blooming maknae

      В целом, у Марка все хорошо. Не то, чтобы жизнь окончательно наладилась, но, по крайней мере, все идет своим чередом, по расписанию, от тренировок до прогулок с друзьями. У него над кроватью лист бумаги с нехитрой таблицей в две колонки: левая — время, правая — пояснение. Сверяться с часами и действовать согласно кратким, емким надписям успело войти в привычку, и пусть помогает это мало, он хотя бы знает, чем себя занять в течение дня.       Ли методично доводит себя до такого состояния, в котором при соприкосновении головы с подушкой сил держать веки открытыми не остается. Удается это неожиданно просто.       Может быть, дело в том, что все свободное время Минхён проводит в комнате для репетиций, как некогда делал Джисон. Там-то всегда есть чем заняться. Он заучивает сольные партии до автоматизма, пока они не начинают казаться ему самому безупречными, а потом тренирует голос, выискивая в интернете и зачитывая раз за разом сложные партии американских рэперов.       К нему даже Рэнчжун забегает пару раз: видимо, заподозрил неладное. Спрашивает, что случилось, предлагает помочь, но Марк только отнекивается и сбегает, будто дел у него по горло.       Может быть, все было бы иначе, но в последнее время Ли катастрофически не высыпается.       Парень день за днем все больше становится похож на собачку Павлова, только вот у него другой условный рефлекс: подушка — значит сон. По крайней мере, он не изводит себя безрадостными мыслями о происходящем. Делать вид, что ему, как всегда, некогда, проще, чем один раз столкнуться с реальностью лицом к лицу.       Как выясняется позже, приложенные усилия гроша ломанного не стоят: на семнадцатую ночь Минхён просыпается от еле слышимых и не совсем внятных звуков с соседней кровати и уже готовит себя к очередной порции плача, как вдруг понимает, что к всхлипываниям они не имеют никакого отношения. Ну, почти.       Мальчишка настолько увлечен, что не слышит даже осторожного скрипа кровати, не замечает, как хён поворачивается к нему лицом. Одной рукой Джисон прикрывает глаза (что, в принципе, не имеет смысла, в комнате темно), другая стремительно двигается под натянутым до самого подбородка одеялом.       Следующим днем Марк обращает внимание на его искусанные губы, а ночью не может заснуть, даже несмотря на чрезмерную усталость, ждет до тех пор, пока вчерашняя сцена не повторяется и следит за ней со странным, мазохистским удовольствием. Только потом, когда Джисон изгибается на простынях дугой и, теперь уже совершенно точно, плачет в подушку, Минхён проваливается в сон.       Двойной удар, ночное комбо: первый — чуть пониже живота, второй — прямо по растревоженному сердцу.       Всю ночь он ворочается, но не от кошмаров, а от того, что попадает вместо сновидения в глухую, тяжелую темноту, будто в мешок сунули, и выбраться нет никакой возможности. Однако, стоит только ему разлепить веки, усталость настойчиво тянет их вниз, снова погружая в знакомое состояние полусна, вынырнуть из которого как всегда непросто. И так повторяется раз за разом до самого утра, пока его не будит будильник Джисона.       Сегодня мелкий, как и обычно, в секунду подрывается с кровати и, едва успев выключить ненавязчивую мелодию, выскальзывает за дверь. Минут через пятнадцать Марк и сам может подниматься. К тому времени макнэ успеет освободить ванную и сбежит завтракать, а у парня будет двадцать минут на то, чтобы поплескаться в прохладной водичке и дать соседу по комнате спокойно покушать.       Они быстро приучили себя к вполне мирному сосуществованию: не оставаться друг с другом наедине, в группе же допускать лишь минимум контакта, необходимого для творческой деятельности.       Около двадцати минут в его распоряжении. Казалось бы, что за такой короткий срок можно сделать, но треть часа есть треть часа, Минхёну вполне хватает времени на то, чтобы привести в порядок кровать и немного размяться. Парень как раз заканчивает утренние дела и закидывает на плечо полотенце, когда дверь распахивается, едва не ударяясь в стену, а внутрь влетает Рэнчжун.       — Ты!       Испугом текущее состояние Марка назвать сложно, скорее оно больше напоминает шок, таким свирепым вечно смущенного и в целом спокойного Чжуна даже представить сложновато, но ему, только что ворвавшемуся в комнату до этого дела нет. Подойдя к лидеру вплотную, он ощутимо пихает его в грудь.       — Почему ты ведешь себя, как последняя сволочь? Как бездушная скотина?       — Я?       Рэнчжун даже замирает от неожиданности и рассматривает его с таким видом, будто тот полный идиот, а потом продолжает натиск, медленно и неотвратимо двигая Марка к ближайшей стене. Интересно даже, что он такого мог сделать, чтобы довести друга до подобного состояния, заставить кричать на себя, лидера, причем не в шутку, а всерьез обвиняя.       — Ну не я же, черт бы тебя побрал, Ли Минхён. Чего ты пытаешься добиться своими выходками? И главное, натворит какой-то фигни, потом ходит страдает. Да ладно, еще ты сам, а о других подумал? Ты Джисона видел в последнее время?       В этот-то самый момент количество вопросов в голове Марка переходит критический уровень: Джисон-то тут причем, он в последнее время живет полноценной жизнью. В месте с Ченле детство в попах взращивают.       — А ему еще тяжелее, чем тебе, чтобы ты знал. Это ты с рожей кислой имеешь наглость расхаживать, а он макнэ, на лице которого должна быть улыбка. Только вот, знаешь, после посиделок с ним Ченле не успевает жилетки выжимать.       Почти тут же дверь хлопает еще раз, и агрессивно настроенного Рэнчжуна оттаскивают в сторону чьи-то добрые руки. Марк уже готовится благодарить спасителя, однако тот появляется в поле зрения, и рэпер еще плотнее прижимается к стене: такого Ченле ему не приходилось видеть еще ни разу в жизни. Глаза прищурены, брови к переносице сведены, да еще и умудряется Чжуна за рубашку на груди держать.       — Что ты ему уже тут наплел. Ну я же попросил как человека. Не лезь, Рэнчжун, пожалуйста, сами во всем разберутся.       До Марка этим двоим, кажется, совсем нет никакого дела, будто не при нем разговаривают, а в соседней комнате, и это даже озадачивает слегка: где их уважение к хёну? С другой стороны, глядя на гневные лица, Ли думает, что лучше бы о нем, и правда, не вспоминали.       — Не могу я на Джисона больше смотреть. Он на себя уже не похож.       Рэнчжун страдальчески хмурится, и Ченле смягчается, мягко обхватывает его запястье ладонями, пытаясь успокоить, и парень в ответ смущенно улыбается. Сражение выиграно без боя, и Марк, являвшийся единственным его зрителем, прислоняется к стене плотнее, теперь уже в надежде найти опору, потому что парни, внимательно разглядывающие друг друга, выглядят как вполне себе сложившаяся парочка.       Когда успели? Что он упустил? Росли ведь обычными мальчишками, и тут на тебе, пожалуйста, получи и распишись.       — Я тебе говорил, что все наладится?       — Да, но...       Ченле прикладывает палец к его губам, заставляя прерваться, и качает головой:       — Никаких "но". А теперь пойдем, а то у нашего хёна инфаркт скоро будет.       Из комнаты они выходят, весело поглядывая на Марка и держась за руки, а он еще долго не может отойти от увиденного и стоит у стены молча, не шевелясь. В какой-то мере он даже завидует мальчишкам, между которыми чувствуется понимание и нежность, однако больше думает о Джисоне. Из речи Рэнчжуна рэпер так толком ничего и не понял, не нашел причины, по которой макнэ чувствует себя настолько плохо. И правда, скучает?       Может не стоило разрывать их отношения настолько резко и бесповоротно, к примеру, они могли сохранить хотя бы дружбу. Что, если мальчишка обиделся? Стоит ли пытаться говорить с ним?       Завтра, обязательно.       Марк не привык нарушать обещания, но насчет этого, данного самому себе, не уверен точно. Предпринимать что-либо первым страшно, и хочется верить, что однажды все вернется на круги своя, время изменит их взгляды на жизнь, разрушит хрупкую зависимость друг от друга. Спрашивая себя раз за разом о том, когда он сможет избавиться от мыслей о произошедшем, отпустить то, что никогда ему не принадлежало, Минхён не находит ответа.       Завтра, обязательно. Выкинет из головы и дело с концом, что может быть проще?       В коридоре становится шумно, однако он не выходит, чтобы успокоить тонсенов. Причина, как всегда, в Ченле и Джисоне, а он, предельно субъективный ко второму, ничего не сможет сделать. В последнее время постоянно так. Только посмотрит строго и приоткроет рот, чтобы высказаться, но тут же отвернется, так и не произнеся ни слова.       — Что, и с хёном не выйдешь поздороваться?       Минхён облегченно улыбается и поворачивается на знакомый голос в сторону дверного проема.       — Чонин-хён!       Парень заходит в комнату, чтобы хлопнуть Марка по плечу, и тот почти краснеет от удовольствия пополам со смущением: а как иначе? Сам Ким Чонин пришел в гости и ведет себя с ним как с равным по возрасту. Последнее время он стал частенько их навещать, что позволило им сблизиться, сделало их, если не друзьями, то близкими знакомыми точно.       Усаживаясь на кровать Джисона, он вытягивает ноги и с любопытством разглядывает плакаты на стене над кроватью Марка (на одном из которых, к слову сказать, изображен сам Кай в полный рост). Рэпер замечает его заинтересованность и смущенно опускает взгляд, но Чонин лишь спокойно продолжает беседу.       — То-то ты обрадовался? Замучился с этими птенцами?       Минхён только машет рукой и садится напротив.       — Ты, если что, сразу говори. Я пообедать заскочил, сейчас малые все приготовят и снова накинутся. Больше ты меня и не увидишь.       Не успевает он договорить, из коридора слышится топот ног и звонкий голосок.       — Хён! Хён!       Парни весело переглядываются, пытаясь понять, кого из них все-таки звали, но с лица Марка улыбка сползает почти тут же: голос принадлежал Джисону, а значит, он появится с минуты на минуту. Мальчишка вбегает в комнату, и рэпер следит за ним боковым зрением, не отрывая взгляда от Кая, однако макнэ, кажется, плевать на это хотел. В мгновение ока он оказывается около гостя.       — Пойдем кушать, хён. Мы стол уже накрыли.       Чонин приподнимает брови, замечая повисшее между ними напряжение, но ничего не говорит, и Марк ему за это очень благодарен, потому что сам он смотрит на мальчишеские пальцы, стискивающие запястье хёна и не может оторвать взгляда, как ни старается. Потому что над кроватью Джисона тоже есть плакат с Каем, только вот совершенно другой: на нем парень изображен без рубашки, слегка прогнувшимся в спине и эффектно напрягшим мышцы пресса. Этот снимок и не дает Минхёну покоя.