Увлечение.

На спокойном и безмятежном небе, где ранее не было ни одного даже самого маленького облачка, вдруг появились свинцово-серые тучи, хмурые, угрюмые, навевающие тоску на весь город. Одетт с замиранием сердца смотрит в окно, надеясь, что дождь все же обойдет их всех стороной. Неожиданно сверкает молния, а где-то вдалеке рокочет гром, подтверждая девичьи догадки о том, что скоро на землю обрушится ливень. Магнуссон совсем не хочет этого видеть, поэтому поплотнее задвигает шторы и юркает обратно в теплую кровать. У нее ведь до сих пор не хватило смелости позвонить отцу и попросить снять квартиру, ведь снова начнутся долгие нотации и наставления, да и обязательно Вильяму позвонит, захочет же узнать в чем дело. Шатенка решает оставить это еще на день, а после обещает себе обязательно заняться этим вопросом. А сегодня та целиком отдаст себя сериалам и пинте мороженого. Магнуссон заказывает еду в номер, ведь выходить на улицу в такую погоду совсем уж не хочется. Даже ради учебы, на которую, кстати говоря, она в этом чертовом городе совсем забила. Одетт решительно уверяет себя, что это последние бездельные дни в ее жизни, а после шатенка уж непременно снова возьмется за ум. И докажет своему горе-братцу, что она вовсе не безмозглая капризная девица, которая кроме скидок в бутиках ничего в своей голове не держит. В приподнятом настроении, Дэт нерасторопно листала списки с сериалами, когда ей пришло первое сообщение. В корни поменявшее ее незатейливый распорядок на день. «Сходим куда-нибудь пообедать сегодня?» Темноволосая вовсе не хотела улыбаться, но губы сами растянулись в довольной усмешке. Кристофер. Ну и как же она могла про него забыть? Но девушка блокирует телефон, ведь выходить куда-то дальше ванной комнаты в ее планы не входило. «Не смей меня игнорить, иначе я приеду и сам закину твой зад себе на плечо!» «Я не твоя девушка, Шистад.» «Кто тебе это сказал?» «Придурок!» «Так куда мне приехать?» Одетт медлит, совершенно не зная что ответить. Зеленоглазая сама не понимает откуда появляется это острое, почти отчаянное желание видеть его рядом. В последнее время Крис совсем не вызывает в ней тех отвращающих чувств, наоборот, она уже и не представляет, каково не видеть его вечно самодовольную ухмылку и не чувствовать миндальный аромат шампуня рядом с собой. В конце концов, что может произойти, если они просто посмотрят фильм и поедят вкусной еды? Абсолютно ничего из ряда вон выходящего, ведь Магнуссон отказывается вспоминать чем заканчивается почти каждая их встреча. «Я сейчас в Рэдиссоне, это в ста метрах от центрального вокзала.» «Что ты там забыла?!» «Приезжай и сам все узнаешь.» «Звучит слишком заманчиво.» «Напиши, как будешь тут.» Магнуссон бросает телефон на кровать, после откидывается на подушку и прикрывает глаза от непонятных, бурлящих внутри чувств. До нее вдруг доходит понимание того, что ей совсем не хочется перед ним наряжаться и красоваться. Хочется просто остаться в этой огромной теплой толстовке и шерстяных носках, с нелепым полу-хвостом на голове и абсолютно без косметики. Одетт до сих пор кажется, что кокосовые нотки мужского шампуня въелись в ее кожу, что она пропахла Шистадом с ног до головы, но что страшнее всего, этот запах кажется ей самым потрясающим в этом ненавистном городе. Девушка нехотя поднимается, забирает одеяло с кровати и осторожно кладет его рядом с окном. На него та кидает несколько подушек, ноутбук и пару баночек с газировкой. И вновь раздвигает шторы. Она смотрит на город, на снующих туда-сюда людей, тщетно пытающихся укрыться от бедствий природы. Почему-то ее сильно передергивает, но оторваться от вида та не может. Магнуссон отвлекается лишь тогда, когда слышит привычную мелодию телефона. Одетт объясняет Кристоферу куда ему нужно идти, про себя удивляясь, как тот смог так быстро добраться. Даже быстрее, чем заказанная заранее еда. Стук в дверь. Вдох-выдох. И откуда такое волнение? — Привет, — улыбается, как-то скомкано и непонятно, — проходи. — Симпатично, — оглядываясь говорит парень, а Одетт замечает, что на его лице нет привычной придурковатой ухмылки, — но что Ты тут забыла? — Сплю тут с мужиками за деньги, — шутит, жалко и пошло, но правда ведь гораздо хуже, — а ты что думал? — Закрой рот, — шатен вдруг хватает ее за руку, одним резким движением притягивая к себе, — ненавижу когда ты говоришь такие вещи. — А я ненавижу когда суют нос в мои дела, — Дэт пытается вырвать свою руку из чужой хватки, но тот будто намертво в нее вцепился, — отпусти меня! — И не подумаю, — отрезает тот, еще сильнее сжимая ее кожу, — рассказывай, что произошло. Магнуссон все же вырывается, кивком головы указывая на самодельное вип-ложе. Первая опускается, старательно избегая настойчивого взгляда со стороны. Вздрагивает, когда он садится рядом. Слишком близко. — Вильям сказал, что я шлюха, — слова даются тяжело, будто весят целую тонну и рубят по органам, — он подумал, что я переспала с тобой. Из-за того поцелуя в машине, поэтому я и поехала на ту вечеринку, отвлечься хотела. — Почему ты не сказала ему, что между нами ничего такого не было? — Потому что не хочу перед ним оправдываться, он этого не заслужил. — Да он в рот тебе смотрит, глупая! — Мне все равно. — Откуда в тебе столько ненависти к людям, которые любят тебя? Магнуссон будто током бьют от этих слов, жалом выделывая дыру где-то под ребрами, пытаясь сломать кости и пробраться в самую глубь. Он ведь прав. Она действительно пышет ненавистью и ядом именно к тем, кто ее любит просто так. Ни за что. Ни за глаза, ни за форму носа, а просто потому что она есть. Даже если такая жалкая и глупая. — Я не знаю, — произносит та, даже головы к нему не поворачивая, — просто так всегда было, и я… — Посмотри на меня, — тот перебивает ее, обхватывая теплыми ладонями и без того горящее лицо, — Одетт, почему ты просто не можешь избавиться от этих тараканов в голове и быть счастливой? — Я не знаю, не знаю, не знаю, — бормочет она, все еще не решаясь поднять на него, такого понимающего и чуткого, свои абсолютно бесстыжие глаза, — мне нечего сказать тебе, Шистад. — Кристофер, меня зовут Кристофер, — подушечками пальцев тот убирает пряди волос, выбившиеся из ее «прически», — запомни наконец. — Крис, — повторяет она, перекатывая на языке его имя, — я просто слишком много себя жалею. — Да. — И я полная дура. — Да. — Так почему ты все еще здесь? — Потому что когда я смотрю на тебя, даже в этой кофте и с дурацкими носками, все чего мне больше всего хочется — целовать тебя. До боли, до звона в ушах, до онемения в костях. И я ненавижу себя за это. Ненавижу, потому что такого раньше не было. И я боюсь тебя, Одетт, ведь ты непредсказуемая и даже ненормальная. Сегодня ты улыбаешься мне, а завтра уже во всю заигрываешь с другим. И что мне с тобой делать? — Держись от меня подальше, — выплевывает она, больше всего надеясь, что он не послушает ее слов, — просто забудь это все, считай меня младшей сестрой своего лучшего друга. И больше никем. — А знаешь что? — Ну? — Из всего, что ты сказала, — тот делает паузу, пододвигая свое лицо почти в плотную к ней, — я согласен только с тем, что ты полная дура. Парень накрывает ее губы своими, как-то бешено и дико, не так, как это делают влюбленные люди. Совсем уж отчаянно, будто боясь, что через секунду она исчезнет из его рук. И все что им остается — это желание, вызванное обоюдной ненавистью. Одетт отвечает так же, ревностно и животно, не оставляя ему выбора. В поцелуе та выплескивает все, что накопилось за последние дни: обида, горечь и разочарование. И Кристофер Шистад готов принять это все с стопроцентной отдачей.