Контуры гармонии

Почерневшее от ночных грузных темно-синих туч, Средиземное море, спокойно лизало прибрежный песок. Теплая вода доставала до пальчиков мальчика, который ковырял веткой мокрую поверхность и писал имена, которые тут же забирали волны. Это были имена родителей - Жизель и Ален, которые три дня назад погибли в страшной аварии. Три дня назад, как помнит он, еще днем мама поцеловала его в макушку, потрепала за щеку теплой худой рукой, папа похлопал по плечу и они ушли, как оказалось, навсегда. Сегодня, в столь тяжелый для всех день, дом был полон гостей, за тонкой стеной слышались горькие всхлипы, родных и друзей. Два гроба друг на друге. Нелепо и случайно! Всего лишь отказали тормоза. Высокая седая осунувшаяся женщина в черном платье, подошла к мальчику и присела рядом. Она приобняла его за плечи, стерла с пухлых щек слезы и поцеловала в лоб. - Эх, Леон, дорогой мой мальчик, совершенно одни мы остались с тобой. – Женщина отвернулась от внука, смахнула одинокую слезу и сказала в пустоту: « Бедняга, Леон!». Мальчик молча обнял бабушку и уткнулся носом ей в плечо. Она провела ладонью по его маленькой спинке и сказала: « Прорвемся!». Леон был в прострации, он вроде бы и слышал свою бабушку, но как-то глухо, отдаленно, будто бы она была где-то на том берегу, или на другой улице и пыталась докричаться до него, сквозь гул машин. Милен встала с песка, взяла Леона за подмышки и потащила в дом. Мальчишка вырывался из цепей её рук, он не выносил эти всхлипы, что издавали женщины. Наконец, он выпутался и убежал на чердак – помещение, освещенное лишь светом луны, лучи которой, пробивались в одинокое круглое окно. В этом месте любил сидеть отец, в своем кожаном кресле. Он часто уединялся, брал с собой книгу и читал. Ален бы пропадал там дни напролет, если б мог. Леон удобнее уселся в кресло так, как бы сел на колени к отцу, сейчас. Он представлял, что большие ладони убирают с его лба непослушные темные пряди, а на глазах от улыбки появляются морщинки. Это и убаюкало маленького Дюбо, Ребенок свернулся калачиком на кресле и крепко уснул. Шли годы, средняя школа оставалась уже позади, все высказанные обидные выражения в адрес Леона терялись за спиной и забывались. После скучных занятий, четыре одноклассника: Леон, Жан, Фабьен и Поль любили задерживаться на спортплощадке, для игры в баскетбол, или просто разделить единственную сигаретку, украденную у отца, на всех. Мальчишки обожали бродить по берегу моря, собирать разные железки и кидать их в воду. Летом ребята часто крутились возле кораблей. Это были самые прибыльные месяцы. У моряков получалось выпросить папиросы с хорошим табаком, взамен ребята помогали им с перетаскиванием ящиков с сидром. Вымазанные мазутом, уставшие, но счастливые, они посылали кого-нибудь звать подруг, разжигали костер, кто-то ходил за хворостом. Их собиралась большая компания, и эти вечера особенно нравились Леону. Он брал гитару, и наигрывал легкие мелодии, периодически поглядывая на первую красавицу класса - Луизу Симон. В один из таких вечеров, в середине июля, друзья провожали закат. Незваные тучи принесли сильный ливень и разогнали ребят. Луизе было идти дальше всех, и Леон это знал, он схватил подругу за руку, и они побежали к нему. Вымокшие, как мыши, смеясь до боли в животе, они остановились на веранде. С её круглого личика стекали крупные дождевые капли, волосы потеряли былой объем, но она от этого не стала ужасней. Между ними возникла тишина, перебиваемая лишь громким дождем. Он приблизился к ней, не умело, смешно, Леон поцеловал её в губы. Они показались ему слаще клубники, такие нежные, мокрые и теплые. Луиза сморщилась, и, оттолкнув Дюбо, убежала домой, прикрываясь от дождя палантином. Кажется, счастливее его, не было человека в мире. Не обращая внимания на бабушкины нотации, Леон поднялся на чердак, уселся в отцовское кресло и запрокинул голову на спинку. Внутри него бушевал ураган и он, если бы вырвался наружу, мог разрушить весь Марсель, или даже Париж. Прошло два года, в школе суетились с экзаменами. Луиза и Леон проводили время вместе, практически не отрываясь друг от друга. Они стали завсегдатаями местных кафе, кино и парков аттракционов, могли просто гулять по берегу, молча держась за руки, могли сесть на песок и провожать закат, встречать рассвет, а затем выслушивать поучительные речи месье Симона, о том, как не хорошо заставлять волноваться родителей. Целых два года отношений, это так долго! Настоящий праздник. Леон сорвал с бабушкиной клумбы лилии, хорошо нарядился и причесался, надушился отцовским одеколоном и пошел приглашать свою любовь на свидание. Слегка дрожали коленки, и метался взгляд, дыхание перехватывало. Он так готовился к этому дню. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, Леон ускорил шаг, чтобы не думать о волнении. Наконец, показалась знакомая улица, и ноги начали подкашиваться. Возле белоснежного дома, где жила Луиза, Дюбо увидел знакомую фигуру Фабьена. Высокий, сгорбившийся, светловолосый, нет, Леон не мог ошибаться. Он встал за деревом и присмотрелся. Луиза выбежала из дома. Она была как та лилия, в руках Леона. Такая же белая и красивая, и Фабьен обнял ее совсем не по-дружески.. Все сделалось тогда таким вдруг мрачным. Душил ворот рубашки, завяли цветы, свежий воздух наполнился вонью, которая затмила его. Дюбо набрался смелости и вышел к ним. Он выкинул цветы и подарок, подошел к обнимающейся паре и со всей силы толкнул Фабьена в сторону, тот не растерялся и ударил Леона куда-то в щеку. Дюбо покачал головой, и только поднял взгляд, как тут же получил в нос. Отец Луизы, внезапно приехавший с работы, разогнал двух ребят. Неизвестно что бы произошло, если бы не вмешалась со стороны крепкая взрослая мужская рука. Он запретил Луизе выходить куда-либо, кроме школы, и парням подходить на пушечный выстрел к дому. Фабьен и Леон, кивнули и разошлись. Бывшие друзья, теперь до смерти ненавидящие друг друга. Леон расстегнул воротник и сел на одинокий сучок посреди пляжа. Как семь лет назад, он взял длинную ветку и написал имена, дорогих ему людей, которых тут же слизало соленым морским языком. - Парень, ты чего такой разбитый- то?- его плеча коснулась чья-то рука, от чего он вздрогнул и повернулся.- Да, ты и в прямом смысле разбитый!- большие серые глаза бегали по его лицу. - Тебя это касается? – огрызнулся Леон. - Ну, знаешь! Ты приятный парень, а у тебя вид такой, будто ты хочешь утопиться, – она поправила свои короткие каштановые волосы и села рядом с ним. – Соня…то есть Софи – она протянула руку. - Леон, – бросил парень в ответ.- Речь у тебя, Софи особенная. Ты не француженка? – он не нашел ничего лучше, чем просто поговорить. - Наполовину. Отец мой француз, а мама русская. Они развелись, не так давно, вот я теперь делимая, то туда, то сюда. - Сожалею. - А ты? То есть твои родители?- Она тоже взяла палку и начала рисовать. Сначала девушка написала непонятное, для Леона слово « Любовь» на русском языке, потом стерла его и, на песке появилось « Марсель - Россия, Россия - Марсель». Леон внимательно наблюдал, что она пишет, и потом все же догадался, что это русском языке. Дюбо вспомнил, что ему задавали вопрос. - Мои родители погибли восемь лет назад в автокатастрофе. – Он пожал плечами. Вспоминать это уже было не так больно, как раньше и когда он говорил, просто налетала легкая грусть. - Я сожалею. – Софи опустила взгляд. - Я раньше не видел тебя в Марселе. - Родители развелись год назад, они так бы меня и разорвали, если бы я сама не сказала последнее « Я останусь с мамой». - То есть с мамой в холодной России?- Леон вспоминал, как одна из его одноклассниц, рассказывала, что её тетя ездили с мужем в Москву, на неделю и им там совершенно не понравилось, она морщилась, как будто была там сама и говорила какой там народ злой и жестокий, и что вместо сердца у них танк т-34. Девушка, с которой он сидел рядом, не напоминала ему злого русского, а наоборот, Софи была очень приветлива, с ней хотелось говорить и говорить и слушать о чужой стране, какая там жизнь, люди, развлечения. - Знаешь, Леон у меня всегда с собой, когда я прилетаю сюда, фотография с видами Санкт-Петербурга.- Она достала из кармана брюк помятый снимок и вручила Дюбо. - Пусть я покажусь «Этой странной русской», которая любит говорить лишь о своей стране, но знаешь, несмотря на ужасный климат нашего города, на то, что я уже прожила там восемнадцать лет, я каждый раз восхищаюсь им, особенно восхищаюсь, когда возвращаюсь отсюда. Папа говорит, что у русских есть какой-то клей, они все похожи, пойдут друг за друга горой, если будут в чужой стране, то сразу объединятся. Французский, к моему стыду я знаю не так, как должна знать дочь француза, мне тяжело, когда я хочу поговорить на родном языке, но меня тут никто не понимает. Леон рассматривал виды Санкт-Петербурга, занесенные на небольшой прямоугольник. Это был коллаж. На одном квадратике Дворцовые мосты, на другом – Невский проспект, на третьем – Эрмитаж, и на последнем потрясающей красоты Петергоф. - Это только самое малое. – Засмеялась Софи, она увидела, с какой заинтересованностью парень изучает снимок. Наручные часы пропищали «Шесть», и она встала с места.- Мне искренне приятно было с тобой познакомиться. Не грусти парень, в любом случае все наладится и забудется.- Она еще раз пожала ему руку и поспешно удалилась, совершенно забыв про фотографию. Бабушка наблюдала за внуком и его новой знакомой. Ей сначала показалась, что это один из его школьных приятелей, но затем она увидела в этом приятеле юную румяную девушку. Милен выпекала пирожки с яблочным джемом и насвистывала песенку. - Ба!- Леон зашел на кухню и бережно положил помятую фотографию на стол. - А-а, друг мой это Россия, кажется. – Бабушка ухмыльнулась. Леон кивнул. Он забрал фотографию и поднялся в свою комнату. С уходом Софи, он снова вспомнил про поступок Луизы, и, опустив лицо на руки, тяжело вздохнул. Впереди оставались лишь экзамены, и можно было, наконец, расправить крылья. Остаться жить в Марселе, уехать в Париж или даже за рубеж. Учителя заставляли ребят усерднее готовиться, чтобы хорошо сдать выбранные предметы. Кто-то просто не вылезал из библиотек до самого закрытия, кому-то было все равно и они уходили домой, кто-то убегал на тренировки, потому что считал, что это важнее экзаменов. Леон хоть и оставался в библиотеке, он брал книгу, открывал её на любой странице и думал о своем. Он считал, что подготовки ему хватает и на уроках. Библиотекарь мадам Морель, осторожно подошла к нему и опустила свою жилистую руку на его плечо. Он слегка вздрогнул и повернулся. - Леон, звонили с больницы, Вашу бабушку - мадам Дюбо доставили туда в ужасном состоянии. Парень подорвался с места, и, схватив в охапку куртку, выбежал из библиотеки. Он бежал так быстро, что мог бы обогнать лучшего бегуна, но больница все не появлялась перед взором. Наконец, белое здание с большими буквами « AMBULANCE» выросло перед глазами словно гриб, и Леон, врезаясь в прохожих, забежал в узкие двери. Он сам не понял, как оказался в дверях реанимации и проталкивался через огромного темнокожего врача. Наконец, тот взял его за плечи и хорошенько тряхнул, отчего Дюбо мгновенно успокоился. - А что произошло?- он прижался к стене спиной. - Ну, знаете это Вас нужно спросить, наверное? У Вашей бабушки запущенная опухоль в головном мозге, она должна была хотя бы год назад прийти. Чтобы хоть что-то мы могли сделать. Вам остается лишь ждать. Леон, волоча ноги, дошел до диванчика и сел. Спонтанно до безумия. Предательство друга и девушки, теперь еще и ждать, когда умрет родная, любимая бабушка. Он не выходил из больницы несколько дней. Ждал этого дня, как заключенный ждет свою смерть, по сути это и была практически его смерть, потому что он не знал, как дальше жить, что делать. Будто на него вылили целый ушат холодной воды и выставили на мороз. И этот день настал. Он слышал голоса врачей и медсестер, которые кричали: « Разряд», но потом сдавались и уходили, пожимали перед парнем плечами и говорили « Мне очень жаль». И снова этот маленький мальчик, ковырял песок палкой. Он снова был потерян, как тогда восемь лет назад. И всхлипы были слышны из дома за спиной, в котором в деревянном блестящем гробу лежал последний родной человек. - И снова ты желаешь утопиться? – прозвучал знакомый голос над ухом. – У Вас значит трагедия… - Софи тяжело вздохнула и села рядом. – А фотографию ты мне так и не вернул… - она не знала, как к нему подступиться, чтобы он что-то сказал, и поэтому, помолчав, еще пять минут, Соня сказала: « Приезжай в Санкт- Петербург», и удалилась. Тяжелые дни превращались в месяца, Дюбо завалил экзамены и бросил мечту поступить в университет. Он крутил между пальцев снимок далекого города, холодного, как теперь и он сам. После долгих раздумий, Леон понял, что в этом городе, который стал для него чужд, делать больше было нечего. Саквояж собран, билет куплен. Он стоял в зале ожидания, погруженный в мысли о том, что впервые покидает родные места. На сердце остался горестный след последних месяцев. Он хотел испытать настоящее счастье, и согреваемый этой мечтой, он решил двинуться вперед. Голос из динамиков оповестил о посадке на рейс Марсель-Санкт-Петербург, и Леон Дюбо, прошептав: «Да здравствуй, город с фотокарточки», ступил на трап, который повез его в будущую жизнь.