Always With You

       Сойдя на следующей станции, Сейджуро решил взять такси. Желания давиться в, переполненном людьми, поезде вместе с бессознательным Куроко не было никакого. Вечер полностью вступил в свои права, обдувая город прохладным воздухом; люди шнырялись туда-сюда, ни на минуту не замедляя движений. Улицы горели разноцветными огнями, озаряя город своим блеском.        Поимка такси не заняла и десяти минут, благо проблем с транспортом никаких не было. Бережно уложив Куроко на заднее сидение, Сейджуро назвал водителю свой адрес. Он с досадой выдохнул, понимая сколько времени займет поездка по бесконечным пробкам; но все же это лучше того Ада, что творится сейчас в метро. Акаши положил голову брата себе на колени, удобно устроив ее. Он зарылся пальцами в его шелковистые волосы, массируя голову легкими движениями. Мягкие пряди ласкали его пальцы, а тепло, разливающееся в груди, заставило уголки его губ слегка приподняться. Его прохладные руки проложили путь к горячему лбу, посылая волны приятной прохлады, которая, как казалось Акаши, сейчас необходима Куроко. Тецуя хмурил брови, будто в недовольство тому, что он видит во сне; он крутил головой на коленях брата, пытаясь отыскать что-то, что понятно ему одному. Под конец своих метаний, он уткнулся лбом в живот Сейджуро, и наконец успокоился. Акаши старался сидеть как можно спокойнее, чтобы не потревожить хрупкое спокойствие брата.        Их приятную атмосферу разрушил таксист, оповещая о прибытии на место; Сейджуро впервые в жизни хотел, чтобы пробки никогда не кончались и их мирное уединение оставалось нерушимым. Расплатившись с водителем и аккуратно подхватив Куроко, Акаши двинулся в сторону многоэтажного дома. Квартира встретила их приятной тишиной и темнотой комнат; из задвинутых штор струилась полоска света, создаваемая свечением фонарей с улицы. Он донес расслабленное тело до дивана и бережно уложил его, попутно стягивая куртку, а затем и обувь, чтобы отнести вещи в прихожую; в плане порядка он был слегка педантичен. По дороге в комнату он заскочил в ванную, - где-то в шкафу должен лежать компресс и жаропонижающее, - вспомнил Акаши. После недолгих поисков он вернулся к больному и, убедившись, что с тем все в порядке, поставил лекарства на стол. Сейджуро включил близ стоящий ночник, чтобы лучше разглядеть лежащего на диване.        Тецуя тяжело дышал, его грудная клетка судорожно вздымалась; лицо было бледным, только нездоровый румянец украшал его щеки, а лоб поблескивал от пота. Он был одет в теплый кашемировый свитер темно-синего оттенка, - тот самый, что ты подарил ему на Рождество, - подал голос внутренний демон, лаская свое самолюбие; и свободные светлые джинсы. Не трудно было представить, как жарко Куроко в душном помещении. Не долго думая, Акаши решил перенести Тецую на более удобную и просторную поверхность - кровать.        Без задних мыслей, донеся брата до спальни, он так же аккуратно уложил его на постель; в этой комнате было прохладнее, что не могло не порадовать Акаши. Он достал из шкафа одну из своих футболок, чтобы переодеть Куроко, справедливо решив, что так ему будет свободнее, а значит лучше. Положив предмет одежды на кровать рядом со спящим, Сейджуро подцепил кончиками пальцев края свитера и, медленнее, чем следовало бы, потянул их вверх, слегка задевая оголенные участки тела. Кожа Тецуи была нежной и бархатистой, до нее хотелось дотрагиваться снова и снова. Воображение услужливо рисовало картины откровенного характера с прямым участием в них брата. Одернув себя, Акаши наконец избавился от свитера. Отложив его в сторону, Сейджуро еще раз прошелся голодным взглядом по обнаженному торсу брата; Куроко было стройным и крепким от постоянных тренировок, но в слабом свете торшера, что стоял в углу комнаты, его тело казалось хрупким, словно из хрусталя. В ту минуту Акаши казалось, что одно грубое движение - и тело Тецуи развалится на тысячу маленьких осколков. Он еще раз удивился, какие нелепо сентиментальные образы ассоциируются у него с братом.       Покончив с свитером он приступил к джинсам; аккуратно расстегнув пряжку ремня он перешел на пуговицы. Те поддались не сразу, но Акаши был упрям в своем намерении избавиться от штанов. В конечном итоге его старания были вознаграждены и джинсы с шорохом были отправлены на пол. Оставшись в одних боксерах, Куроко поежился, а его тело мгновенно покрылось мурашками. Акаши шумно сглотнул подступивший ком в горле, его хваленая выдержка трещала по швам; он почувствовал, как предательский жар охватил лицо, а в паху сладко заныло. Он очень хотел прекратить это - прекратить изнывать от желания, перестать быть рабом своей болезненной - недозволительной - любви. Но когда Вселенную интересовали его желания? Он с мазохистским удовольствием наблюдал за таким желанным - доступным сейчас - Тецуей, не смея и пальцем коснуться его с намеком на большее. Но не смотря на все возведенные табу, он не смог устоять перед соблазном провести пальцами по впалому животу, коснуться чуть выпирающих тазобедренных косточек, кончиком указательного пальца проникнуть под резинку боксеров, чтобы шумно выдохнув, двинуться ниже, с сдерживаемым трепетом, ласково, пройтись по внутренней стороне бедра, легко коснувшись губами коленной чашечки, спускаясь к упругим икрам... Резко отстранившись, он несколько раз моргнул, чтобы прогнать наваждение.        Покосившись на несчастную футболку, что так и лежит на краю кровати, Сейджуро все же принялся натягивать ее на Куроко. Пару нехитрых движений и Тецуя был переодет. Накрыв брата одеялом, Акаши пошел в комнату, где оставил компресс; вернувшись обратно, он наконец закончил нехитрую процедуру.        Сидя в изножье кровати и сложив ноги по-турецки, Акаши не мог оторвать взгляд от расслабленного лица Тецуи: черты лица смягчились, что могло означать, что головная боль миновала, щеки все еще горели румянцем, но кожа лица приобрела нормальный оттенок; больше он не был похож на белое полотно, что не могло не радовать.        Сейджуро смотрел на родного брата и гадал: что могло пойти не так? Как невинная, искренняя привязанность могла превратиться в столь необузданную, - граничащую с одержимостью - , страсть? Когда он успел воспылать любовью к нему? По лицу Акаши пробежала тень, омрачая ровные черты; он горестно выдохнул, погружаясь в свои невеселые рассуждения.        Когда появилась потребность монополизировать Тецую?

***

       Был последний год начальной школы, на дворе стоял теплый конец апреля. По школьным коридорам бегали дети, не смотря на строгие запреты учителей; казалось, их абсолютно не волновало, что они могут получить нагоняй от преподавателя, счастливое и беззаботное детство.        Несмотря на небольшую разницу в возрасте - какой-то месяц и одиннадцать дней - Акаши пошел в начальную школу раньше Куроко. Вечно спокойный Тецуя долго возмущался и просил родителей отправить его в школу вместе с братом, но вопреки его мольбам родители на отрез отказывались, мотивируя это тем, что: " Дорогой, - успокаивающим тоном говорила мама, - мы не можем отправить тебя туда раньше времени. Мы не хотим забирать у тебя детство", и было вполне понятно, что имела в виду мать, но Куроко все равно пытался объяснить ей, что без участия Акаши, его детство будет не таким радужным, как заверяли его родители. В конце концов Тецуе так и не удалось их переубедить.        Сейджуро тоже расстраивался по этому поводу, пусть и не показывал своего возмущения так открыто, как это делал брат. Ему нравилось проводить время в компании Куроко: он был единственным с кем хотелось проводить время. Акаши обнимал расстроенного брата, обещая, что это ненадолго и они все равно будут играть вместе - мальчикам пришла по нраву игра с мячом. - Баскетбол, - так назвал это отец.       Как Сейджуро и обещал, после школы он сразу шел к Тецуе, который проводил весь день в ожидании брата; а по выходным они и вовсе все время проводили вместе. В таком русле протекали дни до поступления Куроко в начальную школу.        Они были в разных классах, иногда и на разных этажах, но Акаши все равно каждый раз приходил к брату на переменах; они обсуждали пройденный материал - Сейджуро часто давал советы и объяснял брату ту или иную тему -, так же они иногда разговаривали об учителях и одноклассниках, правда, Куроко уже тогда отличался своей незаметностью, поэтому новыми знакомствами больше делился Акаши, нежели Куроко, что несказанно радовало первого; он был счастлив единолично владеть всем вниманием Тецуи, и невероятно неприятно думать о том, что с кем-то придется это внимание делить. Тецуя принадлежит только ему. - Мы ведь братья, - думал Акаши, - значит ничего странного в этом нет.        И вот спустя столько времени, Сейджуро осталось провести в этих стенах последний год, снова оставляя Куроко, который, казалось, совсем не опечалился этому факту; он прекрасно понимал, что спустя совсем немного времени они снова будут вместе, как и было до этого. Старшего брата немного расстраивало безразличие младшего, хотя он тоже прекрасно понимал, что не пройдет и года, как они снова будут вместе.        Акаши сидел на арифметике и в уме отсчитывал секунды до звонка, чтобы встретиться с Тецуей - напротив окна с двумя большими горшками цветов - это было их "местом встречи". Одна минута... Учитель ускорил свою речь, чтобы успеть закончить начатое. Тридцать восемь секунд... К нудному бубнежу преподавателя добавились звуки, скользящего по доске, мела. Пятнадцать секунд... Домашнее задание записано на доске, учитель все продолжает что-то рассказывать. Три секунды... Акаши уже приготовился вставать с места. Одна секунда... Прозвенел звонок.        Сейджуро ожидал брата, лениво смотря в окно. Взгляд блуждал туда-обратно, внутренний таймер насчитал уже 3 минуты, а Куроко все не было. Тогда он решил отправиться к нему в класс. Вдруг что-нибудь случилось? Быстро найдя нужный кабинет, он двинулся в его направлении. Двери класса были открыты, оттуда доносились громкие разговоры на пару с детским смехом. Он остановился напротив входа и окинул внимательным взглядом всех присутствующих; он быстро отыскал Куроко и то, что он увидел ему не понравилось. До зубного скрежета не понравилось. Его глаза потемнели и лицо приобрело мрачный оттенок. Он медленно направился к Тецуе, который сидел в дальнем углу у окна и весело вел милую беседу с темноволосым мальчиком, улыбаясь ему. Акаши дошел до брата и положил ему руку на плечо, немного стиснув ее. Смерив темноволосого взглядом он улыбнулся, хотя улыбка его больше была похожа на оскал: - Тецуя, - начал он, - ты ничего не забыл? Куроко перевел на него дезориентированный взгляд, будто не мог понять откуда здесь взялся Акаши и что его привело: - Акаши-кун, что ты здесь делаешь? - Ты не пришел на наше место, - холодно ответил брат. - Познакомишь меня со своим другом? - поинтересовался Сейджуро, одарив "друга" уничижительным взглядом. Тот помрачнел и поспешил отвернуться. Куроко недоуменно уставился ему в спину, а Акаши только бросил короткое "Пошли" и двинулся на выход.        Куроко поспешил догнать его, но у брата был слишком широкий и быстрый шаг. - Подожди, Акаши-кун! - донеслось до Сейджуро, заставляя замедлить шаг. Ненавидящий ничего не понимать Акаши, не понимал, что именно его разозлило и от этого от бесился еще больше. Что-то задело его и он не мог объяснить, что именно, пока не повернулся и не посмотрел на, растрепанного и раскрасневшегося от бега, Тецую. Тот смотрел на него растерянным взглядом, не зная, что именно нашло на брата. Акаши вдруг понял, что не хотел,чтобы кто-то еще видел его Тецую таким: растрепанным, удивленным, раскрасневшимся, счастливым или несчастным. Он хотел единолично владеть всеми его эмоциями и чувствами, и он один хотел стать причиной, вызвавший эти самые эмоции. Это осознание обескуражило, повергло его в шок. Он понимал на сколько это абсурдно и эгоистично, но это никак не помогало.        Акаши вплотную подошел к Тецуе и посмотрел ему в глаза. В его взгляде читалась безмолвная просьба и Куроко поспешил ее выполнить. Ни о чем не спрашивая, он просто заключил брата в объятия: надежные, но в то же время нежные; такие, какие ему дарил Акаши, когда младшему брату было страшно. Сейджуро с благодарностью принял их. Слова не нужны, - подумал он.       Неприятное чувство в груди рассасывалось, уступая место приятному теплу, а аромат Тецуи рождал в душе чувство спокойствия.