Итак, начнем!

Стайлз чувствовал себя странно сконфуженным. Такое было с ним не впервые. Но всё равно эти чувства оставались для него словно бы незнакомыми и непривычными. Обычно он просто не обращал внимания на чью-то обиду. Для него, прав был лишь он, и не важно о чём говорят факты. Но в последнее время, эти ощущения неловкости и стыда начали часто преследовать его. Однако в данный момент чувство собственной никчемности было сильней, чем в другие, прошлые дни. Стайлзу это не нравилось, как и понимание того, что он всё равно не сможет забить на всё это, как делал раньше. Он толкает входную дверь и идёт по холлу в приветствии кивая девушке, что сидит за стойкой информации. Не замечая ответного кивка, он спешно поднимается по ступенькам длинной лестницы. Его мысли путаются. Несмотря на то, что он строил из себя уверенного в своих убеждениях парня перед Марией, тот факт, что Пабло был обижен на него, сильно подорвал эту уверенность в своих словах и действиях. Он не знает, как объяснить свой переезд тренеру, так как и не мог подумать, что того это вообще могло оскорбить. Но и переехать обратно он уже не сможет. Конечно, он бывал не прав довольно часто в спорах с Марсинесом, но обычно именно учитель пытался мириться с ним. И этот случай был почти что в первый раз в жизни парня, когда именно Стайлз пытался подобрать правильные слова в данной ситуации. Лестничные полеты заканчиваются слишком быстро, а слов для объяснений у Стайлза всё ещё нет. Он медленно проходит по длинному коридору, отсчитывая кабинеты. В своём счете он доходит до десятого, а цифра на куске метала указывает на цифру сто десять. По свету, что видно из стеклянной вставки на двери, понятно что кабинет кем-то занят, хоть коридор и хранит полнейшую тишину, исключая звуки, исходящих от Стайлза. У него пробегают предательские мурашки, от которых поднимаются короткие, почти невидные из-за бледного цвета, волоски на руке. Он приобнимает себя одной рукой, пытаясь унять дрожь в теле, и дёргает ручку двери на себя другой, забыв, что по правилам приличия стоило бы сначала постучать, перед тем как входить. Стайлз видит знакомого ему по видеозаписям парня и в чужом взгляде понимает, что тот тоже знаком с ним не понаслышке. Только вот он не видит того взгляда, которым его обычно встречают спортсмены, впервые знакомясь с ним. Если до этого он видел необоснованное осуждение, пренебрежение и порой даже ненависть, то в этих карих глазах он встречает лишь обычный мимолетный интерес, будто он новая продавщица в круглосутке, где этот парень каждодневно воду минеральную покупает. Это должно было бы оскорбить подростка, но почему-то в душе поднимается только какая-то необоснованная симпатия. И всё бы ничего. Можно было бы просто улыбнуться этому парню и завести ничем ни примечательную беседу, пытаясь сдружиться с ним, но пронзительный взгляд третьего человека, что находился в данном кабинете с двумя спортсменами, по ощущениям Стилински, выжигал на его теле наверняка очень занятную гравюру. — Проходи, Стайлз! Не видел тебя с самого утра, даже пришлось Марию звать за тобой, — улыбаясь лишь губами, при этом сохраняя во взгляде холод, поприветствовал парня его тренер. — Мне надо было дождаться грузчиков, чтобы те смогли занести в квартиру диван, — окинув взглядом азиатского фигуриста, что целиком отдал всё свое внимание каким-то документам, попытался оправдаться юноша. Но заметив, что этим делает только хуже, просто замолк и уселся на стоящий рядом с длинным прозрачным столом стул, отодвигая его с прежнего места на пол метра назад. Тот издал неприятный скрип, невольно привлекая к себе и так излишнее внимание. — Сколько раз мне нужно говорить тебе, чтобы ты приподнимал стулья, а не волочил их за собой? Это же паркет, следы останутся, — устало проследил за движениями стула в руках ученика, не смог не прокомментировать тренер. Сделал он это неосознанно и от того его фраза не содержала тех ноток недовольства и напряжения, что так и сквозили до сих пор в кабинете, с тех пор как двери распахнулись и впустили в комнату «третьего лишнего». — Мария сказала, что ты расстроен, — смущённо попробовал начать неудобный разговор парень. Ему вообще было очень сложно извиняться, а тут ещё и присутствовало третье лицо, которого ему так никто официально и не представил. Обменявшись взглядами с пожилым мужчиной, Стайлз понял, что Пабло не хочет это обсуждать при посторонних людях, и поэтому быстро затих, смущённо упершись взглядом в носки новеньких кроссовок от Reebok. Откашлявшись, Пабло поднялся со своего места и, указав рукой на мужчину азиатской принадлежности, произнес: — Познакомься! Это Ли СынГыль. Через полтора месяца он перейдет под мои полномочия. А это Стайлз Стилински, он в этом году, под моим тренерским руководством, дебютирует во взрослой группе. Думаю, больше мне говорить не надо, вы мальчики уже большие. Ты, Сын Гыль, так точно, так что если этот ребёнок будет слишком наглеть или надоедать, просто дай ему смачного пинка под зад. Заслужил, — спокойно пояснил мужчина под непонимающий взгляд корейца и возмущенный вопль подростка, что тут же протестующе вскочил со своего стула, от чего тот противно заскрипел об пол. — Тогда давай знакомиться, Стайлз. Я — Ли СынГыль, — кореец встал со своего стула и, отойдя от стола поклонился, согнувшись под углом в девяносто градусов. — А я — Стайлз Стилински, приятно познакомиться, — парень протянул руку для пожатия, но поняв, что мужчина в своём положении не видит её смутился и быстро тараторя принялся извиняться: — Простите, я не подумал! — и начал постоянно кланяться мужчине, на что тот выпрямившись лишь изумленно таращился, а затем тихо засмеялся. Уж очень смешно со стороны смотрелся подросток, с его неуёмной энергией. Пожилой тренер тоже слегка улыбнулся, но быстро вернул своему лицу угрюмое выражение. — СынГыль, ты же будешь жить в Детройте, пока будешь тренироваться под моим именем? Если будут проблемы с жильём, то я не против, если ты поживёшь у меня. Тут общественным транспортом добираться минут четырнадцать-пятнадцать, но так как я на своей машине, то можно доехать и за пять. К тому же две комнаты сейчас пустуют и останутся свободными еще неизвестно сколько времени… Почувствовав новые волны сильного стыда, Стайлз невольно начал пытаться оправдаться, словно ощутив свою личную вину том, что помимо свободной комнаты у Пабло дома, он виноват и во всемирном потеплении, и в вымирании уссурийских тигров: — Это мама мне решила арендовать жильё, — с каждым словом голос парня становился все тише, шея покрывалась характерным красноватым оттенком, а взгляд тёмных глаз всё время бегал и не мог задержаться надолго на одном месте. Почувствовав сильное сомнение в чужих путанных словах, тренер не моргая уставился на своего ученика, пытаясь поймать его взгляд. — То есть не арендовала, а купила, — понимая, что продолжает рыть себе яму, подросток посмотрел в глаза своему тренеру и заплетающимся языком произнес: — Мама купила… — Стайлз, я умею различать когда мне врут, особенно так бездарно. Если ты не хочешь расстроить наши отношения ещё сильней, тебе же лучше повторить мне всё с самого начала. А то сперва тебе жилье арендовала мама, потом купил кто-то, потом этим кто-то стала снова мама… Что здесь правда? — устало отведя взгляд в стену произнес итальянец. На долгие пару минут в комнате повисла гнетущая тишина. Хотя особой неловкости не было видно по корейцу. Тот просто внимательно вчитывался в контракт, порой отвлекаясь на свой смартфон, что с периодичностью в десять-пятнадцать секунд оповещал о новом сообщении. Для остальных двух атмосфера в комнате оказывала скорее пагубное влияние: пожилой мужчина, вновь усевшись в своё кресло, попытался успокоить сбившееся дыхание и начал замерять пульс, опасаясь за свое здоровье. А то от такого ученика и инфаркт недолго схлопотать. А подросток отчаянно не мог придумать грамотно вписывающуюся отмазку, что не сильно расстроит тренера. Думал долго, но почему-то так и не смог додуматься до чего-то лучше гипнотизёра бабушки в аэропорту, что заставила его своими силами купить квартиру. Возможно, лишь благодаря остаткам адекватности и совести, он решился рассказать если не всю, то часть правды, так как сказки про бабку-гипнотизёра были уже ни в каких границах чужого терпения. — Ммм… Та квартира, куда я перевез вещи действительно куплена… — Таааак, — внимательно следя за путанными резкими движениями рук подростка, «подтолкнул» к дальнейшему повествованию учитель. — И по документам её действительно купила мама… — Подожди! В смысле «по документам»? Что ты сделал Стайлз?! — схватившись за голову, в которой виднелась первая седина, простонал Пабло. — Это не я, я бы не смог! Это Денни! — Кто такой Денни? — шокировано, и от того немного шепотом спросил мужчина. — Когда я отдыхал после первой тренировки с момента приезда, то решил сходить в кофейню. Я только недавно видел как на баннерах рядом с домом они рекламировали холодный клубничный латте с мороженным в подарок, а если привести друга, то топпинги к мороженному даются совершенно бесплатно. А ещё у них залы отделаны в стиле марвел комиксов, и официанты раз в неделю меняют костюмы с команды Капитана Америки, на команду Тони Старка и… — Стайлз, мне кажется ты немного отдалился от темы, — прервал его рассказ Марсинес, под тихие смешки СынГыля, что уже с интересом порой вслушивался в чудной монолог парнишки. — Прости… Так вот, когда я уточнял свой заказ у девушки «Баки», в наш разговор вмешался паренек и более доходчиво ей объяснил, что я хочу присыпку в виде сопящего котика из Сейлор Мун, и обязательно с луной на лбу! — не обращая внимание на закатившего глаза тренера, парень как ни в чём ни бывало продолжил: — Затем он спросил как меня зовут, НО я сразу сказал, что вы и Мария, и Ярослава и куча других людей запретили мне общаться с незнакомцами. Он посмеялся и представился Денни, поэтому он больше не был незнакомцем и мы разговорились. Я рассказал, что хочу жить отдельно от матери, но несовершеннолетний, хоть у меня и есть деньги на покупку жилья. Тогда он предложил мне свою помощь, спросив у меня лишь номер счета матери, мой и отца. Ну и всё. — Стайлз! — мучительно простонал учитель, хватаясь руками за голову и оттягивая свои темные кучерявые волосы, от бессилия: — Ты дал номера своего и чужих счетов незнакомому парню? Чем ты думал?! — Он не незнакомец, он — Денни! — И кто же такой этот Денни? Где он живет? Какая у него фамилия? Сколько ему лет? Где он живет и учится? Что из этого ты знаешь, Стайлз?! — Он сказал, что он хакер, что его зовут Денни, а я в его вкусе…- всё сильнее затихая и сжимаясь, словно в попытке стать меньше, проговорил паренёк. Снова простонав что-то непонятное, Пабло попытался спокойно выяснить ситуацию, без собственных вставок и уточнений. — И как же он умудрился всё это сделать? — Для начала, он создал мне аккаунта в гугл, через почту которого мы продолжили общение. Через несколько дней мы созвонились с ним по скайпу и он объяснил мне, как будет проходить оплата квартиры. По сути это были мои деньги, просто он их временно перевёл на счет Клавдии, и с её счета внес плату, типа это она её приобрела. Вот и всё. Всё произошло как он и сказал, будто во всех тех боевиках, что я смотрел… -Но это были фильмы, Стайлз, а это реальная жизнь. Этого парня могут посадить за все эти махинации, как и тебя, хотя в этом я сильно сомневаюсь. Ты же понимаешь, что Клавдия скорее всего вскоре узнает об этих странных операциях, произведённых с её счетов? Если уже не узнала конечно… — Денни сказал, что «подчистит концы»… — Это этому Денни конец надо не подчистить, а пообрубать! Ладно, главное, что твоя мама наверняка продлила с тобой контракт, у тебя есть ещё три года на замаливание грехов, и всё будет как раньше. Будто и не было всей этой аферы! — Но… — Что опять? — устало спросил мужчина с безысходностью в голосе. — Она не продлевала контракт со мной… Точнее она сказала, что если в газетах появится хоть один громкий скандал со мной, она этого делать и не собирается. — И всё до чего ты одумался, так это за её спиной в секрете прикупить квартирку?! Вот за что мне такое мучение на старости лет? В кабинете вновь повисла неловкая пауза, только теперь словно не в своей тарелке себя ощущали все трое мужчин. — Значит так, Стайлз, теперь у тебя просто нет выхода. Делай, что хочешь, но тебе надо занять от первого до третьего места на Гран При. Заметь, я не упоминаю, что тебе бы просто пройти на него, ты обязан быть одним из лучших на нём самом! И это единственный выход, если вообще собираешься продолжать карьеру фигуриста в будущем. — Я… Пабло, я не уверен, что смогу… Мои ноги, он просто не слушаются, ты же знаешь! — прокричал в отчаянии парень. — Нет, Стайлз, теперь я уже ничего не знаю. Я просто надеюсь на то, что ты сможешь. А теперь, мы прямо сейчас пойдем на лёд и ты прокатаешь одну из своих программ перед незнакомцем, и не смотри на меня так шокировано, ребёнок, ты сам на это подписался. И один человек, это не полная трибуна, привыкай! СынГыль, ты же не против стать сторонним наблюдателем? — повернувшись к иностранному фигуристу, уточнил итальянец. Получив ответный кивок, как согласие, он быстро встал со своего места и пошёл прочь из кабинета в сторону арены, давая знак того, что всё начнется прямо сейчас. Перешнуровывая чёрные тренировочные коньки, Стайлз чувствовал себя морально убитым. Ему дали десять минут на подготовку, чтобы привести мысли в порядок, и три из них он потратил на прокрутку всех прыжком и движений программы голове. Он понимал, что это не то, чем он должен был заниматься, чтобы собраться с силами, но и на что-то иное его не хватило бы чисто морально. В голове как-то пусто, а в душе будто дыра. Дыхание становится всё реже, каждый глоток кислорода проходит с трудом. Стайлз понимает, это паническая атака вот-вот нагрянет, возможно прямо на льду. Но сдаваться действительно нельзя. Если раньше на кону было всё для Стайлза, то теперь он превозмог и это «всё», создав себе ещё с дюжину причин, из-за которых, он не имел права облажаться. И почему-то эта единственная мысль, что вскользь вспыхнула в голове, вселяет силы и уверенность в действиях парня. Он встает на лёд и доезжает до середины застывшей арены, а музыка начинает своё волшебное звучание. Они выбрали композицию из фильма «Амели» для произвольной программы. Его приемы на льду усложнены также, как и в короткой программе. И от этого будет только тяжелей, ведь по времени это почти четыре минуты в постоянном движении и контроле собственных телодвижений. Он начинает чуть скованно, первый прыжок дается с трудом, но рука всё же поднята и тогда, Стайлз осознаёт, что всё будет хорошо, он может прыгать при других людях, пока есть волнующийся за него тренер, что не отрывая взгляда и почти не моргая следит за каждым махом его руки и движением ног. И с этого момента каждое его движение будто и не относится к чему-то материальному, движения ног настолько плавны, что он будто не едет, а плывет, по холодному, но искусственном льду. Его глаза почти что закрыты, но взгляд, что виден, сквозь прикрытие веки вызывают мурашки по телу у тех, кто всё же ловит его. Он все плывет по этим видным лишь ему волнам. Ровно до тех пор пока тихий звонок телефона не возвращает его в эту реальную действительность. Он, словно хлебнув холодной морской воды, задыхается, не в силах поймать взгляд тренера, и от этого последняя серия шажков выходит ужасной. Он спотыкается, но продолжает ехать, готовясь к прыжку. Но настрой уже потерян, остался лишь горький страх, и от этого при прыжке он почти что падает, не докрутив двойной аксель, и дотрагивается до льда рукой. А затем и падает, больно ударяясь правой рукой. Музыка всё продолжает играть, завершающе затихая, а Стайлз не может вспомнить как дышать, в глазах мутнеет, а чужие крики, слышны словно под толщей воды. А в голове остаётся лишь одна мысль: «Как был мерзким ничтожеством, так и остался!». Слез нет, есть только горечь на кончике языка и полное разочарование от собственной неспособности хоть что-то сделать как надо.