даже мигрени, рвота, геморрагическая лихорадка, появление характерных тёмно-красных пятен на теле, бред, судороги». Каждый говорит разное, но именно эти симптомы являются самыми распространёнными. Телевизор Тэхён всё так же категорически не слушает и не смотрит, предпочитая ему более-менее достоверные Интернет-ресурсы. Так он оказывается на каком-то англоязычном форуме, пестрящем различного рода комментариями: «Это не обычный свиной грипп?» «Никакой информации о заражённых животных не поступало». «Я слышал, что симптоматика бушующего вируса больше всего похожа на вирус Зика». «И что? Это в любом случае не он, потому что вирус Зика передаётся только половым путём. Или ты хочешь сказать, что в Индии вдруг все побежали трахаться друг с другом? Это абсурд». «А разве в Индии дела обстояли как-то иначе?» «Может, это вообще биотерроризм. Почему мы отметаем это?» «Это какой-то генетически новый штамм. Так говорят». «Что бы это ни было, у них это скоро перейдёт в статус пандемии. Люди умирают, очнитесь!» «Это распространяется по материкам тоже, понимаете? Говорят, уже несколько случаев было зарегистрировано в США. Мы в такой, блять, жопе». «Надеюсь, ВОЗ вовремя подсуетится». «Соседние страны Индии так паникуют». «Ну ещё бы». «Естественный отбор в действии. Выживут сильнейшие. Слабым придётся уйти». «Дарвинисты, съебите нахуй отсюда!» «Поддерживаю». «Нас ждёт чрезвычайная ситуация международного масштаба…» Тэхён читает ещё и ещё, буквально впитывает любую подробность, что попадается ему на глаза. То пугается от чьих-то прогнозов (вряд ли чем-то подкреплённых, конечно), то смеётся вслух от определённых постов. Как бы то ни было — многие напуганы не на шутку. Кто-то и вовсе призывает надеяться на лучшее, а готовиться к худшему. В этом изучении и собирании информации он проводит несколько дней. И в конечном счёте, его мозг готов взорваться на миллионы кусков. На некоторое время он просто забывает об этом и пытается сосредоточиться на учёбе — перед ним стоит задача показать себя как способного ученика.***
Это становится несравнимым с тем, что человечество имеет на данный момент. Несравнимым с ВИЧ-инфекцией, которая ежедневно сносит больше пятидесяти человек. Несравнимым с испанкой, которая в начале двадцатого века унесла от сорока до пятидесяти миллионов жизней (согласно другим данным умерших было куда больше). Тогда три процента (плюс-минус, само собой) населения планеты отправились на тот свет за пару лет. Сейчас один процент умер чуть меньше, чем за месяц. Это отказывается укладываться в голове и кажется ирреальным. Это что-то иное, новое. Но вместе с тем смертоносное и наводящее ужас. Сегодня ты здоровый человек, завтра в твоём организме поселяется этот вирус, а через два-три-четыре дня (в зависимости от иммунитета) ты умираешь. Словно тебя и не было. Заражение происходит повсеместно, и не застрахована ни единая душа. Кроме, может быть… Неважно. Если компании-производители вакцин поторопятся, то спасти удастся многих. Как только ВОЗ официально присваивает Индии, Бутану и Бангладешу статусы пандемии, на уши встают Китай, Пакистан и даже Мальдивы. Чуть позже и в остальном мире начинается самое настоящее мракобесие. Люди бегут в аптеки, массово скупая антибиотики и пичкая себя ими, тем самым не лечась, а лишь убиваясь. Тэхён уверен, что теперь-то фармацевтические компании знатно наживутся. Заметно опустошаются и полки магазинов и супермаркетов, не остаётся никаких сомнений, что именно СМИ создают такой ажиотаж. Население кормят «завтраками» и надеждами на то, что вот-вот начнётся производство лекарства. Страны, имеющие собственные производства вакцин, будут обеспечивать в первую очередь свои потребности и только потом помогать другим. Некоторым государствам и вовсе запрещено отправлять материал заграницу. Таким образом, страны третьего мира могут остаться без должной поддержки и просто… просто кануть в лету. Если разразится пандемия, правительство будет, прежде всего, озабочено состоянием собственных граждан. Так надо думать. Если разразится пандемия, правительство будет, прежде всего, озабочено состоянием своего состава и их семей, друзей и близких. А там — по обстоятельствам, кому как повезёт. Так будет на самом деле. Что известно на данный момент? Основные и традиционные группы риска — это дети и пожилые люди. Безусловно, в повышенную группу риска входят люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями и ВИЧ-инфицированные, которых в мире насчитывается несколько десятков миллионов на данный момент (официально зарегистрированных, естественно). И здесь уже в опасности находятся подростки и молодёжь. Люди среднего возраста (то есть ровесники его родителей или чуть старше/младше) в относительной безопасности, если можно так выразиться. Наверное, довольно просто добиться того, чтобы вирус тебя обошёл стороной, так? А требования действительно очевидны и просты: по возможности избегать людные места, приобрести защитную маску, прикрывать рот и нос платком/салфеткой во время кашля или чиха, тщательно мыть руки. В случае обнаружения у себя хотя бы одного симптома следует сообщить об этом в регистратуру, прежде чем отправляться в саму больницу, дабы не заразить других посетителей и обычных прохожих. И вроде все всё понимают, все соблюдают указанное, но с каждым днём число заражённых и умерших только и делает, что растёт. За последние три недели в стране Тэхёна было зарегистрировано восемь тысяч смертей, а ещё около тысячи человек находится в стадии тестирования на вирус. А сколько просто отсиживаются дома? Сколько не сообщат о вирусе в своём организме по каким-то причинам? Даже подумать страшно. И только когда в стране объявляется эпидемия, Тэхён понимает, как всё далеко зашло. Жить и просыпаться с ощущением беспомощности и страха. Осознавать, что это не что иное, как катастрофа. А знаете, что такое катастрофа? Катастрофа — это видеть кашляющего человека и переходить на другую сторону пустынной улицы, чтобы не дай бог оказаться рядом. Или того хуже — слышать неподалёку от себя чей-то кашель и просто удаляться от источника звука. Катастрофа — это когда люди падают на землю и ничего не могут сделать из-за своего неконтролируемого приступа, и ты в свою очередь ничего не можешь тоже, потому что цена слишком высока. Потому что ты можешь заразиться тоже. Катастрофа — это когда ты окружён рассеянной всюду паникой. Мать встревожена, отец на взводе, судя по его недовольному голосу в трубке, на улицах слышатся крики и плачи, а из телевизора неутешительные прогнозы. Хладнокровие сохранять практически невозможно, уже на подходе день, когда сломаешься и ты. Катастрофа — это когда всё живое становится пылью. Той самой, из которой мы все зародились однажды. В первый месяц устанавливается пограничный контроль для путешественников, возвращающихся из инфицированных стран, или отъезжающих в эти страны. Медицинскому осмотру подвергается каждое физическое лицо, вернувшееся из поездки. Специально обученный медицинский и технический персонал отправляется в места, где был выявлен вирус для принятия экстренных мер. Вступавших в физический контакт с заражёнными просят незамедлительно сообщать об этом в медицинские учреждения. К концу второго месяца зарегистрировано пятнадцать вспышек вируса в различных районах Земли — например, Бразилии, Индонезии, Либерии и даже Париже. Заболеваемость и смертность высокие. Власти стараются остановить распространение вируса. Маски носит каждый третий человек. Где-то объявляют карантины. Весь мир постигла высшая биологическая угроза. Люди умирают от некого патогена, который успел создать опасность буквально во всех сферах жизни, а в частности — медико-социальной. К концу третьего месяца происходит полная отмена занятий в школах и других детских и учебных заведениях. Временно закрываются музеи, кинотеатры, предприятия общественного питания. Устанавливается строгое ограничение международных перевозок и поездок. Закрываются рабочие места, а отпуска и сокращения становятся довольно распространённым явлением. Окружающую среду дезинфицируют в широких масштабах. Поступает информация, что началась разработка вакцины. В начале четвёртого месяца домой приезжает отец с несколькими массивными баулами. — Здесь еда и бытовая химия, — объясняет он, раскрывая по очереди каждый мешок. — Пара шампуней, зубная паста, мыло, на всякий случай спички, что-то ещё, посмотрите потом. На улицах и где бы то ни было сейчас опасно, народ всё ещё ходит туда-сюда, так что от вылазок лучше воздержаться. Всё это выглядит так, словно наступает апокалипсис, а им необходимо быть к нему готовыми. Они как герои очередного кассового фильма-катастрофы. Потом отец уезжает. Последнее, что он говорит это: «Если вакцина будет готова, то обязательно поставь её. Не медли, но и в первый же день не иди — сам понимаешь, что будет твориться. И сподвигни на это маму, ей сейчас очень непросто… Будьте осторожны». Когда отец был с ними в доме, Тэхён чувствовал себя в безопасности. Как только он покинул его, то это чувство мигом улетучилось. На его место пришла тревожность. Сон его стал беспокойным, срываться хотелось из-за каждого шороха. К концу пятого месяца общественность узнаёт, что разработка вакцины подходит к концу. Тэхёна эта новость нисколько не радует, ведь он знает, что её ещё ждут клинические испытания, и только в случае удачных она увидит свет. Даже если и увидит, то поможет она не каждому. Во-первых, нельзя отрицать вероятность поствакцинальных осложнений (всё-таки организмы у всех разные, могут возникнуть побочные реакции). Во-вторых, никто не знает, какой объём будет выпущен в первое время и какие сроки потребуются на создание новых партий. К тому же, Тэхён и малейшего понятия не имеет о возможностях именно своей страны. Есть ли шансы для производства вакцины, достаточной для иммунизации всего населения? Нельзя забывать и о людях, выступающих против какой-либо вакцинации вообще, т.е. сознательно отказывающихся от неё. Как бы то ни было, время тикает, и каждую минуту в мире продолжают умирать люди. Видеть труповозки из окна становится чем-то обыденным. Тэхён узнает, что семеро из его бывшего класса умерло. Семеро. Мало, но в то же время так много. Люди, которых он знал не один год, с которыми он делил парту и работал в группах, когда этого требовали учителя. И пусть ни один из них даже отдалённо не был его другом, Тэхёну искренне жаль, что их жизнь оборвалась в таком юном возрасте. Пусть в случае большинства всё и было предначертано, но они могли стать не такими, как их родители. Могли пойти другой дорогой. Теперь не могут. Однажды ночью он просыпается от какого-то шума. Выясняется, что его виновником является мать, которая носится из одной части квартиры в другую, иногда что-то задевая и роняя. Сонный Тэхён спрашивает её, что происходит. — Как хорошо, что ты проснулся! — восклицает она, останавливаясь на секунду. Тэхён замечает в её руках груду одежды. Странно. — Сэкономим время. — Сэкономим время для чего? — не понимает Тэхён. — Утром мы уедем из города. Что она сказала? — О чём ты? — В городах сейчас нельзя оставаться, — невозмутимо отвечает мать. — В деревнях куда безопаснее. Бред сивой кобылы. Сейчас небезопасно везде. Ты можешь выйти до ближайшего магазина и подцепить это, а потом слечь со всеми малоприятными симптомами. А сон как рукой снимает. Смотреть на эти бездумные метания становится попросту невозможным, и Тэхёну приходится даже развернуть её на себя и положить ей руки на плечи: — Выкинь одежду, мама! Оставь всё это! Он даже не представлял себе, насколько изменилось лицо его матери за последнее время. И ладно лицо, чёрт с ним, главные перемены произошли в её взгляде, который стал пустым, блеклым, отсутствующим. Это не его мать. Перед ним другой человек с известными только ему мыслями и мотивами. И от этого кожа готова покрыться мурашками. — Что-то происходит с миром. Что-то плохое, — глядя куда-то чуть поверх сына, говорит она, и Тэхён слышит в её голосе надрывность. — В нём никогда ничего хорошего и не было. И пусть это не то, что она хотела бы сейчас услышать, зато это правда. Самая настоящая правда, та, о которой надо говорить вслух. — Все только и говорят, что конец света настал. — Кто «все»? Опять услышала очередное дерьмо по телевизору? Она не отвечает, лишь молча убирает его руки с себя и вновь начинает метаться по всем углам квартиры. — Собралась ехать в глушь, а отцу ты сказала? Как бы он нас нашёл? Об этом ты подумала?! Она мешкается, это заметно. Видимо, действует в порыве эмоций. Или её застигла паническая атака. В любом случае, винить её нельзя. Напротив, нужно успокоить. Рассказать, каким эффективным может быть домашний карантин. Что даже общение с соседями, сведённое к минимуму, может спасти их жизни. — Я не знаю, как скоро мы сможем получить вакцину, — Тэхён ходит за ней следом, как привязанный. — Но они не оставят нас без неё! Не думаю, что посмеют. Спустя десять минут она устаёт — надо же — и усаживается на бортик ванной. Тэхён предпринимает последнюю попытку, потому что он устал от этой беготни тоже: — Просто не торопись, хорошо? Не поддавайся панике. Ты здесь и сейчас. И ты здорова. Хочешь выйти на улицу, где ошиваются сотни больных? Поехать в деревню, где также могут быть заражённые? Как ты вообще собралась ехать? Действительно, как? В каком-нибудь автобусе, в котором может оказаться носитель вируса? И куда именно? Или она думает, что одна такая и никто больше не ринется в провинцию? Непродуманность и наивность в чистом виде. — Да, да, ты прав, Тэхён, — начинает судорожно кивать она. — Ты такой умный. — Давай уберём это, — Тэхён осторожно забирает у неё из рук зубную щётку и пасту. — И ляжем спать. Проведём ещё несколько дней дома, а там уже будем ждать новостей. На днях должен позвонить отец. Она молча кивает. Прежде чем уйти в свою комнату, женщина приобнимает сына и что-то бормочет себе под нос, но Тэхёну не удаётся разобрать ни слова. После он вырубается тоже с мыслями о том, что таких сцен больше не повторится. Вот только они повторяются. Не ежедневно, но всё равно с определённой частотой. Ему приходится успокаивать её. Препятствовать попыткам уехать и выбраться из квартиры, отключать телевизор, когда его окончательно заёбывает слышать всё то, что по нему вещают, слушать её вопли и рыдания. Приходится успокаивать и себя тоже. Ну, как успокаивать — иногда он плачет в ванной под шум воды, потому что чувствует, что скоро от его нервных клеток ничего не останется. Ему всего шестнадцать, и он не готов к подобным ударам судьбы. После он находит какое-то успокоительное в домашней аптечке, даёт матери и принимает сам, и это даже на какое-то время вводит его в приятный и, что самое главное, давно желаемый ступор. К концу шестого месяца Тэхён узнает, что вакцина против вируса прошла клинические испытания и в ближайшие сроки будут готовы документы для подачи её на регистрацию. К началу седьмого вакцина получает разрешение на коммерческую реализацию. И через две недели первая партия вакцины поставляется во все крупные медицинские центры столицы. Тэхён почему-то уверен: элитарность здесь свою роль-таки сыграла. Неужели вся эта возня с документами заняла две недели? Вряд ли. Кому-то пришлось ждать и бороться из последних сил всё это время, а кто-то наверняка получил лекарство в первые же дни (высокопоставленные лица, а после них уже необходимые рабочие кадры). К концу месяца домашний телефон начинает разрываться от звонков. Звонит отец. Тэхён радостно приветствует его, а следом получает сухую просьбу: — Тэхён, послушай меня внимательно. — Что-то случилось? — встревоженно спрашивает Тэхён. — Уже третий день у меня температура под сорок, а голову словно тисками сжало. Нет. — Я думаю, это оно. Нет. — Каждое слово даётся мне адским трудом, поэтому я хочу попросить тебя… Нет. — Где ты??? — кричит в трубку Тэхён, даже не давая родителю закончить фразу. — Где ты, отец?! — Препараты прислали в очень ограниченном количестве. На всех нас не хватило. Боюсь, что мне не повезло, и я подцепил вирус где-нибудь на вокзале. Да больше мне и негде было. Каждое его слово словно нож, вогнанный в Тэхёна по рукоять. На вокзале?.. То есть это случилось уже тогда, когда отец успел вернуться в город? Какого хуя люди до сих пор перемещаются? Почему такие столпотворения не разгоняют и не пресекают? Где у людей хоть крупица благоразумия? Где? — Это безумие! Чистой воды безумие! — Правда жизни, сын. Нахуй такую правду. Впервые в жизни Тэхёну хочется послать эту правду нахуй. — Как ты уже понял, домой я не вернусь, — шумно вздыхает отец. — Не хочу подвергать вас с мамой риску. НЕТ. Всё не может кончиться так. Это немыслимо. — Кстати, как она? Как там мама? — Почему, — Тэхёна сейчас разорвёт. — Почему ты так спокойно говоришь об этом? Ведёшь себя так, словно ничего не произошло? — Я заражён, Тэхён. Всё, что мне остаётся — быть спокойным. — ПОЧЕМУ ТЕБЕ НЕ ВВЕЛИ ЭТУ ВАКЦИНУ? ПОЧЕМУ? ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ? — Я мог оказаться в числе тех, кому досталась бы вторая партия. Мне просто не повезло. Да что он заладил… «Не повезло», «Не повезло»! Так невозмутимо рассуждать о…сука, смерти? Это даже для его кремня-отца слишком. — А кому повезло? Твоим начальникам? — Я в подробности не вдавался. — Папа, — лицо жжёт, видимо, уже вовсю текут слёзы. — Ты, чёрт возьми, находишься неизвестно где и умираешь! Ещё не поздно отправиться в какую-нибудь больницу и получить помощь… Он прекрасно знает (случайно услышал сводки новостей), что больницы сейчас кишат людьми, свободных мест практически нигде нет, умирают все, даже медперсонал. Прекрасно знает, что все имеющиеся лекарства на данный момент не помогают заразившимся. Он всё это, блять, знает! Ну и что? Разве это повод сдаваться так просто и пускать всё на самотёк? Ни о каком конце и речи быть не может до тех пор, пока ты дышишь! — Может, это даже не этот вирус? Люди всё ещё могут болеть обычной ОРВИ… Тэхён несёт бред. Самый настоящий бред. Вероятность того, что это действительно не то самое стремится к нулю. Отец игнорирует этот вопрос и вновь задаёт свой: — Как мама? Тэхён на грани. Всё. — Передай ей, что я очень её люблю. Больше не могу говорить, боль адская. Возможно, я ещё позвоню. — ПАПА! — Я люблю тебя, Тэхён. — ПАПА!!! Связь обрывается. Телефонная трубка не отправляется на место, а остаётся висеть и болтаться. Тэхён ловит воздух ртом. По телу проносится мандраж. Какая-то слеза стекает по щеке, шее и оказывается под футболкой. Холодно. Больно. Противно. Такое ощущение, что на Тэхёна обрушился снаряд и разнёс его и всю его жизнь на триллиарды атомов. Его отец… Этот дисциплинированный и ответственный служащий, примерный семьянин, сдерживающий себя во всём и порой несговорчивый человек. И пусть они оба не вписывались в типичный паттерн отца и сына, пусть они за последние годы даже ни дня не провели именно вместе, но эта потеря бьёт по Тэхёну сильно. Сильнее, чем удары его бывших одноклассников. Физическую и моральную боль недопустимо сравнивать, но именно сейчас Тэхён умирает от второй. И нет ничего, что бы могло его спасти от этой гибели. И никого… И отец, конечно, не звонит больше. Не звонит ни в тот день, ни в какой-либо ещё. Он ушёл. Отправился на небо или куда-то там ещё. Заражённый каким-то тупицей, который хуй клал на все правила и отправился на вокзал. Заражённый по вине нехватки вакцины, которая, конечно же, досталась более старшим по должности. Коротавший свои последние дни, полные агонии, в одиночестве и неизвестно где… Никто не заслуживает этого. Вот именно такой смерти. И уж тем более этого не заслуживал его отец. Его папа. Тэхён испытывает злость на весь мир. Злость на то, что вакцины слишком мало, на полный похуизм властей, которые заинтересованы только в спасении своих жизней. На создание требуются средства и время — да, с этим никто не спорит. Тэхён понимал всё это, до тех пор пока оно его не коснулось. Теперь он отказывается. Ему просто похуй. Небывалые в истории человечества масштаб и смертность. И быть свидетелем всего этого Тэхёну не прельщает совершенно. Ему совершенно не прельщало и прощаться с собственным отцом таким образом. С отцом, которого они даже похоронить по-человечески не смогут… Он не сразу собирается силами, чтобы сообщить такую новость матери. На это уходят целые дни, тянущиеся неумолимо медленно. Её психика и так расшатана и представить страшно, что произойдет после того, как она узнает. Тем не менее, Тэхён говорит. Предварительно выключив телевизор и создав в квартире тишину. Сев напротив неё, взяв её сухие руки в свои. Уместив всё нужное в одном предложении: — Недавно звонил отец. Он сообщил, что болен. Просил передать, что домой не вернётся. Что любит тебя. Меня. Вероятно, сейчас его в живых нет. Из матери вырывается громкий животный крик.***
К восьмому месяцу проще не становится. Люди продолжают сгорать, как спички. Везде и без исключений. Первой партии вакцины, естественно, на всех не хватает. Начинаются убеждения в том, что производство последующих партий начато. Однажды Тэхёну хочется выкинуть телефон, когда он натыкается на Instagram-профиль какой-то туповатой модели, которая наверняка кувыркается с очередным миллиардером и живёт не зная горя — у неё иммунитет во всех смыслах. «Количество умерших очень беспокоит меня. Я не спала спокойно с тех самых пор, как в моей стране была объявлена пандемия. Я, как и все, растеряна и напугана. Мы должны чтить память всех жертв, потому что любая человеческая жизнь бесценна». При этом чуть ли не в каждом слове ошибка, а на самой фотографии она держит в руках какую-то крысоподобную собаку и пытается изобразить скисшую мину. В этом проявляется её беспокойство и сострадание? И много ли она потеряла? Умер ли её родственник, друг, знакомый? Она хоть единожды ставила свою жизнь под сомнение при нынешних условиях? Задыхалась при панических атаках? Разлагалась ли сидя в четырёх стенах на протяжении долгого времени? Уже больше полугода не летает из одной точки в другую на частном самолёте и не выбирается в блядо-клубы — надо же, какая потеря! Родственникам заражённых такое и не снилось! Людям на больничных кушетках стоит перестать ныть! …Позже Тэхён понимает, что ядом плескаться не стоит. Стоит вообще перестать обращать внимание на подобных людей. Нужно сосредоточиться на собственной жизни, которую нужно как-то выстраивать заново. На нервной системе, которую скоро ждёт неминуемый крах. Шторы во всём их доме плотно задёрнуты, окна закрыты. Проветривают строго два раза в день по пятнадцать минут — в шесть утра и одиннадцать вечера. На улице каждый из них был далёкие месяцы назад, и это удручает. Они не контактируют с соседями и кем-либо ещё. Если раньше мать созванивалась с родственниками и друзьями, то теперь она и этого не делает. Всё, на что она сейчас способна — это зомбированно смотреть в телевизор. Подсела на какие-то мистические и религиозные передачи, теперь даже новости не смотрит. Что уж говорить о развлекательных программах — сейчас не найдётся человека, которому есть дело до такого веселья. Собственно, такие программы никто и не ведёт. Ситуация слишком накалена, и нет вероятности, что какой-нибудь ведущий не умер, например. Тем временем запасы еды начинают кончаться. Всех этих консервов, риса и овощей хватит в лучшем случае недели на две-две с половиной. А потом… Что он (даже не они, мать практически не ест сейчас) будет делать потом? Придётся выйти на улицы, тем самым подвергнув себя опасности? Или стоит куда-то обратиться по данному вопросу? Тэхён ежедневно мониторит всю информацию, касающуюся чудо-вакцины. Уже произошло некоторое количество смертей (в основном, детских) после введения препарата в организм. Немало нашлось и людей, у которых проявились осложнения буквально на следующий день. Люди, ещё не успевшие поставить прививку, стали делиться на лагеря. Одни выступали за её введение, другие против. Возникали целые полемики на этот счёт. «Эта вакцина спасёт вас, придурки. Спасёт нас всех». «Это ты так думаешь». «Вы просто невежды, отказывающиеся лечиться. Не хочу тратить на вас время». «Лично я отказываюсь ставить вакцину своему ребёнку. Откуда я знаю, как его организм будет себя вести?» «Вас спасёт санитария, а не вакцина. Просвещайтесь и не ведитесь на провокации». «Как будто вы не знаете, как это работает. Размышляете так, словно вы будете теми, кто получит её без проблем. Вакцина - это тоже ресурс... Сначала спасают по-настоящему важных — думаю, вы поймёте, о ком я говорю. Затем уже идут беременные, дети и подростки, работники медицинских и образовательных организаций, пенсионеры и прочие. Но будьте добры соблюдать эту очередь. Такова ваша доля». Тэхён ставит «+» последнему комментарию и закрывает сайт. Что ему до них? Он понятия не имеет, как ему поступить с самим собой. С матерью, которая кричит во сне страшные вещи о конце света, неизбежности и каких-то там покаяниях. Как ему вывести из дома человека, которого приходится насильно кормить? Времени у него вагон, в принципе, но как бы парадоксально это ни звучало, выкроить его для выхода из квартиры и похода в ближайшее медучреждение у него нет. Что, если его мать хватится его и испугается и отправится на улицу в случае его отсутствия? То-то и оно. Риски, риски, в каждом мелком действии ёбаный риск. К началу девятого месяца не остаётся ни одного государства, которое не потерпело бы потерь. Индия лишается 700 с лишним миллионов людей, Китай — четырёхсот миллионов, Бразилия, Австралия, Россия, Япония…и наконец интересующая его Южная Корея — восемнадцать с небольшим. Восемнадцать миллионов… Восемнадцать. Восемнадцать. Восемнадцать. Вдуматься в это число и постараться не скончаться от шока. И это он глянул только те страны, что первыми попались на глаза. Ему даже не хотелось узнавать, как складывалась ситуация в остальных странах и городах земного шара, цифры были слишком страшными. Что ещё страшнее — они не были абсолютно точными. А СМИ как заезженная пластинка: «Оставайтесь дома», «Выходите на улицу в самых крайних случаях», «Производственные мощности вакцины несколько ограничены, но совсем скоро будет вновь выпущено достаточное количество препарата…». Бла-бла-бла. Тошнотворно. В это не хочется верить. Верить не хочется даже в кадры, где детям вонзают в руки шприцы с лекарством. Всё это как будто бутафория, театральная драматическая постановка, к концу которой умрут все актёры. В их доме кто-то умирает, кстати. Первый такой случай и так рядом. Тэхён понимает это сначала по характерным крикам, а затем по суматохе, не прекращавшейся приличное количество часов и нескольким машинам, что столпились у подъезда. Дверь не рискует открывать — ну, мало ли. В неё стучатся, но он не хочет открывать. На следующие сутки он находит в ней записку, в которой видит кратко изложенную информацию о целых двух смертях, произошедших с его соседями и о мерах предосторожностях, которые нужно строго соблюдать для своей же безопасности. Ясно и понятно. Оцепенение, дисфория, невыносимая тягучесть времени. Ощущение, словно он вырван из собственного тела. Даже если и действительно вырван, то обратно возвращаться не хочется — эти яркие вены на веках слишком уродливы, а давно немытые волосы вызывают рвоту. Так и проходят все их дни, в этой болезненной ленивой форме. У них есть возможность спать сколько угодно, но нет возможности восстановить былую связь. Снаружи разбои и мародёрства становятся частым явлением. Люди отчаялись. Где-то на Земле вместо городов остались только руины и целые горы трупов, протянувшиеся на километры. В экономике сначала была стагнация, теперь же на её место пришёл спад. Многие организации потерпели банкротство и разорение, финансовые рынки обвалились, срывы графиков и нехватка рабочих рук в целом отрицательно сказались на производстве. Сейчас по пальцам обеих рук можно пересчитать ведомства и предприятия, деятельность которых не является жизненно необходимой, но которые, тем не менее, всё ещё работают. Что уж говорить о доходах населения, которые стали снижаться. А ведь людям даже в таких условиях нужно как-то существовать, иначе смерть от того же голода попросту неизбежна. И если Тэхён ничего не предпримет, то он может оказаться в числе погибших от истощения. Потом жизнь подкидывает новую порцию дерьма. Мать уходит из дома. Ничего не говоря, ни оставив даже сраной записки. Молча. Совсем не по-геройски, если честно. Да что там по-геройски, это даже не по-человечески. Даже вещи не все собрав, видимо, собиралась впопыхах. Испуганный не на шутку, Тэхён впервые за несколько месяцев выбегает в подъезд (господи, это даже звучит дико) и застывает перед дверью на улицу. Даже слышит какие-то звуки вроде проезжающих машин. Чей-то мужской голос вдалеке. Взвешивает всё не одну минуту и только потом, скрепя сердце, возвращается в квартиру и забивается в угол. Цена всё ещё слишком высока. А она своего добилась. На всякий случай он обзванивает её подруг, но это его не удовлетворяет — никто, естественно, ничего не знает. Звонит в полицию и заявляет о пропаже человека, где ему намекают, что оперативно-розыскные мероприятия могут начаться не сразу, а могут и не начаться вовсе — всё это ввиду чрезвычайной ситуации в городе и стране в целом. Что ж. В какой-то степени это было очевидно. Это было её навязчивой идеей с самого грёбаного начала. И это лишь только притуплялось на время, но в голове закреплялось прочно каждый день. Тэхён винит себя за то, что не смог распознать это. Он правда думал, что она всё поняла ещё той ночью, когда он пытался её остановить. Волны истерики сменяются одна другой, но Тэхён пробует успокоить себя посредством контрастного душа (благо, водопровод и прочие услуги всё ещё работают без проблем) и чтения. За пару недель он проглатывает десять книг, ему на глаза попадается даже труд какого-то известного анархиста и "Гамлет" Шекспира. Спустя время Тэхён перестаёт ждать её возвращения. Лишь в глубине души надеется на то, что с ней всё будет хорошо и вирус её не постигнет. Может, она всё-таки отправилась в какую-нибудь деревеньку, как и хотела когда-то. Может. Может. Может. Он остался один в свои шестнадцать. Можно сказать, он почти сирота. Нужно ли сообщить об этом в службы опеки и попечительства? Они вообще сейчас работают? Как ему нужно поступить, если да? Но даже мимолётная мысль о том, что с ним будут беседовать множество людей, которые также будут давить на больное и спрашивать всякую херню, вгоняет Тэхёна в тоску. Или вдруг всё будет и того хуже и ему найдут новую семью? Ему этого точно не хочется. Лучше уж жить одному, чем так. Его родителей не заменить. Нет. Нет. И нет. Миллион раз «нет». Твёрдое, решительное, обдуманное. Пусть он и несовершеннолетний, но он хочет оставить всё так, как есть. Если придётся выживать самостоятельно, то Тэхён сделает для этого всё. Ему не впервой доказывать. Ему не впервой демонстрировать свою личность, которая больше всего хочет быть сильной. К началу десятого месяца Тэхён понимает, что потерял одиннадцать килограмм веса и миллиарды нервных клеток. В его некогда густой гриве обнаруживается слишком много седых волос. В его доме, в котором некогда не выключался телевизор, а в холодильнике было достаточно еды, шаром покати и слишком громкое эхо. В его жизни, в которой кроме родителей никого, в общем-то, и не было больше, не осталось ровным счётом ничего. Своего рода вакуум. Пустота. Но кое-что осталось неизменным. Ненависть к правящим верхушкам. Они-то небось выжили все и мало что потеряли. А если не все, то большинство из них. Именно они были в относительно наибольшей безопасности с самого начала. Именно они одни из первых получили вакцину. Позаботились не только о себе, но и о своих семьях, родных и близких. Это же очевидно, разве нет? Тэхён отталкивает от себя ноутбук, как только видит рожу какого-то представителя правительства, а чуть ниже — текст с его интервью, в котором фигурируют слова о сожалении и призывы объединиться. Тэхён готов поклясться, что родители того же Юнхёна сейчас живы и здоровы. Может, все эти богатенькие придурки заперлись в своих загородных домишках, запаслись едой на месяцы вперёд и теперь ждут, когда всё более-менее поутихнет, чтобы потом вернуться вновь. Они даже в стране, которая потеряла миллионы жителей, найдут что прибрать к своим рукам. К одиннадцатому месяцу заголовки сайтов (наверняка и газет, но Тэхён не имеет возможности проверить) начинают пестреть фразами в духе: «Пандемическая вакцина оказалась весьма успешной», «Стремительно сокращается количество смертей во многих регионах Азии», «Можно ли говорить о спаде пандемии?» и так далее. Какое-то время Тэхён даже радуется подобным новостям. Что, если действительно началось отступление и ещё немного и можно будет выйти наружу? Он бы так этого хотел. Он так успел истосковаться по этому. Как только с первого зарегистрированного в их стране случая выявления нашумевшего вируса проходит триста с чем-то дней, Всемирная организация здравоохранения объявляет о завершении пандемии практически во всех странах, где буйствовал вирус. За исключением, может быть, двух или трёх. И после этого всё словно вновь обретает смысл. На улицах всё ещё нельзя появляться без масок, но на них теперь хотя бы можно перемещаться. Всё начинает медленно, но верно подавать признаки жизни. Тэхён впервые за долгое время открывает подъездную дверь и делает пару шагов вперёд, чтобы выйти из дома. Он не скован. Первым делом отмечает изменившийся воздух. Вроде бы чище стал? Вполне вероятно, ведь на автомобилях люди стали ездить куда реже. Вздымает руки к солнцу, как маленький ребёнок, впитывая его лучи. Приветствует тех редких незнакомых людей, проходивших мимо него. Переходит на соседнюю часть улицы и медленно возвращается обратно, находя кайф даже в преодолении двадцати с чем-то метров. Словно вырвавшаяся из клетки птица. Птица, которой немало пришлось поведать. Взвесив все «за» и «против», Тэхён решает обойтись без вакцины. По крайней мере, в первое время. После Тэхён становится ночным жителем. В том смысле, что именно в позднее время суток он выбирается из квартиры, которая успела осточертеть, не забыв надеть маску (мало ли кто встретится на пути, верно?). Денег не берёт — просто набирает продукты в магазинах, в которых даже двери не закрыты и всё. Не чувствуя опасений за то, что будет пойман кем-то — сейчас у всех, в том числе и у легавых, период реабилитации. Жизнь никогда не была настолько упрощённой. Берёт он ровно столько, сколько может унести. Матерится про себя, когда пакеты рвутся и всё их содержимое падает наземь. Такое бывает довольно редко, но всё-таки бывает. Тогда Тэхён просто плюёт на всё, хватает в руки несколько пачек лапши быстрого приготовления (желудок, прости), суёт в карманы штук десять пакетиков растворимого кофе (сердце, прости), пену для бритья и таблетки от головной боли, так ему нужные — на неделю хватит. Так сказать, набор первой необходимости. Кроме, может, пены для бритья. Но Тэхён ненавидит свою щетину, вполне справедливо считая, что она уродует его лицо, которое и так красотой не блещет. Всюду оставленные машины, куча оставленных машин. Опустошённые прилавки, кое-где разбитые витрины, целые ряды закрытых магазинов, клубов, кинотеатров, ТЦ и фудкортов. Атмосфера разрухи. Люди если и выходят на улицы, то редко и с пока ещё очевидной боязнью. Они потрясены по сей день и не могут так быстро отойти от настолько масштабной трагедии. В той или иной степени это коснулось всех слоёв населения. Сколько уйдёт на то, чтобы вернуть былое? Сколько уйдёт на то, чтобы люди оплакали все свои потери? Вокруг относительно тихий мир, ещё не оправившийся после волн пандемии мирового масштаба. Тэхёну хочется запомнить его таким, запечатлеть в памяти навечно. Наслаждаться возможностью получать всё необходимое бесплатно и слушать эту обволакивающую тишину ещё немного. Столичные власти в один день собирают народ на городской площади. Их окружают журналисты и работники телевидения. Тэхён приходит туда, но занимает место в последних рядах. Стоит спиной и слышит следующее: — Это чернейшее пятно на всей нашей истории, на истории всех существующих государств. Всё, что мы пережили, неописуемо. Об этом сложно говорить, но не делать этого попросту нельзя. Вакцина помогла спасти тысячи жизней. Мы искренне благодарны всем медработникам любого звена. Благодарны полиции и учёным. Добровольцам, которые согласились на испытания этого ценнейшего препарата. Никаких слов не хватит, чтобы выразить все наши чувства в полной мере. А сейчас, — голос говорившего начинает дрожать. Вылезла сентиментальность? — Настало время великой скорби. Будьте сильными в такое непосильное бремя. Помните слова о том, что человек жив, пока жива память о нём. Сейчас задача каждого из нас состоит в том, чтобы вовремя оказывать помощь и делить утраты со всеми, кто в этом нуждается. Только совместными усилиями мы преодолеем эти тяжкие времена. После этих слов Тэхён понимает, что больше ловить ему тут нечего и уходит. Скоро правительство вновь даст о себе знать, полиция выйдет на улицы, того и гляди люди встанут за прилавки и станки. Грядут перемены, прогресс, восполнение утраченного! Новые возможности, новый мир! Вот только Тэхёну кажется, что многочисленные пережитки старого мира не денутся никуда. Они — константа. Но всегда можно стать переменной, так ведь?