Развилка

      Итак, самые разнообразные ожидания складывались и раскладывались в головах. Весна потихоньку вступала в свои права. День заметно удлинился. Было ещё довольно свежо, но дублёнки и зимние пальто уже сменились плащами и лёгкими куртками. Ярко светило солнце. Настенный календарь, повешенный в начале года взамен старого, дожившего до корочки, похудел на четверть с небольшим. Сидящие за столами позёвывали и потягивались, расслабившись в ежегодной весенней истоме. Раздался стук в дверь.       — Да! — нестройно ответили Света и Лиля.       Створка распахнулась. Филиппу показалось, что горизонты раздвинулись; лица Лили и Светы просияли; даже Марина, сама не зная почему, улыбнулась: Марио, добрый старый Марио, невообразимо красивый, цветущий, чуть загоревший, в сногсшибательном пиджаке и с тремя объёмистыми пакетами в руках, вошёл в комнату, обвёл взглядом столы, победно бросил «привет!» и прошёл к Свете и Лиле.       — Наконец-то! Мы тут чуть не минуты считали, я уж думала, что уеду, не дождавшись.       — Ни в коем случае! До нас доходили слухи, что вам приглянулся джемпер из ламы, а желание женщины, тем более такой красивой, — для нас закон — так что извольте.       — Марио! — смущённо пробормотала Лиля, принимая пакет. — Спасибо огромное, но зачем же отпускное время терять? Сколько я тебе должна?       — Какие счёты! Вы меня обижаете, это же гостинцы и не вам одной. Света, держи, это тебе.       — Ой, спасибо! — Света порозовела чуть ли не до александритов, опустив взгляд на взятый свёрток. — А что это?       — Костюмчик из твоей любимой ангорки, как раз под глазки, сам цвет выбирал. Всё хорошеешь! Как Костик поживает?       — Стараниями старшего Левитина дай бог! Все бригады на начальство молятся, такие деньги хорошие идут…       — И правда: дай бог! Надеюсь, что не последние. Я летнее не брал, с размером боялся прогадать. Пока меньше пятнадцати на улице, обновить успеете, ну, а с этим проблем не будет вообще: и ты сластёна, и Лилия Андреевна шоколад уважает. Кстати, Лилия Андреевна, тут для вас один журнальчик, надеюсь, придётся по вкусу.       На свободный стул, удачно стоящий на равном расстоянии и от Светы, и от Лилиного стола, Марио водрузил третий пакет. Света расцвела совершенно:       — Ох, Марио! Ох, радетель! Умнём за милую душу, это нам в полдела. А тебе чайку или кофейку?       — Нет, благодарю, распивать не буду, у меня всего три минутки. Отпуск закончился — времени, как всегда, в обрез.       — Всё-таки расскажи, как там. Долго ещё капитализм загнивать будет?       — Чертовски красивое зрелище это гниение! До сих пор в себя прийти не могу, так и тянет махнуть на всё рукой и обратно, но… работать всё же надо, пока условия сносные.       — Правда, но ты про то, про то: Фольи видел?       — Фольи, Кутуньо в двух метрах от тебя, вживую, без фонограммы. «Storie di tutti I giorni», «Con Lucia», «Serenata», «Soli», а новых сколько! Один Рамаццотти чего стоит: и голос, и красавчик, а север: «Europe» с «Final Countdown», «Rock Tonight» — тоже живьём, перед глазами! От телека оторваться невозможно: десятки каналов, от новостей до истории, от фильмов до сериалов, от Баха до хард-рока, на одном даже золото с бриллиантами продают, кстати, заставку тоже под хеви-метал пускают. Звони, если что понравилось, и заказывай — через полчаса приедут и доставят. О спорте уже не говорю: футбол, теннис, всё с интервью, с комментариями, все чемпионаты от Аргентины до Японии, ретрообзоры, анализ, бегущие строки внизу, как где что закончилось, а качество!.. Еле-еле отлипнешь, на улицу выйдешь — куда ни шагай, везде красота. У нас один Ленинград — музей под открытым небом, ну, ещё старые города, но по центру, выборочно, фрагментарно, а там — вся страна, каждый, даже маленький, городишко!       — Да, мы всего тысячу лет стоим, а Италия, если от этрусков брать… Сколько это, не меньше четырёх получается? Ступил на Аппиеву дорогу?       — Ступил, у меня же до Рима билет был. Сначала там погулял, спасибо тётке, что сориентировала, а потом на машине поперёк, на восток: у неё ферма под Анконой. Думал, деревня, сейчас увижу покосившийся забор, увенчанный горшками, рассохшуюся скамейку, буйный лопух, а там фонарик под ХIХ век освещает идеально подстриженный газон, вилла белоснежная… Вошёл внутрь: мебель в стиле барокко, кухня больше нашей квартиры, холодильник со здоровый шкаф — даже итальянский забыл, потянуло на русское просторечье…       — Вот это да! Так твоя тётка — капиталистка?       — По их меркам — зажиточная, первая ступень среднего класса, но хозяйство здоровое: сады, огороды, скот, птица. Оборудования до чёртиков: коровники, свинарники, птичники, линия закрутки, колбасный цех, сыроварня, маслобойня, сепаратор, погреба… От пекарни вообще потащился: нашла где-то чертежи 1672 года и теперь хлеб печёт по тем рецептам. В два с половиной раза дороже обычного — и что вы думаете? За десятки километров приезжают и всё с утра расхватывают, клюют на средневековье. Зажрались совсем: мясо для колбасы сначала в коньяке вымачивают, в магазинах несколько сотен сортов, а ведь нищие в общем: ни нефти, ни газа, ни золота, ни древесины. Нам бы их хватку!..       — Ни фига себе…       Глаза Светы и Лили восхищённо блестели, опьянённые заморской идиллией. Света даже потрясла головой:       — Рай, чистая сказка! Вот изобилие! Пиджак в Риме купил?       — Точно, прибарахлился в перерывах между музеями.       — Небось, всё забито?       — До потолка. Вся сфера услуг на высшем уровне. Банки, магазины, рестораны, закусочные, пиццерии, ночные клубы, гей-бары. От музеев до порнухи вживую — выбирай что угодно. А погода! Теплынь: днём вообще в одной майке расхаживал, об отоплении они и думать забыли, разве что пару недель в январе…       — Эх, диво дивное, такая красота! Понятно, почему у них такая живопись, такая музыка! Ведь у нас даже в ХVI веке, то есть достаточно поздно, техника исполнения весьма примитивна была: я видела где-то портрет Ивана Грозного… А люди?       — Добры, веселы, беззаботны, чувственны…       — Познакомился с кем-нибудь? — допытывалась Лиля.       — А как же, не без этого.       — Представляю. — В глазах женщины заблестела хитринка. — Исполнение заказов не помешало? Ты говорил, что целую уйму надавали.       — Нет, с ними в самом начале управился и до возвращения не думал. Жаль, что, как вернулся в Благин, все дела навалились. В первые же часы в порт пришлось тащиться, целый день там проторчал.       — А что ты в порту делал? — удивилась Света.       — Я контейнеры с иномарками из Италии отправил, сухогруз как раз к моему приезду приплыл, ну и растаможка, оформление…       — Здорово! А кто отоварился?       — Да наши заказчики и их друзья.       — Это ты им по «Форду», как у тебя?       — И «Форды», и «Тойоты», и «BMW» — кому что, как заказывали. Сначала дома построили, теперь им не светит к ним на банальных «Волгах» подъезжать — вот и подсуетились. Папашка, правда, ворчит, что я со своими операциями из строителя в спекулянта превращусь, а я ему: «У меня квалификация широкого профиля».       — Да, крутые заказчики. После, наверное, барокко захотят?       — Не знаю, прощупаю как-нибудь, но пока тачки. Дело выгодное: они там пять-шесть штук стоят, то есть в наших деревянных двадцать-двадцать четыре получается, а здесь улетают за семьдесят-восемьдесят. После накладных расходов один к трём прибыль выходит. Скоро, вероятнее всего, спохватятся и пошлины поднимут, но ничего: вобьём в конечную цену, пока покупатель идёт.       — А не западло на бандюг работать? — слова Марины прозвучали сухо, громко и резко, как щелчок пистолета.       — Нисколько, я же их перевоспитываю: до меня они одним рэкетом и наркотой занимались, а я им посоветовал рынки открыть. И от расширения тёмных дел отвлекаю, и народу польза от широкого ассортимента.       Филипп счастливо улыбался. То, о чём Марио непринуждённо болтал с Лилей и Светой, казалось ему грандиозными свершениями. Марио прекрасно отдохнул, Марио снова набит идеями, Марио уже впрягся. Сейчас он отговорит с женщинами, встанет, подойдёт к Филиппу, выложит что-то ему на стол (или не выложит — какая разница, не это главное), хлопнет его по плечу, бросит «выйдем» — и в коридоре, в милом коридоре со стенами, до половины высоты выкрашенными в милый зелёный цвет, в коридоре, где полгода назад у них состоялся первый разговор, расцветут пышные замыслы. Всё то, что представлял Филипп: вторая очередь, особняки с бассейнами и кортами для активно плодящихся в последнее время миллионеров, многокомнатные квартиры, суперремонт; всё то, что он не представлял, но Марио уже держал в уме, — всё-всё и ещё многое-многое — закрутится, завертится, сложится, состоится. Марио добр, Марио весел, Марио оживлён, он не хранит зла, он уже всё забыл. На крайняк — пара извинений для вежливости, он махнёт рукой — «проехали!», и они снова будут разъезжать, комбинировать, строить! И не только! Подумать: контейнеры с тачками, один к трём, куча долларов — вот это масштаб! Скорей бы отпустили его эти болтушки, вот ведь вцепились!       То, что Марио, войдя, не обратился к нему персонально, Филиппа не волновало: это и так подразумевается, Марио деловой и предпочитает не обращать внимания на ненужные протокольные формальности. То, что Марио расположился на стуле к нему спиной и, разговаривая, не поворачивал головы, тоже не беспокоило: хочет, чтобы подлая изменница Лилька вдосталь налюбовалась его красой и умопомрачительным пиджаком, а на Свету, видимо, имеет какие-то виды: нечто подобное на днях у Светы проскользнуло. Хорошо бы, если бы Марио и Филиппа снабдил таким шмотьём. Загранка, Италия! Как же долго они чешут языками, но, с другой стороны, всё так занимательно, волнующе, интересно! Ну наконец-то!       — Хорошо с вами, но пора и закругляться. — Марио встал и, подойдя к Филиппу, вытащил из внутреннего кармана узкую длинную бутылку. — А это тебе от меня. Красное, сухое, собственного производства, из тёткиных погребов.       Филипп глупо улыбнулся и, не дождавшись хлопка по плечу, поднялся из-за стола. Марио прощался с женщинами, стоя у двери и размахивая руками:       — Даст бог, ещё увидимся до вашего отъезда. В любом случае звоните, если дома меня не будет, значит, переехал, назовитесь, вам дадут телефон. Света, а с тобой через Костика связь буду поддерживать.       — Огромное спасибо и всяческих успехов! — Женщины ответно взмахнули руками.       — «В сплошной лихорадке буден»… Всегда готов!       Марио открыл дверь и вышел в коридор, не позвав Филиппа за собой, но и это его не взволновало: ведь Марио видел, что Филипп уже встал. Вот сейчас!..       Филипп вышел следом и обомлел: Марио как ни в чём не бывало удалялся по коридору.       — Стой, ты куда?       — Аа… У тебя ко мне вопрос? — Марио остановился.       — Ты так заговорился, что всё из головы вылетело. Перво-наперво поздравляю с прекрасным отдыхом. Вижу, что пошло на пользу — весь сияешь.       — Спасибо, а ты чего светишься?       — Ответным отражением. Ну, что с кооперативом?       Марио пожал плечами:       — Как обычно. Строим, предполагаем, считаем, расширяемся, обновляемся.       — Я не думал, что ты так долго задержишься. Звонил пару раз (Филипп звонил не меньше десятка), но отец ничего толком не отвечал: какой-то иностранный капитал, инвесторы, совместное предприятие, дочерняя фирма…       — Как же не толком? Всё толком, всё это организуется.       — Так давай по порядку.       Марио посмотрел на часы и недовольно щёлкнул языком — это внушило Филиппу некоторое подозрение и какое-то недоброе предчувствие — впрочем, слабое.       — Ладно, только запоминай сразу, повторять не буду. Пункт номер один: после того, как Евгений справил новоселье и покерная компания вместе со своими половинами обозрела его хоромы, то все загорелись и, нещадно понукаемые собственными амбициями и своими жёнами, решили вложиться в дело по-королевски. Приобрели здоровый участок у речки, разбили его на четыре части и стали думать, что устроить себе поавантажнее. Отец предложил одному виллу, другому — дом наподобие швейцарского, третьему — что-то в английском стиле, Маргарите — готический особняк…       — Как, она снова строится?       — Ну да, Евгений смекнул, где выгоднее всего деньги держать. Отец им расписывает, а Маргарита в это время — цап! — из книжного шкафа здоровый фолиант. Немецкое Возрождение, архитектура. Открыла — и была потрясена не меньше, чем моей орхидеей. Подняла шум, гам, книга по рукам, — рассмеялся Марио, — и они вцепились: никаких вилл, подавай им немецкий Ренессанс. Отец им: «Как я вам средневековье с бассейнами и кортами увяжу? А композиция?» Но они ни в какую, чуть книгу по листкам не растащили. Пришлось матери вмешаться, решили утопить ванночки с сеточками за деревьями. Замаскируют в дубраве — и дело с концом, пусть хоть гипсовых пионеров с горнами ставят. Сперва отец, конечно, ворчал сильно, хотел разнообразием в своих проектах насладиться, но мать его убедила, что и Ренессанс хорош: придётся равняться на шедевры, как тут самолюбию не взыграть? Кстати, Маргарита оказалась не без воображения: видел я её кофточки и платьица — весьма мило, и народ активно разбирает.       — Где это ты видел?       — Да у Евгения на рынке, обмывали там свои немецко-французско-японско-американские тачки.       — Так они теперь на рынке заседают?       — Да, преимущественно у Евгения, хотя у них на каждом базаре по штабу.       Филипп понял, почему с визитом к Маргарите его постигла неудача.       — Надо как-нибудь заглянуть, засвидетельствовать своё почтение.       — Лучше не соваться: рынок процветает, наркотики никуда не делись, охрана зверская, посторонних не жалуют.       — Я не посторонний…       — Был. А то как позабыли?.. У них короткая память на разово привходящее. В общем, отец добрался до любимого дела, да ещё с таким размахом, напрягает воображение, сидит над чертежами и блаженствует. Этот пункт закрыли. Далее. Вторая очередь. — Марио посмотрел на Филиппа и отметил, как тот напрягся. — Мы посчитали и выяснили, что работать на конкретного заказчика — себе в убыток: конечная цена готового дома в два раза превышает ту сумму, которую клиент вкладывает по частям или вносит в начале строительства.       — А индивидуальный подход, личные вкусы?       — И потребности, и вкусы по предыдущим делам известны. Делим проекты на три группы: низшую, среднюю и высшую. Первую для приличия назовём экономклассом: две-три комнаты, скромный ремонт, скромная сантехника. Во второй двухэтажные дома, пять-шесть комнат, две кухни, два санузла, паркет, финская сантехника и тому подобное. И, наконец, третья — премиум: два-три этажа, десять-двенадцать комнат, два кабинета, две-три спальни, фигурный паркет, дерево, мрамор, приличный участок с разбитым садом и всё такое. Самое главное — когда продавать. Сразу — полученные деньги можно снова в оборот пускать, подождать — цены вырастут, но теряется время, то есть те же самые деньги, но, я думаю, до головной боли не дойдёт: по динамике, по курсу доллара сориентируемся.       — А денег хватит на целых три группы?       — Да: Сарино и своё я утроил, нашёл инвестора, он вложил двести тысяч долларов, ещё одну капиталистку может приобщить. Отсюда и совместное предприятие, и инвестиции. А последний пункт самый непыльный: контора по купле, продаже, аренде и сдаче в наём. Земля, дома, квартиры, офисы, помещения под склады и магазины, те же павильоны, рынки. Твоё любопытство удовлетворено?       — Да, только я хотел бы знать своё место в участке за речкой, во второй очереди или в открывающейся конторе.       — Контора к кооперативу относится лишь номинально, дочерней фирмой, а фактически представляет отдельное образование. Твои услуги ей не нужны: в раздутом штате я смысла не вижу.       — Я мог бы…       — Нет, не мог бы. Заказы и предложения будет принимать моя мама в свободное от лекций и забот по интерьеру время. Не понравится — племянницу отца привлечём. Здесь требуются только рука на пульсе, списки под ней и ручка, особая квалификация не надобна. Работа — не бей лежачего, и без тебя претендентов куча, но с тем же результатом. А разъездами и оформлением буду заниматься я. Когда инвестор освоится с русским, и он подключится. Так что со штатом у нас полная укомплектовка.       — Всё так складно, так логично, и ты так шпаришь, как будто заранее готовился. — Филипп не смог скрыть ни досаду, ни разочарование, в его голосе явно слышалась обида.       Марио снова пожал плечами:       — Я физику в школе не медленнее излагал, кому-то даже казалось, что зубрю, а здесь вообще всё и коню понятно. У меня не благотворительный фонд, да и время поджимает. Я думал, что поймёшь, когда на часы смотрел…       — Так много доводов, что не верится ни в один. Ладно, в конторе сам управишься, а на стройке что нужно?       — В смысле твоего участия?       — Нет, дяди Петиного…       Марио уже устал пожимать плечами.       — Не знаю, я в это сейчас подробно ещё не вошёл. Могу только сказать, что в будущих дворцах банды Евгения работы на месяцы…       — Значит, твоему отцу помощник…       — Абсолютно не требуется: он никому не отдаст то, от чего сам тащится. И насчёт контроля: нашими здесь не всё освоено, скорее всего, из загранки придётся кое-кого выписывать, если до барельефов и горельефов дело дойдёт.       — Хорошо, а вторая очередь? Моя отделка в классе премиум?       — Ты пристал как пиявка, приземлись, Кварнери. Я в Италии целый километр плёнки извёл, фотографировал всё: от забегаловок до дворцов, от публичных домов до соборов. Общий вид, внутри, снаружи, около. Мрамор, камень, обои. Отдельные детали, метровые куски, дециметровые фрагменты. Рим, Анкона, восточное побережье, Милан. Набрал целый чемодан литературы. В ней всё представлено, расписано, показано, учтено, сочтено, да ты видел отдельные варианты. С моими фотографиями и этими журналами не то что Благин — на весь Союз хватит на десятилетия вперёд, а обошлось всё по нашим деньгам в несколько сотен. Итог для тебя: в твоих изысканиях необходимость отпала.       — Как «отпала»?! Ты же говорил, что не исключаешь меня из кооператива!       — Правильно, ты в нём и не состоял, а привлекался на время, и это тебя устраивало.       — Устраивало с учётом продолжения!       — Никакого продолжения не стало бы ещё в декабре, когда мы сдали твои проекты, без моей инициативы, и ты прекрасно понимал, что с конца декабря у тебя была не работа, а халява. Мне хотелось тебя видеть — я и придумывал для тебя дела, и плёл отцу что-то о пользе твоего пребывания на стройке.       — Значит, пока я был нужен, мои эксклюзивные проекты…       — Я их отдал тебе и своё авторство на них не оформлял. Загоняй кому хочешь, но не забудь, что практически половину ты сдул из журналов. Все эти дела ко мне уже не относятся. Я сказал, что уйду, — я и ушёл.       — Ты сказал, что уйдёшь, а я останусь!       — Я тебя никуда не гоню и ниоткуда не выгоняю. Хочешь работать в кооперативе — звони отцу и предлагай свои услуги. Я просто предупредил, что вероятность их надобности ничтожная.       — А если не ничтожная? Если материалов на то, что ты нащёлкал и в журналах увидал, в наших магазинах нет, придётся вернуться к тому, что придумывал и вычерчивал я!       Марио снисходительно посмотрел на Филиппа:       — Да, права была Лиля, когда говорила, что ты поглупел, а ещё печальнее то, что за полтора месяца мозги на место так и не встали. Если материалов нет, дурья твоя башка, я привезу их из Италии, я всё равно туда предполагаю в следующем месяце ещё разок мотнуться. А с деревом Евгений всё уладит, он как раз на своей мебельной фабрике ассортимент здорово расширил. — Марио потянулся. — И отечественного производителя, и зарубежного запряжём — широкая палитра, фирма веников не вяжет.       Филипп лихорадочно соображал, как доказать свою необходимость для нужд кооператива, но ничего не мог придумать. Он был ошарашен, слова Марио свалились на него, как снег на голову. Он был так уверен, что Марио благожелателен, благодушен, добр, не таит зла, что, пусть и после пустячных извинений, продолжится прежняя жизнь, что он снова погрузится в приятную лёгкую работу, разъезды, высшие сферы, что ему снова потекут тысячи, рестораны, шмотки! А теперь!.. Марио мстил — это было ясно. Мстил расчётливо, метко. Какая подлость таится в этих мерзких синих моргалах, гомик вшивый!       — Провались ты со своей фирмой!       — Да не волнуйся ты так! Освой малярку — и устроишься. Или к отцу, или куда ещё… А паркет научишься настилать — и того лучше: Костик тебя возьмёт под своё руководство и под Светины пирожки.       Филипп покраснел как рак, вернее, ещё колоритнее: кровь под смуглой кожей мрачно отсвечивала густым багрянцем. У него по-прежнему не находилось ни мыслей, ни слов, оставалось только глупо бросить:       — Сам иди стены малюй, кооператор чёртов.       Марио теперь не пожимал плечами, а томно потягивался, обворожительно улыбаясь.       — Я ни от чего не зарекаюсь, никого не страхую. Может, не только мне придётся стены красить, но и Маргарите картошку чистить, и Евгению на мусорке бутылки собирать. «Призрачно всё в этом мире бушующем», неисповедимы пути господни…       — Давно слушателя не было для великих парадоксов? Ты громогласно заявил о своей ориентации, но, вопреки твоим ожиданиям, все разбежались, соискателей на постель не осталось?       Марио сокрушённо кивал головой, пытаясь потушить озорные искорки в глазах:       — «Одеяло убежало, улетела простыня».       — Ну ты и подлец! Не мог сказать до отъезда, что всё развернёшь? Специально мариновал меня, чтобы я без толку полтора месяца ждал? Я бы время даром не терял, а нашёл бы другую работу в другом кооперативе…       — Я ничего не разворачивал и ничего специально не делал. Всё разворачивает, меняет и расставляет заново господь, — Марио ткнул пальцем в потолок, нисколько не обидевшись на «подлеца», — а я фаталист и просто иду за его произволом. Тебе никто не запрещал искать новую работу или хотя бы прозондировать, что остаётся и остаётся ли для тебя на старом месте. Ты звонил отцу через день, чуть телефон не оборвал. Не мог выяснить, надобны ли твои услуги? Он бы тебе всё разъяснил. А ты, как этот дурак Гамлет, узнал имя убийцы, а про главное спросить не догадался. Или не решился, потому что сам автор был глуп и боялся того, во что до него, за двести лет до него спокойно входили другие. Ты предпочёл ждать меня, уверовав в силу своих чар, в то, что я не устою, когда снова тебя увижу, и предложу то, что мой отец тебе вряд ли бы предоставил. Тебе нужен был именно я, чтобы вить из меня верёвки и доить с результатами, превосходящими твою собственную отдачу, — поэтому ты и ждал, и не разговаривал с моим отцом по существу, и не искал новую работу. Прекрасно знал, что и то, и другое проблематично и сомнительно. Расчёт, может быть, и оправдался бы, да только ситуация изменилась — ты и пролетел.       — Не строй из себя всевластного и всемогущего гения! И без тебя, и без вашего дерьмового кооператива прекрасно устроюсь! И без работы вообще!       — В добрый час! Я бы всё-таки на твоём месте придавал меньше значения словам матери и не полагался на них, как бы они ни были сладки, как бы ни льстили твоему самолюбию, как бы ни убеждали тебя в твоей исключительности. Конечно, приятно внимать дифирамбам, но, когда тебя обливают мёдом и варят в сиропе, всегда есть риск, что крылышки слипнутся. Прислушался бы лучше к более трезвым суждениям твоего отца и Лили, а мамаши часто бывают близоруки и обожают своё чадо не по заслугам, а по наитию, по праву собственности, по слепой любви. Но сегодня твоя свою задачу выполнит, полностью согласившись с тобою, что я извращенец, подлец и спекулянт — чем не бальзам истерзанной душе, что тебе ещё нужно? Попытаться устроить кровопускание кошельку Маргариты? Дерзай!       — Не смей трогать мою мать! Лучше на свою посмотри, кого она вырастила. Ты ещё пожалеешь…       — Безусловно — и приползу к тебе на коленях.       — Если будет на чём. Смотри, как бы тебя со всех сторон не обкорнали, когда слух по всему городу пущу о твоей ориентации.       — Не забудь только добавить, что на виду у всего Благина со мной целовался и обнимался после того, как двумя неделями ранее напросился на лобзания в укромном местечке, — лучшая реклама для лучшей ориентации.       Неизвестно, до каких оскорблений дошёл бы Филипп, если бы совершенно неожиданно на плечо Марио не легла чья-то рука. За нею, с унизанными кольцами пальцами, за этим касанием, мягким и нежным, раздался звук ласкового вкрадчивого голоса:       — Non posso più restare fermo ad aspettare…       — А! — Марио обернулся на дивное зеленоглазое видение. — Scuza! Eccolo!       — А… — равнодушно повторил за Марио незнакомец, мельком взглянув на Филиппа. — Bello, ma cattivo.       — E fare il sunto…       — Fra le buone medie…       — Ну пошли!       — Cosa?       — Veniamo! Привыкай к русскому, он тебе ещё понадобится. Hai capito? — Марио обвил рукой талию красавца, распахнул дверь в кабинет и заорал с порога: — Лилия Андреевна, знаю, вы любительница и ценительница красоты, поэтому представляю вам инвестора. Прямиком из Италии, модель, телеведущий и невообразимый сердцеед, в чём сам убедился, Джанлука Кастелли.       — Ах! — Лиля расцвела, мигом позабыв и свой интерес к разговору Марио с Филиппом, и своё любопытство к подарку Марио.       Джанлука был светлее дня и ярче солнышка. Его глаза сияли и покоряли, его губы розовели и нежили, его волосы золотились и обволакивали, движения холили, жесты ласкали. Хризолиты, вздрагивая, бросали крошечные отблески, пробегавшие по щекам, одежда строго соответствовала обеспеченности обладателя, хорошему вкусу и дневному выходу.       — Лилия Андреевна, моя хорошая знакомая, практически друг.       — Очень приятно.       Заметный акцент не испортил впечатления, особенно после того, как Джанлука поцеловал Лилии руку.       — Итальянцы всегда обходительны с женщинами, — пояснил Марио и представил Свету.       Света тоже была поражена и с огромным удовольствием протянула руку. Марину и Лидию Васильевну Марио, как всегда, пропустил.       — Марио, это чудо, сказка! А какое красивое имя! — Лиля не сразу обрела дар речи. — Остаётся только сокрушаться, что Джанлука не учитель итальянского. Если бы ты компенсировал это фотографией…       — Уже сделано, причём не единожды. Помните, я говорил про журнал в пакете с шоколадом? Там и найдёте.       — Ой, спасибо! — Лиля, не таясь, прижала ладони к пылающему лицу. — Ну удружил, ну поразил! Будет что вспомнить в Москве.       — Может, и там встретимся, как знать? — le vie della provvidenza…       — Неисповедимы пути господни, — Джанлука справился со своей самой длинной фразой в кабинете и шутливо поклонился.       — Ну, нам пора по делам. И так задержались, — закруглился Марио и вторично попрощался со Светой и Лилей.       Джанлука тоже кивнул головой, послал воздушный поцелуй и вышел из кабинета следом за Марио. Дверь захлопнулась.       Лиля и Света некоторое время смотрели друг на друга с открытыми ртами и довольно глупым видом, потом, не сговариваясь, одновременно бросились к окну.