Убийство на брудершафт

— Я… Моя жена… Она… — Давай же, Марк, мы слушаем тебя, — жизнь Гарри была прекрасна. В ней случилась тишина. Тишина полная, не нарушаемая. Не нарушаемая даже на группе. Пять человек в каждой. Они сидели в мягких креслах, куда проваливались их скованные тела. Непременно пили чай, кофе или сок. Некоторые не пили ничего. Они должны были говорить, но каждое слово в этой комнате разрушало воздух. И тишина казалась комфортной, говорящей. Марк особенно неговорливый из всех. Он совершил попытку самоубийства только месяц назад и сейчас чувствовал себя опустошенным. Как и любой в этой комнате. Даже Гарри в какой-то мере пустел на время группы. — Она ушла. Клара. Она ушла к моему брату близнецу. Я говорил о нем… Кевин. Конечно, Кевин не был таким занудой, каким был Марк. Любая женщина в конце концов приняла бы такое решение, либо нашла кого-то на стороне. Люди часто не любят зануд. Зануд вообще никто не любит. Их терпят из-за родственных связей или из-за выгодных связей, которые те имеют. Положение в обществе также играет большую роль. То ли дело зануда и по совместительству учитель географии, который не был нигде дальше пригорода Нью-Йорка, и совсем другое — зануда, имеющий целую корпорацию, баллотирующийся в президенты. Клара любила внешность Марка и характер Кевина, а так как Кевин выглядел так же, как и Марк, она ушла. Марку ничего не оставалось, как покончить с собой, ведь он любил и внешность, и характер Клары. — Им, кажется, хорошо вместе… — Ты виделся с ними? — спросил Гарри тихо, так тихо, что слова долго долетали до слуха Марка. — Д-да, совсем случайно, в супермаркете… — Марк никогда не посещал продуктовые магазины, это делала его жена. Иногда он мог зайти в булочную или кондитерскую, чтобы купить любимые пирожные жены. Но никогда в супермаркет. Он там терялся, как и многие мужчины, следующие по списку, который составляют заботливые жены в соответствии с рядами. Фрукты—овощи—вода—сыр—сладкое—завтраки—каши—молоко—яйца—полуфабрикаты. Заботливые жены не путают положение категорий и рядов, заботливые жены часто сами ходят в супермаркет. Теперь Марк пользовался услугой доставки. Но тут он решил прогуляться. В тот же момент решили прогуляться и Клара с Кевином. На самом деле прогуляться решила Клара, а Кевину ничего не оставалось, как сопровождать ее. Они встретились у сыпучих продуктов, которые достаточно залить кипятком и варить двадцать минут, чтобы получился готовый обед. Вариантов таких обедов сотни, ведь все, что требуется для этого: продукт и вода. Этот ряд был из коллекции великолепных национальных блюд, собранных со всего мира. До момента, когда Марк открыл для себя секрет готовки Клары, он думал, что та сама шинкует овощи и грибы, покупает отдельно крупы, овощи и грибы, чтобы приготовить его любимый булгур с овощами и грибами. Это было готовое блюдо, которое варилось двадцать минут в кипящей воде. Марк испытал разочарование. Но его разочарование и рядом не стояло с тем, которое он испытал минутой позже. — Мы встретились в ряду круп. Они обнимались и… в их корзинке было пять пачек моего любимого блюда. Это булгур с овощами и грибами… Клара готовит его и ему… Часы громко тикали. Отсчитывали минуты до конца отведенного на группу часа. Пять человек выговорились настолько, насколько могли. Гарри всячески помогал им наводящими вопросами и подбадривающими улыбками. Гарри вообще славился хорошим собеседником. Многие психологи Нью-Йорка, в основном те, которые достигли больших высот в профессии, считались с ним, рекомендовали его. Начинающие психологи никого не рекомендуют. Они рекомендуют только себя, потому что им нужны деньги на препараты, которые помогают не впасть в депрессию от количества депрессии их первых клиентов. Начинающие психологи недолюбливают психологов, достигших больших высот, ведь они пользовались популярностью среди бизнесменов и звезд. В основном среди жен и детей бизнесменов и звезд. Мужчины часто держали все в себе, а после умирали от инфаркта. Сердечная чакра оказывается настолько забитой, что энергия попросту не проходит выше, все скапливается негативом в груди. Мужчины умирают от инфаркта, а часы перестают тикать. Странное свойство дорогих часов — затихать вместе с сердцем. — Моя жена… Она никогда… По комнате разнесся тихий стук. Тук-тук-тук. Гарри не оповещал всех о конце группы, потому что не следил за часами, поглощенный рассказами. Их оповещал стук. Каждый знал, что может подойти после, сказать что-то лично, спросить, уточнить, обняться. Обнимались редко, но было пару случаев. Так вот после стука никто не торопился уходить, ведь шансы остаться наедине равнялись один к пяти. Один из пяти мог поговорить лично. Иногда говорить было не с кем. Иногда Гарри не хотел задерживаться дольше и быстро со всеми прощался. Он делал вид, что не замечает, как медленно убираются чашки, как копошатся сумки и падают различные предметы, как не застегиваются куртки. Иногда за час Гарри уставал так, что, думал, мог проспать всю оставшуюся жизнь. А так как он был из тех мужчин, которые все держат в себе, жизнь его могла оборваться в любую секунду. Она не оборвалась бы из-за никотина в его организме — Гарри не курил. Разумеется, нет. Он делал выводы из чужих жизней, которые заканчивались раком, в больнице, в ужасном состоянии не только тела, но и мозга. Гарри не курил. Но иногда, очень редко. Так редко, что об этом можно умолчать, он выкуривал сигару. Это было целое погружение в другой мир. И, возможно, с таким настроем лучше выкуривать косяк или затягиваться кокаином. Однако в данное время возраста Гарри предпочитал сигары, сигару, если быть точным. Они повышали уровень его значимости в своих глазах. В восемь десять Гарри покинул здание, где собиралась группа. Он запахнул пальто и направился к табачной лавке. Сегодня был тот день, когда хмурость его лица соответствовала курящему настроению. Лавка находилась неподалеку. С виду неприметная, без ярких вывесок и отличительных знаков. Однако за несколько метров слышался прекрасный, удивительный аромат дорогого табака. Табака, выращенного на Кубе, провезенного в центр Нью-Йорка нелегально. Гарри вдохнул. Морщины разглаживались с каждым шагом, который приближал его к лавке. Дверь бесшумно отворилась, внутри его встретила тишина и легкий дым, который действовал слишком расслабляюще. А Гарри однозначно хотел расслабиться. — Мистер Стайлс, давно вас не было видно, — за прилавком показался пожилой поджарый мужчина, держатель лавки. Ее передал ему отец, а тому его отец. А вместе с лавкой и связи на Кубе, откуда нелегально завозили сигары. — Вам как обычно? — Как обычно, Мистер Андерсен. Гарри облизал губы. Его любимая сигара Louixs стоила пятьдесят долларов за штуку. Извините, но его дедушка зарабатывал столько за месяц. А теперь внук беспощадно выкуривал пятьдесят баксов за раз. Дедушка умер, ему никогда не узнать об этом. К тому же кокаин вышел куда дороже. К кокаину Гарри притронется позже, когда, возможно, и его отец будет мертв. Его отец мертв? Возможно, уже. Они не общаются. Стоит ли купить кокаин? Сигара эта выносилась из дальней комнаты лавки, обернутая в бумажный небольшой пакет с круглой фирменной наклейкой. Louixs. Взгляд Гарри остановился на названии, а после пробежался по лавке за спиной. Было пусто и тихо. Он ухмыльнулся. Нет, он совсем не думал о Луи и его предпочтениях. Сейчас, да и вообще, его волновали только его предпочтения, а Луи всегда являл себя занозой в заднице. Точно, маленькая заноза в заднице. Маленькая заноза в заднице, которая блестит после ванны. Нет, не ванны. Джакузи. У маленького мальчишки было свое джакузи. — Я живу один. Папа купил мне квартиру рядом с университетом, чтобы я не просыпался слишком рано. Но иногда мне хочется увидеть рассвет. Особенно весной. Квартира небольшая. Всего-то три комнаты. Моя, гостиная и гостевая. Две ванны и кухня со столовой. Повар приходит утром и готовит на весь день. Я потом разогреваю. Могу разогреть даже в духовке. Так вкуснее, особенно если это лазанья или паста. После микроволновки они становятся как каша. Ты не подумай, я люблю кашу, но не из лазаньи. А прибираются каждый вторник и пятницу. Два раза в неделю достаточно, я же не какая-то свинка. Я очень аккуратный. Каждая баночка стоит на своем месте, и каждый свитер лежит на своей полке. У всего есть свое место. А у тебя есть место? Гарри? Гарри, у тебя есть место? — Мистер Стайлс? — Извините, вы что-то говорили? — Пятьдесят долларов за одну сигару Louixs, желаю вам выкурить ее с удовольствием. Любимое кресло у камина встретило все так же. Камин потрескивал искусственными дровами, освещал искусственным светом. Даже камень, из которого сделан камин, искусственный. Искусственный не от слова «искусство». Гарри медленно затянулся, укутавшись в теплый халат. Тишина. — Мой психолог говорит, что в группе дела пойдут лучше. Общение с людьми помогает. Я нечасто завожу новые знакомства, это довольно болезненно. Потому что не знаешь, как этот человек воспримет тебя, как посмотрит. А может быть, этот его взгляд сделает только хуже? Люди редко контролируют взгляд. Слова, движения чаще, но не взгляд. Он их выдает. Вот твой взгляд, Гарри, пустой. Куда бы ты ни смотрел, глаза твои ничего не выражают. А если глаза — зеркало души, значит ли это, что ты пуст внутри? Я так не думаю. Просто ты умеешь контролировать и взгляд. Ты хорош в контроле. Зайдем в кондитерскую? Нет? Ладно, прогуляемся… Сигара поистине хороша. Ее аромат заполняет легкие, сознание. Сигареты выглядят красивее, но они редко приносят столько же удовольствия. Сигареты стали чем-то пошлым, обыденным. Теперь есть сигареты с кучей добавок. Сладкие, горькие, со вкусом жвачки. Гарри предпочитает сигары и чувствует при этом себя вне круга любителей. Аромат заполняет комнату. Не дурацкий девчачий апельсин в шоколаде или миндаль в хрустящей карамели, а настоящий мужской аромат. Грубый, насыщенный. Не апельсинный. Не тот, которым пахнут сладкие мальчики в белых свитерах. Луи нужна группа, но Гарри как ни старался, не мог представить его хотя бы в одной из пяти. Пять групп по пять человек. Все укомплектованы так, чтобы каждому было комфортно. Гарри заботился о своих клиентах. Но Луи. Он невыносим. Он никогда не впишется ни в одну из групп. Он не впишется даже в группу из двух человек. Так что пусть справляется со своими проблемами сам. Люди часто так делают. Пьют таблетки и находят выход из ситуации. Или нюхают кокаин и умирают от передозировки. Передозировка — страшное дело, куда приятнее кровопускания. Да, если бы Гарри хотел умереть, он вдохнул столько порошка, на сколько хватит его денег. А денег у него было достаточно. И пустил кровь, чтобы не успеть вытошнить внутренности. Эйфория и свобода, как банально. Каждый человек хочет этого, каждый ищет этого в течение свободных пары часов после изнуряющего рабочего дня. — Моя мама не работает. У них с папой семеро детей, она приглядывает за ними. Играет, учит и все такое. Мама очень любит нас… Но она уже недостаточно хороша для папы, поэтому с ними живет Ребекка. Папа спит с ней, а мама ухаживает за детьми. Ребекка не может иметь своих, но она очень любит моих сестер и братика. Она помогает маме, иногда присматривает за младшими, пока папа спит с мамой. Редко, но они спят вместе. Я не уверен, но, возможно, только может быть, у мамы тоже есть кто-то еще. Она часто летает в Лос-Анджелес. А вдруг у нее роман с кинозвездой?! Было бы здорово познакомиться с ним. Но… не наедине, конечно. Конечно, нет. Гарри знал о проблеме Луи в самых мельчайших подробностях. Иногда он думал, что психолог Луи не знает столько, сколько он. Да вся голова Гарри была забита жизнью Луи! Его детством, детством его сестер, его окружением и всякими штучками в его ванной. Гарри ненавидел эти мысли в своей голове, как ненавидят пчелу, которая залетела в комнату. Пчела в комнате напрягает до жути. Ты пытаешься сделать вид, что ее нет, но, когда раздражение подбирается к краю, просто выгоняешь ее. Это порой бывает сделать трудно. Однако выгнав, облегчение накрывает с головой. Облегчение. Вот что испытывал Гарри, не видя, не слыша Луи рядом. Тишина прекрасна. Тишина прекрасна целую неделю. После Гарри теряется в ней. Кафе переполнено. Очередная черная ручка выброшена. Еда застревает в глотке. Кафе переполнено-пусто. Люди общаются, их слова наперебой превращаются в шум моря. Боб получил сердечный приступ и скончался. Гарри тут же сделал вывод, что есть жирную пищу неблагоразумно. Не давать чаевые также неблагоразумно, потому что о твоей смерти скажут один раз, с улыбкой. Джо носит рождественский свитер, экономит на покупке обычного. И свитер этот так ужасно сидит на нем, что Гарри отдает и десятую кружку кофе. Кофе горчит в этом кафе. Выводы приходят поздно. Длинные пальцы оттягивают волосы, ручка катится к прилавку. И все замирает. Все на мгновение замирает. Перед тем, как Йеошуа наступает на сантиметровый цилиндр ручки. У Гарри был выбор: взять ребристую или цилиндрическую ручку. Он покупал их в магазинчике по пути, по пути куда — не знал даже он. И в этот раз он решительно остановил свой выбор на крупной, цилиндрической ручке, которая оказалась жутко неудобной, которая так красиво упала на кафель. За ней, совсем некрасиво, упал Джо. Он летел назад, раскрыв рот, взметнув руки вверх. Поднос с жирной едой для Стива, пренебрегшего салатом, летел следом за руками. Вверх! Вверх! И ведь должны были сложиться обстоятельства именно так! Сколько проблем от жирной еды! Не закажи ее Стив, Джо вернулся бы из кухни раньше, Гарри бы поднял ручку, и все остались целы. — Йеошуа в больнице, у него сотрясение. Я новый официант, меня зовут… — Джо, только Американо. И Гарри посматривал на дверь всю последующую, вторую без Луи, неделю. После четырех дня он не торопился уходить, он ждал, раздражал сам себя, придумывал занятие. Ссылался, опять же для самого себя, на неотложные записи, которые непременно должен был сделать. Непременно сегодня. И в следующий день, и потом в следующий, и еще в следующий. А кафе все пустело. — Мои родители иногда, раз в пару месяцев, устраивают вечеринки дома. Однажды это была вечеринка на яхте. Я не знаю… Папа просто предложил и мне поучаствовать в ней. Знаешь, прошло два года с тех пор. Я никогда не знал, что это за вечеринки, потому что обычно мама нас отправляла к бабушке. Всех семерых. Это было приятно. Я люблю свою бабушку, она пьет кальций. Еще она выращивает здоровые овощи и фрукты. Удобряет их минералами и всякими витаминами. Она говорит, что сейчас почва уже истощена и в ней не осталось ничего полезного. Мне нравится вкус бабушкиной еды, она совсем другая. Кейси приглядывает за ее садом, а бабушка пьет кальций. Мы проводили у нее около трех дней, пока у родителей были вечеринки. Они… я был тогда на яхте… Чуть не утонул, знаешь? Я хотел сбежать, но вокруг был только океан. Крис долго смеялся надо мной. Он был пьян. И голый. Все были голые на этой вечеринке. Откуда я мог знать? Гарри, скажи, откуда? Мама Гарри жила в типичном пригороде Нью-Йорка. В таком, где слухи расходятся за пару минут. Вы, должно быть, знакомы с подобными. Любимый сериал мамы Гарри — «Отчаянные домохозяйки». Мама Гарри являлась типичным воплощением этого сериала в жизни. У нее было несколько подруг, с которыми они встречались за бокалом вина и игрой в бридж, который часто сводился к пустому тасованию карт или глупым гаданиям. Нет, они не дошли до той стадии сходок, как в одной из серии «Сверхъестественного». Мама Гарри любила сериал про домохозяек, а не о потусторонних силах. Гарри был рад этому. Также он был рад, что его мама не имела огромное количество денег, чтобы иметь кучу свободного времени и устраивать вечеринки. Она уходила на работу к восьми и в десять звонила ему. Гарри часто не отвечал. Но не забывал присылать пару сотен в неделю в качестве компенсации за свой характер. Вокруг Гарри никогда не было сборища голых людей. Мальчишке повезло меньше.