«Она сильнее меня. Это правда». Эта мысль пронизала его холодом. Роберт тоже был сильнее, и Герольд Хайтауэр, Белый Бык, в дни своего расцвета, и сир Эртур Дейн. (Джейме. Буря мечей.)
</s> День обещал быть солнечным. Над полем плыл утренний туман, оседая на одежде капельками росы. Природа просыпалась, и в воздухе витал запах цветов и мокрой травы. Здесь царили покой и умиротворение, в которые собирались насильственно вторгнуться люди. Роберт натянул подшлемник, вглядываясь вперед. Там, на другой стороне поля, выстраивались смешанные войска Ланнистеров и их наемников. Командовал людьми Киван Ланнистер, которому старший брат оставил большую часть конников и всю пехоту. К королю подошел Барристан Селми и подал ему шлем: — Это будет кровопролитная битва, ваше величество. У нас одна конница, но численный перевес на стороне противника. Роберт посмотрел на него синими глазами, потемневшими от едва сдерживаемой силы и энергии: — У них одна цель- задержать нас здесь и, по возможности, перебить. Мы должны победить быстро. Если Тайвин успеет дойти до Утеса Кастерли, мы никогда не выковорим его оттуда. Селми кивнул. Король одел шлем, легко вскочил в седло и громогласно скомандовал: — Стройся клином! Не дожидаясь выполнения приказа, он развернул коня и стремительно понесся вперед. Перейдя на галоп, Роберт вытащил свой полуторный меч и несколько раз провернул его в руке, разминая кисть. От предвкушения сражения в висках застучала кровь, а рот наполнился слюной. Он любил открытый бой и жаждал не просто победы, а борьбы, ведущей к победе. Краем глаза король заметил слева и справа от себя своих верных белых нянек. Втроем они составили острие смертоносной пики под названием «войско Штормовых земель». Они врезались во вражеский отряд подобно ножу, мягко входящему в масло. Перед Робертом возник наемный всадник, и он без раздумий снес ему голову хорошо отточенным движением. Затем сшиб конем лучника, разрубил какого-то рыцаря от шеи до подмышки. К сожалению, приходилось временно довольствоваться мечом, ведь орудовать молотом с нужной для боя скоростью Роберт еще не мог. Это обстоятельство немного сковывало его движения, отчего он только сильнее злился, и яростнее сражался. Слева от него Сандор Клиган, безбожно матерясь, рубил направо и налево, справа с холодной сосредоточенностью врагов зачищал сир Барристан Селми. За их спинами неслись возбужденные крики королевского войска. О шлем Роберта сбоку стукнулась стрела, но благодаря подшлемнику боль была не слишком сильной. Король помотал головой и прибавил скорости. Его меч продолжал рубить руки, раскалывать головы, дробить щиты, не давая шанса на спасение. — Роберт! Роберт! — закричали воины, и от этого по его телу побежала сладкая дрожь. Какой-то латник умудрился проскочить под его мечом и рубануть королевского коня по передним ногам. Роберт выпал из седла. От столкновения с землей на секунду из него вышибло весь дух, а сочленения доспехов врезались в плоть до цветных кругов перед глазами. Скрипя зубами, он поднялся и перерезал горло вопящему от боли коню. — Ваше величество, возьмите мою лошадь — сир Барристан спрыгнул на землю, но Роберт пошел вперед, не обращая на него внимания. Клиган и Селми спешились, прикрывая своего короля с боков. В какой-то момент конница с воплями обогнала их, и они оказались в самой гуще сражения. И тут началось настоящее безумие. От запаха крови и стали мужчины быстро опьянели и точно взбесились. Сам Роберт рубил, колол, резал, и люди в страхе бежали от его разъяренной гигантской фигуры. Их страх был так густ, что он ощущал его языком. Это была настоящая боевая горячка. Он больше не чувствовал ни усталости, ни боли в ноющем плече, ни едкого пота, евшего глаза, мир съежился до размеров крошечных отверстий в забрале. Само понятие времени исчезло, застыло. Роберт больше ни о чем не думал, давая волю своим инстинктам. Он был жив, и он был беспощаден. Когда он пришел в себя спустя несколько тысяч световых лет, то обнаружил, что они добрались до крестьянских домиков. В пылу сражения они умудрились дойти до самой деревни Пеннитри, в которой обосновался высший командный состав Ланнистеров. Роберт перерубил пополам один из ало-золотых львиных штандартов и громко скомандовал: — Сира Кивана брать живым. Однако, армия Западным земель не собиралась так легко сдаваться. Собрав последние силы, они предприняли атаку, что вызвало улыбку на покрытом кровью и потом лице короля, и он с радостью ринулся вперед. Выяснилось, что атаку возглавлял Григор Клиган. Пес без лишних слов принялся пробиваться к своему любимому брату. Роберт развернулся в противоположную сторону, и оскальзываясь на мокрой от крови и росы траве продолжил нести своим мечом смерть. Спустя час все было кончено. Большинство наемников разбежалось, дрогнув под напором королевской армии, и это окончательно решило исход битвы. Сира Кивана, раненого и бесконечно усталого, король приказал осмотреть и под конвоем доставить к сыну и племяннику в Королевскую гавань. Роберт выпрямился во весь свой немаленький рост и потянулся, разминая уставшую спину, земля под ним была усеяна трупами. На счастье, кроме синяков и натертых до мяса мозолей на ладонях и под нагрудником, он не пострадал. Все поле брани напоминало кровавую кашу, как это всегда бывало при участии конницы. Некоторые еще живые стонали, моля о помощи и зовя своих матерей или жен. А тем временем к ним уже слетались черные вороны. Роберт прошелся вдоль пригорка, отодвигая кровавыми сапогами изуродованные тела, пока не нашел, что искал: среди огрызков вареной кожи, в луже собственной крови и блевотины лежал Сандор Клиган. В руке он сжимал свой двуручный меч, почти до эфеса погруженный в шею Григора. Когда над белым рыцарем нависла королевская тень, он открыл глаза и блаженно улыбнулся кровавой улыбкой, Роберт в жизни не видел такого его выражения лица: — Теперь мне и Седьмое пекло не страшно. Роберт разжал его пальцы и поднял на руки: — Погоди умирать, сир. — Я не…- на губах Клигана лопнул кровавый пузырек, и он потерял сознание. Его, как и других раненых отнесли в лазарет, организованный на краю поля. Король проводил его взглядом и тут заметил на земле свое знамя: черный коронованный олень на золотистом поле. Грязное, затоптанное оно было закреплено на копье, которое с дугой стороны сжимала отрубленная рука. Он поднял его и с силой вогнал в землю. Ветер тут же подхватил ткань, и гордый олень мягко заволновался под его порывами. Этот символизм вызвал у Роберта какую-то мальчишескую гордость, и он глупо заулыбался. — Роберт! Роберт! — неожиданно выкрикнул кто-то, и его зов подхватили десятки других. Знаменосцы, рыцари, оруженосцы, простые солдаты, они смотрели на своего короля с обожанием, восхищаясь его силой и смелостью. Роберт снял шлем, вскинул меч вверх и широко улыбнулся, чувствуя себя живым как никогда.***
— Тогда я открою тебе секрет. Много раз я мечтал отказаться от короны. Уехал бы на корабле в Вольные Города, взял бы с собой молот и проводил время в стычках или со шлюхами, для этого я создан. Король наемник, как полюбили бы меня певцы! И знаешь, что меня останавливает? Мысль о том, что Джоффри окажется на моем троне, а Серсея будет из-за спины нашептывать ему на ухо. (Эддард. Игра престолов)
Эддард широко улыбнулся, завидев сквозь моросящий дождь знакомую мощную фигуру. Роберт соскочил со спины боевого коня и с ревом приступил к стальным объятиям: — Нед! Сколько чертовых лет?! Как же я рад видеть твою ледяную физиономию. Да еще и по такому веселому поводу. Старк хмыкнул, годы не изменили его старого друга: — Это ты называешь веселый повод? Роберт громоподобно расхохотался: — Мы загнали старого льва, теперь он никуда не денется. — Лев может и старый, но кусаться еще горазд. — Да брось! Боги, а это что?! — король с любопытством посмотрел на Серого ветра и Призрака, которые вышли из-за спин своих хозяев. В дождевом сумраке они выглядели еще более жутко, чем обычно. — Лютоволки моих сыновей. — Ты совсем одичал на своем севере. Дарить детям волков! — Роберт бесстрашно вытянул руку, чтобы погладить животных. Призрак молча оскалил клыки, а Серый ветер даже зарычал. Робб и Джон смутились и подозвали их к себе. На обоих король произвел сильное впечатление, хоть они и представляли его несколько иначе. Роберт жизнерадостно хлопнул себя по ляжкам ударом, которым мог бы сшибить теленка, бросил последний взгляд на волков и перевел внимание на их хозяев- А это кто? Ага, вижу, ты, наверное, Робб? А это Джон Сноу? Седьмое пекло, как похож на тебя, Нед! Сколько тебе лет? — Пятнадцать, ваша светлость- Джон преклонил колено, бухнувшись в грязь. — Отлично, отлично. Ну, поехали, что ли? Роберт и Эддард слегка отделились от основных сил Севера, чтобы поговорить наедине. — Как обстоят дела? — Дела? — Роберт беспечно рассмеялся. Даже скверная погода не могла испортить его хорошего настроения — Боги, благословите Рендилла Тарли, вот какие дела. Я приказал ему приплыть в Ланниспорт и во чтобы то ни стало не пускать туда Тайвина. Но успех этой операции был довольно сомнительным, если учесть, что островитяне вдоль и поперек грабят побережье Простора. Но Тарли удалось, и еще как. Подумать только, ведь пятнадцать лет назад он буквально размазал меня в битве при Эшфорде, и вот теперь совершает чудеса тактики уже на моей стороне. Короче, завтра мы выступаем на запад, чтобы дать решающий бой Ланнистерам. А пока, пусть Аррен дочищает Речные земли и караулит Трезубец. — Я слышал, что ты сделал Станниса новым десницей. — Да, пусть Джон занимается сыном- Роберт хмыкнул- Пока нас осаждали, я по-новому взглянул на брата. Сдается мне, я всегда был слегка несправедлив к нему. Нед с удивлением посмотрел на своего лучшего друга. Роберт со свойственной ему широтой души всегда умел признавать ошибки, но не когда дело касалось младшего брата. «Время дало ему немного мудрости». Внутри у Старка шевельнулось легкое чувство зависти, его друг, пусть и постарел, но выглядел все тем же богатырем, что и десять лет назад, добродушным и легким на подъем. О себе Нед такого сказать не мог даже в молодости: — Что это у тебя за пятна на щеках? — Это мне от серой чумы на память. — Ты легко отделался. — Просто ты не видел меня пять месяцев назад- фыркнул король- Но ты прав, мне не на что жаловаться. Жаль, только, что эта зараза не успела перекинуться на армию Тайвина. Нед благоразумно не хотел поднимать тему измены королевы, зная, на что способен Роберт в гневе, но не коснуться этого вопроса тоже не мог: — Что ты сделаешь с ним? — Казню. Что за идиотский вопрос! И Цареубийцу тоже. Хранителями запада станут Тиррелы, а юга- Мартеллы. Пусть радуются. — А что будет с землями Ланнистеров? Роберт безразлично пожал плечами: — Отдам Бесу, если он согласится простить короне долг, а это, без малого, три миллиона золотых драконов. Если откажется, то головы- пики-стены. Нед немного помолчал, обдумывая слова короля: — А что будет с Мирцеллой? — Роберт поморщился как от боли, но ничего не ответил. Эддард забеспокоился- Светлейший? — О, боги, Старк, не смотри ты так на меня! Ты с ума сошел?! Запомни, я не трогаю маленьких девочек. Уедет вместе с Бесом- Роберт вздохнул и пронзительно посмотрел вперед. От влаги, висящей в воздухе, его черные волосы потяжелели и завились крупными кольцами- Я знаю, эта золотоволосая шлюха опозорила меня вместе со своим братцем, и теперь все Семь королевств смеются надо мной. Но меня не покидает какое-то странное ощущение радости. Нед, клянусь, я загибался в этой Королевской гавани, а сейчас я чувствую себя живым. Я счастлив- король в смятении запустил руку под нагрудник и хорошенько почесал могучую грудь- Я часто думал, как бы сложилась моя жизнь, останься твоя сестра жива. Мне казалось, что все было бы иначе. Но сейчас… Сейчас я в этом уже сомневаюсь. — Хочешь сказать, что с Лианной ты не был бы счастлив? — ядовито уточнил Нед. — Не обижайся, друг, но…- Роберт выглядел так, будто не мог подобрать подходящее слово для описания своих чувств- Что, если я просто не создан для мирной жизни? И вот это- мое настоящее царство- он обвел рукой свою армию. Они как раз подъехали к месту привала. Шум и гам избавили Неда от необходимости что-то отвечать, и он уехал размещать собственных людей. Когда Хранитель Севера расправился со всеми делами, было уже четыре часа дня. Оставив сыновей на попечение Джона Амбера и Русе Болтона, Нед отправился к королевскому шатру. Лагерь Роберта представлял собой совсем иное зрелище, нежели его собственный, где присутствовала железная дисциплина. Здесь, словно назло дождю и грязи, царили постоянное оживление и такой беспорядок, какой и нарочно не устроишь. Рыцари и простые солдаты сидели вперемешку и дружно выпивали вино из одной чаши, передавая ее по кругу. То и дело слышались игривые визги молоденьких шлюх. Тот, кто не пил и не развлекался с девками, играл в кости, с силой швыряя их на пузатые бочки; игра подчас шла не на деньги, а на честное рыцарское слово, и многие уже успели проиграть больше, чем надеялись получить за свое участие в войне. Сам Роберт в одной рубахе и штанах упражнялся на импровизированной арене вместе с сиром Барристаном Селми. Неподалеку от них, Эддард заметил здоровенного детину с жутким обгоревшим лицом. Он, знал, что о Сандоре Клигане ходили разные слухи, кроме того, тот был вассалом Ланнистеров, и многие удивлялись, почему король не казнил его. Нед не был удивлен. При всей своей боевой ярости Роберт великодушно предпочитал оставлять людям жизнь, не боясь предательства. Он умел внушать людям доверие и преданность. Его природные обаяние и харизма сражали наповал, и каждый воин в этом лагере обожал своего короля и готов был отдать за него жизнь. Сир Барристан повалил своего короля на землю, и тот беззлобно рассмеялся.***
Рейего был настолько маленьким, что помещался у Дрого на предплечье. Не смотря на то, что он родился раньше времени, никаких проблем со здоровьем у него не было. Дени любовно наблюдала за тем, как ее муж укладывает их сына спать. «Жеребец, что покроет весь мир» — сладко прозвучало в ее голове, и она живо вспомнила тот день, когда ела лошадиное сердце и купалась у Истока мира. Когда сын заснул, Дрого нежно, но крепко придвинул ее к себе и вопросительно посмотрел в глаза. Дени стыдливо покачала головой и нежно погладила его по усам. Звякнули колокольчики, и ее муж со вздохом обреченности лег спать без секса. Он заснул очень быстро. «Надеюсь, я скоро приду в порядок». Дени легла под бочок к мужу так, чтобы была видна колыбель, и задумалась. После родов ей было больно ходить и даже сидеть, поэтому кхаласар временно остановился в не самом благоприятном месте, недалеко от залива работорговцев. У шатра каждую ночь дежурил кто-то из кровных всадников и Моккоро. На последнем настояла Дени. В день их знакомства он сказал, что у нее попытаются украсть самое дорогое, и она попросила его за щедрые дары охранять ее ребенка. Жрец с радостью согласился. -Никто тебя не тронет- тихо прошептала она и закрыла глаза. Ей снова снились драконы, огромные, сильные, яростные. Они дышали огнем, выжигая все на своем пути, и Дени купалась в их огне. Она чувствовала, как ее плоть плавится и стекает на землю, как кровь кипит и испаряется, а ее кости обугливаются, но ей не было больно. Ей было хорошо, огонь давал ей новую жизнь. Она шла по коридору с теряющимися в вышине сводами, где вдоль стен стояли гордые мужчины и женщины с волосами, точно расплавленное серебро, и глазами цвета сирени. Они улыбались ей и кричали: «Он явится к тебе ночью, чтобы забрать самое дорогое, что у тебя есть». Вперед вышел Визерис в короне и алой бархатной одежде. Он больно ткнул ее в ребра: «Ты ведь не хочешь разбудить дракона?» — его корона начала плавиться, и стекать по лицу. Дени побежала от него вперед, ощущая внутри себя пламя. «Ты ведь не хочешь разбудить дракона?!» — продолжал вопить брат. Сзади повеяло ледяным холодом, и путь ей преградили двое мужчин. Сын ее, высокий и гордый, с медной кожей Дрого и ее серебряно-золотыми волосами, обратил к ней фиалковые миндалины глаз и улыбнулся. Молочно-белый клинок в его руке сверкал, подобно рассвету. Второй- одетый в черное с маленькой арфой в руках печально посмотрел ей в глаза: «У дракона всегда три головы». Дени, не помня себя, рванула вперед, и вот она уже не бежит, а летит. Под ней простиралось бескрайнее Дотракийское море, и все живое в страхе разбегалось, завидев ее крылатую тень. «Ваш брат Рейгар был последним драконом»… Трава волновалась подобно морю, из которого стали вылезать гигантские черные щупальца. Спрут поймал ее и потащил вниз. «Ты ведь не хочешь разбудить дракона?». Дени резко проснулась, обливаясь холодным потом, чтобы сразу понять, что в шатре находится кто-то чужой. — Нет! — закричала она, и Дрого вскочил на ноги, обнажая аракх, будто бы и не спал. В темноте сверкнула сталь, и ночной вор беззвучно принял удар. В его заплечном мешке глухо стукнулись друг об друга драконьи яйца. «Он явится к тебе ночью, чтобы забрать самое дорогое, что у тебя есть». Эурон Грейджой с улыбкой на синих губах отразил удар Дрого и ранил его в ногу. Колдуны сказали, что смогут пробудить для него драконов, осталось лишь уйти из кхаласара живым. На этот счет у него не было сомнений. Неожиданно, ему на голову обрушилось что-то настолько тяжелое, что из голубого глаза посыпались искры. Дрого ловко извернулся и одним ударом снес Вороньему глазу голову. Дени на трясущихся ногах опустила камень из жаровни, совершенно не ощущая его жара, и осела на пол. Рейего проснулся и заплакал, Дрого шипя и ругаясь стал осматривать рану, снаружи послышались крики. Дени доползла до мешка и вытащила оттуда яйца. Они были горячими.***
На утро после нападения, Дрого стало резко хуже. Его рана на ноге воспалилась и загноилась, видимо, клинок, ранивший его, был отравлен. Дени боялась отойти от мужа и сама ухаживала за ним, хоть Рейего кричал от голода, и ее грудь ныла от переизбытка молока. — Ваше величество, кхаласар волнуется- сир Джорах Мормонт в кольчуге и с обнаженным мечом тихо склонился над ней- Кхал, что не может усидеть на лошади- не кхал. — Глупости, ему скоро станет лучше. Джорах нежно сжал ее предплечье, и от этого простого человеческого жеста, ей захотелось расплакаться: — Послушайте меня. Дрого уже не спасти. Как только он умрет, дотракийцы начнут грызню за власть. И соперник им не будет нужен. Дени испуганно посмотрела на орущего ребенка: — Где Моккоро? Ты нашел его? Джорах нахмурился: — Да, принцесса. — Приведи его сюда. Было видно, как не нравится эта идея рыцарю, но он подчинился. Спустя несколько минут он явился вместе со жрецом. — Принцесса? — Где ты был ночью? Моккоро промолчал, и Дени через силу поднялась. Она встала напротив него и запрокинула голову, чтобы видеть его глаза, блестящие, точно полированный оникс: — Ты можешь его вылечить? — Нет. — Ты даже не осмотрел его. — Я видел его смерть в пламени. По щекам Дени побежали непрошенные слезы, и она взяла сына на руки, крепко прижимая к себе: — Но ты ведь жрец. Может быть есть какой-нибудь способ? Какое-нибудь волшебство… Моккоро внимательно посмотрел ей в глаза: — Я бывал в крае Теней, где обучают подобному колдовству, но лишь Рʼглору под силу возвращать умерших, а он хочет его смерти. — Он еще не умер! — гневно вскричала Дени- Убирайтесь! Весь оставшийся день и всю ночь она бдела у постели умирающего мужа. Рейего мирно спал, обнимая драконьи яйца, и даже не подозревал, что его отец навсегда уходит в тень. Дрого стонал и бился в лихорадке, испытывая нечеловеческие муки. От этих звуков сердце Дени тоже медленно умирало. За час до рассвета она поцеловала его в сухие, разгоряченные губы и задушила собственной подушкой, не в силах больше видеть, как он страдает. Она осмелилась выйти из шатра только под вечер, чтобы обнаружить что почти весь кхаласар ушел, оставив ей лишь жалкую сотню самых преданных. Дени увидела Моккоро, сидевшего у костра и подошла к нему: — Ты знал, что это произойдет прошлой ночью, поэтому тебя не могли найти. Он не стал отрицать очевидное: — Это правда, принцесса. — Я кхалиси великого травяного народа- отрезала Дени- За что? Почему ты обманул меня? — Чтобы ты стала той, кем должна стать. — Вдовой? — Азор Ахаем. Ты- та, что была обещана, герой, что избавит нас от Великого Иного. Мы видели это в пламени. — Не видел ли ты в пламени свою смерть, жрец?.. Когда начало темнеть, Ракхаро убил лучшего коня из тех, что у них остались. Над его трупом они поставили помост из срубленных бревен. Стволы клали от восхода к закату. На помост положили сокровища кхала Дрого: седла, аракх, расписные жилеты, упряжь, кнут. Все это завалили новым слоем хвороста. Затем пришло время самого кхала. Дени самостоятельно обмыла и одела его, чтобы Дрого, как полагается, гордо скакал в Ночных землях. «Прости меня, солнце моей жизни» — подумала она- «Прости меня за то, что я сделала, и за то, что должна сделать». Под помостом привязали мертвого Эурона и Моккоро: — Ты совершаешь ошибку, позволь мне показать тебе. — Ты любишь огонь, жрец, не так ли? — Если бы не я, воины зарезали бы тебя и твоего сына. — Масла! — перебила она его. Принесли кувшин и облили костер, пропитав шелка, хворост и охапки сухой травы; наконец масло закапало из-под бревен, и воздух пропитался благоуханием- А теперь принесите драконьи яйца- приказала Дени. Нечто в ее голосе заставило служанок броситься бегом. Кхалиси подняла глаза к вечернему небу и обнаружила на нем яркую комету с алым хвостом. Она не могла ждать более верного знамения… Когда огонь занялся, Дени оглянулась на своего сына. Он безмятежно покоился на руках у перепуганного сира Джораха. Она улыбнулась им. «Не бойтесь за меня» — хотелось сказать ей- «Неужели вы ничего не чувствуете?». Огонь пел и вился, точно живой, маня к себе, приглашая станцевать с ним и сочетаться священным браком. Он нес жизнь, не смерть, и Дени это чувствовала. Ее сны раскрыли ей правду, и теперь она знала, что должна сделать. Струйки дыма сформировали всадника. Дрого тепло улыбнулся ей, и его хлыст с шипением ударил по костру. Дени вошла в огонь вслед за ним под вопли Моккоро и крики своих кровных. Пламя ласкало ее кожу, выжигая из сердца боль, из набухших грудей брызнуло молоко. Одежда на ней стала тлеть, и она скинула ее небрежным движением. Дени дошла до центра и прижалась к пылающему помосту, на котором пробуждались ото сна ее дети. Послышался треск лопающегося камня, и она с улыбкой закрыла глаза, ощущая на своем теле цепкие драконьи коготки.***
Эддард Старк вошел в королевский шатер: — Почему не отправляемся? Уже рассвело. Селми и Клиган промолчали, и Нед мигом ощутил повисшую в воздухе гнетущую атмосферу: — Что случилось? С выпученными от бешенства глазами, король передал ему присланное Варисом письмо. Нед пробежал его глазами и мысленно вздохнул, представляя, какая сейчас разразится буря: — Дейенерис Таргариен родила сына, ну и что? — Ну и что?! — король метнулся в угол шатра, резко повернулся и зашагал обратно с мрачным и гневным лицом — Еще один сраный дракон понес потомство! Твоя сестра в земле, а они все размножаются! — Лианну убила не она. — Ее брат. Все едино! «Мой добрый друг, как бы я хотел рассказать тебе правду и освободить тебя от этой ненависти» — печально подумал Нед и попытался достучаться до настоящего Роберта: — Ей всего четырнадцать лет. Она еще ребенок и ни в чем не виновата. Роберт подскочил к нему и помахал перед его лицом пальцем. От злости он не мог даже нормально говорить: — Ты-то, ты-то заткнись, Старк! Король размашисто вышел на улицу, вскочил на своего коня и с такой злостью отправил его в галоп, что бедный жеребец присел от страха. Сзади неслись крики, но Роберт продолжал мчать вперед, не разбирая дороги. Ветер хлестал его по лицу, не в силах привести в чувство. В нем билась ярость, тяжелая, черная. Ему хотелось убивать, и он со всей силой сжимал поводья. Когда Роберт достиг леса, то резко осадил коня и рванул к первому попавшемуся дереву. Это оказался высокий, могучий дуб. Со всей силой, на которую был способен, король впечатал в его ствол кулаки. Костяшки в тот же миг отозвались жуткой болью. Роберт ударил второй раз, и по стволу потекла горячая кровь. Но легче не стало. «Ненавижу, ненавижу!» Пальцы горели адским пламенем, но король продолжал яростно колотить ни в чем не повинное дерево. Неожиданно, он вспомнил тот день, когда пятнадцать лет назад на подступах к Королевской гавани ворота ему открыл Тайвин Ланнистер. Чтобы доказать свою преданность, он положил к его ногам два маленьких окровавленных тела, завернутые в красно-золотые знамена. Это были дети Рейгара. В тот момент он почувствовал облегчение, ведь все уже свершилось, и ему не надо было самому решать, что делать с последними драконами, не надо было делать выбор между ненавистью и совестью. Роберт остановился и прислонился разгоряченным лбом к шершавому стволу, вдыхая его горький лесной запах. Он понятия не имел, что внутри него может жить такая гниль, и сейчас чувствовал к себе ужасное отвращение. «Я не трогаю маленьких девочек» — вспомнил он свои собственные слова о Мирцелле. «Она еще ребенок и ни в чем не виновата» — послышался голос Неда Старка. Роберт, скрипя зубами, сжал кулаки, некоторые пальцы оказались выбиты и не слушались. «Я и не подозревал, насколько эта ненависть точила и унижала меня. Рейгар давно гниет в могиле, но продолжает оттуда ранить меня» — Роберт поглядел на окровавленную кору дуба и погладил дерево- «Я убил его, я отомстил. Она для меня не угроза. И я не мясник. Не Тайвин». — Моя война здесь- сказал он вслух и направился к кромке леса, где бросил своего верного жеребца. Там его уже поджидал невозмутимый Клиган с перебинтованным плечом: — И как ты собираешься сражаться с выбитыми суставами? Роберт посмотрел на него такими глазами, что Псу резко расхотелось ехидничать, и он от греха подальше замолчал.***
Тайвин Ланнистер который день ходил мрачнее тучи. Большая часть его войска была уничтожена в битве при Пеннитри, а брат и сын находились в плену. Ланниспорт был занят воинами Простора, а со стороны Речных земель его нагонял Роберт Баратеон. К сожалению, от Джейме было мало проку, он напрочь растерял свой боевой дух и часто выпивал, поэтому Тайвин рассчитывал только на свой ум и свое золото. Его оруженосец, очередной троюродный племянник, сообщил, что среди солдат начали ходить разговоры об огромном вознаграждении, которое король обещал за голову Джейме. Это сильно не понравилось Тайвину. Опасаясь предательства, он повесил несколько подозрительных рыцарей и велел продвигаться к Утесу Кастерли. — Но там же высадился Рендилл Тарли- удивился молодой Крейкхолл. Тайвин бросил на него уничтожающий взгляд, и промолчал. Он-то знал, что со дня на день туда должен был явиться флот железнорожденных и очистить его родовое гнездо от чужаков. «Война не будет проиграна, даже с меньшими силами я одержу верх и заставлю всех, кто оболгал мою семью, ответить». — Отсюда даже видна верхушка нашего замка- заметил подвыпивший Джейме, поравнявшись с отцом. Тайвин поморщился: — Может хватит пить? Джейме серьезно задумался, глядя в дно кружки, а затем сделал большой глоток. Тут среди рыцарей началась какая-то суматоха, и лорд Утеса гневно выкрикнул: — В чем дело?! К нему подбежал один из знаменосцев- юный Пламм: — Милорд, разведчики сообщают, что королевские войска вместе с северянами в дне пути отсюда. Что нам делать? — Заткнуться и ждать приказов. Повисла какая-то зловещая тишина, от которой у Джейме на затылке зашевелились волосы, и он сразу догадался, что сейчас произойдет. Кто-то вытащил клинок и попытался всадить его ему под ребра, Джейме перерезал нападавшему горло. На его место встали трое других. — Что вы делаете?! — закричал Тайвин, но тут его будто подкосило, и он упал, давясь собственной кровью. Из его спины торчал кинжал.***
Когда перед Робертом положили тело, завернутое в золотисто-алое знамя, его посетило стойкое ощущение дежавю. Крейкхолл и Пламм: оба- старшие сыновья и наследники своих домов, преклонили перед ним колени: — Ваше величество, Ланниспорт и Утес Кастерли ваши. Роберт сурово глянул на двух предателей: — Кто из вас убил его? Юноши переглянулись, еще не подозревая, что их ожидает: — Кто-то из наших воинов. Но приказ отдали мы. — Мы заранее все продумали. — Какие молодцы- король едва сдерживался, чтобы не наорать на этих молокососов- А, что же Цареубийца, опять сбежал? Знаменосцы молча повесили головы. Роберт прошел мимо них и принялся подниматься по широкой лестнице, ведущей к главным воротам родового замка Ланнистеров: — Повесьте всех, кто причастен к измене- бросил он сиру Барристану. Король кипел от злости и досады, ведь он так предвкушал славный бой с самим гением тактики, не говоря уже о том, как он мечтал скрестить мечи с Цареубийцей. «Но ты все-таки победил» — раздался в голове внутренний голос. «В такой победе нет ни радости, ни чести» — возразил Роберт сам себе. Он стоял у распахнутых ворот замка, вход был настолько велик, что сюда могли проехать в ряд двадцать конников. Отсюда открывался великолепный вид на гавань и бушующее далеко внизу море. Здесь пахло совсем иначе, чем в Королевской гавани, никакого смрада, лишь свежий бриз. Король прошел в просторный холл, выложенный белым мрамором. Вдоль его стен грозно стояли огромные каменные львы, разинув в немом рычании свои зубастые пасти. Вооружившись шипастым молотом, Роберт с размаху опустил его на голову одного из львов. Каменная громада покачнулась на цоколе, и с грохотом разбилась о плиты пола. Еще не успела осесть белая пыль мрамора, как король уже крушил следующую статую. И еще одну, и еще. Стены дрожали, осколки камня усыпали весь пол. Рыцари и знаменосцы молчали, стоя у ворот и не осмеливаясь зайти внутрь. У них даже дух перехватило перед невиданным еще размахом ярости, и они с благоговейным трепетом следили за каждым движением своего короля. Когда в холле не осталось ни одного целого льва, Роберт тяжело опустил свое оружие и прогрохотал: — ТАРЛИ! Из толпы вышел высокий, лысый мужчина, одетый в вареную кожу и с лицом, которое можно было бы чеканить на монетах. За его спиной в дорогих ножнах висел знаменитый Губитель сердец. — Светлейший? — Бери захваченные корабли и размещай мою армию. Мы плывем на Пайк.***
Бейлон Грейджой, как всякий нормальный железнорожденный, был очень горд, самолюбив и немного безумен. Однако же, даже он мог понять, что против трех армий ему ни за что не выстоять. Не желая проливать кровь островитян, Бейлон сдался, проклиная короля всеми силами своей души. Уже второй раз он начисто разбивал его мечты. Роберт специально собрал всех захваченных капитанов именно на Старом Вике, священном для островитян месте, ибо сегодняшний день обязательно должен был быть вписан в их историю. Он поднялся к исполинскому скелету Нагги, распрямился во весь свой немалый рост и грозно обвел взглядом зрителей. Краем глаза он заметил, что Робб и Джон, как и многие другие, были слегка напуганы, и их лютоволки сидели рядом с ними, точно приклеенные. Пора было начинать. — Именем короля, я объявляю тебя, Бейлон Грейджой, изменником короны и приговариваю к смертной казни. Сир Барристан протянул Роберту меч, но он покачал головой. Король занес свой громадный молот и тяжело опустил его на голову изменника. Раздался тошнотворный звук дробящихся костей, и некоторых в толпе тут же стошнило. Голова бунтовщика превратилась в кровавое месиво из осколков черепа и мозгов, вытекающих на скупую каменистую землю. Виктарион до боли сжал кулаки, но привычка подчиняться настолько въелась в его кровь, что он покорно преклонил перед своим королем колени, и тот провозгласил его новым правителем Железных островов. Когда и с этим было покончено, над собравшимися повисла зловещая аура, каждый капитан ощущал что-то страшное, что сейчас должно было случиться. В полнейшей тишине раздался суровый голос Роберта Баратеона: — Десять лет назад вы восстали против меня, но я помиловал вас. Сейчас же все снова повторилось. Я не хочу, чтобы на Железных островах меня считали мягкотелым. Я не казню вас, нет, ибо вы все лишь исполняли приказы. Вместо этого я научу вас уважать меня. В этот момент, не успел никто из железнорожденных опомниться, сотни лучников пустили горящие стрелы в сторону моря. Великий флот Железных островов яростно запылал зеленоватым пламенем. Это был шок. Дикий огонь пожирал корабли, точно они были из бумаги, легко перекидываясь с одного на другой. Некоторые капитаны заплакали. Тех, кто пытался бежать спасать свои детища, убивали на месте. Островитянам ничего не оставалось, как стоять и смотреть на это душераздирающее зрелище. Это было хуже казни, хуже смерти. Король Роберт Баратеон наказал предателей со всей строгостью и яростью, на которую был способен, и этот день действительно обещал войти в историю, как черный для Железных островов.***
Засмотревшись на Призрака, Эддард Старк неожиданно понял, что очень соскучился по снегу. Ему было неловко за эти мысли, как будто этим он предавал Роберта. Меж тем их поход подходил к концу, как и война. Армии Штормовых земель и Севера высадились у Сигарда и через Близнецы проследовали по Королевскому тракту до развилки: — Ну вот и все, пора прощаться- Роберт легко погладил Серого ветра с Призраком по мягким головам и протянул руку сначала Роббу, затем Джону, и тот в который раз смутился от подобного отношения. — Не хочешь заехать в Винтрефелл? Кейтилин бы очень обрадовалась. Роберт посмотрел на дорогу, что уводила на север, и его неожиданно посетило предчувствие чего-то очень важного, что его там ждет. «Я мог бы посетить могилу Лианны». Усилием воли он помотал головой: — Мне надо возвращаться в столицу, но я как-нибудь обязательно тебя навещу- он улыбнулся своему другу, что был ему как брат. Как бы ему не хотелось поддаться на уговоры, но он понимал, что посетить Винтерфелл, где он был так счастлив- это значит вернуться назад, а ему надо было идти вперед. Теперь он и сам этого хотел.Конец первой части