***
Роберт проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Он продрал глаза и увидел над собой Неда с заиндевевшими бровями и ресницами: — Роберт- зашептал он- Я видел ребенка. — Старк, ты рехнулся? — Я серьезно. Я сидел у костра, и услышал скрип снега. Обернулся, а он стоит рядом с нашим конем. — Ты просто задремал. — Сам посмотри. Проклиная про себя весь свет, король нехотя поднялся и плюнул в воздух. Через секунду раздался звон упавшей льдинки. Они тихо, чтобы никого не разбудить, подошли к дремавшему жеребцу. Рядом с ним лежала охапка сена и несколько сплетенных из веток и листьев узелков. Внутри обнаружились вяленая рыба и коренья. На снегу были отчетливо видны отпечатки маленьких ступней. Роберт и Нед нагнулись, внимательно изучая их: — Ты думаешь о том же, о чем и я? — Я вообще сейчас не могу ни о чем думать. — Роберт, а что, если это дети леса? Они шокировано переглянулись. — Думаешь, они еще живы? — До прихода людей в Вестеросе обитали только дети леса и великаны. Если выжили одни, почему не могут выжить и другие? Король озадаченно почесал костяшки пальцев, как Призрак и Нимерия разом вскочили и радостно завыли. С веток снялись вороны и громогласно закаркали. — Что за чертовщина?! На опушке едва различимый в темноте стоял большой лось, на котором сидел мужчина в черном. Рядом с ними стоял лютоволк со светящимися во мраке лиловыми глазами. Они неподвижно взирали на короля со Старком, не двигаясь с места. — Эй, кто ты?! Но мужчина не отозвался. Он развернулся и медленно направился вперед. Волки подбежали к своему собрату и затрусили рядом с ним. Лось снова остановился, и мужчина оглянулся. Король обнажил меч: — Буди остальных. Будь я проклят, или он хочет, чтобы мы следовали за ним.***
Дени снова летала, прекрасно ориентируясь в темноте и различая мельчайшие ее оттенки. Она не стала долго кружить над землей, ее звала высота, отрезвляющая своим холодом и необитаемостью. Ловя ветреные потоки и отдыхая на самых сильных из них, она пересекла империю И ти и оказалась над Пятью твердынями. Сплавленные из огромных черных плит, пять величественных башен стояли здесь многие тысячи лет, охраняя царство людей от Льва ночи и других опасностей Серой пустоши. Дени изогнула длинную шею и всей своей утробой исторгнула из себя столб огня. Часовые крепостей радостно закричали, протягивая к дракону руки для благословения. Дени снова набрала высоту. Она знала, что если повернет налево, то очутится над Кровяным морем, а если повернет направо, то окажется у Рассветных гор, за которыми пролегал Край теней. Но ей не нужно было ни туда, ни туда. Чутье подсказывало ей другую дорогу, прямую и верную. Дени взмахнула мощными черными крыльями и устремилась дальше. Она летела над Серой пустошью и видела шрайков- двуногих ящеров, которые на самом деле были обычными людьми с желтоватой кожей и в чешуйчатых шкурах. Она видела К’дат- город мертвых, чьи улицы были красными от крови, видела скованные морозом бескрайние зыбучие пески. Она устремлялась все дальше и дальше на север, мимо лесов Моссовии к Студеному морю в самое сердце Белого безмолвия. Она кровью чувствовала, как приближается к сердцу зимы, но в этот раз ей не нужен был Снотворец, чтобы перебороть свой страх. Она ощущала внутри себя колоссальную пламенную мощь и силу и была готова встретить Иных огнем, чтобы сразиться с ними за свое право жить. Больше ей не было страшно… Они жили в Асшае почти неделю, но Дени казалось, что каждый день в этом страшном городе отнимает у нее год жизни. Здесь не было ни детей, ни домашних животных. На бесплодной земле ничего не росло, воды Пепельной были ядовиты, а слепая рыба, живущая в ней- токсична. С наступлением зимы в Асшай почти не приходили корабли, в городе не было еды, поэтому многие люди спешно покидали его. В конце концов в нем остались лишь самые страстные приверженцы магии, такие как некроманты, почитатели Черного Козла, Бледного Отрока, Льва ночи и заклинатели теней- самые страшные из всех. А еще была Мелисандра, красная жрица, которая задержалась в городе по приказу своего ордена только ради Дейенерис и ее драконов. Дрогон, Рейгаль и Визерион напротив своей матери прекрасно чувствовали себя и часто улетали вверх по Пепельной. Возвращались они обратно покрытые обсидиановой крошкой. — Может это напоминает им Валирию? — предположил Эйгон. — Они же никогда не видели ее. — Ну и что? Родовая память и инстинкты говорят им обратное. — Как ты себя чувствуешь? — Замечательно. Эйгон действительно выглядел здоровым, в Асшае знали толк в лекарстве, но почему-то Дени не могла отделаться от ощущения, что все это была лишь одна большая видимость. «Бойтесь асшайцев, даров приносящих» — сказал ей как-то Джорах, и при воспоминании об этих словах, у нее кровь стыла в жилах. Ее племянник вел себя странно, не так, как обычно. Его глаза лихорадочно блестели, и казались черными из-за сильно расширенного зрачка. В его движениях появилась какая-то надломленность, резкость. А иногда на него находили такие жуткие приступы веселья, что казалось, будто в него вселялся злой демон. Дени было страшно наблюдать за такими метаморфозами, и она больше не чувствовала себя в безопасности в его компании. Ей стали противны его прикосновения, даже его взгляды. «Его отравили. Само это место отравляет нас. Мне нужно как можно скорее забрать отсюда Эйгона, иначе он сойдет с ума». — Думаю, нам пора дальше в путь- сказала она Куэйте- У нас уже все собрано. — Не стоит спешить, Дейенерис Таргариен. Чтобы отправиться в край Теней, тебе нужно подготовиться. — Мне приснилось, что мы должны лететь к Пяти крепостям. И дальше за край мира у Студеного моря — Сны- это шепот Великого Иного, маленькая королева- сказала Мелисандра. Дени промолчала. Снотворец не приходил к ней с тех пор, как она покинула свой кхаласар. Его совет бы сейчас ей очень пригодился. — Мы видим твое предназначение- Куэйта сверкнула карими глазами в прорезях красной маски- Я провожу тебя вверх по Пепельной до Стигая. Дальше ты отправишься одна, в самое сердце Края теней. Ей было не по себе от того, что кто бы с ней ни говорил в этом городе, все как будто забывали об Эйгоне и не брали его в расчет. Точно он был пустым местом. — Что же мы там найдем? — Истину. — Мне не нужна истина- разозлилась Дени. И что за привычка говорить загадками? — Чтобы сразиться с Великим Иным тебе необходимо закалить себя и драконов. Тени сделают тебя сильнее. — Разве тени- это не прислужники… э… зла? — Тени- слуги света, дети солнца- Мелисандра улыбнулась ей как ребенку- Чем ярче пламя, тем они темнее. Дени видела в Асшае тени и не считала их благостью. Ей захотелось спросить, почему, если тени такие хорошие, даже их заклинатели боятся и не путешествуют дальше Стигая. — Чтобы достичь света ты должна пройти через тень. Она вздохнула: — Пусть так. Куэйта подозвала людей, которые накинули ей на плечи алый плащ, и отступила, пропуская Мелисандру. Та протянула Дени серебряный кубок: — Пей. Она посмотрела в него: внутри плескался густой темно-синий напиток, отдающий мертвечиной. Вечерняя тень. Однажды она уже пила это зелье в Доме бессмертных: — Зачем? — Чтобы у тебя открылись глаза. Дени поколебалась, затем глубоко вдохнула воздух и залпом осушила напиток. Вечерняя тень расплылась в ее груди живым огненным цветком, заставляя сердце биться быстрее и вызывая на языке давно забытые вкусы солнца, меда, яблок, волос Рейего, материнского молока и Дрого. Однако, бокал опустел, а вместе с ним и стихла эйфория. Мелисандра нежно погладила ее по лицу и крепко поцеловала. От неожиданности Дени охнула, но жрица быстро отстранилась, продолжая улыбаться. — А Эйгону вы тоже дадите это? Мелисандра молча посмотрела на Куэйту, и ей это не понравилось. Дени спросила себя, не видела ли она чего-то в пламени, касающееся ее племянника. — Нет. Рубин на шее Мелисандры загадочно блеснул. Она сняла его и одела на шею Дени, пока та с ужасом взирала на то, как сходит с этой женщины молодость. Ее рыжие волосы исчезли, являя старческую лысину, кожа покрылась сетками морщин, грудь повисла, точно два пустых кошеля, появился горб. Мелисандра стояла перед ней столетней старухой и улыбалась беззубой улыбкой: — Да прибудет с тобой Владыка Света.***
Ветер завывал, сбивая путников с ног гигантскими снежными буранами. Лось со своим черным всадником и лютоволком, которые несколько дней указывали им путь, точно сквозь землю провалились, но сейчас было не до них. Из-за плохой видимости со времени последней стоянки путники почти не продвинулись, поэтому Роберт продолжал упрямо гнать всех вперед. В самом конце плелся сир Барристан, которого сопровождал Лорас: — Мы отстали. Сир, нам нужно ускориться. — Лорас, иди к королю. — Я не могу вас оставить одного, вы не здоровы. «Я умираю, мальчик мой». Барристан подавил новый приступ кашля: — Пусть Клиган тебя сменит, давай, иди. Тирелл сжал напоследок ему плечо и, превозмогая летящий в лицо снег, принялся догонять остальных. Селми остановился и согнулся пополам, легкие жгло огнем. Может было бы лучше лечь в снег и просто заснуть. Из темноты неожиданно вынырнуло обезображенное лицо Клигана. Он без лишних слов подал ему руку: — Что-то вы еле тащитесь, лорд-командующий. — Знаю- Барристан с трудом поднял на него голову- Сандор, сделай милость…- в его голосе просквозило какое-то странное мягкое смущение, и Клиган конечно же сразу все понял. Инстинктивно он уже давно был готов к этой просьбе- Вы все знаете, что я уже не жилец. Я не могу вас задерживать. Клиган сделал к нему шаг, оступился, провалился по колено в сугроб и стал проклинать тот день, месяц и год, когда он родился на свет. Сир Барристан Отважный утер с губ кровь и снял свой пояс с мечом: — Прошу тебя… Роберт чувствовал, как ветер пытается пробиться сквозь его меховой кокон, и посильнее зарылся в сугроб. От внутренних сапог он отгрыз кусок оленьей кожи и принялся пережевывать ее, пока снаружи бушевала вьюга. Он надеялся, что лютоволки поднимут тревогу в случае опасности, ибо дежурить при такой погоде было просто невозможно. «Отдохни, мой добрый сир Барристан. Ты был живой легендой, и мир тебя никогда не забудет». Внезапно кто-то тяжело опустился рядом с ним и стал медленно ощупывать голову. «Чего надо?» — подумал он, отпихивая от себя неизвестного. Тут чьи-то пальцы отодвинули мех с глаз и к его лицу вплотную приблизилось лицо Джейме Ланнистера с заиндевевшими ресницами: — Ты живой? — А ты? Пожалуй, не так уж много времени они стоят. — Роберт, я хотел сказать, я правда любил ее. В первое мгновение король не понял, о ком он говорит, а когда догадался, то сразу расстроился: — Оставь, Джейме. — Я хочу, чтобы ты знал. Роберт заставил свои лицевые мышцы двинуться и с трудом улыбнулся: — Ты никак собрался умирать? Джейме посмотрел на него благодарно и отстранился, снова зарываясь в снег. Роберт нахохлился и закрыл глаза мехом. Тепленько. И в голову сразу полезли разные мысли. Он сидел и размышлял о том, в чем вообще заключается любовь. Это была самая подходящая тема для мужчины, застывшего в снегах на краю мира. Ибо, только оказавшись лицом к лицу с самой смертью, ледяной и беспощадной, ты начинаешь вспоминать, насколько прекрасно и ценно то тепло, что приносит с собой близкая женщина. Роберт погрузился в далекие воспоминания детства, когда мама рассказывала ему сказки о веке героев, и он цеплялся за ее шелковистые волосы, когда она поднимала его на руки. Неожиданно в горле образовался какой-то ком. «Мама». Какое, оказывается, это сладкое слово. Оно пахнет молоком, цветами, травами от кашля и детством. Мысли его тут же перекинулись на Арью. Что она сейчас делает? Спит или, может быть, молится? Думает ли она о нем? Роберт вспомнил, как она улыбалась ему, как целовала и смеялась. Когда она расстраивалась, то на ее лбу появлялись упрямые складки. Удивительно, что он сейчас об этом вспомнил. Чтобы дойти до этого места ему нужно было не думать о своей маленькой волчице, но, чтобы тронуться дальше, сделать хотя бы еще один шаг, ему было необходимо вспомнить о ней все, что он мог. «Смогла бы она стать королевой ради меня? Смог бы я стать нормальным для нее мужем? Серсея часто выводила меня из себя, я иногда поколачивал ее, а вот Джейме, оказывается, всю жизнь ее любил. Что определяет наше поведение: любовь или характер? Смог бы я измениться, если бы захотел?»***
К счастью буря продлилась не очень долго. Чтобы как-то порадовать своих товарищей и отвлечь их от смерти Селми, Роберт развел маленький костер, пока они спали, установил над ним шлем и накидал в него снега. С каждым новым ночлегом у них оставалось все меньше еды и топлива. Лютоволки также не приносили никакой добычи, но они всегда могли набить желудки падалью, в отличии от людей. Собственно, было уже давно понятно, что обратно они не вернутся, но Роберт боялся не этого, а того, что они так и не найдут логово Иных. Если такое вообще существовало. «В сущности мы по-прежнему мало что о них знаем. Возможно им совсем не свойственно такое человеческое понятие, как дом. Может они рождаются из снега и под ним же спят. А я уже напридумывал себе злодейский замок». Костер потух именно в тот момент, когда вскипела вода. Роберт поднялся, упер руки в бока и громко заорал: — А ну подъем! Нимерия и Призрак подскочили на месте, в отличии от людей. Для прочей убедительности король решил раздать всем дружеских тумаков: — Вставайте, вставайте! На завтрак кипяток и порция пошлых шуток. Шевелитесь! Давайте, давайте. Мужчины сонно продрали глаза, пуская по кругу шлем с горячей водой. Она обжигала горло, но при морозе в сорок пять градусов казалась живительным нектаром. — Мне снился Простор- протянул Гарлан и нехорошо закашлял- Будто я ем жареных куропаток. — А мне снилось, что я парюсь в бане- тут же подхватил Джейме- Как только вернусь на Стену, прикажу натаскать мне стопятьсот литров горячей воды. А потом найду себе двух самых визгливых шлюх из тех, что приехали с королевским отрядом, и хорошенько развлекусь с ними. Бенджен Старк с сомнением хмыкнул, но все остальные улыбнулись: им было приятно думать, что есть хоть мизерный шанс на возвращение. — Может и хорошо, что у нас мало еды, а то на таком морозе и не посрать нормально- заметил Крейкхолл. — Кто о чем, а вепрь о дерьме- сказал Клиган, и все рассмеялись. — Ладно, пора выступать- изрек Роберт и поднялся. — Зачем? Король обернулся и встретился с воспаленным взглядом Лина Корбрея. — У нас почти ничего не осталось. Почему мы не можем вернуться и запастись едой хотя бы? — Ты ничего не понял, Корбрей. Это приказ. — Приказ?! — он поднялся на ноги, дико вращая глазами- Ты завел нас сюда! Для чего? Не пойду. Не хочу, не заставишь! Останусь здесь! — Ты не в себе- увидев взгляд Роберта, Нед попытался успокоить смутьяна. — Отстань! Никуда отсюда не пойду дальше! Надоело! Сдохну! Сдохну здесь! Король, излучая холодную ярость, точным ударом в челюсть отправил Корбрея на снег. — А теперь слушай меня, мальчишка! Запомни, хозяин твоей жизни здесь- это я. А ты только оболочка, в которой она трепыхается. И ты пойдешь. Лин вскочил и рывком обнажил Покинутую Леди, снег стекал с его разгоряченного лица, но прежде чем король успел что-либо сделать, Нимерия молниеносно повалила Корбрея обратно на землю, прокусывая правую руку. — Пусти! Сука! Пусти! Ненавижу! Ненавижу! Всех вас. На лице Роберта читалась целая гамма эмоций: от отвращения и ярости до жалости. Но, подумав, он разжал стиснутые кулаки (не без труда), поднял Лина за шиворот и дал ему увесистую пощечину: — Возьми себя в руки! Ты нужен нам. Как ни странно, Корбрей сразу же растерял весь свой истеричный настрой. Кто бы мог подумать?! Он мгновенно сник и сконфуженно загнал меч в ножны. Манс молча перевязал его кровоточащую руку.***
Они медленно двигались по бескрайнему оледеневшему мертвому пространству, которое купалось в холодном свете звезд и тянулось до самого горизонта. Почти осязаемое безмолвие окружало их со всех сторон, заставляя затравленно озираться. Оно давило на разум, как вода на большой глубине. Оно угнетало безграничностью и непреложностью своего закона. Оно добиралось до самых сокровенных тайников их сознания, выжимая из них, как сок из винограда, все напускное, ложное, всякую склонность к слишком высокой самооценке, свойственную человеческой душе, и внушало им мысль, что они всего лишь ничтожные, смертные существа, пылинки, мошки, которые прокладывают свой путь наугад, не замечая игры слепых сил природы. Нигде не было ни малейших признаков жизни. Только они одни и двигались в этой застывшей пустыне. Только в них была жизнь. Никто не осмеливался заговорить и нарушить эту величественную и вместе с тем зловещую тишину. Она была особенной– пронзительная, прозрачная, как вакуум, взводящая все нервы– тишина огромного, совершенно пустого мира. Призрак и Нимерия разом завыли. Их песнь могла показаться вызовом, брошенным самой жизнью, если бы не ее минорный тон, ее протяжные, тоскливые переливы, похожие на рыдания. То была старая песнь, древняя, как их природа, одна из первых песен юного мира в те времена, когда все песни были полны тоски. Они стонали о той же муки бытия, от которой выли их далекие предки, от того же суеверного ужаса перед тайной холода и ночи. И мужчины невольно сжались, остро осознавая свою ничтожность. Роберт очнулся от благоговейного наваждения и посмотрел на своих спутников. Они выглядели жалкими и подавленными, и это заставило все его нутро взбунтоваться. Северное безмолвие не любит движения. Оно ополчается на жизнь, ибо жизнь есть движение, а Северная глушь стремится остановить все, что движется. Она замораживает воду, чтобы задержать ее бег к морю; высасывает все соки из дерева, и его могучее сердце коченеет от стужи; но с особенной яростью и жестокостью Белое безмолвие ломает упорство человека, потому что человек- самое мятежное существо в мире, потому что человек всегда восстает против его воли, согласно которой всякое движение в конце концов должно прекратиться. Король не мог позволить одолеть и сломить его людей. Они должны были бороться. Еще на Стене он дал себе слово, что никогда не изменит себе, пора было исполнять обещание: — А я вам не рассказывал, как один кабан меня чуть на убил?! Волки оборвали свою песнь и подбежали к нему поближе. Джон Сноу неуверенно ответил: — Рассказывали. — Ну и пусть! — громко и жизнерадостно отмахнулся Роберт- Дело было на пятый день охоты… Король все говорил и говорил. И чем больше они шли по Северному безмолвию, тем громче и быстрее вылетали из него слова. Этими действиями он бросал вызов самой сути, по которой человек являлся лишь песчинкой в этом мире. С этим он не мог смириться. Роберт чувствовал себя сражающимся на поле боя с невидимым противником. Каждое его движение будто бы кричало в космос: «Глядите, я заявляю вам о себе. Вам не раздавить и не подчинить меня. Я- человек! Я- целый мир! Я! Я!». В какой-то степени это сработало, по крайней мере с теми, кто не был предрасположен к меланхолии. Им было тепло, потому что они шли быстро, но дыхание застывало у них на губах. Они почти беспрерывно терли рукавицами нос и щеки. Достаточно было не растирать лицо одну минуту, как щеки и нос начинали неметь, и требовался новый энергичный массаж, чтобы ощутить обжигающее покалывание вернувшегося кровообращения. Призрак и Нимерия дождались, пока мужчины не начнут разбивать лагерь и убежали на охоту. Оставалось только надеяться, что они смогут что-то найти в этой пустыне. Манс и Джон развели огонь, но прежде чем подойти к нему, путники растерли себе ноги, следя за тем, чтобы они согревались постепенно. Снег не таял и даже не становился влажным. Его легкие кристаллы были тверды, как песчинки. Гарлан достал из мешка немного сена и покормил уставшего жеребца. И тут небо разом вспыхнуло зелено-золотым пожаром и засияло, точно дикий огонь. Мужчины с открытыми ртами уставились на это невиданное прежде мистическое зрелище. Эта сложная композиция из сверкающих лент, окаймленных золотистым дождем, каскадом переливалась в вышине, как если бы Боги вздумали открыть свою шкатулку с драгоценными камнями. Светящийся занавес то сужался, то расширялся, то собирался в складки, то менял свой цвет с нежно-фисташкового на глубокий ультрамарин. Зрелище было завораживающим и незабываемым. — ЧТО это? — пораженно протянул Лорас. — Уста премудрых нам гласят: Там разных множество светов; Несчетны солнца там горят, Народы там и круг веков: Что зыблет ясный ночью луч? Что тонкий пламень в твердь разит? Как может быть, чтоб мерзлый пар Среди зимы рождал пожар? *— пропел Манс. Роберт фыркнул и принялся перемешивать шкварчащие на огне бобы, ему не хотелось любоваться небесным сиянием. Эта ледяная красота была ему чужда и не внушала доверия. Кроме того, он себя не очень хорошо чувствовал: появилась какая-то одышка, да и сердце колотилось вовсю. — Все это не к добру- прокомментировал Корбрей, тяжело дыша. Они сели как можно ближе к костру и принялись есть, разглядывая небо. — Все-таки это удивительно- сказал Джон. — Мужики, ни у кого, случайно, сердце не колотится? — поинтересовался Джейме. — У меня. — И у меня. — И голова трещит. Роберт недовольно скривился. — Может здесь какие-то магнитные аномалии? — предположил Крейкхолл. — Магнитные чего? Ты где это вычитал? — мгновенно вышел из себя Корбрей. — Аномалии- не обращая на него внимания по слогам повторил Лайл- Однажды мне выпало несчастье попасть на корабле в шторм, когда я отплывал из Арбора домой. Нас отнесло далеко на запад и прямо к Одинокому свету. Все удивились. Одинокий свет имел дурную славу. Этот остров лежал в восьми днях от Железных островов и им же принадлежал. Считалось, что это самая западная точка известного мира. — Там местные матросы, пока чинили мой корабль, рассказывали, что Одинокий свет потому опасен, потому что течения там ведут себя неправильно и непредсказуемо. И все из-за каких-то глубинных магнитных аномалий. Пока я там был, у меня все время болела голова, заходилось сердце, и кровь шла из носа. — Знаешь, а ведь я считал тебя и Клигана единственными, кто сравнился бы со мной в мастерстве- фыркнул Ланнистер, и Крейкхолл мрачно насупился. — Ладно, пора на боковую. Мы просто все устали- скомандовал король. Роберт проснулся совершенно выспавшимся, и это неприятно кольнуло его, ведь Нед должен был разбудить его, чтобы смениться на посту. Не веря своему дурному предчувствию, король убрал с лица мех. Эддард неподвижно сидел к нему спиной у потухшего костра, опираясь на обнаженный Лед. — Эй- Роберт осторожно приблизился к нему и дотронулся до плеча. Ледяная корка треснула, и окоченелый Старк завалился набок. — НЕТ!! Спящие мужчины принялись вскакивать со своих спальных мест, ошалело озираясь. Перед их глазами король рыдал и крепко сжимал мертвое тело своего лучшего друга.***
Дени была благодарна Куэйте за то, что та проводила их до Стигая, ибо сама она ни за что бы не решилась проделать такой путь. Также заклинательница теней показала ей, как вести себя, чтобы голодная тьма не сожрала их с Эйгоном души, но сама, стоило драконам подняться в воздух, будто растворилась в окружающем мраке. «Никогда не оглядывайся»— и Дени не оглянулась. «Лети тихо и медленно, иначе тьма атакует тебя»— она так и делала, даже Визерион, летящий на цепи, молчал и тихонько скользил за братом, не возмущаясь. Рубин на шее Дени мерно пульсировал, будто придавая ей решимости, и не позволяя мерзнуть. Она краем глаза покосилась на Эйгона: похоже с него постепенно сходило то странное наркотическое состояние, в которое его погрузили в Асшае. Они миновали город-труп и пересекли границу высоких отвесных гор- Края теней. Лететь здесь было особенно опасно, потому что отвесные скалы то и дело выплывали из темноты, преграждая им дорогу. Удивительно, но Дени хорошо видела в темноте, возможно, это также была особая магия мистического рубина. Снега не было, а отвесные горы и глубокие провалы и ущелья были усеяны океанами высокой призрак-травы. Дени закрыла глаза. «Отдайся тени, не сопротивляйся ей. Она сделает тебя сильнее». Чернильно-черная тьма мягко, словно лаская, коснулась ее кожи. Очень осторожно, опасливо, словно не веря, что ей разрешено. Здешним теням нечасто доводилось играть, а потому они не торопились. Прикасались аккуратно, наслаждаясь каждой секундой, каждым мгновением власти. Они медленно окутали тело и стали постепенно просачиваться внутрь. Через поры, через рот, уши и нос. Тьма проникала в тело, ища таинственную и вожделенную глубину. Тьма знала, что, напитав собой плоть, заполнив каждую ее клеточку, она откроет дверь, ведущую гораздо дальше. Перейдет на следующий уровень восприятия, сольется с телом, поглотит прячущуюся в нем душу, изменит ее, изменит тело и себя, породив нечто новое. Полуразумный чернильно-черный туман мечтал измениться, стать другим и тем пойти вперед, ведь в этом смысл. Ни одна игрушка от него не уходила. Более того: ни одна игрушка не желала уйти. Ведь что может быть прекрасней и величественней, чем вечное слияние с тьмой? Выдержать натиск первобытной силы и овладеть ею! Измениться, поднимаясь на следующую ступень. Предчувствуя сладкий миг перехода, восхитительный момент трансформации и создания нового, мрак задрожал от возбуждения. Ускорился, стремясь быстрее влиться в тело, добраться до души и нырнуть в ее глубины. Замерцал еще более темным, и… Плотный воздух разрезал вопль Визериона. Он выпустил струю огня, и тени возмущенно разбежались подальше от света, чтобы в следующее мгновение напасть на нарушителя. Но Визерион снова дыхнул огнем. Он стал рваться в воздухе, будто борясь с невидимым врагом, вопя, клацая зубами и испуская огонь во все стороны. Дени очнулась от транса и с силой вцепилась в Дрогона, цепь, связывающая ее детей, заскрипела от натуги. «Что с ним»? Эйгон подлетел к ней, похоже даже не понимая, где находится. Но вот Визерион взмыл вверх и порвал связывающую его цепь. Он перевернулся в воздухе несколько раз и вдруг успокоился, будто подчиняясь воле невидимого всадника. Он полетел вперед меж отвесных скал, и Дени щелкнула кнутом, устремляясь за ним. «Следуй за белым драконом» — так сказал ей Снотворец. Вот он, знак, которого она так ждала. «Наконец-то». Они летели и летели, пока Визерион не спикировал резко вниз. — Эйгон, смотри! Дракарис! Дени указала ему рукой вниз. При свете огня сложно было не заметить того, как вся земля под ними была усеяна крупными драгоценными камнями отливающими полированным металлом. «Нет, это не камни, это драконьи яйца». У Дени захватило дух и она снизилась. Она помнила, как были прекрасны яйца, которые подарил ей Иллирио, и эти не уступали им в красоте. Угольно-черные, индиговые, радужные, цвета лазури и восхода, покрытые кружевными узорами, крапинками золота или алыми подтеками- их были десятки, может быть сотни. Визерион дыхнул золотисто-оранжевым огнем, поджигая землю вместе с драконьими яйцами. На нее повеяло теплым воздухом, и внутри будто поднялась какая-то сумасбродная надежда: — Дракарис! — скомандовала она, а за ней и Эйгон. Три разных оттенка пламени столкнулись над землей, окутывая ее дымом и пламенем. Дени была почти готова услышать треск сотней скорлупок, но как ни вслушивалась, все что улавливала- это шум крыльев ее драконов. Визерион полетел дальше. Рейгаль подрезал Дрогона, и они едва не столкнулись: — Мой меч! Мой меч упал! — закричал Эйгон простуженным голосом. — У нас нет времени его искать, вперед.***
Из черного негостеприимного оттенка небосвод постепенно приобрел цвет индиго. На нем гордо сверкала луна, в обрамлении тысяч миллиардов звезд. В разреженном морозном воздухе было тяжело дышать, не хватало кислорода. Из-за этого губы путников стали синими, а из носа от малейшего усилия шла кровь. Но все-таки они дошли. При ярком свете луны и звезд, которые казались такими близкими сейчас, Роберт увидел далеко впереди размытый, точно мираж, ледяной полый холм. Там среди снежных узоров пировали синеглазые девы и не менее прекрасные мужчины. Иные. И тут Роберт понял свой самый огромный просчет. Каждый из его людей не уступал в мастерстве и силе Белым Ходокам, и в схватке один на один все они одержали бы верх, но не когда они устали, замерзли и ослабли. И не десять против … пятидесяти, семидесяти, сотни? Он схватил Лораса за шкирку и насильно подвел к лошади. — Поезжай на юг. Расскажи все, что видел и приведи сюда людей. Тарли приведи. Иные услышали его шепот и вооружившись, стали лениво приближаться. Все было кончено. Это была сама смерть. Путников охватил животный страх, самый страшный и неизбежный, тот, что записан на подкорке мозга, что кричит об одном- спасать свою жизнь. Инстинкты кричали бежать не раздумывая, забыв о чести, благородстве, своей цели и верных друзьях. Бежать, спасаясь от смерти и забвения. — Святы Мать Земля и Отец Небо- зашептал слова неведомой молитвы Гарлан- Святы дети их- Люди. Свято все дышащее и живое. Путники остановились. Джон Сноу выпрямился и коснулся рукой своего лютоволка. Нимерия оскалила клыки. — Вдова купила баклажан… — неожиданно запел, а вернее, во все горло заорал Манс. Вдова купила баклажан, Домой к обеду принесла, Но занести над ним ножа На кухне так и не смогла. Тут надо, братцы, вам сказать, Что муж молоденькой вдовы, Пока ложился с ней в кровать, Был полным мерином, увы… Клиган, Корбрей и Крейкхолл переглянулись и одновременно принялись подпевать: Жила она в большой тоске, А схоронила муженька — И славный овощ на доске Не поднялась крошить рука. — Ваше величество, я не должен оставлять вас- заупрямился Лорас. Роберт дал ему пощечину и подсадил на взволнованного коня: — Это приказ! Ты самый легкий из нас! Скачи к чардревам, где умер Амбер. Там дети леса помогут тебе. Лорас почувствовал, как волосы на его голове встают дыбом. Он бросил взгляд на брата, на Бенджена Старка и Джейме Ланнистера, которые обнажали мечи, и дальше на Белых Ходоков, что выстраивались в линию. Король проверил узлы на мешках с сеном и едой и ударил коня по крупу. Тот взбрыкнул и охотно направился строго на юг. Уж так он ладен и хорош, Изогнут чуть, продолговат И тверд в руках, когда возьмешь, И цветом — форменный агат! Казалось, Иные даже остановились, чтобы послушать песнь «обреченных». Слов они понять не могли, но было ясно, что люди далеки от отчаяния и испуга. Не тощ, не вял, не жив едва, А в самом теле и в поре! Губами тянется вдова К его ядреной кожуре…** Роберт провернул в левой руке обсидиановый топор, а правой взмахнул Бдительностью. Нимерия встала перед ним в боевую стойку. Внезапно далеко впереди с неба сорвался ярко-красный огненный столб, затем второй, третий, как если бы боги вдруг решили помочь людям и сразить Иных своей пламенной дланью. — ЧТО ЗА ХЕРНЯ! — пораженно крикнул Джейме. И тут они разглядели в звездной вышине трех драконов. Лунный свет отражался от их полированной чешуи, заставляя их тела и огромные крылья светиться. Они летели прямо на Белых Ходоков, выдыхая разный по оттенкам огонь, от которого те тут же таяли. Это было удивительно, невероятно и до пронзительности правдоподобно. Джон с силой потер глаза, а когда открыл их, то увидел, как перед ним приземляется белоснежный дракон. Бран обессиленно уступил тело обратно Визериону, и тот, почувствовав долгожданную свободу, зашипел. Из его пасти шел дым. Крылья, сделав взмах, подняли снежную бурю, ослепший Джон сделал шаг назад. Длинные зубы щелкнули в нескольких сантиметрах перед его лицом. Визерион взревел, обдав его жаром. Джон смотрел прямо ему в пасть, будто в жерло ада, не смея отвести взгляд. Если он побежит, дракон спалит и пожрет его. «Не бойся меня. Ведь я- это ты» — послышался в голове голос Брана- «Когда вас останется девять против сотни, ты оседлаешь своего дракона». В раскаленных золотых глазах Джон увидел себя — маленького и напуганного. Нет. Нельзя показывать ему своего страха. — Лежать! — он стал охаживать драконью морду ножнами Темной сестры— ЛЕЖАТЬ! В новом реве Визериона послышались боль, ярость и страх. Он хлопнул крыльями раз, другой… и сложил их. Джон Сноу вскочил на его спину. Повинуясь внутреннему чутью, он схватился за промерзшие звенья цепи на ошейнике и ударил дракона каблуками: — Вверх! — крикнул он. Визерион расправил крылья и взмыл в воздух, выдыхая огонь. От переполнявших его незабываемых ощущений Джон почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется. Дени настолько охрипла, что была не в состоянии отдавать команды, и только и могла, что бить Дрогона кнутом. Черный дракон не подводил ее и с яростью голодного, уставшего зверя сжигал Иных, словно они были не страшнее снежинок. Она видела, внизу людей, видела, как один из них оседлал-таки Визериона, но даже не соизволила задуматься о них. Ходоки верещали от ярости и осыпали ее прочными и острыми как лезвия ледяными кинжалами. Они застревали между чешуями Дрогона, отравляя его сильное тело смертельным холодом. Дракон заходился от невыносимой боли, выдыхая все больше огня. «Вот она, реальная сила против Иных» — думал Роберт, видя, как драконы плавят Белых Ходоков. От этого зрелища он почувствовал небывалый эмоциональный подъем. Он встретился с Иным и завертел руками, точно ветряная мельница. Нимерия врезалась в ближайшего Белого Ходока, и король зарубил его на месте. Краем глаза Дени увидела, как Эйгон мешком свалился с Рейгаля. Бедняга насмерть замерз. Оставшись без наездника, зеленый дракон с криком полетел вниз, поджигая Крейкхолла. Он приземлился и принялся пожирать еще живого мужчину. Иные мгновенно атаковали его, жаля своими ледяными мечами. На глазах крылья и спина Рейгаля стали расцветать белыми узорами инея, и он уже был не в состоянии взлететь. Дени прокусила нижнюю губу, ощущая во рту вкус крови, и резко развернула Дрогона на помощь к брату. Рейгаль издал протяжный стон, и его голова тяжело и безжизненно упала на снег. Больше он не шевелился. Арья чувствовала, как сознание Нимерии тихонько скулит, свернувшись клубочком. Ей не нравились драконы, ей было страшно. Арье тоже было страшно, но она не позволяла страху взять верх. И лишним мыслям тоже. Она уже потеряла папу и не могла потерять и всех остальных. На ее глазах трое Иных проткнули дядю Бенджена. Его кровь зашипела на морозе и тут же превратилась в розовые сосульки. Морщины разгладились, а глаза засверкали небесной синевой. Он двинулся на Манса Разбойника, и Арья, глотая слезы, вцепилась в его икру, отрывая уже ставшее холодным мясо, и замедляя его движения. С противоположной стороны медленно наступал Гарлан Тирелл, и за ним тащились выпущенные кишки. Манс полоснул Бенджена по горлу и схлестнулся с Тиреллом. Арья повалила своего дядю, не давая ему приблизиться к своей жертве, как ее тонкий слух уловил среди всей этой какофонии крик Роберта. Он пропустил удар, недостаточно широко отступил, и Иной полоснул его по лицу. Слепящая боль и невыносимый холод разом пронзили его мозг сотней безжалостных игл. Роберт с криком упал, хватаясь руками за лицо. Сквозь эту мучительную пытку он ощутил, что больше ничего не видит левым глазом. Понимание склизким монстром шевельнулось в желудке, когда он увидел на варежках то, что было его глазом. «Неужели он такой жидкий?» — тупо подумал он. Кровь и слезы стекали по его щекам на губы, во рту было солоно от крови. Его расплывающееся зрение выхватило перед собой силуэт волчицы, загораживающей его. «Нимерия». Арья и здесь была с ним. Роберт понял, что уже не в состоянии даже дышать, такая усталость накатила на него. Он услышал жалобный визг и крик Клигана. А потом все померкло. Дени щелкнула кнутом, и земля под ней мгновенно обернулась пламенным полем. Они пошли на снижение, и к своему ужасу она увидела, как под ее варежками чешуя ее любимца покрывается изморозью. Окруженный своим черно-алым пламенем Дрогон на всем ходу врезался в армию Иных, унося за собой на тот свет бесчисленное их число. От столкновения с заснеженной землей Дени задохнулась и потеряла ориентацию. Адская боль пронзила ее ребра, а левая рука выгнулась под неестественным углом и обагрилась кровью. «Нельзя останавливаться, иначе я умру» — кое-как она выбралась из сугроба, чтобы увидеть последние секунды жизни своего самого сильного дракона. Дрогон кричал и плевался огнем во все стороны, поджигая и людей, и Белых Ходоков. Он не желал сдаваться даже на пороге смерти, когда все уже было кончено. С его последним протяжным стоном сердце Дени тоже на миг остановилось. Арья пронзительно кричала в теле волчицы и в своем человеческом теле тоже. Если бы от горя не притупились бы ее чувства, она бы обязательно заметила летящую в нее струю огня. Раненый черный дракон, обезумев от боли, сжигал всех без разбора. Он зацепил и ее, и Клигана, склонившегося над королем со Льдом в руках. Горячий дым и пламя мгновенно обожгли ее шерсть, сжигая горло и дыхательные пути, лишая возможности дышать. Она хотела бы убежать, скрыться от этого адского пламени, пожирающего ее нутро, но не могла. От ужаса боль стала только реальнее. На миг она воспарила над побоищем внизу, потом ее сердце обуглилось, и дух с визгом укрылся в собственной шкуре. — Арья! Арья!! — Санса до синяков сжимала ее плечи, пытаясь разбудить- Проснись! От одного воспоминания о своей смерти ее заколотило. Арья схватилась за голову и заплакала горючими слезами, все еще чувствуя на своей коже невыносимое дыхание пламени. Джон посмотрел вниз. Двое других драконов были мертвы. Король лежал замертво, рядом с ним полыхал огонь, и валялся орущий Клиган, пытаясь сбить с себя пламя. Ланнистер сражался с ожившим Корбреем на отшибе, Гарлан и дядя Бенджен приканчивали Манса. Нимерии и Призрака было не видать. Джон дернул дракона за цепь, направляя его вниз: — Огонь! — заорал он, сжигая Манса, Старка, Тирелла и остальных Иных. «Их все еще очень много». Там, у полого ледяного холма Белые Ходоки снова выстраивались в линию, чтобы убить последних живых Клигана и Ланнистера и сразить оставшегося дракона. Джон судорожно отыскал глазами Дени и приземлился рядом с ней. Он рывком втянул ее на спину Визериона, на секунду чувствуя такое невыносимо желанное человеческое тепло, и соскользнул на снег. — ТАМ! Нужно сжечь их дом! Моля богов, чтобы она все поняла, Джон вытащил меч и пошел вперед. Может он сможет выиграть для Сандора и Джейме немного времени. Влекомые его горячей кровью Иные окружили его. Встретится ли он с отцом и матерью после смерти? «Зато теперь мы всегда будем вместе». Эта мысль, как ни странно его успокоила. Джон скинул плащ и шарф: ему было жарко. Белые Ходоки были разъярены и напуганы, это читалось в их глубоких синих глазах. А за их спинами Джон видел, как его белоснежный дракон сжигает их дом и их женщин. Он с улыбкой отразил первый удар, пропустил второй и третий. Он упал на снег, истекая кровью, и подсек Темной сестрой одного из Ходоков. Следующий удар он уже не почувствовал, но это было и не важно. Они все-таки победили. На миг Джон оказался в теле Визериона, глядя золотистыми глазами на тающий под безмолвными звездами оплот Иных. Затем он ощутил, как его из дракона вытесняет кто-то родной и более сильный, и он стал подниматься ввысь, несомый холодным ветром. Он был всюду– в снегу и в тучах. Где-то очень далеко сыч бесшумно пролетел между деревьями, преследуя зайца, Джон был в нем, в зайце, в деревьях. Глубоко в промерзшей земле копошились черви, и он был в них. «Я теперь лес и все, что живет в нем» — ликующе думал он. Сто воронов взмыли в воздух, каркая на него. Золотистый лютоволк бесшумно бежал по белоснежному безмолвию. Завидев Джона он повернул голову и приветливо щелкнул зубами, но Сноу уже пролетел мимо, ища своего друга: Призрака. «Он спасет меня» — мелькнула последняя человеческая мысль. Истинная смерть пришла внезапно– его будто окунули под лед замерзшего озера, и он– Призрак– понесся по залитым огнем и лунным светом снегам, на помощь еще живым людям. Прекрасный ледяной дом Белых Ходоков растаял под огнем Визериона вместе со своими обитателями. В этот самый момент пространство огласил протяжный волчий вой, и внутри у Дени что-то оборвалось. Неожиданно дракон под ней резко взмыл вверх и яростно замотал головой, издавая гневные крики. Совсем как тогда, в Крае Теней. Судорожно цепляясь за его чешую одной рукой, она приникла к нему всем телом, пытаясь удержаться. Но приступ быстро закончился: Визерион спикировал вниз, сжигая оставшихся Иных и устремился прочь от поля боя, в противоположную сторону от той, откуда они прилетели. Дени ничего не видела в темноте, но чувствовала, что чешуя ее дракона совсем холодная. Ей тоже становилось все холоднее: видимо действие рубина Мелисандры подходило к концу. Она уткнулась лицом в шею Визериона, прикрываясь от ледяных воздушных потоков, и закрыла глаза. «Я выполнила свой долг». Ей привиделось, как восходит солнце над Дотракийским морем, и ее кхаласар со слезами счастья возносит благодарности Великому Жеребцу. Как Джорах Мормонт до боли сжимает кулаки и с надеждой смотрит на небо, ожидая ее возвращения, а Рейего, хохоча, полуголым скачет по цветущей равнине, и его кожа снова приобретает бронзовый загар. Чем дольше они летели, тем теплее становилось Дейенерис. Ее колотило, сломанная рука висела безвольной культей. В какой-то момент ей стали мерещиться деревья и горы внизу, но она списала все это на возрастающий жар, ведь не может же, в самом деле, она видеть в темноте. Когда Визерион на последнем издыхании начал снижаться, она уже ничего не чувствовала. Лорас гнал коня так быстро как мог, проклиная и себя, и короля. «Я дал присягу, и покинул его. И о чем я только думал!». Тирелл готов был встретиться с гневом Роберта за то, что нарушил его приказ, лишь бы успеть вовремя и помочь своим друзьям. «Удивительно, но небо как будто стало светлее». К тому моменту, когда он увидел далеко впереди себя одиноко плетущуюся фигуру, ему стало ясно, Долгая ночь наконец-то начала сдавать свои позиции: — Джейме? — Слава богам! — тот схватился за уздечку и повис на руках, тяжело дыша. Он весь был покрыт изморосью, точно пылью, а его нос и щеки были черными. — Что случилось? Где остальные? — Все мертвы. — Все? — Все. Твой брат, Роберт, драконы. И Иные тоже. Пошли отсюда. И они шли, рука об руку и в полном молчании. Каждый думал о своем, а впереди перед ними лежала бескрайняя белая равнина, дышащая своим спокойствием вечности. Но они знали, что есть и этому безмолвию конец: они были его свидетелями. В какой-то момент они одновременно остановились и не сговариваясь обернулись. Единственные зрители величественного зрелища, они наблюдали за тем, как разгоралась в небе ложная заря. Бледное зарево становилось все ярче, меняя оттенки, переходя из оранжевого в пурпурный, а затем в шафрановый цвет. Наконец, над горизонтом появился краешек золотого диска, озарил их улыбкой на мгновение и снова исчез из вида.Конец третьей части
* М. Ю. Ломоносов. Вечернее размышление. ** Мария Семенова. Волкодав. Самоцветные горы.