Мой ангел-хранитель

      Нулевое Небо в силу своей особенности имело ряд правил, связанных с приличиями и нормами: например, несмотря ни на какую жару, нельзя было облачаться в земную «тряпочку», именуемую купальником. Мужчин это касалось на предмет, соответственно, плавок. Разрешалось гулять по берегу моря (и купаться в нем), одевая короткие белые платья – для женщин, белую рубашку и шорты до колен – для мужчин.       – Между прочим, шорты дозволили, – в голосе Харуки прозвучала нескрываемая язва, – лет пятьдесят назад, так что тебе повезло. До этого были длинные брюки. Вот как акула утащила за брючину одного влиятельного ангела кататься по морям, по океанам, – с насмешкой Харука напела эти слова, – так сразу изменили решение. Таскала обычных – никто не обращал внимания.       – Тут есть акулы?       – Да, – последовал невозмутимый ответ. – Мелкие такие, желтые в точечку, но сильные... утащат с крыльями только так. Вымирающий вид. Акула-вегетарианец. Они никого не едят, но если экстрим – это не твое, то испугаться можно знатно. Я б давно нарвалась, – Харука усмехнулась, – на катание, но обычно на Нулевом Небе я пребываю в бинтах и меня выпускают на пляж с конвоем нимф в коротких платьях, которые не оставляют свои опахала ни на секунду. Самое интересное, что им нравится такая вечность. Может, какое рождение или что...       Как ни странно, ангела одежда точно ни делала: Харука шла, выряженная, по правилам, которые магически не могла нарушить, в короткое белое платье с небольшим количеством украшений «под золото» (только капелька на вырезе и тонкая вышивка по краям подола) и ничуть не напоминала нимфу. Возможно, было слишком нереально принять за чудесное легкомысленное создание ту, что шла и язвила в своих лучших привычках, потягивая через трубочку тропический коктейль с обязательным участием ее любимого апельсинового сока.       «Интересно же, – подумал Сейя, делая еще один глоток какого-то коктейля с кокосовым молоком (он не уточнил рецептуру – доверился Харуке. И она не обманула), – все правила можно нарушить, а это с условным и обязательным дресс-кодом – нет».       Харука уселась на песок, подобрав ноги под себя.       За их спинами, спрятанные за полосой смешанного леса, который отчего-то выглядел так же, как если бы в нем росли пальмы и лианы (а не «красивые и элегантные» – со слов Харуки – деревья), стояли двухэтажные домики из белого мрамора и обязательными балконами на одном из этажей, с коричнево-красной блестящей черепицей на крышах. Сейя впервые увидел на Небесах такой яркий оттенок, использованный в архитектуре.       Побережье было сплошь песчаным, а вода в море – прозрачной. При всем этом к горизонту вода приобретала насыщенно-синий цвет, а к самой кромке берега перетекала в нежнейший голубой, минуя зеленый и бирюзовый. Где-то в трех шагах по воде можно было заметить тонкую полоску ракушек различных размеров. В воздухе пахло солью, тем самым устоявшимся «морским» ароматом. Еще бы... если тут на протяжении веков ничего не меняется, даже погода.       – Надо бы остаться тут до ночи, – сказала Харука, любуясь морем. Она оставила в своем стакане полурастаявшие кубики льда и поставила его на песок – стакан тут же исчез. – Магия такая, – прозвучало пояснение. – На Нулевом Небе ее больше. А еще здесь лучше всего видна Луна. Небеса – это же как бы мир, мы тоже видим общую Луну, только она такая близкая. Может быть, кому-нибудь из ваших писателей снилось это место?.. Огромный шар Луны, на котором можно разглядеть едва ли не каждый большой кратер, висит прямо над водой, оставляя широкую белую дорожку света. Хочешь посмотреть воочию?       – Можно.       Харука сегодня казалась немного странной: из нее будто вытеснили привычную немереную нахальность и заменили ее той самой какой-то легкой, едва ощутимой романтичностью. Сейя посматривал на Харуку и опять замечал, что черты ее лица стали мягче. Отчего-то ужасно хотелось спросить, как же так происходит, такие явные изменения, но это было бы совсем глупо.       Сейя на какой-то миг подумал, что уже устал задавать вопросы. До истечения того самого месяца оставалось восемь дней, и очень несусветными выглядели теперь представления прежней (и дальнейшей) жизни. Ей-богу, он побывал на Небесах, прошел в нескольких километрах (или милях. Чем у них тут расстояние измеряется?) от Чистилища, где решаются судьбы душ умерших, а потом?.. Жить, как раньше, будто ничего ему и не открылось? Харука подавала и дележку крыльями, и все происходящее так, словно это было самым банальным на свете, подразумевалось с самого начала, но Сейя, скорее всего, в силу своей человеческой натуры, не хотел верить в такое наивное бесплатное чудо.       – Харука, – позвал ее Сейя, – а вот месяц закончится – и что? Мне сотрут память?       – Зачем?       – Не знаю.       Харука явно дала понять, что не желает сегодня давать точные и исчерпывающие ответы. Она встала, отряхнув песчинки с платья, зашла в море, намочив ноги чуть выше лодыжек, опустилась на одно колено и достала из еле зеленоватой воды ракушку. Потом вернулась, подождала две секунды, за которые под лучами света ее кожа высохла, оставив вокруг себя немного белого пара, села.       – Хочешь – можешь взять себе, – сказала она, рассматривая дар моря. Ракушка была светло-коричневой с кораллового цвета внутренностью, и напоминала раковину обычной улитки, только ее края были украшены прямыми и почти ровными светло-коричневыми выростами. – Там... на память, или как там у вас, людей, это называется?       – Ангелы не берут себе безделушки для того, чтобы было легче вспомнить о том или ином приятном дне?       – Мы не придаем этому такое значение, иначе бы у нас все дома были завалены подобными мелочами. Представь: комната памятных вещиц, – Харука хмыкнула. – Забавно было бы. Мы оставляем мало и что-то... самое дорогое, и у нас это точно не называется «на память», хотя... может быть, нам было бы и логичнее иметь такой ритуал.       – Я знаю, что жизнь человека коротка, а в сравнении с вашей – сущая чушь.       Харука закатила глаза. Ей точно был неприятен такой уклон в разговоре.       – Берешь? – она кивнула на ракушку.       Сейя помотал головой:       – Оставь себе.       – Ладно.       Пожав плечами, Харука швырнула ракушку в море, сильно замахнувшись, но она замерла над водой ровно в том месте, где лежали все остальные, и только тогда упала.       – Знаешь, в чем быть ангелом легче и лучше? – Сейя махнул рукой, чтобы не задавать очередной простейший вопрос, показывая, что ему интересно. – Мы... как это, не заморачиваемся. Тут даже не в вечности дело, у нас склад мыслей другой, все. Ты и сам заметил: жизни у нас со смертными не так уж и различаются, однако мы всё равно другие. Мы не наслаиваем свою память непомерным грузом, мы отпускаем и каждый день живем так, словно родились заново, не думая ни о чем высоком. Вы, люди, так не умеете – это хорошо видно из всей вашей жизни. Жизней...       – Наверное.       – Вы возводите в культ глупые вещи, вы пытаетесь все предугадать, и вроде бы в вашем положении это не так уж и бессмысленно, но... я всё равно за все эти заморочки не люблю людей. Даже те, кого вы считаете легкомысленными «оторвами», обременены мыслями о будущем, надутой драмой, которая пережита сотни раз еще до своего истинного прихода. С вами невозможно общаться, вы... отяжеляете.       Сейя не стал ничего говорить про обобщение и про то, насколько он сам для Харуки является частью такого вот отношения.       Казалось уже абсурдным: представлять свою жизнь без всех этих странностей, и в чем-то без присутствия Харуки. Сейя знал, что к хорошему привыкают быстро. Это «хорошее» было каким-то сомнительным, но всё равно за две недели он успел втянуться. Ладно бы, без Харуки... можно было кое-как представить: все в жизни было приходящим и уходящим, необходимо было уметь прощаться с временными людьми (и, раз уж так получилось, не совсем людьми), но от мысли о том, что все станет... обыденным, как раньше, становилось уж совсем не по себе.       Сейя еще смутно верил в то, что привык к Харуке. Может быть, это не звучало бредом или чем еще, но он в какой-то степени привязался к той, кого сначала вообще принял за галлюцинацию, порождение заболевшего мозга в черепной коробке. Харука оказалась... и настоящим ангелом-хранителем, только «по-своему» все это делающей, и... завлекающей личностью. Чем именно, каким своим качеством она это делала, Сейя бы с уверенностью не сказал, однако он успел сделать все это частью своей жизни.       С Харукой было, что называется, здорово. Харука точно собиралась исчезнуть через восемь дней, и соглашение, как она сказала, задвинут в архиве на самые дальние полки, как уже выполненное, потому что каждый день поступают пожелания об ангелах-хранителях как минимум от сотни человек, и не всем еще получается угодить – ангелов-то явно меньше, чем людей на Земле.       – Застрели меня, а? – попросил Сейя.       – С чего бы вдруг? – косо глянув на него, отвлекаясь от молчаливого созерцания моря, поинтересовалась Харука.       – Я привык к тебе и ко всему... этому. И даже к белой сове твоей.       Харука придвинулась к нему, сложила пальцы «пистолетом», приложила воображаемое дуло к сердцу, прищурила глаз, словно проверяла прицел, и нажала на несуществующий курок:       – Пиф-паф, – а, сказав это, слегка вдавила «дуло» в грудь, будто бы это была пуля. – Полегчало?       Сейя засмеялся, потирая грудь рядом с сердцем, там, где Харука его «прострелила»:       – Наверное.