***
Чимин не знал, что здесь забыл. Вот правда не знал. Темнота, едкий запах сигарет и дешёвого алкоголя, воздух спёртый — кондиционеры работают плохо, люди, скачущие у сцены и распределившиеся по всему танцполу со стаканами пива. И тишина. Только по вибрации по полу Чим понимал, что выступление какой-то очередной группы сейчас в самом разгаре. Пак не любил такие мероприятия, даже когда мог слышать. Одноклассники вечно с увлечением рассказывали ему о своих похождениях в клубы, о девушках в коротких юбках, о толпе, в которой не продохнуть, о концертах, настолько мощных, что потом ещё час в ушах гудит. Но Чимин всегда это слушал вполуха, не интересовали его такого рода развлечения. Поэтому он искренне не понимал, зачем пришёл в этот раз. Чонгуку он ничего не говорил, естественно, потому что не хотел обнадёживать, а когда из дома уходил Тэтэ, он тоже молча его проводил. Но, вспоминая те немые мольбы в любимых оленьих глазах, Чимин наплевал на свои принципы и пошёл. Хотелось узнать, чем младший живёт на самом деле, помимо учёбы. Хотелось узнать его ещё ближе. Чонгук, как и обещал, выслал расписание, поэтому Чим высчитал время и пришёл сразу перед началом их с Юнги выступления. Друзей долго искать не пришлось — уж слишком Тэ бросался в глаза. Он уже успел немного вспотеть от своих диких плясок, но как будто его это заботило. Намджун с Сокджином стояли рядом, однако вели себя поприличнее. По-видимому, Намджуну тоже очень хотелось прыгать вместе с Тэ, но Джин, зная всю разрушительную мощь своего парня, посчитал, что себе дороже — его от себя отпускать, поэтому спокойно держал его за руку, сдерживая таким образом его пыл. Чимин вызвал удивление в глазах друзей, но расспросить о принятом решении его, к счастью, не успели, поскольку свет погас — и Тэхён на пару с оживившимся вмиг Намджуном устремили взгляд на сцену и начали вопить. У Чима сердце забилось в предвкушении и даже немного задрожали коленки. Народу было много, но друзья стояли чуть поодаль, не в толпе, поэтому наверняка Чонгук его увидит. Чимин в темноте очень некомфортно себя чувствовал, потому что лишался каких-либо ориентиров и не понимал, что происходит. Но тут вибрации по полу стали сильнее, а резко зажёгшийся прожектор поймал невысокую худощавую фигуру с микрофоном. — Это что, Юнги-хён?! — ошалевшими глазами смотрел на выступающего Тэ, однако его шок быстро сменился тем же безумием, что охватило весь зал. Юнги был в мешковатой лёгкой чёрной куртке, чёрных штанах с дырками на коленях и такой же чёрной кепкой, надетой козырьком назад, из-под которой торчали белые прядки волос. На этом контрасте бледная кожа словно сияла, и Чимин понял, что с псевдонимом этот парень точно не прогадал. Мин держался уверено, раскачивался в такт, бродя туда-сюда по маленькой сцене, как хозяин, хмурил брови, читая так быстро, что Чимин не успевал улавливать ни одного движения губ, и размахивал иногда руками, а толпа, словно заворожённая, вторила ему. Тэтэ вообще с катушек слетел, то и дело выбрасывая в воздух кулак и что-то выкрикивая. В тот момент, если честно, Чимин порадовался, что не слышит его, а то раньше ему было бы очень стыдно. Юнги всецело завладел вниманием толпы, он настолько быстро зажёг зал, что даже те люди, которые раньше сидели спокойно у барной стойки, попивая коктейли, обернулись и с интересом слушали. И это был только первый трек. Ко второму стало казаться, что сердце бьётся в ритм энергичной читке. Чимин и не заметил, как начал покачиваться сам. А к третьей песне вышел Чонгук. Чимину на мгновение показалось, что он умер — и вот перед ним стоит сам Бог. Или Дьявол. Чимин пока не определился. Он никогда не видел, чтобы в гардеробе Чонгука проскакивали эти чёрные кожаные штаны, иначе бы точно их спрятал или покромсал ножницами на маленькие кусочки, только бы младший их не надевал, ибо эти бёдра, плотно обтянутые кожаной тканью — издевательство. Да и вообще крайне неприлично. В комплекте с ярко-красной курткой, кстати, тоже из кожи, которая особенно подчёркивала довольно широкие плечи и спину, — и подавно. Но Пак не мог не признать, что выглядел его парень изумительно. Как-то странно было наблюдать за тем, что он держит в руке микрофон и приковывает взгляды целой сотни людей. Странно, но… приятно и лестно. Чимин даже загордился. Немножко. Тэтэ и Сокджин уставились сначала на него, а потом на Чимина, брови поползли вверх — парни явно ждали ответов. Но Пак лишь многозначительно улыбнулся и плечами пожал, мол, не знает он, что они сказать хотят. Чонгук вёл себя на сцене иначе, нежели Юнги: пока старший всё ходил, раскачиваясь, от одного края к другому, он в основном стоял в центре и пел, как заметил Чимин, не особо напрягаясь. Словно это давалось ему так же легко и естественно, как дышать. Пак с интересом и неприкрытым восхищением смотрел на него, даже нет, скорее, изучал. И заметил, что, когда песня заканчивается и зал взрывается овациями, в глазах Чонгука плещутся примерно те же чувства, что и когда он украдкой (как ему кажется) поглядывает на Чимина. Спустя пять песен Юнги уже был весь в мыле, но усталость отходила на второй план, уступая место эйфории от выступления. Тем не менее, парни нуждались в коротком отдыхе, чтобы попить воды и вытереть пот. На сцену вышел тот худой высокий брюнет, которого Чимин видел у Чонгука дома в Новый год. Кажется, его звали Хосок, но он точно не помнит. Неужели и он в их команде, подумал Пак, но не успел построить следующее предположение, поскольку в тот же момент заиграла какая-то мелодия с очень чёткими тяжёлыми басами, и этот парень начал двигаться. Чимин замер. Его сковало восхищение. Движения Хосока были настолько точными и выверенными, словно он был не человеком вовсе, а какой-то танцевальной машиной. Чимин внимательно смотрел, кажется, даже не моргая, и оценивал связки. Со знанием дела он мог уверенно сказать, что этот парень явно профи и обладает потрясающим талантом. И удивительным чувством ритма. И слухом. Чимин прикусил губу и, пусть и нехотя, но отвёл взгляд от Хосока, по-прежнему поддерживающего в тонусе публику до возвращения «сахарного» дуэта, как его называл Тэ. Нет, он не завидовал, нет, он не жалел себя. Он себя презирал. За то, что не может уже пять лет заниматься некогда любимым делом, которому отдавался полностью, так же, пожалуй, как и фотографии. Он танцевал с ранних лет, да и сейчас, если честно, когда никого нет дома, пытается что-то вспомнить. Но танцевать в тишине — очень сложно. И очень давяще, угнетающе, хоть Чим и старался отбросить эти мысли и упорно занимался. Но что толку-то? Он же не сможет снова выступать. Чимин стоял и смотрел на свои ботинки, дожидаясь окончания выступления. Ритм сменился, точнее, вообще исчез, и Пак снова поднял голову, неожиданно столкнувшись взглядом с большими оленьими глазами, смотрящими прямо на него. На сцене был только Чонгук. Стоял посередине за микрофонной стойкой, освещаемый ярким лучом прожектора (тут Чимин всё же склонился в сторону «Бог»). И смотрел. Смотрел пристально, прямо на Чимина. Пак покраснел немного и осмотрелся, боясь, что такой явный взгляд точно заметят, но люди в зале были настолько опьянены музыкой вперемешку с алкоголем, что до чьих-то там взглядов никому и дела не было. А вот Чимину было. Он робко вернулся к огромным шоколадным глазам. Чонгук что-то проговорил в микрофон и улыбнулся. Такие улыбки он дарил только Чимину, и он прекрасно знал: это для него. Заиграла музыка, по едва уловимому ритму, что-то медленное, нежное, тягучее. Чонгук ещё несколько секунд смотрел на Пака, но потом прикрыл глаза и начал петь. Тихонько постукивая пяткой по полу, Чон старательно выводил каждую ноту, невольно заставляя зал раскачиваться в такт, гипнотизируя своим голосом. Некоторые даже зажигалки достали, подняв их вверх. Краем глаза Чимин заметил, что Намджун, загадочно улыбаясь, заботливо обнял Джина со спины, и они тоже еле заметно покачивались вдвоём, выглядя при этом ужасно мило и трогательно. По плечу постучали, привлекая внимание. Пак посмотрел в расширившиеся от удивления глаза Тэ, который проговорил лишь: "Кажется, он тебе поёт" Чимин поджал губы и вновь перевёл взгляд на Чона, и, знаете, это было слишком. Он понял с самого начала, что песня про него, он не глупый. Но иногда нужно именно «услышать» от другого, чтобы в полной мере осознать весь смысл происходящего. Чимина как ледяной водой облили. Стало больно где-то в районе сердца, очень больно. Захотелось уйти, убежать, притом сейчас же, сию секунду, и больше не возвращаться никогда. Чтобы эти глаза не смотрели с такой любовью. Чтобы этот голос, несомненно, прекрасный, пел кому-то, кто может его услышать. Чтобы эта рука не тянулась к нему. Но Чимин не сделает этого, не сейчас. Он же не тряпка, в конце-то концов. Однако на глаза предательски навернулись слёзы, когда с последними нотами Чонгук показал двумя пальцами сердечко и улыбнулся. Весь зал зааплодировал, и только Чимин со скатывающимися по щекам слезами понял истинный смысл этого послания, поднял над головой руки и глупо улыбнулся, показывая огромное ответное сердце. Всё, что произошло дальше, было как в тумане. Вот «сахарный дуэт» успешно завершает выступление и отвешивает поклоны, вот все семеро встречаются в зале, вот Тэ и Намджун подбегают к затраханному Шуге, а Чонгук весело подхватывает на руки Чимина и кружит, последний отбивается и краснеет, но потом понимает, что так они хоть избавились от выяснения от друзей, кто же они друг другу теперь. Слава богу, всё внимание переключилось на первую троицу. — Шуга-сонбэнним! — Юнги-хён!!! Мин закатил глаза и безвольно опустил руки, обречённо вздохнув. Сокджин пытался оттянуть своего парня назад, шикая, чтобы он не доставал Юнги после выступления, и попутно извиняясь. А вот Тэтэ никто не спешил останавливать, поэтому он с протяжным «хё-о-о-н» стиснул рэпера в объятьях и принялся раскачивать из стороны в сторону, увлечённо лепеча что-то про «я твой фанат навек» и в целом про потрясный концерт. Хосок, заметив это, крикнул: — Групповые обнимашки! — и облепил Юнги с другой стороны, в результате чего тот оказался зажат меж двух жутко энергичных парней. В другой ситуации он бы уже побил обоих, причём безжалостно, чтобы место знали. Но после выступления, когда так приятно ноет тело, а внутри такой экстаз, что это даже не сравнится с самым лучшим сексом в его жизни, Юнги был в состоянии, которое Чонгук однажды определил как «добрый Мин». Добрый Мин — спокойный Мин, безучастный Мин. Потому-то Юнги только состроил страдальческое лицо, однако отбиваться не стал. — Шуга-сонбэнним, можно…? — начал было Намджун, но его прервал Сокджин. Юнги перевёл свой усталый взгляд на Сокджина. — Намджун просто хочет поговорить в свободное время, — пояснил старший хён. Юнги лишь махнул рукой в сторону Чонгука, по-прежнему обнимающего Чимина: — Номер у него возьми. Не звонить, писать исключительно в катоке. — Спасибо!!! — Намджун, кажется, был вне себя от счастья. Уже собирался стать ещё одним листом «капусты», прыгнув в сторону Юнги, но в этот же момент его телефон выпал из кармана и, вот честно, Разрушитель не был бы Разрушителем, если не наступил бы на несчастный девайс, разбивая при этом его экран. Сокджин устало закатил глаза, скрестив на груди руки, а Намджун притих, приседая за телефоном и уже заранее опасаясь очередных причитаний Джина. Юнги, наблюдавший за этой картиной, только хмыкнул и всё же отпихнул от себя Тэтэ и Хосока, потому что стало невыносимо жарко и душно. Чонгук скинул Сокджину номер хёна, гадая, для чего же он его парню. В принципе, подумать об этом можно как-нибудь потом. А сейчас все пять пар глаз уставились на него и Чимина. — Я жду объяснений, — ухмыльнулся Хосок, тыча в Чонгука пальцем. — Всё же я был прав, когда тогда предположил, что ты влюбился, да? А? Прав? Чонгук отвёл взгляд и отмахнулся от хёна. — Да, мы вместе, но можно как-нибудь нам обойтись без выяснения причинно-следственных связей, хорошо? Просто примите это как факт, — проговорил он, замечая, как Чимин совсем стушевался, прижимаясь к нему ближе и уставившись в пол. Прекрасно понимая, о чём Чонгук сейчас говорит, Пак поджал губы. Нет, замолчи, думал он. Замолчи и пойдём скорей домой. Он поднял взгляд и показал Чонгуку: "Не хочешь вернуться?" Чон улыбнулся, кивнув, и поцеловал его в лоб, отчего Юнги состроил кислую мину, а Хосок восторженно заверещал, дрыгая руками. — Мы тогда поедем, нет смысла тут оставаться. Поздравляю, хён! — И я тебя, мелкий, — прошепелявил Юнги, в глубине души радуясь, что у Чонгука всё разрешилось.***
Они заказали такси, чтобы быстрее добраться. Когда машина заехала в знакомый район, Чимин заметно напрягся, что не скрылось от Чона, сидящего рядом с ним на заднем сидении. Спрашивать, что стряслось, он не решался, подождёт лучше до дома. Как он понял, Чим хочет остаться сегодня с ним. Зайдя в квартиру и сняв обувь, Чимин внезапно набросился на Чонгука с поцелуем, отчего младший охнул от неожиданности, но приобнял и ответил. Что-то было не так. Пак так никогда не делает. Да и в поцелуе сквозило какое-то неведомое отчаяние, от которого замирало сердце. Чон отстранился первым и заглянул в любимые глаза. "Что случилось?" Чимин поджал губы и, накрыв маленькой ладошкой щёку младшего, нежно провёл по его скуле. "Ты потрясающе сегодня выступил", — медленно проговорил Чим. — "И…" — парень опустил руку и уткнулся лбом в грудь Чонгука. — Прости меня. Чон осторожно обхватил его за плечи, чтобы отстранить, но Чимин только сильнее прижался. — Не надо. Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Просто выслушай, — короткие пальчики сжали чонгукову футболку. — Прости меня за то, что я не могу услышать. Прости за то, что я вот такой. За то, что я беспомощный, что со мной невозможно так, как с нормальными людьми. Ты бы… ты бы мог найти кого-то нормального, Чонгук-и. Спеть ему песню, чтобы он услышал. Сводить в кино, чтобы потом обсуждать, какие там были крутые спецэффекты. Болтать без умолку ночами, лёжа на кровати в обнимку, — хватка Чонгука усилилась. — Ты столько всего теряешь из-за меня, понимаешь? — Чимин отстранился и посмотрел ему в глаза. "Если это такой вечер признаний, то ты тоже прости меня за то, что мне абсолютно наплевать на всю эту ерунду", — быстро прожестикулировал Чонгук и хмыкнул. — "Теперь твоя очередь. Что ещё я должен тебе отпустить?" Чимин пытался разглядеть в глазах Чона какой-то подвох, усмешку, которая бы точно остановила Пака от падения. Но взгляд Чонгука был ясным, предельно простым и честным. Сердце тяжело билось в груди, и внутри зародилась крохотная искорка эгоизма, которая грозилась перерасти во всеохватывающее пламя. Если Чонгук не собирался его никуда отпускать, то Пак и подавно. Препятствий больше не оставалось. "Тогда прости меня за то, что я тебя люблю и утягиваю за собой в бездну", — обхватив руками шею младшего, Чимин потянул его на себя и коварно ухмыльнулся, после чего вовлёк в очередной, более страстный поцелуй. Чон удивлённо выдохнул, не ожидая такого напора, но приобнял за талию, притягивая ближе, и осторожно провёл кончиком языка по губам. Чимин приоткрыл рот, впуская и переплетая язык младшего со своим. Чонгук судорожно вздохнул и резко подхватил старшего под бёдра, прижав к стене. Он ужасно любил целовать его так — держа на весу, ощущая его тепло всем телом. Прервав поцелуй, Чон легонько прикусил нижнюю губу Чимина, оттягивая, после коротко лизнул её, вызывая тяжёлый вздох и усилившуюся хватку пальчиков на плечах. Чимин наклонил голову, впиваясь в тонкие губы снова, и шумно втянул носом воздух, крепко зажмурившись. Пальчики принялись теребить расстёгнутую кожанку, и вскоре она оказалась на полу. Куртка Чимина чуть погодя полетела туда же. Паку сорвало крышу. Напрочь. Этот тонкий запах любимого парфюма Чонгука, жар его тела, сильные руки, искусанные и слегка обветренные губы — всё это, казалось, было везде, составляло весь его мир. Пак понял, что остановиться сейчас не представляется возможным. Это удивительное чувство от понимания того, что Чон действительно только его, срывало все тормоза и не давало здраво мыслить. — М-м-м…. — тихо промычал Чимин, прикусывая нижнюю губу, когда Чон принялся целовать шею. Чим откинул назад голову, открывая больший доступ, за что получил одобрительный лёгкий укус. Это плохо. Это очень-очень плохо. — Чонгук-а!.. — шумный выдох, горячий влажный язык прошёлся по впадинке за ушком. Очень-очень-очень плохо. Чонгук прошёл пару метров, но дальше был сплошной мрак, который не задевал тот тусклый свет от единственного светильника в прихожей, что в данный момент горел, поэтому парень аккуратно поставил рыжика на пол и принялся двигаться к спальне, не прерывая жаркие поцелуи. Несмотря на то, что квартира была его, Чон умудрился собрать на себя пару углов и чуть было не навернулся, ударившись об ножку стола, но как-то они всё же добрались до кровати. Кофта Чимина отлетела куда-то влево, а сам он был бесцеремонно повален на постель, которая не была заправлена с утра. Запах Чонгука вперемешку с ароматом лаванды, исходивший от постельного белья, окончательно вскружил Паку голову. Чимин осознал ужасное: все его умело скрываемые до этого фантазии упорно рвутся наружу. Причём осознал это тогда, когда каким-то образом смог перевернуться и подмять Чона под себя, перенимая инициативу. Чонгук несколько секунд хлопал глазами, не понимая, что творится в этой рыжеволосой голове. А потом столкнулся с помутневшим взглядом Чимина, в котором читалось лишь одно: он хочет. И куда подевалось всё стеснение?.. Чон с помощью Чимина стянул с себя футболку, и тут же почувствовал прикосновение губ к пульсирующей венке на шее, а потом к ключицам, груди, прессу — Чимин осыпал его лёгкими поцелуями, спускаясь всё ниже и ниже. Чонгук напрягся, тяжело дыша, и, приподнявшись на локтях, наблюдал за тем, как Пак ловко расстёгивает ремень на его штанах, заставляя Чона дёрнуться и громко сглотнуть в предвкушении. Естественно, он был возбуждён. Слишком сильно, чтобы это как-то контролировать и думать, прежде всего, головой, а не членом. Поэтому он безропотно помогал Чимину делать всё, что он хочет — и в итоге через мгновение остался совсем без одежды. Он никогда не видел Пака таким. Нет, он прекрасно знал, что возбуждение меняет людей, но почему-то и в мыслях не было, что Чимина, его милого, вечно краснеющего по пустякам Чиминни, это тоже коснётся. Затуманенные желанием глаза смотрели на Чонгука снизу вверх, а маленькая ладонь медленно водила по твёрдому члену, пока даже не лаская, а словно привыкая к ощущениям. Чон сдавленно дышал, стараясь сдерживаться и не зацикливаться на том, что творит Чимин. Может, он это не всерьёз. Если бы всё было так просто… В следующий же момент Чонгук откинул назад голову, зажмурившись и томно простонав, когда почувствовал, как головку обводит влажный острый кончик языка, слегка надавливая. — Чиминни… — слабо выдохнул Чонгук, сжав руками простынь, и голова Чимина опустилась — он осторожно вобрал член наполовину, втянув щёки. Было видно, что Чимин делал это не особо умело, но Чонгук всё равно плавился от крышесносных ощущений, позорно хныча, прикусив нижнюю губу. Пак аккуратно, чтобы случайно не задеть зубами, посасывал орган, плавно покачивая при этом головой и придерживая его рукой у основания. Время от времени Чимин старательно обводил языком проступившие венки и нежно ласкал кончиком уздечку, отчего Чонгук начал подрагивать. И всё бы ничего, если бы Пак при этом не смотрел на Чона исподлобья. Вот это напрочь убивало те скупые остатки разума, на которые надеялся младший. На самом-то деле Чимин и не думал о том, как это выглядит со стороны, — по-другому он не мог понять, нравится Чонгуку или нет. Но, чёрт возьми, это смотрелось настолько пошло, что оставалось только губы кусать, чтобы сдержать постыдные стоны. Чонгук, кажется, умирал. Не так он представлял себе свой первый раз с Чимином. Совсем не так. Однако это было в разы, нет, в десятки, сотни раз круче всех, даже самых смелых, фантазий. Правильно говорят, в тихом омуте… С пошлым причмокиванием Чим выпустил член изо рта, поймав взгляд шатена. Он облизнул свои чуть припухшие губы и тихо произнёс, размазывая большим пальцем по чувствительной головке проступившую каплю смазки вперемешку со слюной: — Я хочу тебя, — так уверенно и чётко, отчего щёки Чонгука невольно порозовели. Что за смена ролей такая? Пора брать ситуацию в свои руки, Чон Чонгук! Он потянул старшего на себя и опрокинул на спину, тут же впиваясь жарким поцелуем в любимые губы, на которых сейчас был немного странный привкус, но Чон не придавал этому значения. Он быстро стянул с Чимина остатки одежды и потянулся к тумбочке, выуживая оттуда пачку презервативов и смазку. Увидев это, Пак немного стушевался, былая смелость куда-то испарилась, но Чонгук изучил немало «интересных» сайтов, чтобы быть уверенным в том, что он знает, что делает. Он старался и вести себя подобающе, чтобы Чимин не паниковал, хотя его собственное сердце бешено колотилось где-то в горле от напряжения. Чонгук понимал, что менее болезненно, наверное, в коленно-локтевой позе, но тогда Чимин не будет его видеть и, скорее всего, младший не сможет его успокоить. Поэтому, подложив под спину Чимина первую попавшуюся подушку, Чон выдавил на руку смазку и показал свободной: "Доверься мне", после чего осторожно ввёл один палец. Чимин немного вздрогнул, но не поморщился, значит, терпимо. — Давай ещё, — дал старший тихую команду, и Чонгук добавил второй. Пак дёрнулся и зажмурился, а стенки плотно сжали оба пальца внутри. Чон склонился над ним и успокаивающе нежно поцеловал его в губы, не переставая медленно растягивать. Чимину было этого мало. Стараясь отвлечься, он обхватил ладошками лицо Чонгука и поцеловал более страстно, покусывая губы младшего и лаская его язык своим. Это действительно помогло — Пак расслабился настолько, что даже начал сам двигаться на пальцах. Третий тоже вошёл, сопровождаемый сдавленным шипением со стороны рыжика. Чонгук уже, если честно, еле терпел, но не мог позволить животной похоти взять над собой верх, поэтому продолжал жадно целовать Чимина, выбивая тихие стоны из его груди, попутно пытаясь нащупать простату. Всё это было впервые, и Чон ужасно занервничал, когда осознал, что заставить Чимина расслабиться полностью далеко не так просто, как описывают сайты в интернете. Но внезапно Чимин, крупно вздрогнув, оторвался от его губ и протяжно простонал в гулкую тишину спальни, зажмурившись. — С… сделай так ещё, — тихо проговорил он и повёл легонько бёдрами, словно умоляя. Чон повторил. Рыжие волосы, как огни пламени, разметались по подушке, когда старший откинул назад голову и закусил губу. Чон улыбнулся и раз за разом продолжал дразнить Чимина, ощущая, как тот заметно расслабляется. Даже нет, плавится, становится податливым и мягким, словно глина в руках умелого мастера. — Чонгук-и… — захныкал Пак и поёрзал. — С такими темпами я долго не продержусь. Приняв это за сигнал, Чонгук поцеловал его в уголок губ и, осторожно вынув пальцы, небрежно вытер смазку о простыню и распечатал упаковку с презервативом. Лёгким движением раскатав его по члену и обильно смазав, Чон развёл ноги Чимина шире и пристроился между ними, нагнувшись. "Если что, останови меня", — вывел он и, оставляя влажные поцелуи на нежной коже шеи, принялся медленно входить. Парень под ним задрожал, крепко зажмурился и сильно сжал плечи Чонгука, впиваясь в них короткими ногтями, отчего Чон невольно зашипел. Успокаивающе лаская чувствительные шею и ключицы, он вошёл до конца, слыша, как скулит Чимин, и с трудом сохраняя самообладание, ощущая, как такие тугие стенки сжимают его внутри. Чимин был чересчур. Горячим. Чон сдавленно выдохнул и остановился, посмотрев на Пака, который до сих пор жмурился. Младший склонился к ушку Чимина и легонько прикусил мочку, затем обвёл кончиком языка ушную раковину, параллельно принявшись ласкать немного опавший член. В ласках ушей Пака Чонгук находил какую-то особую прелесть, даже ему самому казавшуюся странной. Когда Чон сделал это впервые, примерно неделю назад, Чимину было очень неловко, ведь уши являлись сейчас наиболее уязвимым местом. Однако эта уязвимость и делала их в разы чувствительнее и нежнее, поэтому Чим не противился действиям младшего, а наоборот ловил с них нереальный кайф. Привыкнув немного, Пак охнул и царапнул несильно плечо Чонгука, толкнувшись бёдрами навстречу и раскрыв глаза. — Не бойся, — прошептал он, сцепляя ноги за спиной Чонгука. Чон принялся осторожно двигаться, что поначалу было трудно. Чимин морщился и тяжело дышал от неприятных и болезненных ощущений, но терпел, подбадривающе толкаясь младшему навстречу, желая почувствовать его ещё глубже и не понаслышке зная, что совсем скоро боль сменится наслаждением. Чонгуку было странно, непонятно, неудобно, совсем не так, как с девушками, но в то же время фантастически хорошо. Чимин действительно начал расслабляться и получать удовольствие, когда Чон менял угол входа, то и дело попадая по простате. В какой-то момент Пак вообще потерялся в ощущениях: заметался под ним, крепко прижимая к себе и царапая спину, выстанывал его так охуенно, что Чону показалось, что эти стоны станут причиной его преждевременной смерти. Чимин просил глубже, сильнее, быстрее, жмурился и кусал губы: либо свои, либо чонгуковы, когда они сталкивались в жадных поцелуях, излишне мокрых, с излишним участием зубов, но таких же охуенных, как стоны Пака. Тела покрылись испариной, волосы приклеились ко лбу, губы были искусаны в кровь, на ключицах и шее Чимина расцветали всё новые и новые метки, а спина Чонгука исцарапана вся вдоль и поперёк и зудела теперь нещадно. Возбуждение стало невыносимо терпеть. Большие ладони Чона обхватили округлые ягодицы и немного приподняли, чтобы расстояние между телами исчезло совсем. Старший пребывал в какой-то прострации, параллельной вселенной, но точно не в этой реальности. Полнейшая тишина и темнота, в которой проглядывались разве что лицо Чонгука и его силуэт, заставляли обостриться все остальные чувства. Кожа от прикосновений младшего горела огнём, нежные укусы отдавались тянущим ощущением внизу живота, поцелуи кружили голову. Чимину казалось, что он сейчас отключится от передоза Чонгуком, серьёзно. Но не успел: крупно задрожал, сильно прогнулся в спине и, вскрикнув как-то особо высоко и протяжно, излился на живот, даже не притронувшись к себе. Чонгука оргазм захлестнул почти сразу же после — Чимин слишком чувственно сжал его внутри. Придя в себя, Чон осторожно вышел и, стянув и завязав презерватив, отбросил его в сторону и устало принялся покрывать нежными поцелуями лицо Чимина, поглаживая всё ещё подрагивающее тело. Плюхнувшись на кровать и притянув Пака к себе, он игриво поцеловал его в плечо. — Знал бы я, что это настолько офигенно, давно бы уже завалил тебя, — прыснув от смеха, признался Чимин, тяжело дыша, и посмотрел счастливыми глазами на Чона. Чонгук улыбнулся и поправил прилипшие ко лбу рыжие прядки. — Теперь точно никуда тебя не отпущу. "И не надо", — показал Чонгук. — "Чтобы больше я от тебя того бреда не слышал, понял?" Чимин лишь улыбнулся в ответ. "Мне вообще насрать, что, по твоему мнению, я с тобой теряю. Ты — это ты. И никто другой, пусть даже со всеми этими глупостями, что ты мне перечислял, тебя не заменит. Скажешь ещё раз подобное — и я обижусь", — прожестикулировал Чонгук с предельно серьёзным выражением лица. Чимин зарделся от таких слов и смущённо уткнулся носом в плечо Чона, слегка кивнув. Чонгук поражался: как такой тихий милый парень может быть таким в постели? Казалось бы, общаясь на протяжении стольких месяцев, можно было узнать человека полностью, но так было бы совсем неинтересно, верно? Чонгуку нравилось, что он ещё не то, что не разгадал Чимина — к ключу даже не приблизился. Если честно, он был совсем не против увидеть такую сторону Чимина. И совсем не против, если тот будет показывать её чуть чаще. Ведь эта вторая сторона — только для Чонгука.