Самое лучшее

Плисецкий недвижимо стоял под прохладными струями воды, запрокинув голову и закрыв глаза. Головокружение прошло, и вместо него вернулась способность мыслить. Юрий прокрутил в голове развернувшуюся несколько минут назад сцену и проанализировал собственные ощущения. Поцелуй с Кацуки вовсе не был ему противен, хотя до этого подросток считал иначе; он не мог взять в толк, как может нравиться поцелуй с человеком того же пола. И тем не менее ему понравилось, да еще и настолько, что он сильно возбудился. "Надо признать, умеет этот гад целоваться, ничего не скажешь". Юноша не был искушенным знатоком в любовных делах, до сего дня он и не целовался по-настоящему ни разу. Все дело было в его скверном характере и негативном отношении ко всем окружающим. Природа наделила Плисецкого приятной, даже красивой внешностью, но всех отталкивала холодность, с которой Юрий смотрел на каждого. Он не стремился к общению, и никто не докучал ему с предложением погулять или по-дружески поболтать. Исключением, что и неудивительно, был Виктор. В перерывах между своими тренировками он любил наблюдать за катанием подростка, что поначалу льстило последнему, ведь Никифоров был для него примером для подражания. Но впоследствии, когда Юрий узнал Виктора поближе, он стал избегать его, старался пересекаться с ним как можно реже. При разговоре нередко грубил и открыто показывал, что ему не нравится находиться в обществе старшего фигуриста. Но мужчина, казалось, упрямо не замечал такого к себе отношения. Теперь и Юри Кацуки желал сблизиться с Юрием. Правда, ему нужна была близость совсем иного рода, и как собеседник и уж тем более друг подросток был ему безразличен – Плисецкий это прекрасно понимал. Но он не мог отрицать того, что не испытывает из-за этого к японскому фигуристу ненависти. Да, он угрожал навредить Николаю Плисецкому, если Юрий не будет повиноваться ему. Да, в какие-то минуты он говорил неприятные вещи. Но само его отношение к подростку подкупило последнего. Кацуки не рисовался, не выставлял напоказ то, кем он является и кто его родители – это и так все знали. Без причины он больше не угрожал – просто ставил Юрия перед фактом, что может произойти нечто нехорошее, если его желание не будет исполнено. Юри не унижал и не оскорблял подростка, в каком-то смысле относился к нему почти как к равному, хотя другие избалованные жизнью, порочные люди на его месте поступили бы именно так. Кацуки просто был нужен любовник на время. Случайно на глаза ему попался именно Юрий и чем-то привлек его внимание. И Юри самым простым и быстрым способом, какой знал, добился своего, обратив подростка в своего партнера. А ведь на месте Плисецкого мог оказаться кто угодно, это было очевидно. Юрий стоял, подставив лицо струям воды, и размышлял обо всем этом. Давно пора было хорошенько все обдумать, взвесить, разобраться во всем. После своих рассуждений Плисецкий стал относиться к Кацуки более уважительно, прекрасно понимая, что для него все могло сложиться намного хуже. И пусть ему предстояло стать любовником человека одного с ним пола, пусть это первые в жизни Юрия отношения с кем-то, первый сексуальный опыт – это уже не играло для юноши большого значения. К нему не относились как к простой и дешевой подстилке, и это было главным. Он продолжал оставаться человеком, таким, каким был до этого. И за такое отношение Плисецкий был благодарен. В дверь раздался стук, и послышался ровный голос Кацуки: – Юра, ты там в порядке? Подросток очнулся от своих мыслей и тряхнул головой, сбрасывая с лица лишние капли воды. – Да, в порядке, – громко ответил он. – Ты долго сидишь в ванной, я забеспокоился. – Я уже скоро выйду. – Хорошо. Юра снова остался один. Он прислонился лбом к холодному кафелю и вздохнул. "Я забеспокоился", – эта фраза, казалось бы, такая простая и не имеющая большого значения, отчего-то заставила подростка слегка улыбнуться. Ему было приятно, и он сам не мог объяснить причину. Вспомнив о наставлениях Кацуки, Юра тщательно привел себя в надлежащий вид, игнорируя норовившее овладеть им смущение и неприязнь. Все дальнейшие события он решил пустить на самотек. Как будет, так и будет, – решил он. Ни к чему заранее забивать себе голову какими-то мыслями, нужно просто отдаться опытному человеку, который сам прекрасно знает, что делать, и мешать ему не стоит. И так как этим самым "опытным человеком" был Кацуки, Юрий почти без робости и страха готов был довериться ему. Выключив воду, Юрий закутался в большое махровое полотенце и, захватив с собой вещи, вышел из ванной комнаты. В спальне никого не было, и Плисецкий удивился, куда же мог запропаститься Кацуки. Ответ – впрочем, как и сам Юри – обнаружился на балконе. Японец стоял, облокотившись на перила, и задумчиво смотрел на ночной город, освещаемый уличными фонарями и разноцветными неоновыми вывесками. Кое-где взмывали ввысь небоскребы, вписываясь в общую картину мегаполиса. Они не казались лишним элементом "интерьера" и гармонировали с остальными строениями. Особенно хорошо они смотрелись именно ночью. Плисецкий молча подошел к Юри и встал подле него в той же позе, по-прежнему не говоря ни слова. – Нравится мне иногда вот так просто выйти ночью на балкон и смотреть на город, выбросив из головы все мысли, – через несколько минут совместного созерцания окружающего пейзажа сказал Юри. – Помогает расслабиться и на время отвлечься от надоевшей реальности. Подросток кивнул. – Да, я согласен с тобой. Только я всегда в такие минуты выходил по ночам гулять. Дома, конечно, тоже хорошо, но все-таки немного не то. У нас минутах в десяти от дома есть небольшой парк, там фонари расположены только на основной аллее. Вот мне там больше всего нравится ходить. Вокруг никого, практически везде темно и тихо. Бродишь себе среди деревьев, размышляешь о своем. Здорово. – Но это опасно, – покачал головой Юри. – Не больше, чем везде, – парировал Плисецкий. – Попробуй как-нибудь, выйти вот так проветриться. Вот увидишь, домой возвращаться не захочешь. – Может быть... Ладно, пойдем. Ты ложись, а я в душ. Я быстро. – Окей. Кацуки быстрым шагом покинул балкон и скрылся за дверью ванной. Юрий еще немного постоял на балконе, глядя вдаль, а когда замерз, ушел в теплую комнату, тщательно прикрыв за собой дверь и задернув шторы.