***
После падения Брана Винтерфелл погрузился в сонное оцепенение. Каждый в замке старался производить как можно меньше шума, об играх и смехе не было и речи. Леди Кейтилин не отходила от постели любимого сына ни на мгновение. Она сама кормила его медом, поила водой и травяным отваром, поддерживавшими жизнь в его угасающем теле. Сейчас Бран мало напоминал того здорового мальчика, что любил карабкаться по стенам. Плоть ушла от него: кожа обтянула кости, подобные палкам, глаза ввалились в черные ямы, под сломанными ребрами еле теплилась жизнь. Но его мама верила, что он очнется, и не отходила от него ни на секунду, даже чтобы поспать. В ее памяти шевелилось что-то, что она забыла, упустила, нечто очень важное, но леди Кейтилин все свое внимание сосредоточила на умирающем мальчике, что не должен был умереть. Мейстер Лювин скорбно вышел из своей башни. Описывать в письме случившееся несчастье было тяжело, но еще тяжелее было отправлять ворона, зная, какое горе принесет он Эддарду Старку и его сыновьям на своих черных крыльях. «Черные крылья, черные вести, так говорит старушка Нэн»- мейстер тяжело вздохнул и направился к Брану. Неожиданно где-то слева мелькнула большая тень, и из полумрака вышел лютоволк. Лювин схватился за сердце. «Это волк Брана, тот, что без имени». Волк вполне осмысленно посмотрел на него светящимися в темноте глазами и нетерпеливо взвыл. Мейстер заволновался. Волк снова тявкнул и припустил вперед, Лювин побежал за ним. Когда он открыл дверь в комнату, то первое, что он увидел был Бран, по-прежнему мирно спящий под шкурами, но тут же его взор выхватил леди Кейтилин, лежавшую на полу без сознания. Он подбежал к ней и увидел кровь, пропитавшую ее платье и обувь. Страшная догадка посетила мейстера, и он спешно позвал на помощь.***
Дени стояла на главной площади Астапора и несчастно оглядывалась. На улицах была невыносимая жара, и даже навес, что держали Ирри и Чхику не спасал кхалиси от яростного солнца. Кхал Дрого вместе со своими кровными ушел к местным торговцам обсуждать продажу рабов, и Дени решила прогуляться по незнакомому городу, о чем вскоре пожалела. Астапор был полностью выстроен из красного кирпича, который ветшал и крошился на глазах. Раскаленный ветер нес красную пыль, которая оседала на одежде и ела глаза хуже песка. Улицы были пусты, и лишь изредка на них появлялся какой-нибудь жирный работорговец с волосами, уложенными в рога или крылья, и гнавший свой товар к причалу. - Кхалиси не желает еще воды?- спросила Ирри. - Пожалуй. Дени отпила воды, немного отдающей лошадьми, и вылила остатки себе на шею. «Как бы я хотела уехать отсюда поскорее. Снова оказаться в Дотракийском море. Там так сладко пахнет травой и цветами! Рейего непременно должен родиться именно там»- Дени улыбнулась своим мыслям. Тут она почувствовала на себе чей-то взгляд и оглянулась. От тени ближайшей пирамиды отделился мужчина и направился прямо к ней. Высокий, толстый с белой бородой и черной, точно оникс, кожей, он был одет в красное под стать всему городу. На его лбу и щеках были вытатуированы незнакомые символы. Дотракийцы неодобрительно зашумели, но Дени повелительно успокоила их. Всю жизнь путешествуя по Вольным городам, она видела и более странных людей. - Добрый день, принцесса Дейенерис Таргариен- сказал мужчина на чистом общем языке- Меня зовут Моккоро, я жрец бога Р’глора. - Добрый день, Моккоро- вежливо отозвала Дени. Повисла пауза. Жрец продолжал пристально изучать ее, и это сильно не нравилось всадникам. Они заворчали на дотракийском, уже обнажая аракхи- У тебя ко мне какое-нибудь дело? - Я ждал тебя- Моккоро, похоже, ничуть не испугался разгневанных воинов кхаса- Я видел тебя в пламени. Дени казалось, что еще немного, и она либо растает, либо родит прямо здесь. Сквозь обувь ощущался раскаленный кирпич, и у нее не было сил слушать степенную речь жреца. - Я пришел предупредить тебя. - О чем? - Об опасности. По позвоночнику Дени пробежал холодок, и ей сразу перестало быть жарко. Она инстинктивно прижала руки к выпуклому животу в защищающем жесте: - Чтобы мне не грозило, меня очень хорошо охраняют. Моккоро покачал головой: - Маленькая принцесса. Такая храбрая и совсем не ощущает, что тень с огромными щупальцами уже подобралась к ней. - Что? - Я видел тебя в пламени- повторил жрец- А над тобой, гигантского черного спрута с вороньими перьями и одним голубым глазом, полным мрака. За ним стояли десятки магов и чародеев, поклоняющихся Тьме. И он уже совсем близко. - Тот, что с щупальцами? - Мужчина. Страшнее и опаснее которого ты еще не встречала. Он явится к тебе ночью, как вор, чтобы забрать самое дорогое, что у тебя есть. Дени задрожала. Ей показалось, что татуировки на лице жреца покраснели от его слов, словно раскалились. Неожиданно сзади зазвенели знакомые колокольчики. Это вернулся Дрого. У него было довольное лицо, торговцы Астапора осыпали его дарами, но увидев рядом с женой жреца, он недовольно нахмурился и опустил тяжелую лапищу ей на плечико: - Этот пес оскорбил тебя, луна моей жизни?- спросил он на дотракийском. Дени сглотнула и заставила себя улыбнуться мужу: - Нет, мое солнце и звезды. Это Моккоро, он обычный жрец. И он поедет с нами.***
Где-то снаружи разнесся тягучий и звонкий голос рожка, и Ренли улыбнулся. Прожив столько лет в Королевской гавани, он бы ни с чем теперь не перепутал этот звук. Это был охотничий рог короля, без которого тот никогда не выезжал на травлю зверя. «Такое ощущение, что Роберт приехал на охоту, а не на войну. Только вот загонять придется не кабанов и не медведей»- Ренли изящным движением застегнул пряжку короткого плаща и присел на свою кровать: - Девочка, когда я вернусь, чтобы тебя здесь не было, лады? Из-под одеяла высунулась молоденькая служаночка и смущенно кивнула: - Да, милорд. Ренли ущипнул ее за подбородок, взял со стола пару сочных персиков и вышел из палатки на улицу. Несколько знаменосцев достаточно высокого происхождения уже ждали его верхом на конях: - Насаживайте телят на вертела, король и его отряд наверняка едут голодными. Ренли вгрызся в сочную мякоть плода и хмыкнул: «Мой брат любит поесть и выпить, и не собирается лишать себя этого удовольствия даже в походных условиях». На самом деле он очень ждал приезда своего старшего брата. В основном потому, что сам мало смыслил в войне, и хотел как можно скорее передать командование Роберту. Тот был живой легендой, и вассалы Штормового предела до сих пор боготворили его. Кроме того, ему было любопытно просто поговорить с ним, особенно после тех реформ, что он устроил в Малом совете. Юный Баратеон легко вскочил на лошадь и не спеша направил ее вперед, параллельно размышляя. Джона Аррена с многочисленным войском Долины Роберт отправил к Близнецам, чтобы он медленно продвигался на юг, очищая земли от наемников лорда Тайвина. Именно Джон и прислал Ренли письмо, в котором сообщал все события, произошедшие в Королевской гавани. Король отправил Аррена на покой, назначив вместо него десницей Станниса. Освободившаяся должность мастера над кораблями отошла Рендилу Тарли. На место мастера над монетой Роберт назначил Мейса Тиррела, а мастером над законами стал Доран Мартелл. Последнее назначение больше всего заинтересовало Ренли, ведь это была его должность, и он очень хотел бы узнать, что все это значит. Но самым неожиданным поворотом стало даже не это, а то, что перед отъездом Роберт узаконил своего бастарда Эдрика Шторма. Ренли сроду не помнил такой политической активности у брата, и подозревал, что серая чума открыла в нем новые таланты. Довольно быстро на горизонте появились королевские знамена. Впереди небольшого отряда (нельзя было оставлять столицу без должной охраны), гордо восседая на гнедом жеребце, в полном облачении ехал Роберт Баратеон. По обеим от него сторонам скакали два белых рыцаря: Барристан Селми и Сандор Клиган. Ренли посмотрел на своего брата, и внутри у него что-то екнуло. Король был закован в доспехи, стройный, высокий с коротким ершиком черных волос, на которых покоилась золотая корона. Таким он его не видел со времен восстания Грейджоя. - Роберт? Король рассмеялся, увидев лицо младшего брата: - Да, это я. Не ожидал таких перемен? - Нет, честно говоря- Ренли быстро пришел в себя. Если приглядеться, то можно было заметить, что вид у Роберта был не совсем здоровый, и на щеках еще виднелись следы от язв. Но вот глаза были совсем молодыми и так и лучились удалью и задором- Ты здорово выглядишь. Как раньше. Роберт потянулся в седле и жизнерадостно громыхнул: - Я жрать хочу, нет сил! Ренли кинул ему персик, и тот с наслаждением откусил от него половину: - Из Хайгардена, поди? После довольно скорого обеда, Роберт поманил к себе младшего брата, и они отправились прогуляться без свидетелей: - Может, ты хочешь, чтобы я ввел тебя в курс дела? - Нет, Ренли, у меня есть для тебя задание. - Это как-то связано с тем, что ты лишил меня места в Малом совете? Это заявление не застало короля врасплох, и он только рассмеялся: - Да, ты прав. Ты отправишься в Хайгарден и заключишь помолвку с Маргери Тиррел Ренли опешил: - Я? Роберт со смехом хлопнул его по спине: - Ты же сам мне расписывал, какая она умница и красавица. - Да я не против совсем. Значит ты решил послушать Станниса и выбрать Арианну Мартелл? - Вот уж! Пока мое дело- это война. Подавить восстание Тайвина и смыть пятно с моей чести. - Понимаю. Именно поэтому ты решил не надевать свой рогатый шлем?- хмыкнул Ренли и с ужасом увидел, как лицо брата побагровело от гнева. Шутка про рога была явно лишней. Повисла зловещая тишина, тяжелая как сжавшиеся королевские кулаки. - Без меня и Мизинца в Малом совете станет совсем скучно- Роберт не отреагировал на его веселый тон, продолжая кипеть- Аррен не обиделся, узнав, что ты отправляешь его на покой? - Когда он узнал, что Станнис займет его место, он сказал, что мне стоило переболеть чумой еще десять лет назад, чтобы мои мозги вправились- буркнул Роберт. Они дошли до кромки леса. Отсюда с небольшого возвышения открывался хороший вид на военный палаточный городок. Ветер развевал его многочисленные штандарты и доносил до Баратеонов нестройный мужицкий ор. Это зрелище и сама атмосфера похода, горячили кровь, пробуждая где-то в глубине инстинкты хищника-завоевателя. И теперь, поговорив с братом, Ренли уже не думал, что причина его активности в чудесном возвращении с того света. Роберт действовал решительно и с умом, потому что настало военное время. Его время.***
Арья лежала на своей кровати и несчастно смотрела в потолок. Было уже за полночь, но она никак не могла уснуть, и все продолжала думать и думать. Бран уже много недель не приходил в себя после падения. И их леди-мать тоже лежала в беспамятстве. Мейстер Лювин сказал, что она заболела, но Арья знала правду, подслушала ее у шепчущихся служанок: леди Кейтилин была беременна, и у нее случился выкидыш из-за нервного потрясения. Выкидыш это было страшно, Арья знала и плакала от этого. Обязательно в подушку, чтобы никто не видел. «Это я виновата. Я обещала охранять свою стаю и не смогла. Что толку от тебя?!»- она со злостью швырнула Иглу в угол комнаты, но затем подошла и подняла ее-«А что, если с папой на войне тоже что-то случится? Или с Роббом, или с Джоном? Нет, нельзя про это думать». Она снова улеглась на кровать. Снаружи, нарушая ночную тишину, тоскливо выл лютоволк Брана. Поначалу он спал в его спальне, но служанки боялись заходить туда, и его выгнали в богорощу. Арье казалось это неправильным, ведь когда ее Нимерии не было рядом, ей всегда становилось не по себе. Вот и сейчас она неизвестно где бегала, и Арья маялась бессонницей. «Я обещаю, я буду хорошей девочкой, стану вышивать, буду стараться быть настоящей леди, даже с Сансой помирюсь, только пожалуйста, боги, милые, не позволяйте маме и Брану умирать. Пусть они живут». Арья снова заплакала и нырнула под одеяло, обещая себе завтра же сходить в богорощу. Полная страха и терзаний, она не заметила, как заснула. Она и впрямь была в богороще. Здесь было темно, но при свете звезд она отчетливо видела высокие страж-деревья и вековые дубы. Петляя между ними, Арья легко двинулась вперед. Под ее сильными, тихими лапами негромко шуршала палая листва и мелкие камешки, иногда хрустели сухие ветки. Воздух наполняли живые, свежие запахи: перегноя, мокрой травы, белок на ветвях и влаги, что неслась от горячих источников. Арья глубоко втянула носом этот пьянящий воздух, и у нее сладко закружилась голова. Наконец она очутилась у огромного чардрева, у которого так любил сидеть и беседовать со старыми богами ее папа. В темноте вырезанное на стволе лицо казалось живым. Оно неотрывно наблюдало за маленькой девочкой, что осмелилась гулять после положенного времени. Арья подавила желание помочиться на белые корни и огляделась. Она почувствовала их прежде, чем они вышли из темноты, их запахи были также знакомы и различимы, как день и ночь. Легкий золотистый запах сестры, черный земляной младшего брата и сладко-свежий среднего брата. Арья взглянула на них и сдавленно заскулила от неожиданности и страха: у Леди и Лохматого песика были светящиеся в темноте человеческие глаза. Санса отступила на два шага, Рикон напротив оскалил клыки. Лютоволк Брана же вскинул голову вверх и тоскливо завыл. Сердце Арьи оборвалось. Она бы заплакала, но волки не плачут. Вместо этого она села у корней чардрева и подхватила песнь своего брата. Санса тихонько подошла к ней, дружески боднула в плечо и принялась вторить ей. В то мгновение, когда ночь над Винтерфеллом огласилась песней четырех волков, маленький сломанный мальчик снова открыл глаза.