Как человек с колеблющейся целью, Не знаю, что начать, и ничего Не делаю.
5 лет спустя. Дротик в «яблочко» не попадает. Что он за лузер такой? — Чёрт! — шипит Чонгук, в порыве эмоций случайно пиная стул. Больно. Это был третий по счёту дротик и он тоже абсолютно мимо. Как и всё остальное в его жизни. — Ты слишком эмоционален, — доносится до него голос его приятеля Джина, в этот момент протиравшего барную стойку. У парня обсессивно-компульсивное расстройство — и именно оно мешает ему понять, что поверхность уже давно чистая и в неё можно смотреться вместо зеркала. — Занимайся своим делом, — буркает Чонгук, потирая ногу, которой ему немудрено было удариться. Мокрая тряпка летит прямо в него, но Чонгук вовремя уворачивается. Со зрением плохо, зато с реакцией хорошо. — Ты что творишь? — недоуменно восклицает он. Сокджин подбирает тряпку (слава богу, она упала на стол. Попади она на пол его бы хватил инфаркт) и смотрит с укором. — Ты в моём баре, — выдыхает он. — Поэтому не указывай мне, что я должен делать. — Утро не задалось? — усмехается Чонгук, подходя к мишени, чтобы вытащить дротики. Он ещё не закончил, в нём опять появился этот необъяснимый азарт. Будет пулять, пока не попадёт точно в центр. — Или ребята опять к стенке прижали? Бух! Пивной бокал, тот самый, который Джин только что собирался протереть изнутри, громко приземляется на стойку. — Ещё хоть слово, Чонгук, — его голос звучит уверенно. — И в тебя полетит уже не тряпка, поверь мне. Угроза довольно серьёзная. Людей с плохим настроением лучше не раздражать лишний раз. — Окей, — пожимает плечами Чонгук, решивший больше не спорить с человеком, у которого и так не жизнь, а сплошная нервотрёпка. Ведь по сути они даже здесь находиться не должны. Управление, а уж тем более посещение такого рода заведений наказывается Контролем. Но Джин же за всем внимательно следит, так ведь? Он умный. Он не должен проебаться. Он не позволит этому случиться. — Но всё-таки, — Чонгук должен это выяснить. — Как у тебя дела обстоят? — С чем? — непонимающе хлопает глазами друг. — С баром. Животрепещущая тема. — Бывало и хуже. С клиентами напряг, как видишь. Чонгук окидывает взглядом это маленькое, но успевшее стать родным помещение, в котором прямо сейчас кроме них двоих никого нет. Столики блестят, полы блестят, нет никакого кислого запаха перегара и прочего, всё проветрено минутами ранее. В углу стены работает потрёпанный жизнью телевизор, у которого ужасное изображение (у Джина нет средств чтобы его починить, и не то чтобы телевизор был вообще чем-то чрезвычайно важным, бар для того чтобы пить, ну, знаете), но Чонгуку удаётся понять, что идут новости. — …Сегодня ночью жители столицы были сильно напуганы звуками битого стекла и криками. Несколько десятков людей поджигали мусорные баки, громили витрины магазинов, автобусные остановки и телефонные будки, а также устраивали атаку камнями и коктейлями Молотова. В результате столкновения пострадало трое полицейских, а задержать удалось всего лишь одного участника погрома. По словам свидетелей, у бунтующих была хорошая организация и собственная тактика. Прямо сейчас власти работают над принятием всевозможных мер, которые позволят нам избежать повторения подобных беспорядков. Наша страна не знала такого хаоса со времён окончания Великой Пандемии. Помните, Сосредоточение и Отдача — вот, что способствует переменам… Сосредоточение и Отдача, Отдача и Сосредоточение. Всё это уже в печёнках сидит. Причём не у одного только Чонгука — как только ведущая новостей начинает скандировать эти слова, Джин просто вырубает телевизор. Храни его Господи. — Слушать это больше не могу. — А эти ребята довольно отчаянны, — скептически заявляет Чонгук. — Контроль их порешает. Из-под земли достанет. Возможно, даже расквитается с их семьями. — Просто представь, что прямо сейчас происходит с тем чуваком, которого задержали. Чонгук вздрагивает. Решает вернуться к метанию дротиков снова. — Даже думать об этом не хочу. Первый снова мимо. Да что такое?! — Что собираешься делать сегодня? Чонгук поворачивает голову в сторону друга: — Хочешь пригласить на свидание? — Много о себе мнишь, малой, — Джин начинает тщательно проверять, хорошо ли справился с протиранием посуды. — Просто интересуюсь твоими планами на день. — Думаю, что буду делать то же, что и вчера, — второй дротик оказывается чуть левее центра. Вот что Чонгук называет прогрессом. — Ничего. Краем глаза он замечает обеспокоенное лицо Джина. — Ты бы работу поискал, я не знаю? Нельзя вечно шататься туда-сюда. Что ты будешь делать, когда Контроль поймает тебя на улице и задаст невинный на первый взгляд вопрос про работу? Что ты ответишь? Врать не вариант, они моментально проверят. Скажешь правду и жди проблем. Третий дротик попадает точно в «яблочко». Наконец-то. Конечно же, он знает. Он осведомлён. Но пока что ему везёт, а Джину всё-таки не мешало бы заткнуться. — Я справлюсь с этим, понял? Придумаю что-нибудь, — говорит Чонгук, накидывая на себя куртку и медленными шагами идя к выходу. Слушать нравоучения — это последнее, что он хочет. — И не тебе, недосвятоше, учить меня жизни. Резковато, зато правда. — Но Чонгук… — До скорого. И вот за ним остаётся дверь, ещё одна, миллионы проулков и столько же лиц. Он бредёт незнамо куда, не находя смысла ни в чём совершенно, всё это лишь удручает его. Чёртов Сокджин, если бы не он, то не было бы этих…размышлений. Руки трясутся от всех этих мыслей в голове. Когда-то ведь было иначе. Кажется, что целую эпоху назад. Все годы после Великой Пандемии выдались, мягко говоря, тяжёлыми и отвратными. Первые пару лет ушло на осознание и реабилитацию населения. Одни не верили, что выжили, другие пытались справиться с потерями — очень многие лишились родителей, братьев и сестёр, друзей и знакомых, соседей и врагов. Не каждый мог смириться с мыслью, что их места жительства успели превратиться в кладбища. Не каждый решил терпеть этот натиск судьбы и просто свёл счёты с самим собой, предпочитая тот, иной мир этому. Вся эта затея с вакциной не у всех нашла отклик в сердце. Были те, кто лично пострадал от её введения, а некоторое количество и вовсе умерло. Их унёс не вирус, а его противоядие. Складывается и так. Но никто не собирался оставлять положение таким, как оно было. Люди выходили на улицы, объединялись в целые движения и организации, оспаривали эффективность данной процедуры. Добились ли они чего-то? Навряд ли. На этом беды не кончились. Правильнее будет сказать, что они только начались. Понеслись иные катастрофические разрушения по всему миру, вроде гражданских войн, террористических актов, участившихся техногенных катастроф и развалы хозяйства вообще. На международной арене ни дня не проходило без накала, а политические баталии порой доходили до абсурда. На мир словно подули, как на карточный домик, и он разлетелся. Потом люди, видимо, почувствовали себя королями мира. Начали всячески выливать свою злобу. Рабочие забастовки, масса голодных ртов, которых невозможно было накормить вот так вот сразу, акции протеста, погромы, мародёрство, беженство и миграции, незаконные пересечения государственных границ, рост количества суицидов, мировой кризис, который некоторые именовали Второй Великой депрессией. Отсутствие мотивации, потерянность и растерянность, хаос. Не жизнь, а существование. Ограбления банков, магазинов, продуктовых баз, набеги на плантации и фермы стали нормальным явлением. Люди не удивлялись, когда слышали, что за день произошло убийств эдак пятнадцать. Никто не удивлялся зверству, которое вдруг проснулось в остальных. Горькая правда состояла в том, что оно никогда и не засыпало. Человеку лишь повод дай — и вот, он уже сорван с цепи, смотрит на тебя бешеным взглядом, разве что слюна не капает. Чонгук видел всё это своими глазами. Оно не было новым, ни в коем разе, но впервые достигло таких колоссальных масштабов. Пропала даже иллюзия защищённости. Все тронулись, мир тронулся. Ты мог умереть тогда, когда думал, что не мог, что это попросту невозможно. Сколько людей уходили и не возвращались? А сколько обещали себе продолжать жить так же, как раньше, но в какой-то момент сходили с дистанции? Сколько? Не счесть. Все эти отвратительные отпечатки остались на каждом. Беды не обошли стороной и его семью. Мама первая из них получила вакцину, но спустя несколько часов после введения её конечности охватили судороги и появился жар. Температуру сбили, а вот судороги и некоторые другие прелести никуда не делись даже спустя недели. Обращения к врачам и требования пособия успехом не увенчались — все разводили руками и говорили, мол, «индивидуальная реакция» и «рано или поздно всё пройдёт». Не прошло. Она умерла, а отец, чтобы хоть как-то их прокормить и забыться, начал работать в нескольких местах сразу и появляться дома за редким исключением. Чонгуку даже затруднительно вспомнить, когда он видел его в последний раз. После третьего года начались перемены. Не сказать, что в лучшую сторону — конечно, все явления вроде грабежей и вялотекучести населения стали пресекаться, но на смену одному дерьму пришло другое. Государство всё взяло в свои руки. Тогда были ликования и облегчённые вздохи. Но мало кто теперь скажет на это «спасибо». Исчезли такие профессии как менеджер, консультант, оператор call-центров, модель, дизайнер, логист и множество прочих. Количество юристов, журналистов, офисных работников, социологов, бухгалтеров и работников индустрии красоты уменьшилось в разы. Упор стал делаться на производственную и правоохранительную сферы, а госаппарат разрастаться, как плесень. Если ты не хочешь идти вкалывать, а хочешь остаться секретарём в какой-нибудь конторке (ведь ты привык производить расчёты, а не иметь дело со станками и прочими штуками, что вполне адекватно и понятно), то ты не останешься секретарём в какой-нибудь конторке. Довольно простая рабочая схема. Либо слушаешься государство и идёшь туда, куда велят, либо судишься с ним же, что лишь в 4-5% случаях гарантирует успех. Доводы вроде «но я же не умею» и «для этого нужно конкретное образование, которого у меня нет» работали лишь какое-то время, а затем кто-то свыше смекнул, что создание всеразличных технических курсов для получения и повышения квалификации спасёт ситуацию. После они стали носить принудительный характер. Не теряй времени зря, сидя в пыльном офисе или подрабатывая танцовщицей. Всё это никому уже не нужно. Ты нужен только в качестве работника первичного и вторичного секторов экономики. Только в этом твоя польза. Только так ты помогаешь. Ну, или можно выбрать военную службу. …Несправедливо, скажете. Всё так. Но деваться было некуда. Государство нуждалось в рабочих руках, потому что потребности людей всё равно нужно было удовлетворять, несмотря даже на то, что половина населения отправилась на тот свет. Началась активная пропаганда деторождения и увеличения количества детей в семье. Во всей стране осталось всего лишь два медицинских учреждения, где проводились аборты. Люди ехали со всех концов Кореи в надежде получить возможность хотя бы консультации. Государство прекрасно видело это огромное количество желающих, но с неохотой выделяло бюджет, что повлекло за собой создание кампаний, отстаивающих право женщин на аборт и выступавших за расширение сети мест, где он мог бы проводиться. Любая попытка показать то, как ты недоволен — это тщетность. — Сосредоточение и отдача, — в один голос твердили власти. — Вот что важно. Акцентирование внимания на общей цели. Только осознание того, зачем мы существуем и стремление делать и отдавать помогут сделать нашу жизнь стабильной и процветающей. Мы слишком много потеряли, чтобы попусту терять время сейчас. И наконец, Контроль. Ненавистный всеми. Чуждый каждому. Заставляющий и сносящий на пути любого. Плюющий на твои оправдания. С развитой сетью и тысячами сотрудников и агентов. С разветвлённой внутренней структурой и бог знает какими званиями, дни уйдут, чтобы запомнить основные. Чонгуку, собственно, запоминать незачем. Они в действительности могли остановить любого прохожего на улице и спросить его данные, в том числе и то, кем этот человек работает. Если ответ по каким-то причинам их не устраивал, они могли узнать правду благодаря специальной базе, потратив на поиск результата каких-то десять секунд. Десять секунд. И ты либо спасён и идёшь дальше, либо подвергаешься допросу. Они отлавливали бомжей и нищих, применяя к особо буйным силу. Они стояли на границах и патрулировали их. Они были незаметными, но они были просто всюду. И многие скажут, что это нормально, что ежовые руковицы необходимы. Но они не знают ещё кое-чего. Не знают о комендантском часе, за нарушение которого человека непременно ждёт либо штраф, либо арест, а его транспортное средство водворяется на спецстоянку. Не знают, что выйдя в парк подышать в неположенное время, ты наживаешь себе проблемы, потому что тебя запоминают. Не знают, что на фонарях или деревьях могут быть спрятаны камеры наблюдения. Не знают, что хотя бы маленький просчёт может привести к наказаниям. Но это дало плоды. Не сразу, но дало. Население заметно успокоилось и перестало буйствовать. Последние полтора года ситуация в стране была на удивление тихой. Преступность и безработица достигли рекордно низкого уровня. Комендантский час нарушали только недалёкие. Каждый занимался своим делом. Сосредотачивался и отдавал. Чонгук пока что не делал ни того, ни другого. Стабильно зависал в баре у Джина несколько раз в неделю, залипал дома. Сейчас у него есть траектории, по которым можно следовать. (Он не использует слово НУЖНО. Никто не вправе его заставлять). Первый — стать рабочим. Каким? А чёрт его знает. Отправить могут в любую точку любой отрасли. Как долго? Устроит ответ «вечно»? Что насчёт зарплаты? Копейки. Всё это так себе, если честно. Удручающе и совсем не щадяще. Второй — окунуться в подпольную среду. В эти запрещённые Контролем заведения вроде алкогольных баров, стрипклубов и клубов ночных, публичных домов, а также в сети ларьков и магазинчиков со всякой некачественной и нелегальной продукцией. Это каждодневный риск как у Джина, который держит бар уже более полугода и пока (тьфу-тьфу-тьфу) удачно, ведь он нашёл с кем договориться. Это веселье и кипящая жизнь, какой-никакой досуг, знакомства… Это то, что, возможно, Чонгук хотел бы делать больше всего. Не идти на работу нога в ногу с мужиками за тридцать, а наливать спиртное таким мужикам. В этом всё-таки есть разница. Мог быть и третий путь — пойти в армию. Но было одно «но». В связи с болезнью матери и решением этой проблемы, суматохой и беспокойствами, Чонгук не успел сделать вакцину. Конечно, в любой момент можно оформить заявку, чтобы ему её ввели, но юноша не намерен так рисковать. Нельзя предугадать, как поведёт себя организм, внутри которого эта штука. Поэтому этот вопрос для него считался закрытым. Тем более, в какие войска ни суйся — вряд ли возьмут из-за отсутствия прививки. Полный всех этих мучительных дум, Чонгук не сразу замечает, что уже стемнело. На его глазах поочерёдно начинают закрываться магазинчики и аптеки, а количество людей редеть. Время — 21:30. У него есть полчаса, чтобы добраться до дома. Пешком здесь минимум сорок минут. Транспорт ждать бесполезно, а если он и дождётся, то той суммы, что лежит на дне его карманов, явно не хватит. Быстрый шаг? Попробовать поймать попутку? Бег? Выборка не то чтобы большая, но последний вариант кажется самым оптимальным. Медлить лучше не стоит. Чонгук бежит со всей дури. В голове у него мысленно выстраивается карта. Он срезает тут и там, игнорируя нарастающее беспокойство и боязнь быть пойманным. Иногда он поглядывает направо и налево, но улицы, слава богам, пусты. Пусты от слова совсем. В первые месяцы он обожал ночные пустынные кварталы, находил в этом свою эстетику. Потом его этой возможности лишили. В буквальном смысле он сворачивает не туда и оказывается на какой-то широкой дороге, которая, несмотря на время, полна какого-то народу. Глаза разбегаются. Один, два, три… Да здесь больше пятнадцати человек! Часть из них просто стоит, разговаривая друг с другом. Другая проводит какие-то манипуляции со стеной дома. Чонгук прищуривается и понимает, что они рисуют баллончиками какие-то фразы. Ещё одни что-то зажигают, тем самым создавая густую дымовую пелену. Это отдалённо напоминает ему ведьмин шабаш. Увиденное приковывает его к месту. Он замечает ещё кое-что, после чего у него на какую-то долю времени замирает сердце. Целый ряд полицейских Контроля, которые лежат на земле. Их раскиданные щиты и шлемы, закрытые глаза, в ужасе застывшие лица. У них весьма забавные позы, но несмотря на это, зрелище жуткое. Они что, мертвы?! Но как это случилось? Чонгук не видит в руках этих людей оружия. Максимум, что у них есть — биты. Обычные деревянные биты. Такими можно забить до смерти, но вряд ли бы у них получилось это провернуть с целым отрядом полицейских, у которых какого только арсенала нет. Стоп. Стоп. Стоп. Стоп. В голове раздаётся голос ведущей программы новостей. «Несколько десятков людей поджигали мусорные баки, громили витрины магазинов, автобусные остановки и телефонные будки…». Что, если… Нет. Неважно. Даже если это вновь они, то Чонгуку оставаться здесь и хлопать ушами нельзя. Каждая секунда на счету, до дома ещё несколько минут, а ему точно не хочется платить штраф и объясняться. Он собирается продолжить свой путь, как вдруг сзади него раздаётся голос: — СТОЯТЬ И НЕ ДВИГАТЬСЯ. Он замирает. Ну нет. Почему сейчас? Почему именно СЕЙЧАС?! Напоролся на беду. Засмотрелся, блять. — НИКАКИХ ДВИЖЕНИЙ! — Я н-не, послушайте, я не… — начинает блеять Чонгук. — МЕДЛЕННО ПОВЕРНИТЕСЬ. Чонгук выполняет. Да, не прогадал — перед ним полицейский Контроля, одетый в эту уродливую чёрно-серую форму. На Чонгука наведено оружие. С ним церемониться не будут. Только не паниковать. Это случайное стечение обстоятельств. Всё может закончиться хорошо, если он выполнит указания. Так ведь? — РУКИ НА ГОЛОВУ И ЛЕЧЬ НА ЗЕМЛЮ, Я СКАЗАЛ!!! — Это какая-то ошибка, я… — ЛЕЧЬ НА ЗЕМЛЮ, Я ПОВТОРЯЮ! — Я ОБЫЧНЫЙ ПРОХОЖИЙ, Я ПРОСТО ШЁЛ МИМО, Я-Я… — Хочешь, чтобы я пустил слезоточивый газ? СЛУШАТЬ ПРИКАЗ!!! Чонгук оставляет все попытки убедить полицейского в своих словах и просто повинуется. Медленно он становится на колени, а затем целиком ложится на холодный асфальт, кладя трясущиеся руки на голову. А потом эти самые руки оказываются закованными в наручники. Дальше всё происходит слишком быстро. Десятки ног проносятся мимо него и идут по направлению к тем людям, и вот до Чонгука доносятся громкие крики и возгласы, выстрелы, воющая машинная сигнализация, звон битого стекла, звуки падения и битья, речи из громкоговорителя. И в какой-то момент всё начинает стихать. Лишённый возможности видеть (и шевелиться), Чонгук просто ждёт чего-то. Полицейский то ходит вокруг него, что-то там говоря по портативной рации, то останавливается. Чонгук прокручивает все возможные варианты своего побега в голове, внутри него ведутся активные мыслительные процессы, подбородок царапается о землю, что чертовски неудобно и… Появляются ещё чьи-то ноги. Да. Глаза видят не грубые ботинки как у полицейских, а… Обычные чёрные кеды? Сзади полицейского. Прямо сейчас. Чонгук зажмуривает глаза, словно находя в этом спасение. Прямо над ним начинается схватка. Всё, что он слышит — это какие-то вздохи и удары. Шуршание. Секунда. Вторая. Какое-то пшиканье. Кто-то падает рядом с ним. Его мучает любопытство. Стоит открыть глаза? Безопасно ли это? Вдруг и ему достанется? Стоит. Полицейский. С Чонгуком лежит полицейский с закрытыми глазами и рассечённой губой. И не похоже, что он дышит. Он вообще больше смахивает на манекен. В этой своей уебанской форме. Да что за… — Вставай давай! Что? — Да встань же! Чёрные кеды всё ещё здесь. Именно этот некто в них повалил сотрудника Контроля наземь. Неизвестный герой, его обязательно нужно будет поблагодарить, вот только… — Мне тяжело, — выдыхает Чонгук, приподнимая руки вверх, намекая на наручники. — Тогда дай мне немного времени, — говорит человек и опускается на карачки, что-то ища в своих карманах и, по всей видимости, находя. Скрипучий звук, лязганье металла. Минута, и руки Чонгука освобождаются. Он мгновенно приподнимается, потирая конечности. Перед ним стоит человек. Благодаря его голосу Чонгуку стало очевидно, что это мужчина. На нём тряпичная чёрная маска, чёрное вообще всё — капюшон, также скрывающий его личность, плотная толстовка, мешковатые штаны. В левой руке Чонгук замечает проволоку. Чудо-инструмент. Он теряется. — Я не… Мне угрожали слезоточивым газом и явно не хотели останавливаться на этом, — Чонгука начинает трясти от свежих воспоминаний. И зачем он этим вообще делится? — Тебе нужно бежать, — произносит человек. Теперь его голос звучит глухо. — Ради твоей же безопасности. — Кто вы такие? Внезапно подбежавший человек чуть не сбивает его с ног. — Вот ты где! — вопит он, явно обращаясь не к Чонгуку. — Я тебя всюду обыскался! Он также одет в чёрную цветовую гамму, а его лица не видно. Что же, эти ребята довольно предусмотрительны. — Мы распылили её, она опять сработала безотказно! Они повалились все, как и прошлая партия. Чонгук оборачивается назад и видит всю ту же картину. Только теперь лежачих стало раза в два больше. Какие-то участки асфальта горят, всюду клубы дыма, а на стене дома пестрит ярко-красное граффити: «КОГДА МЫ ВСТАНЕМ, ВЫ ВСЕ УПАДЁТЕ». И буква «А» в круге. Окей. Весьма символично, учитывая, что все эти ребята в чёрном в данный момент на ногах, а сотрудники Контроля повалены. Вкупе с первозданной тишиной Чонгука всё это начинает пугать. Повернувшись обратно, он натыкается на изучающий взгляд второго человека. — А ты кто? — недоверчиво спрашивает подбежавший уже у Чонгука. — Спокойно, — отвечает ему первый человек. Теперь они оба не спускают с Чонгука глаз, отчего ему становится не по себе. — Это просто прохожий. Этот мудак нацепил на него наручники. — Не повезло! — качает головой второй, всё ещё не отрывая своего взгляда. — Они уже в край там охуели. Готовы убивать и наказывать без разбора. — Как там остальные? — Возникли некоторые проблемы. Юнг… Э-э, кое-кто из наших получил сильный удар по спине, его уже увели. У нас есть около трёх минут, совсем скоро малыши проснутся. — Я понял, — прерывает его первый. — Нужно сворачиваться. Зуб даю, что вот-вот их подмога объявится. Предупреди остальных. На сегодня хватит. Парень дважды кивает и со скоростью света покидает их. А затем начинает свистеть так громко, что у Чонгука закладывает уши. Видимо, это их знак или вроде того. И вправду — все эти люди начинают убегать в неизвестном направлении, оставляя за спиной весь этот сотворённый хаос. Даже в этом есть своя организованность. Это даже в какой-то степени восхищает. — Что здесь происходило? — спрашивает Чонгук у своего освободителя, не будучи уверенным, что получит ответ. Блять, да он имеет право знать! Человек отвечает. Вот только вопросом на вопрос. — Сам как думаешь? — Вы каким-то образом обезвредили столько человек, — Чонгук показывает в сторону застывшей груды людей. — Вы что, убили всех их? Мужчина начинает смеяться. Чонгук сказал что-то смешное? — Это не мы убиваем, это нас убивают. Внезапно жуткий холод пробегает по телу Чонгука. — Ты думаешь, что анархия равна хаосу, но на самом деле это наведение порядка. Да о чём он вообще, чёрт возьми? Кто они? Почему и зачем? Какие у них цели? Что это за штука такая, которая лишает человека сознания? Ничего не говоря человек срывается с места. А потом у Чонгука сносит крышу и он отправляется за ним. — Я могу пойти с вами? Он чокнулся. Всё. Напрашивается к людям, которых буквально сегодня назвал отчаянными. У него потрясение. — Что? — не понимают его. Кровь ебашит по венам, бурлит как лава, несущаяся вниз по вулкану. На любом дереве вокруг может быть установлена скрытая камера. Если Чонгук засветит своё лицо, то ему несдобровать - запишут либо в соучастники, либо в свидетели как минимум. Смотря чем всё кончится. — Я спросил, могу ли я отправиться вместе с вами? Присоединиться к вам? Парень останавливается ровно на секунду. — Ты ещё не готов. А потом он разворачивается и вновь убегает. Но теперь Чонгук застывает на месте и не бежит следом. Обескураженный и всё ещё непонимающий, что произошло. Запястья вновь начинают ныть от боли, а голова трещать. Он давно должен быть дома. Лежать в кровати и не париться. Но он здесь. Не думающий, что с ним может произойти что-то подобное, не поддающееся каким-либо объяснениям. И да, он не готов. Он вообще без понятия, что творит. — А если я буду готов, как мне вас найти? Ответ он разбирает еле-еле: — Мы сами тебя найдём! А потом вдалеке раздаётся противный вой сирен, и Чонгук понимает, что нужно сматываться. Потому что теперь его никто не спасёт. Только он сам. Он бежит быстрее обычного.***
Следующие несколько дней Чонгук проводит в страхе. Никто не приходит к нему домой, не звонит. Не происходит вообще ничего. По всей видимости, в том месте, где они были, не было камер или звукозаписывающих устройств. Он просто родился в рубашке. Ну или все беды ещё впереди, а он просто не догадывается. Затем снова встречается с Джином, потому что не может больше сидеть в четырёх стенах и накручивать себя. В этот раз в баре есть несколько посетителей, лениво опрокидывающих рюмку за рюмкой, всюду рассеян сигаретный дым, атмосфера расслабленная и безмятежная. Жаль, Чонгук не может сказать о себе то же самое. — Слышал последние новости? — спрашивает его Джин, как всегда занимаясь протиранием всего того, что натыкается ему на глаза. Сейчас Чонгука раздражают эти движения тряпкой. Кажется, что даже такой пустяк может вывести его из себя. Он вздыхает: — У меня нет телевизора, забыл? — По телевизору такого не скажут. Но это тот ещё пиздец. Этот парень умеет интриговать. — Пошли слухи об амнистии многих заключённых. В основном, политиков. — Что?! — У ряда крупных заводов проблемы. Нехватка рабочей силы. — Это бред. — Это мы так думаем. Для властей это вполне логично. Они заставят их работать на себя. Возьмут ответственность за них… — А если среди числа вышедших из тюрьмы окажутся реально опасные преступники? — восклицает Чонгук. — Видимо, это никого не волнует. На какое-то время они замолкают. — Помнишь тех самых чуваков, о которых говорилось по новостям? В горле встаёт ком. Естественно. Чонгук только и делал, что думал о них. — Ну, — кротко отвечает он. Джин в курсе чего-то? — Я узнал, что они своего рода борцы за справедливость. А значит, что и это они без внимания не оставят. — Да, — уставившись в одну точку, задумчиво произносит Чонгук. — Не оставят. Он просит Джина налить ему что-нибудь крепкого.