Игры памяти

      Голова кружится в течение всего взлета, сердце отбивает дробь истерично, яростно, неровно, я вот-вот упаду в обморок. Нет тошноты, но есть боль, боль сильная, боль нещадная, пожирающая, убивающая. Спинка кресла перед глазами двоится, шум нарастает – самолет ли тому виной? Стискиваю виски руками.       В моей голове Джеймс Мориарти стреляет в меня, привязанного словно к позорному столбу, в упор из дробовика, сразу в голову, смеется пафосно, невпопад, что-то кричит и кривится. Джим жесток, Джим яростен, сексуален и дьявольски притягателен. Под оглушительный взрыв выстрела из оружия вылетает конфетти и мишура, Мориарти бросает его на землю – выжженную, пустую, черную, как его душа, как мое сердце, как моя тяжелая нужда в нем, - рисует кончиками пальцев на моей груди линии, и пальцы словно острые лезвия, и кровь льется по животу, ногам, веревкам, держащим крепко. Я через боль и удовольствие тянусь к нему, изрезанный, израненный, потерянный – Джеймс принимает меня поцелуем, ласками по ранам, дразня их и тревожа болезненную кожу.       Возбуждение, не спавшее до сих пор после небольшой сцены в туалете аэропорта, в совокупности с дурманом наркотика, дают прекрасные дурманящие галлюцинации, прекрасные в своих порочности и ужасе. В реальный мир совершенно не хочется, ведь в нем нет Джима. Пока нет. К сожалению, мой интеллект не дает мне в полной мере контроля над остальными способами и видами восприятия этого мира – чувствами, эмоциями, интуицией. Я верю в то, что он очнется. Я чувствую, что он очнется. Я знаю это. Допустив хоть небольшую вероятность того, что этого не произойдет, я обрекаю себя на безрадостное и скучное существование до конца своих дней – серых и дурных.       Поэтому я верю в добрый конец этой сказки – Джеймс любит сказки, он обязательно организует себе хороший конец, со взрывами, терактами и смертями, да с чем угодно – мне все равно, лишь бы с ним в главной роли. Другие сказки обречены на провал заранее, без права на апелляцию.       Сладостные картины мелькали в голове то резко прерываясь на пару минут реальности, то на абсолютно черные безликие провалы, я мало что понимал и осознавал. Самое странное произошло дальше: в какой-то определенный момент чернота окончательно захватила мой разум, я словно впал в оцепенение, отключился, черные провалы глаз захватили меня целиком. ***       Полковник Себастьян Моран был не только и не столько правой рукой великого криминального гения, он был первым помощником, самым главным и смышленым, самыми приближенным лицом. Конечно же, в том числе телохранителем и другом. Первоклассный снайпер, оставивший за плечами несколько крупных военных конфликтов, променявший наскучившую военную карьеру на куда более интересную работу, Моран был благодарен Мориарти всем сердцем, выражая свою верность защитой от покушений, дружеским плечом, в редкие исключительные моменты – советом. Себастьян редко говорил, пока его не спрашивали. И обладал интеллектом простых смертных, увы. Увы, ведь тогда может быть он смог бы предотвратить никому не нужное неудавшееся самоубийство, предотвратить то, что Джим в беспамятстве находился сейчас под излишне заботливым крылом Майкрофта Холмса. О планах Мориарти Моран узнал лишь постфактум. После выстрела в голову, то бишь. В чем был этот самый план? Зачем ему было себя убивать? То, что планом было несомненно самоубийство, Себастьян понял лишь потом, анализируя последние месяцы работы с боссом – тот плавно передавал все дела и бразды правления своему первому помощнику. Фактически, Моран имел информацию по всем делам и операциям в полном объеме к моменту финальной встречи Джима с Шерлоком Холмсом.       О, это совершенно отдельная история, Шерлок-чёртов-Холмс.       Он был везде, он был темой номер один. Босс стал одержимым высоким мрачным человеком, наблюдая за ним через скрытые камеры, маниакально, сердито, ненавидя его сожителя так, словно тот уничтожил на глазах всю его семью. Он жаждал убить Джона, но не мог позволить себе отнять его любимую игрушку, ведь Шерлок мог и обидеться. Шерлок был везде, во всех разговорах, во всех темах и дискуссиях, благополучие организации и ее авторитет пошли прахом, лишь бы Шерлок оценил в должной мере его старания. Вспомнить хотя бы потерянные средства от картины, которую Мориарти сам же и сдал детективу! Себастьян злился, кричал, пытался уговорить Джеймса оставить в покое Холмса и заняться делами, но тот был зависим, словно наркоман. Как-то раз Моран обнаружил Мориарти с иглой в вене, в полуобморочном состоянии, лежащим возле ноутбука, на экран которого скрытая камера транслировала комнату Холмса: Холмс был без сознания, в точно такой же позе, с точно такой же дрянью в крови.       - Это не то, - Джим бредил, взгляд метался по комнате лениво, сонно, пока Себастьян молча убирал комнату, вытаскивал шприц, укладывал Джима в постель. – Совсем не то, понимаешь? Есть кайф, есть эйфория, но совсем не то, кокаин – это не он, от него не трясет как в лихорадке, кокаин даже близко не сравнится с ним, с Холмсом… совсем не то…       Моран молчал, потому что его не спрашивали. Все прошлые негативные комментарии заканчивались синяками, ссадинами и другими печальными последствиями для Себастьяна. Джим был одержим, и совсем не хотел слушать доводов разума. Он никогда не был в достаточной мере эмоционально устойчив – о, не о хладнокровности речь, в этом Джеймс мог дать фору кому угодно, - скорее, одержимый идеей, он бросал все силы и средства на исполнение своих желаний, капризов, но одержимость человеком настигла его впервые. Джим сходил с ума по Шерлоку Холмсу.       Возможно, состояние помешательства хоть и было принято в себе Мориарти, отнюдь не устраивало его. Возможно, он устал бороться с собой, не смог принять то, что зависимость от человека сильнее его – возможно, это и было причиной, по которой он решил застрелиться? Полковник не мог знать, мог лишь предполагать, и эти предположения не вселяли ничего хорошего.       Но он умел ждать, умел слушать и умел подбирать хорошие кадры. И был удивлен реакцией Холмса-младшего на поступок Джеймса, удивлен также его поведением в закрытой больнице для преступников. Зачем нужны были все эти пляски со смертью и пафосные игры, почему бы им было просто не встретиться где-нибудь и не потрахаться в конце концов?! Многих проблем можно было бы избежать.       Моран сидел с газетой за столиком кафе в аэропорту, сверяясь по часам, когда же прибывших в славную столицу любви и романтики начнут выгружать из автобуса, везшего заботливо от самолета к залу ожидания. Когда показались первые туристы, полковник положил газету на стол и стал внимательно искать глазами Холмса. Его вид сильно удивил Себастьяна: Шерлок словно был накачан наркотиками, но не теми, которые принимает обычно, а каким-нибудь ЛСД или чем похуже: глаза блуждали, улыбка была широкой и яркой – полковник привык к хмурому, язвительному и скрытному Холмсу, но этот был словно не в себе. Моран решил оставить знакомство на потом и понаблюдать за детективом издалека, следя за его дальнейшими действиями. Ведь цель знакомства с ним была проста до идиотизма: Себастьян хотел помочь Шерлоку уничтожить бизнес Мориарти. Потому что тот слишком сильно понадеялся на своего первого помощника: Морану было не под силу поддерживать такую огромную сеть, как ни прискорбно было это признавать. Его оплошности уже давали свои плоды, вызвали несколько вооруженных столкновений, один небольшой политический конфликт и взрыв сверхсекретной подводной лодки. Полковник подвел босса, и единственно верное решение, как он считал, - это устранить последствия и не допустить новых проблем. Но, провожая задумчивым взглядом удаляющегося неадекватного Шерлока, он размышлял, насколько вообще возможно разобраться со всем этим, если детектив решил вдруг так не вовремя сойти с ума. «Надеюсь, старший брат имеет возможность хотя бы наблюдать за состоянием младшего», - Моран хмурится, оставляет чаевые на столе, сворачивает газету и направляется к выходу. ***       Сознание возвращается толчками, неровными изгибами мыслей и оглушительной сухостью во рту. Сознание играет, подкидывая очередные галлюцинации: я стою в незнакомом помещении, наполненном трупами. За круглым столом сидит пять мертвецов, двое с ножевыми ранениями в районе сонной артерии, трое – с пулевыми отверстиями аккуратно в центре лба. Сознание проясняется в момент, когда я целюсь одному из мертвых в лоб. В рану, из которой некрасиво вытекает кровь. Запах смерти плотно витает в воздухе, и я начинаю верить в то, что это все правда, а не миражи, которые дарят мне наркотики и болезнь, но что же произошло, черт возьми?       Я в смятении и панике. Опускаю руку с пистолетом, сажусь на стул позади себя, разглядываю тела, что лежат мертвыми манекенами передо мной. Мужчины, разного социального положения, вон тот, крайний справа, с оторванным куском головы, наиболее обеспечен и обладает (обладал, простите) достаточным авторитетом среди этой аудитории, остальные скорее его шестерки – достаточно обратить внимание на положение стульев и места во главе стола. Их два – то, где сижу я, и то, где сидит он. Хватаюсь за голову – боль яркая и острая, но пульсирует неровными искрами, толчками, оставляя в покое мой мозг на несколько десятков секунд, но взрываясь напалмом неожиданно и остро. Итак, остальные четверо. Одеты дешевле и неприметнее, сидят в отдалении и рядом – словно боясь находиться ближе и стараясь быть рядом друг с другом.       Паника душит петлей, когда я вглядываюсь в остатки лица ближайшего ко мне трупа: это Леон Витальд.       - Какого чёрта?! – Я подскакиваю в шоке, роняя стул, на котором сидел, все еще иррационально сжимая оружие, из которого вероятнее всего были убиты трое в этой комнате. Ножевые, еще ножевые ранения, где же тогда нож?..       Китайский дешевый складной ножик я обнаруживаю в заднем кармане джинсов. Пальцы дрожат, оружие выскальзывает из ладони, падает на пол, я отхожу резко в сторону, словно боясь, что оно взорвется, уничтожит меня.       Я убил в бреду пять человек. Смех сумасшедшего тихо звучит в моей голове, желанный смех, притягательный, он ласкает мой череп изнутри, гладит его своим прекрасным звучанием, я немного успокаиваюсь. Джеймс, я схожу с ума, может быть, стоит сообщить брату о том, что со мной происходит? Что я совсем плох? А что, если это не излечимо? Я не могу так рисковать, я не могу позволить меня запереть, никогда.       «Давай попробуем смотреть на все оптимистично,» - уговариваю себя, словно ребенка, держась свободной рукой за стену и бездумно рассматривая бойню в комнате. – «Ты не маньяк и не псих, и даже в бреду умудрился выполнить правильно свою работу. Уверен, что остальные четверо – как раз ближний круг приближенного Мориарти, и ничего непоправимого ты не совершил. Успокойся». Сеанс психотерапии прерывается выстрелом. Я поворачиваю голову в сторону звука, к стене, понимая, что выстрел был сделан на улице, и нужно срочно понять, что происходит.       Собрав все свои оглушительные эмоции в тугой ком и с силой загнав их подальше, сжимаю зубы, подбираю нож с пола и быстрым шагом направляюсь в сторону двери, находящейся в тени комнаты. Она открывает доступ к небольшому коридору. Быстро прохожу дальше, на улицу, попадая в пустой двор, за одним небольшим исключением: высокий мужчина, насвистывая, небрежно протирает носовым платком пистолет у себя в руках, поставив одну ногу на труп, который лежит рядом. Я стараюсь сохранить бесстрастность, собираюсь с мыслями, чтобы сказать ему что-нибудь, но он опережает меня:       - Шерлок Холмс, счастлив с вами познакомиться. Я полковник Себастьян Моран и мне кажется, что вам не помешает моя помощь, - он заканчивает любовно протирать оружие, направляет его на себя, закрыв один глаз, вторым же вглядывается в дуло с секунду. – Чудесно. Кажется, вы немного обосрались там, в штаб-квартире. Одно слово – и мои ребята здесь все почистят, а вас я отвезу в безопасное место. – Он кладет пистолет в кобуру, спрятанную под пиджаком, поправляет коричневые волосы, заправляя торчащие за ухо, нервно улыбается. – Я наблюдал за вами с самого аэропорта и мне думается, что у вас некоторые проблемы со здоровьем, вам не помешал бы отдых.       - Почему вы убили его? – Указываю рукой на труп.       - А вы не помните? Он сбежал, пока вы разбирались с остальными.       Прячу панику еще дальше, еще. Моран выглядит так, что ему хочется верить. Моран, что-то было такое, скользило во всех отчетах и делах, неуловимое, доверенное лицо Мориарти, самый близкий из ближайших! Невольный укол ревности заставил вынырнуть из раздумий и спросить, хмурясь:       - Могу ли я вам доверять, мистер Моран?       - О, безусловно, мы с вами одно дело делаем. Я хочу помочь вам уничтожить сеть Джеймса Мориарти.       Я в изумлении округляю глаза. Он хочет меня обмануть? Но нет, не лжет, определенно не лжет, но есть что-то еще, какой-то иррациональный страх, непонимание, не паника даже, не знаю, как описать, слишком сложно, слишком много эмоций, но скрытых, подавленных. Нет, у них ничего не было, не могло быть, Моран не пришел бы тогда ко мне, или же не был бы так радушен и спокоен, ведь последние месяцы своей жизни… последние месяцы Джим посвятил мне.       Приглядываюсь к деталям – полковник высокий, уверенный, ироничный, следит за собой, но словно бы напоказ, нарочито. Руки крепкие, твердые – когда протирал пистолет, целился из него в пространство, руки не дрогнули, руки снайпера, отличного снайпера, более того! Глаза цепкие, ленивые будто, но несомненно ухватившие необходимую информацию касательно того, насколько я опасный противник и куда лучше всего бить и стрелять, чтобы обезоружить меня наиболее эффективно. Хороший специалист в своем деле, личный домашний убийца, интересный собеседник со своим мнением, хм. И безусловно не лжет. Мне пригодилась бы помощь того, кто не поспешит докладывать Майкрофту обо всех моих проблемах.       - Надеюсь, у вас найдется в вашем безопасном месте душ, чистая одежда и кокаин, тогда я в вашем распоряжении, - морщусь от очередного приступа боли, оглушающей и убивающей, проклятая! – А то, боюсь, я не имею представления, где мои вещи и где мы находимся в данный момент.       - Ни о чем не беспокойтесь, лучшая дурь уже ждет вас на месте, - Себастьян по-змеиному улыбается, издевательски кланяется, указывая рукой к небольшому выходу из дворика, где я угадываю в начинающихся сумерках свет фар. Автомобиль.       - Вы должны кое-что знать, - мы садимся в неприметную машину на заднее сидение, я протягиваю ему пистолет, который до сих пор не выпустил из рук. – Мне больше некому об этом сообщить, а поскольку вы не лжете мне, я попробую вам довериться. – Собираюсь с мыслями.       - Вы не пожалеете. Позволю себе наглость перейти на менее официальное обращение, можете звать меня по имени. – Полковник разглядывает в окно отдаляющуюся улицу, видимо, пытаясь определить, не было ли кого подозрительного рядом.       - Моран, я не помню ничего с самолета, я даже не знаю, сколько прошло времени, я не помню, как нашел всех этих людей, не помню ничего. У меня головные боли и галлюцинации. – Замолкаю, вслушиваюсь в дыхание сидящего рядом человека. Он не удивлен? – Прошу по возможности следить за мной, чтобы я не натворил лишнего.       - Ты был не в себе, когда выходил из самолета, это точно, - он кивает с легкой полуулыбкой. – Почему бы не сообщить об этом брату? Это не призыв к действию, - Моран примирительно поднимает руки, видя мое недовольство, - просто это логичный выход из ситуации.       Раздумываю с секунду, говорить ли ему всё. Хочется. Сказывается волнение, нервное напряжение, нехватка Джона – спасительного Джона, умеющего подставить в нужный момент плечо, сказать слова, необходимые, успокаивающие. Человечности не хватало, но с чего я взял, что получу ее от полковника?       - Он запрет меня. Не позволит видеться с… Мориарти. – Вздыхаю тяжело, смыкаю руки на груди. – А мне это очень нужно. Я жду, когда он очнется.       - Как он? Мои люди в больнице говорят, что состояние стабильно-поганое.       - Он все еще там, Джеймс, Джим, он заперт в собственном теле, но он жив и обязательно очнется, - упорно повторяю я.       Себастьян лишь удивленно качает головой, снова отворачиваясь к окну, наблюдая, как проносятся здания и вывески. «Это что-то с чем-то, боже, умудрились ведь они встретиться. Холмс, судя по всему, даже не рассматривает варианта, что Мориарти может отдать концы в своем состоянии с вероятностью бОльшей, нежели очнуться. Словно боится даже подумать об этом. Больные помешанные ублюдки».       Я вижу по языку его тела, как он относится к моим словам, он ведь сам не верит, что его босс может прийти в себя. Глупый идиот.       Вскрикиваю и судорожно сжимаю виски ладонями, когда очередная вспышка пронзает голову. Почти отключаюсь. В состоянии, когда сознание почти покинуло меня, чувствую в руках голод и жжение – россыпь звезд требует крови. Осталось недолго, потерпите.       - Эй, ты в порядке, Холмс? – Моран аккуратно придерживает меня за плечо, пытаясь вглядеться в глаза.       - В норме. Напомни мне, сколько дней прошло с самолета? – Пытаюсь сконцентрировать на чем-нибудь, на чем угодно.       - Три дня.       В ужасе откидываюсь назад, не в силах думать об этом. Я схожу с ума? Я сошел с ума.       Автомобиль останавливается на окраине, около неприметного кирпичного здания.       - Выходим, здесь наше временное убежище. Подожди, я помогу, - Моран выходит из машины поспешно, обходит ее, открывает ближайшую ко мне дверь и, перекинув мою руку через свои плечи, заставляет опереться на свое тело и медленно вытаскивает из машины. Я ничему не удивляюсь, позволяю медленно вести себя в дом.