Научи меня так жить

      Выйдя из подъезда, моя улыбка медленно сошла с лица. Я всегда улыбаюсь дома, чтобы сестра не знала, как мне тяжело и как я переживаю. Иногда лучше улыбаться всем назло, улыбаться, чтобы самой было хоть немного легче, улыбаться и жить, несмотря на условия. «Как же я устала! Еще семь лет назад у нас была прекрасная семья, мы любили друг друга, пока все в один миг не оборвалось. Я как сейчас помню все, что происходило.» Было двадцать третье апреля, мы с мамой накрывали на стол, а Ника играла в комнате. В дверной звонок позвонили, и, сорвавшись с места, я радостно побежала открывать двери и встречать папу, но только успел щелкнуть замок, как пьяный мужчина небрежно оттолкнул меня и пошел на кухню, и, взяв маму за шею, посмотрел ей в глаза. — Сука, ты все тринадцать лет мне врала, что Влада моя дочь! — Роман все сильнее сжимал руку и смотрел в глаза наполнявшиеся слезами. — Не смей, слышишь, не смей плакать! Я как последний дурак воспитывал её и называл дочерью, а ты! — женщина уже задыхалась и своими тонкими руками старалась убрать руку мужа, но куда ей, силы уже были на исходе. К мужчине подлетела Владислава. — Папочка, папочка, пожалуйста, отпусти маму, мне все равно, чья я дочь, я только тебя люблю, папочка, прошу, — но отец никак не реагировал на девочку, а только смотрел на Елену почерневшими глазами, жаждущими даже для него неизвестно чего. — Какие еще сюрпризы меня ждут, может, Ника тоже не моя дочь? — с каждым словом мужчина сжимал руку сильнее, пока не почувствовал, как тело темноволосой женщины перестало сопротивляться. Отпустив его на пол, он еще пару минут смотрел стеклянными глазами на свои руки, а потом быстро выбежал из дома. Маленькая Влада, все это время плача в углу, подползла на коленях к маме и умоляла ту очнуться, а в другой комнате, сидя на полу и закрыв уши руками, пускает слёзы пятилетняя девочка, конечно, еще мало чего понимающая. Нашла их родная тётя, и несколько лет они жили вместе, но и у неё были проблемы со здоровьем. Отца посадили в тюрьму, он сам признался в своем преступлении. Когда Владиславе было семнадцать, их забрали в детдом, так как больше никакой родни у них не осталось. Год там был самый тяжелый: постоянные издевательства и побои одногодок, хоть девушка и стойко их принимала. «Пусть меня бьют, лишь бы сестру не трогали» — такие мысли посещали её, пока она на холодном полу лежала с синяками. Как только кареглазой исполнилось восемнадцать, она подала документы, для опекунства над сестрой. Хорошо, что отец когда-то давно оформил квартиру на девушку, иначе ничего бы не вышло. Забрав Нику домой, брюнетка поступила в институт на бюджет, а сестру отдала в школу. Позже нашла работу в ночную смену, и только в выходные она могла посвятить себе и сестре, которая так нуждалась в ней. Поначалу было очень сложно всё совмещать, да и Вероника порой обижалась из-за недостатка внимания старшей, но спустя год, Влада, как говорится, втянулась, а Ника повзрослела и попыталась понять сестру, радовала ту оценками и примерным поведением, никогда не просила лишнего или привередничала, наоборот, пыталась облегчить сестре жизнь, убирая дома или же учась готовить. Вспоминая все это, она дошла до нужной ей квартиры. Хотя это и квартирой с трудом назовешь. Маленькая комнатка с двумя дверями, одна ведет на грязную кухню, другая в ванную с туалетом. Ободранные обои, грязный пол усыпан пустыми бутылками и бумагой, ужасный тошнотворный запах. Посреди комнаты стоял обшарпанный старый диван, на котором лежал человек в драной куртке и в таких же драных штанах, с густой бородой и длинными волосами, в нем сложно узнать отца. Как только тот услышал шаги, то резко принял горизонтальное положение. — Иваныч, водки пока нет, я тебе уже говор, … — но резко осекся, увидев не того, а потом расплылся в ехидной улыбке, обнажая желтые зубы. — А, это ты. НЕродная дочь пришла, — выделив первый слог, произнёс тот. — Как тебе моя лачуга? Нравится? — Держи, и купи на них не водку, а одежду, — протянула купюры и поморщилась, когда почти черная рука взяла их. — Что захочу, то и буду покупать, ты мне не указывай, а давай убирайся вон, — безразлично ответил Роман, но когда девушка уже подошла к двери, посмотрел на неё и спросил совсем тихо. — Как там Вероника? — Нормально, — без каких-либо эмоций ответила, развернувшись к мужчине лицом, заглянув ему в глаза. — Учится хорошо, ведет себя подобающе, а еще у неё сегодня впервые получились блины, в прошлые разы они, или пригорали, или же тесто было несъедобным, — с легкой улыбкой на губах рассказывала девушка. Глаза отца с каждым словом начинали блестеть жизненным огнём, таким, как и раньше, когда у них была ещё счастливая семья. — Передавай привет, и… я горжусь ей, — улыбаясь уголками губ и с едва заметными слезами изрек тот, — и тобой, — совсем тихо, скорее сам себе, прошептал мужчина. — Пап, — Роман дёрнулся, как от пощечины, а следующие слова Владиславы заставили его замереть на месте, — нам с Никой тебя не хватает, и еще мы очень по тебе скучаем! — так же тихо сказала девушка, и, быстро захлопнув за собой дверь, побежала по улице, расталкивая прохожих и роняя на снег солёные капли.