Till I Collapse

Rag'n'Bone Man — Human. Bill Conti — Eye of the tiger — Очень много времени я потратил на поиски ученика, потому нам придётся работать в ускоренном темпе, — изъяснял Чонгук, прохаживаясь вдоль ринга. — Но для начала ты должен запомнить, что ты выполняешь установки беспрекословно. Ты — ученик, я — тренер, и для идеального результата на ринге между нами должно быть полное взаимопонимание, уяснил? Максимальная честность сыграет нам только на руку... Ты меня слушаешь? Минхёк с интересом осматривал зал и, кажется, совершенно не обращал внимания на своего тренера. Он был очень удивлен поступком сестры, мотив и суть которого ему было пока не под силу раскрыть. Но Тё был благодарен, потому что внутри впервые разыгрался такой интерес к чему-то, сердце так здорово замирало в предвкушение. Его фантазия уже гуляла, как ему казалось, в недалеком будущем, где он становился самым сильным юным бойцом, где ему не приходилось пресмыкаться перед кем-то и трястись от страха. Он сразу вспоминает Eminem`a, от треков которого кровь запредельно разгоняется и начинает казаться, что в любой игре шансы на победу возрастают. И Минхек знает, что он будет таким же среди других бойцов Зари — чужим, особенным, диким. У него в отличие от бездумно загребающих деньги бойцов будет установка — всегда быть выше тех, кого презираешь.   Зал действительно выглядел очень притягательно. В нем царил дух спортсменов, дух людей, умеющих идти к своим целям, дух свободы и силы, последнее из которых было плодом из райского сада для Минхёка. — Я слушаю, — чуть заторможено ответил Тё, лениво развернув голову к старшему, — продолжай.  — Не похоже, — фыркнул Чон, недовольно скрещивая руки на груди и усердно всматриваясь в лицо собеседника. — Может мне записывать, чтобы у тебя не возникало сомнений? — раздраженно буркнул Тё, разводя руками и не понимая к чему этот Чон Чонгук разводил целую демагогию. Чон прощал все эти выпады, грубость, презрительный тон, бестактность ученика, понимая, что такое поведение всего лишь «подарок» подросткового возраста. Ему придётся постараться, чтобы сделать из него сдержанного и терпеливого бойца.  — Знаешь было бы неплохо, — спокойно подтвердил Чон, не ведясь на провокацию. — Можно я задам тебе один странный вопрос… — Валяй, — разрешил Минхёк, безынтересно ожидая слов тренера. — Что она здесь делает? — Чонгук кивнул головой в сторону девушки, которая сидела на скамейке почти у самого входа. Минхёк злобно усмехнулся, взглянув в сторону сестры. Валери восседала по-турецки на широкой скамейке, а рядом с ней лежал рюкзак и стоял пластмассовый стаканчик с кофе. На коленях она держала какие-то тетрадки и что-то всё записывала, выводя, вычерчивая ровно по линейке. Люди, которые пришли поработать в зал, бросали на неё косые взгляды, не понимая, зачем она сидела здесь, если не занималась спортом.  — Валери может и согласилась отдать меня в твои руки, но это не означает, что она тебе доверяет, — пояснил мальчишка, насмехаясь над бойцом, — так что привыкай к её вечному присутствию. Чонгук промолчал, на автомате потерев подбородок пальцами, еще пару секунд не сводя с неё заинтересованного взгляда. На минуту Тё показалось, что тренер смотрит на сестру так, как смотрит хищник на лань, и его это насторожило.  — Так, у меня не должно быть от вас секретов? — скептично уточнил Минхёк, поджав недовольно губы, резко дернув за футболку Чона.  — Не совсем, но суть ты уловил, — пожал плечами Чонгук, оставив без внимания свою футболку, отмечая, что мальчишка всё же его слушал. Минхёк на пару минут замолчал, как бы раздумывая над чем-то. — Тогда и ты не должен скрывать от меня что-то, верно? — усмехнулся он, придя к подобному выводу. — Верно, Минхёк, верно, — улыбнулся Чонгук, — и еще одно. Будь это тренировка или бой за выход в турнир, ты обязан выкладываться на полную. Будешь жить по этим правилам — будешь на высоте. Мальчишка был действительно сообразительным. В его взгляде высвечивались смекалистость и потенциал. Он был холодноват на восприятие чувств, правда, но Чон полагал, что сможет сделать это его главным плюсом. Способность хладнокровно мыслить во время боя — незаменимое умение для хорошего бойца. Но у него имелся и большой минус — вспыльчивость, которая любого бойца приводила к падению. — Я понял, раз мы всё обсудили, тогда давай начнем, — нетерпеливо двинулся в сторону боксерской груши Минхёк. — Не так быстро, — схватил его за шкирку, словно маленького котенка, Чонгук и принялся расписывать план их тренировок, где они начнут с растяжки и с силовых упражнений. — На данный момент у тебя нет достаточного количества сил, тебе не хватает гибкости и выносливости, чтобы приступить непосредственно к отработке ударов.  Чонгук помнит, как вчера, масштаб собственного разочарования, когда старик сказал ему то же самое. Минхёка происходящее выбешивает. Непривыкший слушать кого-либо кроме себя, он лишь бурчит в ответ, стискивая зубы от злобы. Мальчишка видел, как парил над рингом Чонгук, каким восхищением и трепетным страхом наградила его публика, потому терпел покровительственный тон и царские замашки тренера. С этого начались одни из самых тяжелых будней в жизни Минхёка Тё. Его распорядок дня поменялся с ног на голову и подстраивался исключительно под тренировки. Однообразное расписание, состоящее из валяния на диване, кое-каких дел по дому пополняется графой «встречи с гадёнышем». Вся жизнь Минхёка сконцентрировалась на одном единственном деле, которым он горел, сгорал изнутри, как под янтарным июльским солнцем трава. Он каждый день приходил к шести вечера в зал и проводил с Чонгуком по два, три изнурительных часа. Минхёк терпит два часа с Чонгуком.  Они начинали с легкой разминки, а потом принимались растягиваться. Неизменно, каждый день, двадцать минут своей жизни Минхёк посвящал коричневой скакалке, пока Чонгук, прислонившись к стене, показательно поедал орешки и накидывал за каждую попытку увильнуть от нагрузки круг бега. И под конец тренировки у мальчишки набиралось по десять кругов вокруг здания, то есть пять километров, на втором из которых его ноги начинали нещадно гудеть и подкашиваться.  — Интервальный бег поможет тебе ускоряться и расслабляться во время боя, в зависимости от того, каким будет твой противник, какая будет у тебя стратегия против него. Ты словно воссоздаешь бой, когда растрачивание твоих небольших сил идет неравномерно, то ускоряешься, то наоборот, — пояснял Чонгук, пока Минхёк подтягивался. Чон выгибал брови, когда мальчишка спрыгивал на пол, и наигранно спрашивал: — Сколько ты уже сделал? — Десять, — тяжело дыша, хрипло бросал Минхёк. — Да? Я видел только шесть, — пожимал плечами Чонгук и, как ни в чем не бывало, добавлял, — сделай еще пять. Тренер, посмеиваясь, удалялся за гантелями, а Минхёк тихо покрывал его матом, забираясь на турник и приговаривая, какая скотина этот Чон Чонгук.   Первую неделю после тренировок мышцы безостановочно ныли, и каждое движение, даже маленькая ухмылка на лице приносила адскую боль рукам, ногам и прессу. В один пасмурный день Чонгук познакомил его с невысоким парнишкой бритым под ноль пять, за которым еще в первый раз наблюдал Минхёк. — Тэиль знакомься, Минхёк, — подвёл его к ученику Чон. — Тэиль занимается здесь третий год. Они обменялись недолгим рукопожатием и парочкой дежурных фраз. — Ты тоже боец Зари? — поинтересовался Тё, рассматривая совсем юное лицо напротив и задерживаясь на множественных татуировках на руках парнишки. Написанное что-то на арабском на правой руке и изображенный тигр на левой, еще разные маленькие надписи, которые мальчишка не стал рассматривать из вежливости, но в продолжение разговора поглядывал, не справляясь с собственным любопытством. Тэиль в спортивной форме, с перевязанными бинтами запястьями (отрабатывал удары до того, как его отвлек Чонгук) показался, напротив, очень дружелюбным парнем. Необычным в его лице был разрез глаз. На вид он был азиатом, а широкие темные глаза без двойного века опровергали это утверждение.  — Нет, я здесь ради спорта, — признался названный Тэиль, улыбаясь, отчего его лицо принимало лукавый вид, — Заря — место для отбитых, без обид, Чон. Чонгук лишь хмыкнул, пожимая плечами, тем самым как бы говоря, что не в обиде. Ведь, по сути, так оно и есть. — Это я уже понял, — бурчал Минхёк, бросая косой взгляд на тренера, — но получается, что здесь тренируются не только бойцы? — В основном здесь тренируются просто спортсмены, — поправил Тэиль. — Старик редко набирает бойцов. Из них тут я, Джунг, Вону, Юто, — Чонгук указал на группу парней в дальнем углу. — А из девушек Исыль и Наён, — кивнул он в сторону матов, где названные дамы растягивались. — К тому же зал не единственное место, где тренируют бойцов, а Заря не единственное место, где можно заработать, такие клубы напичканы по всему Сеулу. Просто Заря — ведущий ринг, туда попадают лучшие из лучших. — И благодаря тебе у меня будет вип билет в это место, верно? — расплылся довольный Минхёк. Тэиль хрипло засмеялся, Чонгук поддержал его улыбкой. — Нет, даже то, что ты мой ученик не позволит тебе прыгнуть выше головы, — разъяснил суть ситуации Чонгук и с долей сочувствия сказал, — придется пошататься по самым грязным местам этого города и доказать, что я не ошибся, когда выбрал тебя. — Такое оно — чемпионство, — добавил Тэиль, с жалостью глянув на мальчишку. Минхёк ежедневно выполнял не меньше сорока шагов или иначе степ аппов. Чонгук перетаскивал стул к стене, ставил на него одну ногу, потом другую, и также поочередно, опуская ноги, слезал с мебели. Мальчишка повторял, радуясь легкости упражнения, но уже через неделю он получил себе на шею гантели на веревках (которые жутко напоминали ему якорь) и тихо, злобно выдыхал, чтобы не наорать на этого Чон Чонгука.  После тренировок он буквально выползал из раздевалки, на вопросы тренера о самочувствие огрызался, порывисто выхватывал бутылку воды из руки сестры, сочувственно на него глядящую, и показательно хлопал дверью.  — Спасибо, до свидания, — ежедневно, чуть поклонившись, прощалась с Чонгуком Валери, делая это как бы за брата.  Чонгук отвечал и провожал девушку недолгим взглядом, принимаясь за свои тренировки. Он хорошо понимал, что это не просто — раз и перестать ныть, раз и стать сильнее. Чонгук понимал, как никто другой, насколько тяжело Тё перебороть себя. Минхёк борется не только с физическими слабостями, но с внутренними блоками и страхами. И даже это Чон понимал, как никто другой.  Одним из самых болезненных ударов для Минхёка стало вмешательства Чонгука в его рацион пищи. Он в прямом смысле написал список еды, где расписал, какую ему необходимо есть буквально каждый день, какую можно в небольших количествах и какую нельзя ни при каких обстоятельствах. Тё на удивление спокойно кивнул, складывая список и готовясь запрятать его в карман, но тогда Чонгук резко передумал и вручил бумажку его сестре, разъяснив всё по полочкам. Девушка не выказала даже малейшего изумления, проговорила «хорошо» и убирала бумажку в рюкзак. Чонгук почему-то не сомневался, что она сделает все так, как он попросил.  Наён, три недели не появлявшаяся в зале, наконец-то увидела ученика Чонгука. Из интереса подошла к ставшему возле окна Чону, который наблюдал за бегающим вокруг здания мальчишкой, положила голову ему на плечо и со смешком поинтересовалась о его успехах в обучение. Парень поприветствовал её и ответил, что они только начали. — Удивлена твоим выбором, — скривила губы в усмешке девушка, наблюдая за тем, как Минхёк тяжело дышит после четвертого круга, держась рукой за кирпичную стену, — он слабоват. — Ничего ты не понимаешь, Наён, — беззлобно произнёс Чон, разворачиваясь к ней и напоминая, — я был таким же в свое время. — Не преувеличивай, в тебе был потенциал, — возразила девушка. — Так с чего ты взяла, что в нём его нет? — с улыбкой на устах спросил Чонгук, возвращаясь к надзору.  Наён залюбовалась его лицом в профиль, пока он принялся рассказывать о былых временах.  — Кроме старика никто не верил в меня, никто кроме него не думал, что я смогу стать бойцом. А теперь каждая собака твердит, что и в начале пути я что-то значил. Старания и годы тренировок забываются, когда ты чего-то достигаешь...Что известно на счет нового бойца? Я давно не бывал в клубе, ребра побаливают.  Девушка бегло перевела взгляд на кости, прикрывающие легкие и запрятанный под черной футболкой, и, прочистив горло, произнесла: — Не проиграл пока ни одного боя, — тяжело вздохнула Наён и потянулась к щеке Чона ладонью, — видела его бой, непривычный стиль, к тому же левша. Чонгук не задал ни одного вопроса, сощурив глаза и в задумчивости крутя в руках телефон. Его лицо сияло каким-то непривычным огоньком, чем-то новым. Выражение лица парня приняло такой вид, какой был бы у человека, испробовавшего миллиарды блюд и внезапно наткнувшегося на что-то неизведанное, что-то совершенно новое. Но все эти особенности только вспыхнули и быстро потухли, будто их и не было. Наён из интереса повернулась и посмотрела туда же, куда и он, и начала смеяться: — Это еще кто? Группа поддержки? Возле Минхёка возилась, как всегда Валери. Она, кажется, пыталась уговорить парнишку пробежать еще пару кругов. Но Тё отрицательно покачал головой, плюхаясь на тротуар и привлекая внимание любопытных прохожих. Тогда девушка сделала парочку шагов назад, соединила руки в форме рупора и что-то ему крикнула, что не долетело до наблюдателей, а потонуло в симфонии позднего города. Мальчишка, как взъерошенная птица, подорвался и побежал за Валери, которая пересекла тот самый круг, который должен был сделать её брат. Она не оставляла его одного, и как и сказал Минхёк, совершенно не доверяла Чонгуку. Хотя Чону еще ни разу не пришлось словить её ненавистный взгляд или налитые ядом фразы, но постоянный надсмотр за братом говорил ему больше другого.   — Его сестра,— коротко пояснил Чонгук и, на автомате погладив Наён по руке, направился к ученику, на улицу.  Через месяц после первого занятия Минхёк впервые дрожит, испуганно удерживая штангу с двумя блинами. Для него это действительно кажется непосильной ношей, но Чонгук упрямо твердил, что он готов, и продолжал увеличивать нагрузку.  Мальчишку злило, что прошло немало времени с их первого занятия, а он даже пальцем не прикоснулся к бойцовской груше. Внутри разливалось горячей патокой раздражение и злость, желание и отсутствие скорого результата давило на самолюбие и самообладание. Ни к этому он тянулся, ни этого желал. У Тё ныло тело, прося тем самым о пощаде и вынуждая ослабеть духом. И он решил, что никогда не сможет достичь таких же высот, каких достиг его тренер, и поэтому пытался увиливать от тренировок, тем самым как бы говоря, что больше не может и, следовательно, не хочет то же. Сестра упрямо говорила, что надо стараться и что сдаваться не время, и просила еще немного потерпеть. Минхёк плевался фразами «я понял», в которых крылось хорошо узнаваемое «отвали» и злился на Валери, Чонгука, окружающих за то, что они постоянно лезли в его жизнь, хотя ни черта не понимали, как ему тяжело. В очередной раз он не спал до тех пор, пока сестра не приходила домой поздно ночью (или рано утром), пока не засыпала в прихожей, и решал, что не перестанет качаться, пока не сможет, подняв её на руки, перенести в комнату. И тогда на следующий день он молча сносил все издевательства Чонгука и старался пересилить себя.  Старик просил не звонить, не писать, забыть о его существование, но Чонгук, радуясь успехам ученика, не удержался и написал ему короткое «Нашел. Способный», ответа, конечно же, не получил. Тренер не спускал глаз с ученика, но и сам уделял время тренировкам, потому что не хотел терять статус чемпиона, который крепко накрепко приклеился к его широкой спине. Из-за характера мальчишки Чонгук не знал, как к нему подобраться, делая шаг навстречу, постоянно наталкивался на шипы, которые оставляли неприятные царапины. Чон желал всей душой, что бы Минхёк воспринимал его так же, как он сам воспринимал старика: трепетно, с благодарностью, с уважением и главное, как друга, с которым можно на пару решить любой вопрос. Всё больше Чон ощущал, что не справляется с поставленной стариком задачей, но контроль над эмоциями не терял.  Еще месяц прошёл, как на готовом взорваться, низвергнуть лаву на мирных жителей вулкане. Напряжение между тренером и Минхёком ощутимо, осязаемо настолько, что, кажется, касание ладони, и из неё хлынет пульсирующая кровь.  Еще через неделю Чонгук резко в два раза увеличил нагрузку, и ученик не выдержал: — Какого черта ты меня маринуешь? Я тебе не лабораторная мышь, чтобы ставить на мне эксперименты! — озлобленно повысил голос мальчишка.  — Ты слишком часто даешь волю эмоциям, — спокойно подметил Чонгук и назидательно добавил, — научись их сдерживать.  — Конечно, сенсей, — Минхёк сложил ладони в молитве и шутливо поклонился, добавляя выражениям как можно больше сарказма, развернулся и приготовился скрыться раз и навсегда прямо посередине тренировки, но тут в помещение зашла Валери.  Сестра его не всегда приходила вместе с ним, чаще позже на несколько минут.  — Привет, — обыденно поздоровалась она, обошла замершего на полпути Минхёка и закинула рюкзак на скамейку, которую можно было смело назвать ей принадлежащей.  Тё стоял на месте, пока Чонгук недовольно буравил его спину тяжелым взглядом, потом отмирал и возвращался к тренеру, спрашивая на ходу: — Так мы продолжаем?  Подобное Чонгук оставлял без словесного внимание, но всегда подмечал, что сестра имеет огромный вес в глазах мальчишки. Трюк с шантажом, давлением и манипуляциями Чон припрятывал за пазухой, как неплохой, пусть и подлый козырь, который может понадобиться, как для неожиданного удара в трудную ситуацию, так и для обычного хода с перевесом. Подружиться хотелось больше, чем достичь победы на арене.  И ровно через три месяца упорных тренировок Чонгук подозвал к себе Минхёка, который устало передвигался и зевал, но слушал, что для Чона уже победа.  Рядом с тренером не было ни скакалок, ни стульев, ни гантелей, ни штанги, ни даже секундомера, что насторажило мальчишку не на шутку. «Мало ли что еще придумал этот псих» — пронеслось моментально в голове у Тё, который готовился к худшему, с недоверием осматривая парня. — В Заре проходят бои без правил, — неосознанно в задумчивости коснулся ладонью губ Чонгук, — и сколько бы мы не старались, выделить какой-то определенный боевой стиль невозможно. Это ни ММА, ни рукопашка, ни бокс, ни кикбоксинг, даже ни тайский бокс, ни тхэквондо и ни каратэ. Но в каждом стиле, в любой борьбе исход решает стойка и умение ей пользоваться. То, каким будет боец, зависит в первую очередь от того, насколько хорошо ему объяснят важность передвижения и возвращения в одно и то же положение…   Минхёк затаил дыхание, не веря своим ушам и глазам. Чонгук объяснял ему технику. Через три чертовых месяца ада он наконец-то выслушивал то, ради чего пришел. Мальчишка встрепенулся. — То есть каждый боец придерживается свободного стиля? — немного не понимал Минхёк. — Именно, порой настолько свободного, что это просто хаотичные движения, лишенные основы, — фыркнул Чонгук, припоминая личный опыт, — но даже они иногда пугают. Старик научил меня определенному стилю, который ближе к тайскому боксу, но для сеульских боев без правил он идеален. Я покажу тебе эту стойку. Когда поднаберешься опыту, сможешь вдоволь поэкспериментировать с перестановкой ног. Но основой всегда будет одно и то же. Ринг Зари — место опасное, поэтому запомни одну простую истину. Бой идет, пока кто-нибудь не упадет. — Я понял, — кивнул Минхёк, в нетерпении поджимая губы.  Глаза его светились, как у лихорадочно больного, и Чонгука это радовало. — Сначала я тебе покажу, какой должна быть идеальная стойка. Минхёк усмехнулся такому самомнению, что не скрылось от парня.  — Трехкратному чемпиону можешь верить, — обнадежил он, остужая пыл мальчишки в ответ.  Чонгук принял вид готовый к бою, и Тё подумал, что даже когда он учит, то выглядит опасно. Словно пес, ждущий приказа хозяина, чтобы сорваться с цепи и растерзать недоброжелателя. Минхёк заметил, что Чонгук внимателен ко всему, что происходит вокруг него. — Расставь ноги на ширине плеч, — Минхёк послушно сделал, — теперь левой ногой сделай шаг вперед. Чуть поменьше, — Чонгук опустился на колено и передвинул переднюю стопу мальчика чуть назад, не переставая объяснять, — если встанешь слишком широко, то моментально твои ноги станут уязвимыми, а если слишком узко, то после хорошего удара быстро потеряешь равновесие. Старайся перемещать центр тяжести больше на носки. Неплохо. Данное расстояние должно сохраняться на протяжении всего боя. И при ударах, и при защите. Теперь подними руки, прижми к вискам, а локти к груди. Это наиболее выгодное положение для защиты твоих многострадальных внутренних органов. При ударе правой рукой, левая не должна отходить от виска… Все слова тренера крепко отпечатывались в голове у Минхёка, он повторял за ним, учился, улавливал и главное старался. В душе уже наперекор собственном сопротивлению расцветало уважение, благодарность и доверие к Чонгуку. Когда человек на своем месте, он неизменно расцветает, распускается, как бутон. Минхёк напоминал зелёненькую почку, тянущуюся к свету. Отныне будни Тё изменились вдвойне. Он жил мыслью о тренировках, выкладывался и просил дополнительные нагрузки. Стойка, которая не поддавалась неделями, выводила из себя, но тем не менее Тё упрямо шел вперёд. Назад дороги не было, лишь обрыв. Через неделю к мальчишке подошла Наён, когда Чонгук скрылся в тренерской. Её вид наигран, неискренен, — так показалось Тё. — Мы еще не успели познакомиться, — дружелюбно проронила девушка, пока Минхёк вытирал вспотевшее лицо беленьким полотенцем, — я Наён. — Подружка Чонгука? — безразличный голос Тё в ответ. — Минхёк. Девушка недовольно поджала губы на замечание и цокнула. Как ни крути, а суть он уловил быстро. В зале все знали о том, что происходило между ней и Чонгуком. Они позволяли друг другу вольности в виде поцелуев и нежных касаний. Другие посетители клуба уже привыкшие к подобному, совсем не замечали особых жестов между ними, большинство считали, что они встречаются. Но Наён прекрасно знала, кем она является для Чонгука. Однако слышать это от шестнадцатилетнего зеленого мальчишки было неприятно и даже обидно.  — Кажется, начинаю понимать, почему Чонгук выбрал именно тебя, — процедила она в ответ. — Твоей сообразительности можно только позавидовать, — съехидничал Тё и не успел сделать глоток из светлой бутылки, как её отбирал не пойми откуда взявшийся Чон. — Хватит прохлаждаться, — заворчал парень, — время не резиновое. — Это всё твоя подружка, Наель, меня отвлекает, — спрыгнул с тренажера мальчишка, делая самый невинный вид, на который только способен. — Я Наён, — поправила девушка, закатывая глаза, и обратилась к Чону, — ему бы манеры потренировать тоже не помешало. — Учту, — снисходительно улыбнулся Чонгук в след Мин. Минхёк сдержал порыв показать ей фак и раздраженно бросил: — Как ты её терпишь? Чонгук мысленно от души посмеялся и отказался просвещать мальчишку в делах амурных.  — Много-то ты понимаешь, — всего лишь прыснул Чон, провожая стройную фигуру Наён довольным взглядом. — И зря ты так с ней, — с улыбкой.  — Всё с тобой ясно, — разочарованно пробухтел Минхёк, отбирая бутылку с водой, и отправился к турнику.  Время, которое было дано Чонгуку для подготовки, с каждым днем всё таяло. И спустя три месяца и две недели Минхёк уже начинал привыкать к стойке и более или менее к силовым нагрузкам. Тогда Чонгук не выдержал во второй раз.  «Он делает невероятные успехи. Ему шестнадцать, и его зовут Тё Минхёк.» Ответ не заставил себя ждать, что шокировало Чонгука. Ведь он не надеялся даже на то, что старик читает его сообщения, а тут целых три слова в ответ.  «Я скоро буду».