A Whore for Daddy

Джин извивается в сильных руках, стонет и плачет от боли, которую эти самые руки ему любезно дарят. Во рту кляп, но его отсутствие вряд ли что-то изменило бы – сделать еще хуже Сокджину не хотелось. – Плохих мальчиков надо наказывать, знаешь же, Джинни? – кивок головой и удар плетью по упругой заднице розоволосого парня. – Знаешь и все равно плохо себя ведешь? Или ты просто хочешь, чтобы папочка тебя наказал? – мотание головы из стороны в сторону, взгляд жалобный-жалобный и дрожание тела. И над всем этим властвует сейчас Ким Намджун. Парень поправляет свои светлые волосы, откидывая челку назад, нависает над телом Джина, вульгарно облизывает губы и шипит как-то тихо, как зверь, играющийся со своей пойманной добычей. – Лежи спокойно, я еще ничего не сделал, а ты уже плачешь, – вытирает слезы с лица парня пальцами, а затем встает. Подходит к комоду, открывает нижний ящик и достает оттуда эрекционное кольцо, вертит его в руках и улыбается. Блондин доволен и зол одновременно, поэтому Джин просто лежит и ждет, не понимая, что вообще может сейчас случиться. – Наденем его, ты же не против? Джун надевает кольцо на мошонку парня, как и положено. Несмотря на грубость по отношению к себе, Джин очень возбужден, от малейшего касания дрожит и выгибается, заставляя Намджуна не по-детски себя хотеть. Но нельзя – он еще не наказан. – Где твой поводок? – Намджун садится на диван, предварительно поправив джинсы, которые уже начали давить и приносить боль. Джин послушно встает на четвереньки, крутит бедрами и ползет в другую комнату – спальню. Скрывается в ней на какое-то время, а потом появляется, но уже в черных кандалах на руках и ногах и поводком, зажатым в зубах. Намджуну такая покорность нравится, расставляет ноги, расстегивает ширинку и высвобождает боксеры, немного облегчая себе этим жизнь. – Хороший маль…Джинни, разве я разрешал тебе снимать кляп? Джин подползает очень близко, садится на колени перед Намджуном, оставляет поводок на коленях блондина, смотрит исподлобья виновато и жалобно говорит: – Нет, папочка, – опускает глаза, но ненадолго – чужие руки подхватывают лицо за подбородок и заставляют смотреть в глаза. – Тебе не нравится эта игрушка? Намджун притягивает к себе дрожащего парня и легко, даже почти невесомо, чмокает в губы – Джина такое заводит невероятно, как двенадцатилетнюю девочку. Джун это знает – знает и пользуется, дразнит, отстраняется и улыбается краешками губ – старается не показывать, что ему самому все эти нежности до потери пульса нравятся. Он же садист по натуре, какие нежности, ну? – Не нравится. Намджун не спеша застегивает ошейник на шее Джина, поправляет поводок, обводит его вокруг запястья и тянет на себя, заставляя розоволосого издать хриплый стон. – Я дам тебе другую игрушку. Твою любимую, – после этих слов глаза Джина округляются, он вертит головой туда-сюда, отодвигаясь от колен хозяина, но тут же оказывается на том же месте, притянутый поводком. Намджун встает, тянет за собой поводком Джина, который из-за кандалов не может нормально двигаться в таком темпе и то и дело падает, кашляя от этого сильного рывка блондина, заставляющего катиться по полу, больно царапаясь сосками и животом о паркет – спасибо, что это не ковер . Джину кажется, что его шея сломается вот-вот, но он отчаянно старается подняться, не подавать виду, что больно – иначе Намджун еще хуже сделает. Блондин подходит к комоду для всех его садистских штучек, достает оттуда небольшую и относительно тонкую палочку, поворачивается к красному от неудобства парню и крутит ею перед его носом. – Лежать, – отдает команду так грубо и строго, что у Джина жаром в животе отдается каждый вздох и выдох, он покорно ложится на спину, подгибает ноги и складывает руки совсем уж по-собачьи. – Хороший мальчик. Намджун подносит палочку к члену розоволосого, наклоняется сначала лицом, целует багровую от желания и подкатившей крови головку, а затем медленно вставляет новую игрушку в уретру. Джин выгибается в спине и смотрит пошло – это то, что он ненавидит больше всего во всех джуновых играх. – То, что надо, м? Джин хочет ответить «нет», «больно», «хватит», но не может – во-первых, потому что он, в какой-то степени, привык и уже относил себя к группе тех повернутых на боли мазохистов, которым без всех этих вещей не достичь удовольствия, а во-вторых, скажи он такое – Джун совсем полетел бы с катушек, а Сокджину такого не надо – старые синяки еще не сошли до конца. А он, этот садист, терпеть не может, когда ему перечат. Поэтому тихое «да, папочка» с джиновых губ и подобие улыбки. Намджун тянется за плетью, велит парню встать на четвереньки, что он, собственно, и делает, встает удобно и начинает бить его, напоминая о том, что когда трогают его друзей – прощения не заслуживают никак. Плетка дарит Джину красные кровоточащие отметины на спине, ягодицах и ляжках, отдаваясь болью даже в висках. Сокджин стонет, кусает себя за предплечье, оставляя следы от зубов на коже, выпячивает попку и крутит ей из стороны в сторону. Член болит, потому что невероятное возбуждение волной подкатывает, подводя кровь к органу, но сталкивается там с кольцом и уретральной вставкой, принося только боль, от которой хочется корчиться на полу, но нельзя – Намджун не разрешал. – Что такое, Джинни? Хочешь меня внутри? – до Джина эти далекие слова доносятся эхом, поглощаемым неприятными болезненными и ноющими ощущениями во всем теле. Он кивает, закусывая нижнюю губу, еще больше выпячивает попку и умоляюще двигает бедрами, завлекая Намджуна. Блондин стягивает джинсы, которые, оказавшись на полу, громко стукаются о него бляшкой ремня – Джин радуется и лыбится от этого звука, предвкушая наслаждение от джунова члена. – Готов, малыш? – дрожь во всем теле служит ответом, поэтому Джун улыбается и подносит член к попке, водит им между половинками, начинает вставлять головку, но останавливается, заставляя Джина разочарованно простонать. – Ты был слишком плохим мальчиком для папиного члена, малыш, – подставляет плетку обратной стороной, ручкой, рывком вставляет ее до той части, где начинается сама плеть, заставляя Джина выгибаться в спине и кричать от боли и неожиданности. – С…стой, вынь, вынь, пожалуйста, – розоволосый растеряно поворачивается и старается заглянуть в глаза Намджуна, но лишь получает грубый шлепок по заднице. – Слишком глубоко…больно! – кричит, а когда Джун начинает быстро двигать плетью внутри, не может сдержать слез. Намджуну эти крики и мольбы до фени вовсе – он ускоряет движения с каждым проникновением ручки, смотрит, как дрожат джиновы колени, а затем вставляет еще два пальца, проталкивая их с силой в и без того заполненный анус парня. У Джина все теперь совсем плохо – член ноет ужасно, болью уходя во все конечности, а сзади его буквально разрывает грубый и властный Джун. И вроде можно вырваться и убежать, а кандалы не дают этого сделать – чертов Ким Намджун, все у него продумано, все у него по полочкам. Через какое-то время Джин к этому даже привыкает – и к такому привыкнуть можно – но Джун вспоминает о существовании поводка, ловит его свободной рукой и натягивает. Да так натягивает, что Джина за шею поднимает в воздух, отрывая руки от пола . Парень начинает кашлять, хватать воздух, отчаянно умоляя Намджуна перестать, а когда Сокджин уже почти теряет сознание, болтаясь на поводке и ослабляя колени, Джун отпускает его на пол, вытаскивает плеть и приподнимает красивое личико за волосы. – Нормально? – интересуется, чтобы ненароком не убить парня. – Джин, нормально? Тот не отвечает, от боли не может нормально говорить, сознание помутнело еще минут пять назад, поэтому он просто старается хотя бы смотреть на Намджуна, хлопая ресницами. – Черт, Джин, – снимает поводок, следом оковы, кидает их куда-то в сторону дивана, следом вынимает вставку из уретры и снимает кольцо с мошонки, тут же пачкая руки в джиновой сперме, которую он не мог выпустить из-за игрушек. Морщится, понимая, что это больно, плюсуя к этой боли кровоподтеки на теле. – Обхвати мою шею руками, сможешь? Джин отчаянно хватается ручками за шею блондина, пока тот аккуратно поднимает его с пола, крепко сжимая в руках. Несет в ванную, садит на корзину для белья, опирая на стену, включает воду и раздевается. Ждет, пока ванна наберется, берет Джина и вместе с ним садится в нее, опирая его тело на свою грудь. – Вот так, Джинни, – целует в висок, трепет волосы и водит руками по ключицам. – Садист садистом, – хрипит Сокджин, водя плечами по широкой груди, – а чувства никуда не денешь, да? Намджун смотрит в розовую макушку и на секунду задумывается, анализируя свои действия. – Не живи иллюзиями, малыш. Я просто не хочу потерять такую игрушку, как ты. Ясно? – чмокает в макушку. – Да, папочка. Намджун наблюдает за тем, как вода приобретает красноватый оттенок. Внутри все сжимается, сердце как сумасшедшее выбивает какой-то неведомый ранее ритм, но Джун только сухо выжимает из себя «хороший мальчик», потому что не умеет по-другому. – Помнишь ту вечеринку, на которой мы впервые встретились три года назад? – Джун кивает. – Тогда я таким мачо был. – Да уж, все тебя хотели. Ты меня так бесил. – Намджун смеется, вдыхая запах шампуня от розовых волос. – Кто ж знал, что через три года мы будем вот так лежать в ванне. Мы вообще не должны были встретиться, если бы не то дело о Чимине. Я все-таки думаю, что тут не все так, как ты думаешь. Джин вопросительно смотрит в отражение напротив, ожидая дальнейших слов. – Я узнал от Чонгука, что Чим раньше тело свое продавал. – Сокджин дергается, привставая и поворачиваясь в тесной ванне. – Может, жертва тут не твоя сестра, которую, как ты предполагал, совратил Пак, а…сам Чимин? Если я правильно понимаю… – На тот момент ему было пятнадцать и ты…думаешь, что он тогда уже продавал себя людям? – Да, и твоя сестра, наверное, просто заказала его услуги, но побоялась признаться в этом. Так ведь обычно и случается. Джин сопоставил все факты в своей голове – ту ночь, в которую он случайно увидел свою маленькую Джису в объятиях парня, которого еще не знал, те ее глаза, полные желания и страсти и испуганные глаза второго человека, его стыд и смущение в одном только взгляде. И все сразу стало понятно. Никто никого не насиловал. Никто никого не вынуждал. Все убеждения в голове Джина разом разрушились, словно хрустальная ваза. Он два года искал того, кто совратил его сестру, а вместо этого нашел того, кто оказался жертвой этого грязного мира. Парень хватается за голову, забывая о боли во всем теле. – Что же я наделал… Джун спокойно поворачивает к себе парня, притягивает за подбородок и целует – нежно и искренне, не опошляя никакими движениями или жестами. Джин пучит глаза и обхватывает сильную шею блондина. – Ты уже ответил за все сполна. Только перед Чимином все равно извинимся, м? Джин понимает, что прощен Намджуном, подается вперед и чмокает в губы. – Да, Намджун~и. – ловит на себе грозный взгляд, вздыхает и тут же исправляется. – Конечно, папочка. Джуна такое поведение устраивает – гладит по щеке и шепчет куда-то в сторону: – Хороший мальчик. То шаблонное, что когда-то связало этих двоих. То, что они привыкли называть любовью где-то в глубине сердца. – Что это, твою мать, такое, Пак Чимин? – Юнги стоит у зеркала и смотрит внимательно, чтобы выдохнуть «показалось» облегченно, но не получается. – Что это, я спрашиваю? – Хен, ну тебе же так идет… – старается оправдаться, осматривая еще раз светлые волосы Юнги. – Я вообще-то для себя этот оттенок покупал, но ты уснул в ванной, а мне было скучно… – Чимин, блять, я сейчас тебе устрою скучно, понятно? Ты представляешь, что будет, когда Тэ это увидит? – оттягивает несколько локонов, отмечая про себя, что этот гад все до корней прокрасил. Аккуратненько так. – Ну посмеется он немного, ну и что? Хен, ну ладно тебе, не злись, – подходит сзади и обнимает, прижимаясь всем телом. Юнги закатывает глаза и чуть заметно улыбается – вовсе он не так зол, как кажется, просто нужно имидж держать. – Будем теперь как два придурка белыми ходить, – фыркает. Пак пропускает это мимо ушей, сильнее льнет к Мину и как-то по-детски хватается ручками за его живот. – Хен, – Чимин шепчет на ушко, – я голодный. Юнги теперь уже вовсю улыбается, не потому что смешно или забавно, вовсе нет. Просто до безумия мило. – Что хочешь? Закажем пиццу? Новоиспеченный блондин идет к кухне, отстраняя от себя Чимина, мешкает, потому что отвлекается на вибрацию от сообщения и совершенно не замечает, как такая же светлая макушка оказывается на коленях на полу и с сосредоточенным видом расстегивает ширинку. – Ч…Чимин~и, ты чего делаешь? Юнги в растерянности стоит и не знает, что сделать. Нет, минет от Чима он получает очень часто, за исключением последней недели из-за тэхеновского отпуска, просто вчера Пака избили и, вроде как, изнасиловали, поэтому довольно странно такое видеть сейчас. – Я же сказал, что голодный, хен, – высвобождает член и сразу же берет его в рот полностью, потому что Юнги еще не возбужден. Мин краснеет, вжимается пальцами в плечи блондина и грузно выдыхает, постанывая – давно они с Чимином не шалили. – Расслабься, хен, – Пак обводит руками по тоненьким ляжкам, пока облизывает уже возбужденный орган, оставляя влажную дорожку от основания до головки. Обхватывает головку губами, водя по ней языком, чавкает, почти доводя Юнги до оргазма одними только звуками. – Угх…малыш, – Мин кряхтит и рвано дышит, стараясь не потерять равновесие и не свалиться на пол. Чимин от этого млеет, как кот от валерьянки. Сильнее заглатывает член, всасывает щеки, задерживая внутри воздух, чтобы Юнги было теснее и теплее внутри, пальчиками гладит мошонку и довольно причмокивает. – Чимин~и, я почти… Блондин ускоряет темп, помогая себе рукой, отстраняется ненадолго от органа и опаляет его горячим дыханием, выдавая стон, непонятно напоминающий рык. Юнги толкается бедрами навстречу умелому ротику, входя в чимову глотку, заставляя того кашлять и морщиться. Пока Юнги хорошо – Чимину еще лучше. Поэтому подобное никак не может причинить парню неудобство. Мин толкается из последних сил, притягивая Чима за светлые волосы и входя в глотку до основания полностью, не давая блондину даже шанса вздохнуть или выдохнуть. Изливается вязким полупрозрачным семенем в рот Пака и дрожит от наслаждения. Медленно выходит из маленького ротика и смотрит сверху вниз. Чимин морщится и глотает воздух, а затем смотрит на Юнги слезящимися глазами. Громко сглатывает, демонстративно облизывает губы и ловит во взгляде Мина новую волну возбуждения. – Спасибо, хен, было очень вкусно. Две секунды и Юнги уже тащит «запретный плод» на диван, расстегивая по новой джинсы…