***
Так и бросив безуспешные попытки нормально заснуть, Чон часов в семь встал и решил принять душ, чтобы хоть немного взбодриться. Чимин спал спокойно, видимо, сказывалось действие медикаментов, поэтому парень рискнул его оставить ненадолго. Взяв в шкафу чистое полотенце, он босыми ногами прошлёпал в ванную. Стоя под тёплыми струями воды, Чонгук чувствовал, как напряжение в груди почему-то нарастает, а не уходит, это было странно, ведь обычно душ с утра помогал взбодриться и откинуть в сторону тревожащие мысли. Но на душе было настолько неспокойно, что спустя минут десять парень вылез. Вытерев себя полотенцем, и переодевшись, Чонгук порадовался, что так хоть чувствует себя более свежим. Выйдя из ванной, Чон направился обратно в спальню, но в проёме натолкнулся на Чимина, который из спальни в этот же момент выбегал. Завидев его, Чимин кинулся к нему в объятья. — Ты не ушёл, — облегчённо выдохнул он. Чонгук лишь усмехнулся и запустил пальцы в запутавшиеся рыжие прядки. Чим отстранился и внимательно посмотрел на уставшего Чона, поджав губы. "Прости меня. Прости за этот звонок. Я... Тэтэ в Тэгу, а Сокджин-хён уехал в Китай. Я правда не хотел пугать тебя, прости", — маленькая ладошка опустилась, но Чимин не отводил виноватого взгляда от Чонгука. "Они знают, что с тобой?" Чимин кивнул. "Я чувствую себя виноватым перед тобой за то, что не рассказал всю правду раньше. Я просто... я не хотел, чтобы ты жалел меня. Но и не хотел, чтобы ты узнал всё таким образом", — Чим вздохнул и прошёл на кухню. — Я тебе всё скажу, только давай хотя бы как-то заглажу свою вину, — произнёс он и открыл холодильник. Несмотря на слабые протесты со стороны Чонгука, Чимин испёк блинчики и сделал кофе, как любит Чон. Чонгук не раз уже пробовал кулинарные шедевры старшего, но всё равно похвалил вкусный завтрак, расплываясь в довольной улыбке, отчего Чим зарделся. Когда парни поели, Чим тоже сходил в душ, после ночи чувствуя себя омерзительно. А вот потом он повёл Чонгука в спальню, усадил рядом с собой на кровать и опустил голову, не зная, с чего даже начать и собираясь с мыслями. Чтобы всё пересказать, ему придётся вспомнить вновь. Он заранее заготовил таблетки с водой на случай, если случится новый приступ. В последнее время он плохо предугадывал появление триггеров. Чонгук вглядывался в тёмные глаза, пытаясь понять, что же Чимин так скрывает, но, стоило ему поднять ладонь, старший его прервал тихим голосом. — Это случилось пять лет назад, — начал он, схватив Чонгука за руку и ужасно нервничая. — Я жил тогда в родном городе, Пусане. Тэтэ тоже оттуда, ты знаешь уже, что мы друзья детства. Наши родители были точно так же близки. Так вот, было жаркое лето, а мне очень хотелось отдохнуть с семьёй в парке, в горах. Ну, правда же, это самое лучшее в зной. Никто не хотел изначально, потому что у отца был завал на работе, а у брата близились соревнования. Но всё равно решили поехать, хотели сделать мне приятное и выбраться куда-то вместе, — Чимин грустно улыбнулся и поджал губы. — Поехали на машине. Она была не особо-то новая, но ездила хорошо, родители были спереди, а мы с братом — на заднем сидении. Когда уже подъезжали к парку, начался серпантин и... — Пак нервно затеребил край свитера, дыхание сбилось. — У моего отца был стаж вождения пятнадцать лет, при этом ни разу он не попадал в аварию, понимаешь? Но в тот раз я, наверное, отвлёк его чем-то. Что-то спросил, а отец обернулся. Он не заметил, как из-за поворота выехал какой-то придурок на мини-вене. И... — Чимин судорожно вздохнул, — ...визг тормозов, сильный удар, а потом машину вынесло на обочину, она перевернулась несколько раз и упала вниз, благо мы ехали ещё не так высоко. Чонгук сильнее сжал его ладонь, успокаивая, но при этом чувствуя дикий страх, а у Чимина на глаза наворачивались слёзы, и он вновь начал подрагивать. — Я... я помню, как раскрылись подушки безопасности, но родителей было уже не спасти. Я был пристёгнут, а брат нет. Мне было ужасно больно, голова раскалывалась, левые нога и рука... я их не чувствовал от жуткой боли. А ещё резко перестал слышать, знаешь, как будто звук выключили. Я не мог пошевелиться, только посмотрел на брата рядом, думал, он тоже живой, а он... его голова была неестественно повёрнута и он смотрел на меня стеклянными глазами, — первая слезинка прочертила дорожку по покрасневшей щеке Чимина. Чонгуку так хотелось его сейчас обнять, успокоить, защитить от всего, но он понимал, что нужно дослушать его историю до конца. Чимин сорвался на шёпот: — И повсюду кровь. Везде. Кровь. Руки, голова, во рту, в носу был привкус железа, из ноги брата торчала кость, внизу и на сидениях были красные лужи... Психиатр сказал, что я слишком долго оставался в сознании, поэтому ПТСР до сих пор не до конца прошёл, иногда у меня случаются вот такие панические атаки. В основном ночью, когда я вижу эти сны, после них бывают галлюцинации, — Чим невесело ухмыльнулся и вытер рукавом слёзы. На Чонгука он так и не смел посмотреть. Боялся увидеть отвращение на его прекрасном лице. — В тот день я потерял всё. Никто не выжил, кроме меня. Все скончались на месте. Я был в коме ещё месяц после этого, потеря крови была слишком большой, поэтому я даже не мог попрощаться. Хорошо, что семья Тэтэ была близка к моей, на страховку они похоронили всех, пока я был в отключке, а после приютили меня, переехав в Тэгу. В Пусане мы решили не оставаться, слишком много было воспоминаний. Я... Я же поступил в универ в Сеуле, на фотографа. Думал, уеду от родителей и заживу... — Чимин всхлипнул и покачал головой. — Идиота кусок. Лучше бы никогда об этом не думал. Естественно, документы пришлось забрать, ведь, когда очнулся, я понял, что не слышу ничего. Совсем ничего. Бывает же, что люди слышат очень громкие звуки, но в связи с травмой головы я полностью потерял слух. Врач утверждал, что он может вернуться впоследствии, после терапии. Сломанные нога с рукой зажили, а вот слух не возвращался даже на самую мизерную долю. Я стал ходить на приёмы к психиатру, но помогало не очень, если честно. Чимин стыдливо задрал левый рукав, и взору Чонгука открылись тонкие шрамы чуть выше запястья и более широкий на сгибе локтя. Чим всегда старался прикрыть левую руку, поэтому даже когда тот пару раз был в футболках, Чон не заметил этих белых полос. — У меня была пара попыток суицида, но в первый раз меня заметил лечащий врач, а во второй — Тэхён, когда я и сделать-то почти ничего не успел, — парень вновь опустил рукав, а глаза Чонгука расширились. Он, если честно, всегда относился с неприязнью к людям, желающим свести счёты с жизнью, поэтому сейчас, увидев шрамы на аккуратной руке Чимина, не знал, как реагировать. Хорошо, что Чимин продолжил рассказ, не давая Чонгуку слишком глубоко погрузиться в собственные невесёлые мысли. — Где-то в середине реабилитации мне назначили курс обучения языку жестов. Туда мы ходили вместе с Тэтэ, который всё это время был со мной. Там я познакомился с Сокджин-хёном, он-то нас и выучил, поскольку направили нас в детскую группу - для взрослой не хватало народу. Я продал квартиру, даже не возвращался туда после выписки. Попросил только Тэ забрать всё, что важно. На вырученные деньги мы купили эту квартирку здесь, ведь он тоже поступил в Сеуле, вот и стали жить тут. Тэхёну же ещё пришлось из-за меня сдать всё досрочно, чтобы не вылететь. До сих пор не знаю, чем я заслужил такого друга, честно. Я постепенно привык к такой жизни. Спустя три года врач сказал, что есть вероятность, что я смогу снова слышать, если сделаю операцию. Но, во-первых, она стоит дорого, а во-вторых, я ненавижу себя за то, что выжил только я. Лучше бы я умер в тот день! — в сердцах проговорил Чимин сорвавшимся голосом и судорожно всхлипнул. — И то, что сейчас я живу вот так — моё наказание, моё личное чистилище. Ты, наверное, сразу понял, что раньше я мог слышать, потому что я до сих пор сохраняю способность нормально говорить. Опять же, всё это благодаря Тэ. Он не позволял мне всё время молчать, хотя в первые два месяца после комы, я не только не слышал, но и не говорил. Он разговаривал со мной каждый день, чтобы связки не атрофировались. Он, глупый, до сих пор думает, что я когда-либо решусь на операцию. Но этого не произойдёт. Никогда. Чим прервался, глубоко дыша, чтобы успокоиться. Чонгук был в шоке: после всего, что произошло, что он пережил, Пак чувствовал лишь страшную вину за случившееся, хотя не был причастен к трагическим событиям. Он не понимал, почему тот так себя изводит. Поджав губы, Чимин снова вытер слёзы и, переплетя свои короткие пальчики с пальцами Чона, продолжил: — Чонгук-и, мне очень стыдно, что я рассказываю тебе это всё только после инцидента, но иначе я не мог. Мою историю знают только Тэ и Сокджин-хён. Я просто не был готов. Но... ты много значишь для меня. И, в общем... ты мне очень нравишься. Но теперь, зная мою подноготную, зная, что я неуравновешенный, психованный до сих пор… я прошу, давай забудем о том, что было между нами. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Не делай себе больно, не надо. Не смотри на меня так. Я... Ты слишком хороший для меня. Слишком. И я... Чонгук не выдержал и прижал указательный палец к губам Чимина, не желая больше слушать этот бред. Чим вопросительно приподнял брови, ожидая реакции. "Я тебя не отпущу", — отчеканил Чонгук жестами. "Мне абсо-лютно всё равно, что ты там дума-ешь, но ты не вино-ват, как ты не пони-маешь? Совсем дурак, что ли? Зачем изводишь себя?" — нахмурился Чон, сжав пальцами маленькую ладошку. "Но...", — Чим поднял свободную руку, чтобы возразить. Связки болели с непривычки говорить так долго. "Ника-ких «но». Ты не заста-вишь меня изме-нить чувства к тебе. Я вообще сомне-ваюсь, что когда-нибудь буду чувст-вовать то же к кому-то друго-му". "Не зарекайся, прошу. Зачем ты толкаешь себя к обрыву?" — Чимин замотал головой. "Наоборот. Я оттас-киваю от обрыва тебя", — Чонгук был непреклонен. "Это не имеет смысла, Чонгук. Я уже давно упал". "Не хорони себя зара-нее. Это, видимо, моя судьба - спа-сать тебя", — мягко улыбнулся Чон. — "Мне на всё на-пле-вать, пойми. Не пытай-ся теперь исчез-нуть из моей жизни, так беспар-донно вор-вавшись в неё и всё пере-вернув вверх дном". "Я только хочу, чтобы ты был счастлив", — Чим закусил губу. "А тебе не приходи-ло в голову, что моё счастье — это ты?" — Чон старательно выводил жестами слова, пытаясь вдолбить эти элементарные истины в забитую всяким мусором рыжую голову. Чимин хотел было сначала что-то сказать, но закрыл рот, пытаясь переварить информацию. А потом, не веря своим глазам, еле выдавил тихое: — Что? Чонгук закатил глаза и тяжело вздохнул. — Господи, да люблю я тебя, как мне ещё это донести?! Я тебя люблю! — не выдержал Чон, чётко произнеся последнюю фразу, чуть ли не по буквам, будто в который раз объяснял пятилетнему ребёнку, что дважды два равняется четырём. И только осознав, заткнулся. Вот опять слова опередили мысли. Хотел было перевести всё в шутку, но Чимин уже смотрел на него вновь увлажнившимися глазами. По губам-то он тоже неплохо читал, когда люди говорили медленно. Чонгук выдохнул и решил, что раз начал признаваться, надо идти до конца. "Я хочу быть с тобой. Хочу знать, о чём ты дума-ешь, чем живёшь, что было в твоём прошлом, как ты видишь себя в будущем. Я хочу быть твоим будущим, пони-маешь? Так что прошу, дай шанс даже не мне, дай шанс себе. Я сделаю всё, чтобы ты был счаст-лив. Всё". По щекам Чимина вновь катились слёзы, но на этот раз он улыбался сквозь них. "Только поп-робуй что-то..." Но рука Чонгука безвольно опустилась, когда Чимин враз сократил расстояние между ними и впился в губы поцелуем с солоноватым привкусом от слёз. Он трогательно обхватывал ладонями лицо Чона, целуя будто в первый раз, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства, которые, казалось, так сложно было передать словесно. Оторвавшись от таких пленительных губ, Чимин вытер щёки рукавом и улыбнулся ещё раз: "Я даю себе один шанс. Но только один". Чонгук хихикнул, перехватив мягкую ладошку и коснувшись её губами: "Я тебя вытащу".-10-
1 февраля 2017 г. в 16:44
Чонгук не помнил, когда ещё в жизни так быстро бежал. Усейн Болт бы обзавидовался, добровольно уступив первенство. Только получив звонок, Чон наскоро напялил первые попавшиеся штаны, футболку переодевать не стал, как не стал и смотреть в зеркало на свой изрядно помятый вид. Схватив телефон, парень побежал в прихожую. Запрыгнув босыми ногами в тимберы и накинув зимнюю куртку, он бросил в карман ключи и вылетел за дверь. На улице было довольно холодно, но от выброса адреналина Чонгук, кажется, не чувствовал ничего, только сильно бьющееся под рёбрами сердце, словно пытающаяся вырваться на свободу птица в клетке.
До дома Чимина Чон обычно добирался за полчаса, а сейчас же прибежал менее чем за пятнадцать минут. Пролетев через несколько ступенек вверх, Чонгук, тяжело дыша, принялся судорожно звонить в дверь, после, сообразив, хлопнул себя по лбу и вытащил телефон. Дрожащими руками он еле-еле набрал два простых слова: "Я здесь". Казалось, рёбра в конце концов треснут под напором, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди, горло жутко саднило от холодного воздуха, но Чонгук упорно не обращал на это внимание. У него было плохое предчувствие, а своей интуиции парень привык доверять.
За дверью зашуршали, и Чон нахмурился, поскольку не услышал шагов. Спустя мгновение замок щёлкнул и открылся, Чонгук надавил на ручку, распахивая дверь, и... никого прямо перед собой не увидел. Чимин полулежал на полу, прислонившись к стене. Скорее всего, он даже не вставал, чтобы открыть — просто подполз и протянул руку. Чон, пребывая в состоянии шока, тихо прикрыл дверь и медленно опустился перед Паком на колени.
— Господи, что... что с тобой произошло? — проговорил он, в ужасе смотря на Чимина. Он сначала не узнал этого некогда солнечного яркого человека. Светлая футболка насквозь была мокрая, и, судя по тому, что Чим крупно дрожал и весь был покрыт испариной, это был пот. Покрасневшие чуть припухшие от рыданий глаза были широко раскрыты в страхе, влажные пряди приклеились ко лбу. Чон машинально коснулся его губами, проверяя температуру. Лоб был явно теплее обычного, но не критично, так что это не результат лихорадки. Чимин очень тяжело дышал, как будто каждый вдох давался ему с невероятным трудом.
— Кровь... — промямлил он еле слышно, смотря на Чонгука невидящим взглядом, а потом уставился на свои ладони. — Кровь...кровь...кровь... — повторял он как мантру, сильнее задыхаясь. Он принялся вытирать ладони о влажную футболку, раз за разом проговаривая одно и то же. — Кровь... повсюду кровь...
Чонгуку стало не по себе. Ладони Чимина были абсолютно чистыми.
Спустя минуту Чон опомнился и попытался взять себя в руки. Чимин явно позвал его, чтобы тот помог, а не сидел и тормозил. Он осторожно обхватил пальцами подбородок Пака и приподнял, заставляя на себя посмотреть.
"Что с тобой?"
Чимин лишь головой помотал, словно пытаясь избавиться от лишних мыслей.
— Я...таблетки... Не могу встать... Принеси... — бормотал он как в бреду, Чонгук сбросил ботинки и, подхватив его на руки, понёс в ванную, где была небольшая аптечка. Осторожно усадив парня на бортик ванны и придерживая его на всякий случай, Чон схватил коробку с медикаментами и, открыв, показал Чимину.
"Какие?"
Чим дрожащей рукой потянулся к упаковке с антидепрессантами, но не смог её взять, потому что его слишком сильно трясло. Чонгук понял, взял нужные таблетки и, отложив коробку, вновь поднял ослабшего парня и унёс в спальню. Он аккуратно посадил его на кровать, убежал на кухню, налил воды и, вернувшись, спросил:
"Сколько?"
Чимин поднял два пальца вверх, и Чонгук достал из упаковки две капсулы, после чего по одной положил ему в рот и дал запить, боясь, что тот может подавиться. Потом вышел из комнаты и прибежал с полотенцем, стянул с Чимина мокрую насквозь футболку и, осторожно обтерев его, схватил первый попавшийся свитер со стула и нацепил на дрожащего парня. Затем принялся заботливо вытирать ему волосы, как маленькому ребёнку, снял с себя куртку и, уложив Чимина и укрыв его одеялом, лёг рядом, прижав к себе и пытаясь согреть своим теплом.
Чим крепко сжал футболку Чона. Не зная, что ещё предпринять, Чонгук просто поглаживал Пака по спине, лицу, успокаивающе шептал какие-то глупости, хоть Чимин и не слышал их.
— Я... — послышалось тихое, — мне так страшно...
Чимин уткнулся лбом в грудь Чонгука, слабо всхлипывая. А как было страшно Чону, кто бы только знал! Душу, кажется, разрывало в клочья, когда тот видел, как мучается от накатывающей волнами истерики Чимин. Это было невыносимо. А главное, он даже не знал причины.
— Всё хорошо, я с тобой, — шептал Чонгук, проклиная себя за то, что не может сейчас донести эти слова до Чимина, спрятавшего заплаканное лицо у него на груди. Он прижал его крепче, словно защищая от всего внешнего мира.
Через какое-то время таблетки начали действовать, и Чимин немного успокоился, перестав хотя бы так сильно дрожать. Парень, совсем ослабший, начал засыпать, восстановив дыхание.
— Чонгук-а, ты только не уходи... Ладно? Не уходи, — пробормотал Чим, отчаянно прижимаясь к младшему. — Я не смогу без тебя... Я...
У Чонгука от этих слов мурашки по телу побежали, а внутри стало так тепло и приятно, что хотелось умереть от переизбытка чувств.
— Спасибо, что ты рядом, — тихо прошептал он и погрузился в беспокойный сон.
Чон же почти не сомкнул глаз, всю ночь напролёт наблюдая за Паком и стараясь переварить то, что произошло. Он лишь иногда забывался в лёгкой дремоте, от которой толку было мало, если честно.
Зато в очередной раз у него было время подумать. И, держа в своих руках это хрупкое создание, Чонгук осознал, что он точно никогда его не отпустит. Даже если это какие-то серьёзные психические проблемы, которые Чимин всё это время скрывал, даже если за этим приступом кроется что-то большее, что-то жуткое. Чон не отпустит. Припомнив слова Юнги, он понял. Вот и настал тот момент, когда не то что "кажется" исчезло насовсем из речи - вся фраза в корне изменилась.
"Нравится" переросло в "люблю".