II. Штольман: я вернусь....

- Прибыли, барин. Гостиница. Самая приличная в городе, другой такой нет. Остальные-то все так, попроще будут. А то и совсем – ночлежки, - Ефим остановил экипаж возле входа в гостиницу. - Хорошо. Ты, Ефим, сам-то где остановишься? Куда записки посылать? Нет у тебя тут родственников случаем? - Не, барин, родичей нету у меня тут. Жинкины родственники дальние есть. У них попробую остановиться. А уж коли не получится, тогда найду где переночевать-то. Если позволите, я к вам мальчонку какого пришлю или сам записочку занесу. - Ну, присылай. На имя Петра Миронова только присылай. А ты грамоту знаешь? - А то как же, барин. Не шибко хорошо, но знаю. Читать и писать умею. Что попроще сосчитать – тоже смогу, - усмехнулся возница в кустистую бороду. - Это хорошо, тогда жду от тебя весточку. Сегодня постарайся мне сообщить. Раньше завтрашнего дня мы не уедем, но точное время и день я сообщу тебе немного позже. - Хорошо, барин. Как прикажете, - и Ефим развернул экипаж. Штольман быстро вошел в гостиницу. Она оказалась поменьше предыдущей, но заметно уютнее. - Добрый день. Мне нужен номер на несколько дней. - Добрый день. Да, конечно. Есть несколько свободных номеров. Какой вам предпочтительнее? Большой или не очень? - Средний. - Тогда вам подойдет комната 10. - Хорошо, оформляйте на Миронова Петра Ивановича. А скажите-ка, любезный, частенько у вас столичные гости бывают? Интересно, встречу ли я здесь знакомых…. - Да, иногда проездом бывают. Но не часто. Но вот завтра кто-то должен прибыть. Прислали извещение о брони на наш люкс. - О, значит, вряд ли кто-то из моих знакомых. - Все может быть, барин. Штольман довольно скоро устроился в номере. Освежившись и пообедав внизу в ресторации, Яков Платонович отправился к себе. Сегодня у него не было желания гулять по городу. Город Л*** он и так немного знал по прошлым своим поездкам. А значит можно немного отдохнуть. Подумать. Поразмыслить. Еще немного и он поедет в Затонск. Всего несколько дней. И он наконец-то сможет увидеть Анну, успокоить ее. Да, а ведь тогда в Берлине он и не думал, что снова окажется не то, что в Затонске, но что вообще выберется из всей этой истории живым.

***

На следующий день после неожиданной встречи с Жаном Лассалем, а ныне месье Фурье, они с Петром Ивановичем встретились возле дома, где жила Мария Лифлирли. Поднявшись на нужный этаж, позвонили в дверной колокольчик. Дверь открыла молоденькая служанка. Первым заговорил Миронов. - Добрый день, а господа вернулись из своей поездки? – по-французски начал он. - Сюзанна, кто там? – из глубины квартиры показалась женщина средних лет, отдаленно напоминающая Брауна. - Госпожа Лифлирли? – по-немецки заговорил Штольман. - Да, - так же по-немецки ответила женщина. - Я друг вашего брата. Нам необходимо поговорить. - Прошу вас, проходите. Сюзанна, сделай кофе, - распорядилась хозяйка квартиры. Яков Платонович и Петр Иванович вошли в небольшую, но уютную гостиную и расположились на диване. - Госпожа Лифлирли. Меня зовут Иоганн фон Дитрих. Я знал вашего брата Гордона Брауна. Мы были коллегами и в последнее время подружились. Но после того, как ваш брат уехал в Россию, мы не виделись. Лишь иногда он писал мне. И вот я узнал, что ваш брат погиб. Этот господин – прошу знакомьтесь, Сазонов Сергей Петрович – он помогал вашему брату в его исследованиях там, в России. Он и рассказал мне о том, что случилось. Петр Иванович не слишком удивился, когда Штольман представил его явно вымышленным именем. И то правда - нечего этой мадам знать кто на самом деле к ней приходил. - Брат мертв? – ахнула, побледнев, женщина. - Да. Его убили какие-то люди, когда хотели ограбить по дороге. Так вот. Ваш брат, господин Браун, как-то сказал мне, что если с ним что-то случится, я должен буду поехать к вам. И вы сможете отдать мне его записи, хранящиеся в какой-то черной папке. Тогда я смогу продолжить нашу с ним совместно начатую работу. Дело вашего брата получит продолжение. Имя его никогда не будет забыто. - Господин фон Дитрих. Брат говорил мне, что если ко мне придет человек от него и заговорит по-немецки, я должна буду обязательно отдать все записи, все документы. Что ж… Я вам отдам эту папку. Скажите только, на каком языке вы обычно общались с братом? - Мы говорили по-английски или по-французски. - А почему не по-немецки? - Ваш брат не знал немецкого. - Все правильно. Значит, вы действительно тот, о ком говорил Гордон. Прошу вас, подождите меня несколько минут, - и Мария Лифлирли удалилась. Петр Иванович хотел было что-то спросить, но Штольман остановил его взглядом. - Вот, прошу. Здесь все. Прошу вас, не дайте делу моего брата погибнуть вместе с ним, - сестра ученого протянула Якову Платоновичу толстую черную папку. - Благодарю вас. Я сделаю все возможное, чтобы продолжить то, что начал великий ученый Гордон Браун, - с этими словами Штольман и Миронов-младший раскланялись и спешно покинули квартиру. Выйдя из дома, мужчины взяли извозчика и направились на вокзал, куда заранее отправили свой немногочисленный багаж. Успели как раз к поезду, отправляющемуся в Берлин в 10-20 утра. Время в пути составляло чуть больше пятнадцати часов. А значит завтра рано утром они уже будут на месте. - Но как? Как вы догадались, что Браун не знал немецкого языка? – пораженно спросил Петр Миронов. - Да уж очень это было похоже на какой-то пароль что ли…. – задумчиво протянул Яков Платонович. - А ведь если бы вы ошиблись, она бы ничего нам не отдала. - Возможно. Но ведь я мог попытаться убедить ее в том, что брат начал при моем содействии учить язык, а потому мы и говорили по-немецки. Дабы развить его речевой навык. - Ох, Як… господин фон Дитрих. Вы и шельмец, - засмеялся Петр Иванович. Яков Платонович на такое определение себя не обиделся. На следующее утро господа прибыли в Берлин. Не желая терять ни минуты, они сразу же направились в сторону российского посольства. - Петр Иванович. Я вам покажу Семена Никифоровича Шляхтского. Не думаю, что он будет сидеть в посольстве весь день. Завтра вам нужно будет выследить его, зафиксировать все его передвижения. Я буду ждать вас недалеко от английского посольства. Уверен, все данные он будет передавать где-то поблизости от этого места. И вот тут-то нам и нужно будет его задержать. Я придумаю как. - Почему вы уверены, что он еще ничего не передавал, что передача состоится завтра? - Прибыл он по моим подсчетам вчера. Уезжать ему послезавтра, чтобы в срок оказаться в Петербурге. Вчера он точно ничего не делал – не в его это правилах. Первый день он отдыхает. Сегодня пройдется, посмотрит возможные пути к отступлению. Значит, передача состоится завтра. - И что мы с ним будем делать? - Будем задерживать обоих. Это в лучшем случае. О, а вот и наш господин Шляхтский, - Штольман кивнул в сторону высокого мужчины, вышедшего из ворот посольства. Семен Никифорович был высок, строен. На вид лет сорока. Презентабельная внешность, ничем не отличающая его от прочих служащих Его Императорского Величества. Не сказать, что красивый, но какая-то притягательность в лице была. Шляхтский прогулялся до английского посольства и вернулся обратно. Штольман опять оказался прав. - Итак, Петр Иванович, нам нужно найти поблизости какое-нибудь заброшенное здание. - Зачем? - А где мы с вами пленников держать до поры будем? Не в гостинице же, - усмехнулся в ответ Яков Платонович. Нужное здание нашлось довольно скоро. Подготовив место будущего укрытия, Штольман и Петр Миронов отправились в оружейную лавку – обзаводиться огнестрельным оружием. На следующее утро, выйдя из ворот посольства с увесистым бумажным пакетом подмышкой, Семен Никифорович быстро оглянулся по сторонам и, убедившись в отсутствии возможной слежки, направился в сторону английского посольства. Чуть поодаль от него свой неспешный путь продолжил укутанный в тряпье нищий, коим при ближайшем рассмотрении являлся никто иной, как Петр Миронов собственной персоной. Дойдя до угла улицы, на которой находилось английское посольство, Шляхтский свернул в сторону небольшого парка. Время по его расчету было выбрано удачно: в парке практически никого не было. Разве только нищий в тряпье пристраивался на уголок, дабы позже, когда в парке станет многолюдно, просить милостыню. Да какой-то шарманщик тянул свою невеселую мелодию. «Да, даже здесь немало нищих и убогих», - подумал Семен Никифорович, брезгливо поморщившись. Спустя четверть часа к нему подошел худощавый господин неприметной наружности. - Добрый день, господин Кромвель. Могу ли я поинтересоваться нашими делами? Все ли вы мне сумели принести как мы и договаривались? – поинтересовался подошедший у Шляхтского. - Да, все здесь. Теперь давайте обсудим оплату и остальные условия, - начал было тот, но был прерван тем самым шарманщиком, бесцеремонно подошедшим, или, скорее, подлетевшим к ним. - Господа, вы арестованы именем Его Императорского Величества, - негромко, но твердо произнес «шарманщик» - Штольман, а это был именно он, прижав дуло револьвера к спине Шляхтского. К англичанину с другой стороны уже приблизился «нищий» - Миронов и так же прижал револьвер к спине, дабы исключить возможность сопротивления. - Давайте-ка прогуляемся. Нам недалеко, - с этими словами четверо мужчин пошли в сторону небольшого заброшенного домика рядом с парком. Зайдя внутрь, англичанина сразу заперли в маленькую комнатенку без окон, напоминающую чулан. - Шляхтский, узнаете меня? – спокойно спросил Штольман. - Узнаю, ищейка полицейская. Чего вы хотите? Денег? - Не смешите меня. Мне ваши деньги не нужны. У меня достаточно доказательств на вас для того, чтобы отправить вас на эшафот. Но я предоставлю вам возможность выторговать свою жизнь. Вот бумага, чернила. Пишите. Пишите все, что вам известно. И тогда наказанием будет каторга. Там вы сможете рассчитывать на сохранение жизни. Шляхтский никогда не отличался особой храбростью. Жить ему хотелось. Лучше уж каторга, чем эшафот. Семьи у него не было, значит, позор ни на кого не падет. Он придвинул к себе письменные принадлежности. Исповедь должна была стать долгой. Все это время Штольман стоял рядом, не опуская оружия. Петр Иванович расположился на скамье рядом с чуланчиком, меланхолично рассматривая мысы своих ботинок. Спустя две четверти часа Шляхтский закончил писать и отдал бумагу Штольману. Тот просмотрел бумаги, аккуратно сложил их и убрал в карман. Взяв со стола пакет, что был с собой у «Кромвеля», повернулся к Петру Ивановичу. - Давайте сюда второго пленника. Побеседуем и с ним. Миронов открыл дверь и уже собирался выволочь англичанина, как тот резким движением оттолкнул Петра Ивановича в сторону. Со словами: «Я вам сдаваться не стану», - он вытащил два маленьких кинжала и один за другим метнул. Первый кинжал мгновенно достиг своей цели, попав Шляхтскому точно в область сердца. Второй кинжал должен был лишить жизни Якова Платоновича. Тот не успел даже заметить, как что-то, а вернее кто-то откинул его в сторону, сбив с ног. Прогремел выстрел. Англичанин упал замертво на пол. Петр Иванович подошел к Штольману и помог тому подняться на ноги. - Петр Иванович. Как… Как вы успели так быстро? Да вы же мне жизнь спасли, - удивленно ахнул Яков Платонович. - Я когда-то метал ножи… Разве вы не помните? Я знаю сколько времени нужно, чтобы перехватить кинжал из руки в руку. Просто расслабился, не думал, что у него с собой вдруг окажется такое интересное оружие. Вот он и успел убить этого вашего «Кромвеля». Но вот что я скажу, Яков Платоныч. Спасал я не только вас, но и Аннушку. Не сможет она без вас. Так что я теперь практически крестный вам. - Да хоть отец родной. Как я-то оплошал. Не проверил его на наличие оружия. - Да… Ну, ничего, я думаю? Не очень страшно, что этих двоих мы потеряли? - Нет, все документы здесь. И признание Шляхтского тоже. Я отправлю телеграмму в Петербург Варфоломееву. С сообщением где можно найти эти тела. Не думаю, что в ближайшие пару дней сюда кто-то зайдет. У меня не было задания привезти обязательно их живыми. Мне нужны были бумаги. - Значит, теперь можно будет выдвигаться в Россию? - Да. Не думаю, что я очень уж скоро окажусь в Затонске. Явно не так быстро, как мне того хотелось бы. Но уже можно будет ехать. Однако, придется дождаться ответа полковника. - Ну, подождем. И вот что еще. Яков Платоныч. На правах «крестного» уж позволь буду звать тебя на «ты». Никак и породнимся скоро. - Петр Иванович, вам я и не это позволю. Еще раз оглянувшись на тела шпионов, мужчины тихо вышли и плотно закрыли за собой дверь.