Атаниэль из Белого Леса

Жизнь моя превратилась в какой-то сопливый розовый роман, или голубой, тут уж как посмотреть. Но, если честно, на классификацию мне было глубоко плевать. Какое-то время на работу нам приходилось кататься на метро. После того раза, когда мы заглохли на дороге, Алекс и правда отвез тачку в ремонт и сказал, что у нее полетела какая-то неведомая хрень и что-то засорилось. Мне, как ярому противнику автотранспорта, на который мне просто не хватало средств, дабы заполучить его в личное пользование, было глубоко фиолетово, что именно там сломалось. Я ни слова не понял из того, что он сказал. Все эти специальные термины звучали для меня, как речь нацистов — непонятно и страшно. Хотя, конечно, он долго троллил меня на тему, что все «мальчики» просто обязаны в моем возрасте разбираться в машинах, я не поддавался. Сперва он предложил поездить на такси, но я сказал, что не готов за неделю спустить четверть зарплаты только на то, чтобы доезжать до места, где зарплату эту выдают, а потом сам стал ездить вместе со мной на метро. Так я и приобщил временно моего эльфа к общественному транспорту, где в час пик он беззастенчиво лапал меня в толпе с каменным выражением лица, будто ничего не происходит. В общем, как-то так не специально получилось, что после того разговора о стоимости проезда такси, зарплата моя волшебным образом повысилась и наконец начала соответствовать должности помощника-консультанта (звучало это как-то так) замдиректора. А потом он забрал машину из ремонта. По утрам Алекс подвозил меня до работы, а по вечерам мы иногда заезжали поужинать в какой-нибудь ресторанчик исключительно за его «замдиректорский счет». Когда я порывался оплатить свою часть, мотивируя это тем, что на работе тоже не фантики получаю, он всегда снисходительно смеялся, чем выбешивал меня неимоверно, и отвечал, что живет у меня бесплатно, так что всё идет в уплату долга квартиросъемщика. Время от времени я пересекался с Ирэн на тему наших ролевых заморочек, но про них с Анькой ничего не спрашивал, справедливо полагая, что если надо, Анька или Джимми сами поделятся новостями из личной жизни. Из не очень личной Ирэн делилась охотно, и я узнал, что она планировала летом ехать куда-то на грандиозный опен-эйр в Европу. Я так и не понял, планирует ли с ней укатить Анька. Этот вопрос она обошла стороной, поэтому я не стал любопытничать. Аньку же за этот период я видел и того реже. Как-то раз она приехала ко мне, чтобы забрать кое-что из вещей, хранившихся в ее комнате, когда Алекса дома не было, а больше мы и не встречались. На работе, конечно, моя странная дружба с замдиректором была новостью номер один. Попивая кофе из автомата, наши сотрудницы наперебой строили предположения, что же происходит и как это так! Такой бесперспективный червяк, как я, сидевший ровно на попе годами, вдруг за пару дней из обыкновенного представителя офисного планктона превратился в помощника замдиректора! В голове это у них не укладывалось. У меня бы, наверное, тоже не уложилось. Я ж не прекрасная дева с томными глазами и третьим размером груди, чтобы меня продвигать по карьерной лестнице! Но, как говорится, сердцу не прикажешь. Мне, безусловно, льстило внимание моего эльфа, хотя и был момент, который меня настораживал в наших отношениях. Я был старше Алекса, опытнее в том, что касается личных связей, и не спешил с преждевременными «восторгами». Как потом оказалось — не зря. Как-то раз Алекс вызвал меня к себе посреди рабочего дня и сказал, что ему предлагают командировку, и решать, едет он или нет, нужно было сейчас. Я сказал, что это очень мило, что он у меня спрашивает разрешения поехать в Европу, но начальник здесь он. По неведомой мне причине Алекс нервничал и говорил, что не хочет оставлять меня одного и уезжать так надолго. Оказалось, что командировка продлится месяц. Нужно было закупать какое-то оборудование, проследить за всем этим, а потом провести еще несколько встреч и подписать договора по публикации книг, которые впервые будут переведены и изданы в нашей стране. Но сначала Алекс должен был заполучить авторов и утрясти все дела с их агентами. Вот только директор отправлял его одного, и ни на какие увещевания, что ему нужен с собой помощник, не реагировал, сказав, что я — специалист по издательскому делу и предпечатной подготовке, а не экономист или психолог, и моя помощь в Европе ему вряд ли понадобится. Алекс был несколько расстроен таким положением дел, но обещал созваниваться со мной по скайпу ежедневно. Меня это устроило. Меня бы вообще любой вариант устроил. Я никогда не задумывался над тем, как я буду реагировать, если нам придется находиться далеко друг от друга какое-то время. Паники Алекса по поводу расставания, временного и краткосрочного, я не разделял. В аэропорт он уехал на такси, не позволив себя проводить, потому что не любил долгих прощаний, а последующие полторы недели я катался на работу и с работы на метро. Собственно, в этом было некоторое неудобство, так как Алекс меня совершенно разбаловал. Первая неделя прошла спокойно. По вечерам я разве что только крестиком не вышивал, смотрел фильмы и заказывал вредную пиццу на дом, наслаждаясь тишиной, а вот в конце второй недели меня в подъезде ждал крайне неприятный «сюрприз». Было темно. Опять какие-то придурки выкрутили лампочку. Наверняка сперли себе, чтобы им светило ярче на кухне. Но это была далеко не главная проблема. Не работал лифт! И мне пришлось переться на свой этаж по лестнице, где лампочки горели через раз — постарался милый похититель общественных благ. Не доходя до своего этажа буквально одного пролета, я вздрогнул, различив в темноте мужской силуэт. Как только я поравнялся с ним, он моментально двинулся на меня, и я с ужасом понял, что это мой «старый знакомый». Вадик резко рванул вперед и впечатал меня в грязную стену. Свободной рукой он схватил за затылок и прижался своим лбом к моему. Я, честно, ожидал, что он вообще-то меня ударит, таким опасным и решительным он казался. Тут же в моей голове пронеслись воспоминания о том дне, который я мечтал забыть, и это меня взбесило. Попытка отстраниться ни к чему не привела — слишком разные у нас были весовые категории. — Пусти, тварь! — прошипел я, выплевывая слова ему в лицо и пытаясь выкрутиться. Мне удалось вынуть одну руку и со всей силы приложить Вадима с правой стороны под ребра. Он сдавленно охнул, но стерпел боль и не выпустил меня, лишь сильнее прижимая и обездвиживая. — Ты не понимаешь, не понимаешь… — шептал он сбивчиво, — …я хочу тебя, я с ума схожу. Я люблю тебя, Дим! Что мне сделать? Что мне сделать, чтобы ты меня простил?! Лучше бы я ослышался, потому что те слова, что слетели с его губ, настолько не укладывались в мои представления о том, что должны говорить злоумышленники, подкараулив и зажав тебя в подъезде, что у меня чуть глаза не повылазили. Вот теперь мне по-настоящему стало страшно. — Ты рехнулся!!! — в ужасе завопил я и начал биться, как сумасшедший, в его руках. Нет, я всё понимаю. Не выдержали нервы, психанул идеальный мажор и трахнул братца прокинувшей его подружки, но любовь?! Он точно сбрендил! И мне пора бежать от него семимильными шагами! Вот только Алекса я с собой не прихватил, чтобы он оттащил его от меня. А жаль. Алекс, сука, был в командировке, и каким-то шестым чувством я понимал, что Вадим просто ждал момента, когда того не окажется рядом. — Тихо-тихо! Солнце! Ну что ты… Дим! Успокойся! Я больше никогда не причиню тебе вреда! Никогда! Дима! — повторял он, словно мантру, еще крепче сжимая мои руки, чтобы я не влепил ему повторно. Вадик был для меня излишне крупным, и я не был готов вообще к такому повороту событий совершенно. Ох, если бы меня предупредил кто, что вот сейчас в меня вцепится гора мышц с благими намерениями, я бы, может, сделал еще ставку на свою скорость и ловкость, но, раз меня уже сгребли в охапку, вырываться было поздно и бесполезно. — Ну, что мне сделать? Что мне сделать, Дим?! — в его голосе мне послышались слёзы. Это на хрен чертовски пугало. Вообще, вечно безэмоциональный, суховатый в общении и галантный Вадик, который шептал мне о любви на лестничной клетке срывающимся перевозбужденным голосом, это был полный пиздец! Он меня пугал и злил одновременно, как пугают и раздражают сумасшедшие люди. — Можешь сдохнуть! Падаль! — прорычал я в его взмокшее от пота лицо, которое при этом болезненно исказилось, будто от пощечины. — Прости меня… прости… прости! — неслышно повторял он, все крепче стискивая объятия и выдавливая воздух из моих легких. Вадик начал губами прихватывать кожу на моей шее, отворачивая мой подбородок в сторону, жадно, с каким-то немым отчаянием, словно он умирает от жажды, а я — спасительный глоток воды, и мое чертово тело вдруг предало меня и начало отзываться на его болезненные ласки. От шеи вниз по позвоночнику побежали волны мурашек и в животе словно завязался узел. Чувство гадливости и одновременно распалявшегося желания сплавились в какое-то извращенное ощущение, от которого ниже пояса у меня все затвердело и напряглось. Он, конечно, тут же это заметил и продолжил настойчиво целовать меня, а рука Вадика уже опустилась на мою ширинку на джинсах и нервно дергала за замок. — Я убью тебя, урод! — шипел я сквозь зубы, дрожа от ненависти и возбуждения одновременно. Мне хотелось его уничтожить, хотелось бить его до тех пор, пока он не сдохнет, превратить это идеальное лицо в кровавое месиво, и в то же время я безумно хотел его, совершенно не понимая, что со мной происходит. Кажется, у меня «ехала крыша». — Он всегда первый! — вдруг отстранившись со злостью сказал Анькин «экс-бойфренд», опустив голову. — Даже в этом дерьме! Он стал первым! Воспользовавшись секундной заминкой, я резко рванулся из его рук и отпихнул Вадика от себя. Но он почему-то не стал сопротивляться, а неловко отшатнулся в сторону и уперевшись спиной в стену, медленно сполз вниз. Он сидел на корточках, кисти его рук, только что с такой силой державших меня, безвольно свисали с колен, а опущенного лица не было видно за челкой, упавшей на глаза. И тут я услышал его смех, нервный, слегка истерический, абсолютно безумный. Вадик вздрагивал всем телом, и я не совсем понимал — он смеется или плачет. Самое время было бежать. Чего уж проще? Вадик точно не станет меня отлавливать повторно, особенно в таком состоянии, но почему-то я не мог сдвинуться с места, как завороженный, наблюдая за ним, и тогда он заговорил: — Ты хоть представляешь, сколько я его знаю? Этого твоего «рыцаря в сияющих доспехах»? — Понятия не имею, — ответил я. Ситуация была несколько странной. Вот я стою и слушаю своего насильника, вместо того, чтобы вызвонить ментов или хотя бы покинуть зону досягаемости этого психа и не подвергать себя больше риску, находясь рядом с ним. — С детства! С чертового детства, Дим. И всегда он такой — забирает только то, что нравится мне. Знаешь, будто всё вокруг игрушки, и мы до сих пор в песочнице... Алексу своё никогда не интересно было, а забрать чужое — дело принципа. — Да ладно, — с сомнением отнесся я к его заявлению. — Прям вот с детства? — Не веришь, — констатировал факт Вадим. — Да как-то не думал, что вы так давно знакомы. Мне казалось, вы через Аньку познакомились, раз Алекс ее одноклассник… Он никогда ничего такого не рассказывал. Как-то вы не похожи на близких друзей, знаешь ли… Вадик поднял ухмыляющееся лицо и посмотрел на меня чертовски тяжелым взглядом, которого я не ожидал от него. Уж от кого, а от него — нет. — Значит, не похожи? — он скептически хмыкнул. — Ну, это скорее плюс, чем минус. Наши отцы партнеры по бизнесу не первый десяток лет. За нами одни и те же гувернантки бегали. То меня оставляли в их доме, то его в нашем. Это было в порядке вещей. Нас другие мамашки на детской площадке родными братьями считали, а няня их не разубеждала. У тебя сигареты есть? — неожиданно спросил он. Я помедлил, но потом вытянул из кармана пачку: — Держи. — Спасибо. Только вот прикурить мне нечем. Пришлось нагнуться и поднести к его лицу зажигалку, и на мгновение он мягко коснулся своими руками моего запястья. От этого прикосновения я непроизвольно вздрогнул, как пугливый зверек. — Да успокойся ты! Я же сказал, что ничего тебе не сделаю, — мрачно усмехнулся Вадик, поднимая на меня глаза, — пока ты сам не попросишь, конечно… Я шумно сглотнул: — Это вряд ли… Вадик зло улыбнулся, и от его выражения лица у меня по спине прошелся холодок. Я никак не мог понять, что происходит. — Не зарекайся! — посоветовал он, скалясь. — Если у тебя на этом всё, то… — я развернулся, чтобы уйти наконец. — Знаешь, а я ведь Аньку спас тогда. Она еще мелкая была. Класс девятый, что ли… Я случайно помешал ей. Зашел в подъезд следом, а она не домой, а на крышу. Вот на вашу эту дурацкую крышу. Там шпана часто замок ломала, и она стояла открытая. Ну, я и подумал, что-то не то. Выхожу, а она на краю — вниз смотрит. Боится, но все равно смотрит… Сердце у меня ёкнуло, смутное чувство беспокойства никак не проходило. Я застыл, словно кролик перед удавом, который вроде бы и ничего такого не делает, но почему-то не дает мне вырваться из его невидимых пут. — Она влюбилась, как кошка, а этот урод ей сердце разбил. Так мы с ней и познакомились «официально». Правда, сперва у нас не задалось. У меня с собой коньяк был. Я тогда такую флягу металлическую таскал, дурацкую. Считалось по тем временам, что это очень круто. Школьники же все! Ну, и она так напилась… Это я потом понял, что она впервые в жизни этот сраный коньяк пьет и ничего крепче компота не употребляла. Дурные предчувствия только усилились. Картина медленно складывалась из недостающих деталей, но я не хотел верить. — О чем ты? — сощурив глаза, спросил я у Вадика, но он словно меня не слышал. — Я всего-то сказал, что мне нравилась его одноклассница. Аньку я видел издалека всего пару раз, когда нас водитель до школы отвозил. Сначала Алекса закидывали, потом меня. А на следующий день он уже провожал ее до дома и лил в уши всякую чушь, ну как он умеет — красиво! Да ты и сам знаешь— он может быть такой весь решительный, искренний! Анька и повелась… На него ведь невозможно не повестись, да, Дим? Что? До сих пор не понимаешь, о ком я? — усмехнулся он. Я с ужасом смотрел на Вадима и не видел ни единого доказательства того, что он мне врёт. Мне очень хотелось, до безумия, чтобы моя догадка не была верна, чтобы я ошибался… Я мог прямо сейчас заявить, что мне это неинтересно. Я мог уйти уже раз десять, но я продолжал упорно оставаться на месте и слушать этого ненавистного мне человека. — И о ком ты? — медленно спросил я задеревеневшими губами. — Это же так просто, Дим! Я о твоем драгоценном Алексе… Увидев мои глаза, он вскинул брови. — А я всё думал, придуриваешься ты или нет, но теперь вижу, что нет. Ты не знал, да? Она не сказала тебе! Лучший друг Алекс, так считается у вас? — он тихо рассмеялся. Мои ладони вспотели. Значит, та самая «первая любовь», ради которой Анька превратилась в волшебную фею в туфельках из агрессивного подростка в говнодавах, был Александр! Но не это меня коробило, а слова Вадима по поводу того, что Алексу нравилось забирать себе то, на что обращал внимание Вадик. — И ты, конечно же, не знаешь, что я имел неосторожность сказать при Алексе, что ты — отличный парень, и не будь я натуралом… — Враньё! — прервал его мой резкий окрик. — Наши с ним отношения не имеют ничего общего с твоим бредом. — Да ладно? — ехидно переспросил Вадим. — Ты такой вывод сделал на основании того, что он у тебя тетрадь спёр или оттого, что у тебя на него встал, когда вы по кровати валялись? Я выкатил глаза. Мне казалось, что о таком незначительном эпизоде и в то же время слишком важном и интимном для меня, знали только мы двое: Я и Алекс. Даже Анька не была в курсе, а сейчас мне заявляет об этом человек, которого я прежде никогда бы не заподозрил в том, что он чуть ли не вырос вместе с моим бойфрендом. Мне хотелось врезать в ухмыляющееся лицо Анькиного экс-бойфренда, но червь сомнения уже заполз в мою душу. — Ну да, ты же не помнишь меня… Ты дерганый был всегда, нелюдимый, рассеянный. Сквозь людей смотрел, если они тебе не интересны. С Анькой я тогда еще не встречался, но стал у нее что-то вроде жилетки для соплей, и она вечно звала нас на все тусовки на пару с Алексом. Ему хотела показать, что вовсе не страдает, а я был… даже не знаю кем. Другом друга? — он горько усмехнулся: — Со временем ей даже удалось на меня переключиться. Ну, гормоны, все такое, сам понимаешь, а я на подарки не скупился. Денег у меня всегда хватало, туфельки-фигуфельки, сумочки, колечки, тут пальто подашь, там дверь откроешь, в нужную дату цветы подаришь… Девочки это любят. Но это потом уже, когда мы стали большие и начали с Анькой встречаться. А тогда, на той тусовке я поспорил с Алексом, что ты не фрик, а элементарно не любишь придурков, и имел неосторожность сказать ту фразу про отличного парня и «не будь я натуралом». Ну, он и взялся мне доказать, что все это хрень, и развести тебя, как нефиг делать. Спор он выиграл, правда не особо честным путем: ты весь вечер сидел с нами и жрал чертову пиццу, как простой смертный, а про тетрадь Алекс потом рассказал. Ведь вопрос стоял о том, чтобы выиграть, а не о том, чтобы сделать это честно. Вместе поржали… Я сполз на пол рядом с ним и дрожащими руками достал из пачки сигарету. Вадим не смотрел на меня, а продолжал пялиться куда-то в грязный потолок. Сигарету он давно докурил и погасший окурок зажал между пальцами. Картина открывалась чудовищная, словно реальность отразилась в кривом зеркале, и все встало с ног на голову. Я никак не мог прикурить, и он потянулся, забрал у меня зажигалку и помог мне. — Ты мне действительно нравился, но я не давал себе волю. Знаешь, у нас в семье на такие вещи смотрели слишком уж … традиционно. А для Алекса всегда всё было фигней. Его папаша плевать хотел на всё, кроме его учебы. Так что для Коперина всё было просто — получил свой проходной бал, и к нему никаких вопросов. Он никогда не мучился совестью или какими-то там принципами. Мог из любопытства трахнуться с мужиком, не задумываясь о таких вещах, как ориентация, мораль и прочая хрень. Ему срать было, как на него посмотрят, потому что его папаша такой же. Мне кажется, ему это даже нравилось. Так что нашему общему «другу» положить было на всё — на возраст, пол, есть ли у жертвы парень или девушка, делается так или не делается. Он «охотник», Дим, а ты — «добыча», вот и всё. А когда он потеряет к тебе интерес и выкинет на помойку, ты будешь чувствовать себя так, словно по тебе проехался бульдозер, — и Вадим зло сплюнул на пол. Этот плевок не вязался с прежним пай-мальчиком Вадиком, но очень даже подходил «поверженной горе», которую он сейчас являл собой, открывшись мне с новой стороны. Я понемногу приходил в себя, и во мне начинала закипать злость. Даже если четверть из того, что мне рассказал экс-бойфренд Аньки, правда, то у меня есть пара серьезных вопросов к эльфу, «забывшему» упомянуть ряд фактов, о которых я почему-то узнаю от человека, трахнувшего меня в зад без моего на то согласия. Это как-то «не комильфо». — Надеюсь, тебя не придется снимать с крыши? — скептически поинтересовался Вадим, глядя на меня с прищуром. — Не придется! Я не настолько тонкая натура, — зло огрызнулся я в ответ. — Ты мне вот что скажи, Вадим, ты сам это все придумал, или тебе кто подсказал? Его выражение лица сказало больше, чем слова. Мы просидели так еще минут пятнадцать в полной тишине, время от времени прикуривая новые сигареты, которые доставали из моей пачки, валявшейся на полу перед нами — два взрослых мужика, словно подростки, сидели на холодном полу у лестницы. В конце концов, Вадим поднялся, отряхнул брюки и протянул мне руку. Я смерил его презрительным взглядом, потому что встать был в состоянии сам. — Ну, как хочешь… — пробормотал он. Я выпрямился, подобрал сумку с пола и пошел наверх. До моего этажа оставалась пара пролетов. Вадим пошел за мной следом, и я понял, что меня напрягают его шаги за спиной. Все-таки я его боялся, сколько бы не хорохорился и не утверждал обратное. Он был способен на что угодно. В голове после этого разговора у меня была настоящая каша, и пока непонятно было, что делать дальше. У самых дверей я остановился и начал мучительно долго искать в сумке ключи. — Дим, — позвал он, привалившись к стене рядом со мной. — Дима… — Да чтоб тебя, долбанный ключ, где он, черт?! — я продолжал упорно рыться, игнорируя Вадика. — Дмитрий! — рявкнул он. — Ну что?! Лучше б я откликнулся сразу, потому что сейчас он придвинулся ко мне вплотную, и мне пришлось прижаться спиной к собственной входной двери, в которую Вадим уперся руками справа и слева от моей головы. — Все, что я говорю, правда, — тихо сказал он, но голос его дрожал от напряжения, словно натянутая струна, — и про то, что я чувствую к тебе. Я прошу тебя… Я умоляю. Дай мне шанс — один чертов шанс! Один шанс! Он вцепился руками в мою голову и подтянул к себе. Видимо, в моих глазах отражался такой безотчетный ужас, что Вадим вдруг осекся и побледнел, затем притянул меня к себе, прижался губами к краю моего рта и долго так стоял, прикрыв глаза. Я словно окаменел, не смея сдвинуться с места. Наконец он отодвинулся. — Пока ты сам не попросишь… — напомнил мне Вадим и, махнув рукой, сбежал по ступеням. Я стоял, словно парализованный, до тех пор, пока его быстрые шаги не затихли совсем несколькими этажами ниже. Очнувшись, я трясущимися пальцами не с первого раза вставил ключи в замок и еле открыл дверь. Первое, что я сделал, попав в квартиру, это, не разуваясь, прошел в комнату и откупорил бутылку коньяка, завалявшегося по случаю с какого-то праздника. Морально весь этот разговор вывернул наизнанку. Оценивать сейчас и анализировать сказанное Вадимом я был не в состоянии. Звонить и говорить с Анькой тоже. И когда сотовый заиграл мелодию входящего сигнала, который у меня был установлен на Алекса, я тупо смотрел на него и не двигался с места. Время вечернего звонка. Алекс, как и обещал, звонил мне каждый вечер, но сегодня я не хотел его слышать. Я не хотел слышать никого! Эльф перезванивал раз пять, потом я слышал, как «пиликали» входящие «эсэмэски» — штук пять тоже, а потом по второму разу пошли звонки, но тут я в конце концов подошел, сбросил вызов и отключил телефон. Когда зазвонил городской, я выдернул вилку из розетки и сел допивать коньяк. Я ничего не чувствовал. Вообще. Меня окутало тупое тягучее безразличие. Выключился я сам, как все телефоны в доме. Осталась только оболочка, которая упорно напивалась. И ей это удалось. Уснул я тут же на гостевом диване, не раздеваясь, прямо в куртке и ботинках…