***
Так выпьем же еще, мой молодой король, Лихая доля нам отведена; Не счастье, не любовь, не жалость и не боль — Одна луна, метель одна, И вьется впереди Дорога Сна… И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда, Прошу тебя — налей еще вина; Смотри — на дне мерцает прощальная звезда; Я осушу бокал до дна… И с легким сердцем — по Дороге Сна… Мельница. Дорога сна.
Арье снилось, что она стоит по колено в сочной густой траве. Впереди, насколько хватало глаз, не было ничего кроме этой травы. Над ее головой высилось тяжелое свинцово-синее небо, вот-вот готовое разразиться бурей. Порывистый ветер трепал ее распущенные темные волосы, и трава волновалась словно вода. Пахло грозой и морем. Арья сразу же поняла, что все это лишь снится ей. Она никогда не бывала в местах с такой высокой травой, никогда не бывала там, где море. Это был не ее мир, и чужая мечта. Когда она заметила впереди знакомую мощную фигуру, то не удивилась, только сердце заколотилось как бешеное. Он подбежал к ней, молодой, красивый и невредимый. Он тяжело дышал, сжимая в руках свой любимый молот. В его синих глазах плескалась любовь. Арья улыбнулась: — Ты сильно устал? — Нет, я не устал. Побудь со мной немного, пожалуйста. Она ласково провела пальцами по его гладкому подбородку, и он с упоением закрыл глаза. — Я люблю тебя, Роберт. — И я люблю тебя, Арья. Арья посмотрела на себя в зеркало. Ее светло-серое платье было из особого плотного шелка и узорчатой парчи, на серебристой атласной подкладке. Юбки длинные и пышные, а талия так узка, что ей пришлось задержать дыхание, пока ее зашнуровывали. Ей принесли и новые туфельки из мягкой серой оленьей кожи, облегающие ногу, как перчатки. Сверху накинули прозрачное тонкое болеро, оказавшееся очень теплым, и такие же варежки. — Ты прекрасна- сказала леди Кейтилин, перебрасывая ей через плечо косу, украшенную лунными камнями. — Спасибо, матушка- отозвалась Арья и нервно глотнула вина. Ей на плечи накинули тяжелый, белоснежный плащ из песца с вышитым на нем лютоволком. — Ничего не бойся. — Я не боюсь. В комнату вошел Станнис Баратеон и сухо поклонился им: — Пора, миледи. До септы Бейлора они добирались на крытых санях в полной тишине. Они спешили, чтобы успеть к двенадцати часам. В полдень на короткие двадцать минут должно было показаться солнце, и лучшего благословения после Долгой ночи, как посчитали септон и Малый совет, было не придумать. Дорога была освещена сотнями факелов, заставляя снег серебриться. Но люди, приветствующие невесту, во мраке выглядели жутковато. Не смотря на то, что наконец-то вернулось солнце, мейстеры Цитадели утверждали, что зима продлится еще много лет. Хотя бы потому, что последнее лето продолжалось десять лет. На данный момент зима царствовала всего три года, но видят боги, как тяжело они дались Вестеросу. Да и Эссосу тоже. Арья подышала на руки, и из ее рта вырвалось облачко пара. Не будь здесь также холодно, как в родном Винтерфелле, ей было бы тяжелее сделать то, что она должна была. «Семья, долг, честь и Зима близко. Я сделаю так, как ты хотел, папа. Ради тебя, и всей нашей семьи. И ради него…» Арья до боли сжала кулаки и отвернулась от Станниса. У этого человека было больше общих черт со старшим братом, чем она желала бы видеть, но ничего не поделаешь. «Теперь, так или иначе, его тень всегда будет перед моими глазами, коль я выхожу замуж за его сына». Сани остановились прямо у ступеней септы, и Арья, опираясь на руку десницы, стала медленно подниматься по обледенелым мраморным ступеням. «Все это блажь. Роберта больше нет. Нет и точка. Я забуду его» — она закусила губу, чтобы не расплакаться. Они поднялись к открытым воротам и ступили на ковровую дорожку, ведущую к алтарю. Внутри было очень красиво, при свете огней убранство переливалось радужными цветами. Знатные лорды и леди, закутанные в мех и шерсть, приплясывали на одном месте от холода. Арья видела среди них много знакомых лиц. С краю стояли ее мама вместе с Риконом и Лохматым песиком и ободряюще улыбались ей. Напротив них, через проход стояли Санса в великолепной лисьей шубе вместе со своим мужем. Между ними неподвижно сидел молчаливый Призрак. Сестра не улыбнулась ей, но выражение ее лица красноречиво говорило о некой незримой поддержке. Арья благодарно мигнула ей и бросила взгляд на белоснежного лютоволка. На секунду ей показалось, что его красные глаза поменяли цвет на серый. Далее по левой стороне стоял Тирион Ланнистер со своей женой. Аша была не очень похожа на брата, но у Арьи все равно на мгновение захватило дух. «Знали бы они, что Теон жив». За Стеной в богороще, у которой умер Джон Амбер, она отчетливо помнила ясный запах и Теона, и Ходора. Там же был и Лето, а значит и Бран. Станнис двинулся вперед, вынуждая Арью следовать вместе с ним. У алтаря за спиной короля стоял Лорас в ослепительном белом одеянии. Увидев, что она смотрит на него, он улыбнулся. Красивый, молодой с головой, полной седины, и глазами старика. Лорас был единственным, кто побывал в землях Вечной зимы и вернулся оттуда живым. (К сожалению, Джейме Ланнистер, который также был свидетелем гибели Иных скончался на Стене от многочисленных гангрен). Именно благодаря Лорасу Семь королевств узнали обо всем, что произошло на дальнем севере: о драконах, о детях леса, о гибели короля и Иных. Барды сочинили о нем песнь, которая называлась «Последний из тринадцати». Арья ее терпеть не могла: уж слишком она была правдоподобной и трогательной. За все заслуги новый король предложил Лорасу небывалое прежде: освободить его от белого плаща и пожаловать отдельное лордство. Тирелл отказался, и его сделали новым лордом-командующим Королевской гвардии. Арья сделала еще несколько шагов. «Как долго». Она прошла почти половину пути и теперь уже могла разглядеть своего жениха. Эдрик был хорош как никогда: закутанный в мягкую соболиную накидку, в черном одеянии, с кудрями цвета воронова крыла, которые прикрывали его оттопыренные уши, и золотой короной на них. Он счастливо улыбался ей, любуясь ее северной красотой. Но для Арьи он был недостаточно высок, недостаточно силен, недостаточно обаятелен. «Недостаточно свой отец». Она сжала кулаки, жалея, что не может впиться в них ногтями, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Она продолжала скользить взглядом по толпе знатных вельмож, пока ее глаза не выхватили с задних рядов промелькнувшее обгорелое лицо. Она даже вывернула голову, чтобы убедиться, что это не было обманом зрения. Но Сандор Клиган точно сквозь землю провалился. «Неужели это был он? Или я пытаюсь выдать желаемое за действительное? Разве мог бы он выжить?». С Арьи вмиг слетела вся выдержка, которую она столько времени тренировала. Она понимала, что, если Клиган действительно спасся, он бы ни за что не бросил бы своего короля за Стеной. «А что, если он выжил не один? А что, если Роберт…» — в вышине сверкнул солнечный луч, и септу затопил неяркий полярный свет. Арья вздрогнула от неожиданности, и, если бы не державший ее Станнис, тотчас бы рванула к выходу. Снаружи послышались радостные крики простых людей. Чернь приветствовала солнце, которое несло им обещание лучших времен, так, как никогда не будет приветствовать ни одного короля. Верховный септон радостно начал службу. Эдрик взял ее руку и улыбнулся. Арья посмотрела в его синие глаза, и ее сердце безнадежно ухнуло вниз. «Слишком поздно».***
Только подойдя к докам Сандор осмелился снять капюшон. Иббенийский корабль под названием «Северный китобой» уже готовился отчаливать, и его матросы дружно счищали примерзший к веревкам лед. Иббенийцы умели ходить по северным морям, и их корабли были хорошо приспособлены к этому. Клиган широко зевнул, подходя к китобою ближе. От тени корабля отделился высокий могуче сложенный мужчина с черной повязкой на левом глазу: — Ну как? — Было красиво и скучно, как всегда на свадьбах. Роберт кивнул: — Вот и хорошо. Сандор хмыкнул: — Чего уж хорошего, теперь до конца жизни нам придется морозить свои задницы, пока не наступит весна. Повезет, если вообще ее дождемся! — Я надеюсь ты не светил своей рожей? — Обижаешь. Кстати, угадай, кого я видел. Снежка. — Я столько раз тебе говорил, его зовут Призрак. Имей уважение, он все-таки спас наши жизни. — Наши жизни спасло мое упрямство и крепкая спина. Вспомнить страшно, сколько я тебя на себе тащил. — Я тоже тебя тащил, когда ты в реку свалился. — Бля, не напоминай! Сандор от души пнул тощую голодную кошку, которая терлась об его ноги, выпрашивая еду. — А теперь гавкни. — Не надо срывать на мне злость. Это твой бастард женится на ней, не я. Роберт бросил на него тяжелый взгляд: — Это не твое дело. Клиган пожал плечами и пошел в сторону трапа. Роберт скрестил на груди руки. Ему надо было бы испытывать радостное возбуждение от того, что он наконец-то становится вольным человеком, но что-то не давало ему покоя и настойчиво грызло изнутри. Не надо было быть гением, чтобы понять, в чем дело. «Впервые в жизни я веду себя как зрелая личность, Нед, ты мог бы мной гордиться» — он недовольно сплюнул-«Но ничего не поделаешь, я- человек военного времени. Теперь войне конец, и что я буду делать? Это я уже проходил и не хочу снова терять вкус к жизни». Он нагнулся, снял варежку и принялся гладить бродячего кота. Тот мгновенно замурлыкал, видимо, соскучившись по ласке. Да, вне сомнений он любил Арью, поэтому и отпускал ее. «Она заслуживает самого лучшего, а я никогда не смогу дать ей то, чего хочется каждой женщине, и испоганю ей жизнь. Я уже был мужем и отцом. Пусть дети были не моей крови, но какая разница? Я совершенно не участвовал в их воспитании». Роберт считал себя влюбчивым человеком, но сомневался, что ему еще доведется кого-нибудь по-настоящему полюбить. И он был совершенно не готов к тому, чтобы однажды увидеть в глазах Арьи такое же отвращение, которое так часто любила примерять на себя Серсея. «Нет, Роберту Баратеону лучше оставаться мертвым». В итоге каждый получал то, что хотел: Арья- его копию молодую, лучшую во всем, а он- свободу, о которой мечтал двадцать лет. Роберту стало тошно. Он натянул на лицо капюшон и взошел на корабль. Клиган стоял у трюма и тихо переговаривался о чем-то с невысоким бородатым мужиком, от которого несло едким потом и рыбой. Роберт подошел к ним. — Вы вовремя, ваше величество, только вас ждем- пробасил неизвестный. — Он больше не король, паук. — Прошу прощения, привычка. Варис лукаво блеснул глазами из-под накладных кустистых бровей. — Поплыли скорее, я больше не могу здесь находиться- Роберту хотелось поскорее отчалить, чтобы не послать все к черту и не рвануть за Арьей. Он знал, что поступает правильно и ответственно, но против этого решения бунтовало все его существо. Через десять минут Северный китобой медленно и с треском двинулся вперед, держа курс на восток. Роберт обернулся на Королевскую гавань в последний раз, и под ложечкой тут же неприятно засосало. «Седьмое пекло, я превратился в какого-то сентиментального слюнтяя! Честное слово, любовь- это настоящая болезнь». От возмущения он даже топнул ногой и на зло себе отправился на самый нос корабля. Он ухватился за покрытый льдом трос, поправил повязку на глазу и подставил лицо ледяному ветру, ощущая на своих губах соленый брызги. Корабль набирал ход. Роберт дышал полной грудью, чувствуя, как постепенно его отпускает грусть, уступая место сладостному предвкушению. Жизнь давала ему еще один шанс, и он должен был отмести все сомнения. «Я должен дать Арье возможность жить нормальной жизнью. А если нет… Что ж, я всегда могу вернуться». Роберт закрыл глаз и улыбнулся. «Я могу вернуться».