Till I Collapse

Чонгук проснулся из-за звука трезвонящего телефона, при этом недоумевая то ли спросонья, то ли от встающего перед ним факта, ведь звонить в такую рань (он был уверен) ему бы никто не стал. Он провозился, долго рыская рукой по волнистому и запутанному белому одеялу, пока не сбросил айфон своей же ладонью на серый паркет. На экране высветилось «Наён», с которой он вроде бы засыпал, но её не было, не было ничего, даже стойкого запаха бойких духов. Удивленно посмотрев сначала на имя, потом на время, которое уже было обеденным, Чонгук неторопливо ответил. — Да, — почти неслышно прохрипел парень из-за сухости во рту, ему пришлось прочистить горло и еще раз повторить, — я слушаю, Наён. — Ты просил позвонить ближе к обеду, — ответила она будничным тоном — бодро и не спеша. — Я? — еще больше удивился Чонгук, лишь дряхлыми обрывками вспоминая собственные слова. Он четко помнил, что много не пил, хотя в голове всё было намешено, как в потоке людей на вокзале. Всё же ему не приснилось. Он был вчерашним вечером морально подуставшим. Мальчишка требовал слишком много внимания, ему нужно было столько всего объяснить, и причем на каждое твердое убеждение Чона у Минхёка находилась куча вопросов, на которые тренеру приходилось искать стоящие ответы. — Ты сказал, что тебе необходимо проснуться раньше двух, потому что у тебя какое-то важное дело, — разъяснила девушка и чуть холодно добавила, — но какое, ты не сказал. Она видимо шла куда-то, потому что через трубку отчетливо слышался голос города. — А где ты? — все еще не доходило до Чонгука, который, привстав с кровати, разыскивал взглядом собственную одежду. В квартире брюнет не мог потерять ничего, просто потому что потерять было негде. Вокруг — минимализм, чистый белый лист. Двухкомнатная квартирка с французскими окнами* на расстоянии нескольких кварталов от зала полюбилась ему с первых секунд знакомства. В ней не было прихожих, и в целом стиль напоминал артхаус. Но Чонгука больше всего привлекло пространство. Едва ли он смог бы найти еще что-то подобное в Сеуле. Открыв входную дверь, гость натыкался глазами сразу же на огромную кровать, которая стояла в левом углу помещения напротив большого окна и на которой всегда валялись подушка и одеяло в черно-белых тонах. Всего в этой комнате было два больших окна, одно в левом углу, другое в правом, их при желании можно было прикрыть светлыми занавесками или распахнуть настежь, а также выйти на балкон. Возле второго окна находился рабочий стол с черной настольной лампой. Шкаф был встроен в стену и почти сливался с ней, выделялись лишь золотистого цвета ручки. Сразу от входной двери направо находилась ванная комната, слева при входе тумбочка, рядом с которой незаметно приютилась вешалка-стойка, чуть поодаль налево проем, ведущий на не менее просторную кухню, где все было столь же просто, как и в первой комнатке. — Знаешь ли, не ты один такой занятой, — прыснула она, бросаясь в сторону какими-то фразами каким-то непонятным людям. До Чонгука долетал отдаленный твердый голос Наён: «Нет, это не то». — Я выполнила часть уговора, теперь ты должен мне… — Бисквиты, — расплылся парень, вспомнив часть их разговора, когда они только веселые, слегка подвыпившие ввалились в его квартиру. Из трубки послышался наигранно облегченный возглас. — К счастью, ты помнишь хоть это, — недовольно цокнула Наён. — Не переживай, я хорошо помню нашу ночь, — заверил Чонгук. — Тогда позвони, как начнешь забывать, — не осталась в долгу Мин и, не попрощавшись, отключилась. Она никогда не любила приветствия, прощания, они наводили на неё тоску и раздражение. Чонгук многое знал о Наён, потому что не первый год с ней спал. Мин была не из простых девушек, которым нужны были ласка, трепет и любовь, которые требовали верности до гроба и семейных ужинов во дворике с отстриженным газоном и статуями гномиков. Она получала от жизни максимум. Она требовала от всех лучшего. Если Наён понимала, что не может получить лучшее в вечное пользование, — пока не появится что-нибудь получше, — то непременно хотя бы пробовала лучшее. Одним из разряда таких вот недоступных был Чон. Чонгук же никогда не обманывал женщин в своих намерениях, потому что твердо решил для себя еще в прошлом, что никогда не изменит девушке, с которой надумает встречаться. Он пообещал в первую очередь, как привык это делать во всем, себе, что будет верен своему выбору. Когда он только встал на путь бойца Зари, когда впервые слез с ринга победителем, Чонгук был наивным одуванчиком во всех искусствах криминальной жизни: в боях, в выпивке, в деньгах и женщинах. С шестнадцати до двадцати Чон почти не видел окружающего мира. Он прямо сказал матери, что записался на боевую секцию, и свободно тренировался. На вопрос «в какую?» также прямо ответил «каратэ». Соврал для спокойствия единственной отдушины в этом мире и ни сколько не пожалел. Он с головой подобно Минхёку погрузился в тренировки, имея хорошую память, твердо умудрялся держаться на уровне среднего ученика в школе. Хотя с Тё у него было большое отличие — терпение. Умение дожидаться момента и работать молча позволили так долго и плодоносно отработать Чонгуку четыре года вместе со стариком. И первая победа стала отправной точкой во взрослую жизнь невинного, наивного Чона. Старик в честь такого стремительного взлета, фееричного начала карьеры бойца, предложил ему выпить прямо там, в Заре. В тот день Чонгук от души накидался, перезнакомился в клубе со всеми, с людьми, для которых он тогда был словно живая дрессированная обезьянка, показавшая новый, доселе невиданный трюк. После первой победы на его руки упала особая зелень, с помощью которой можно было приобрести всё, что угодно душе. Ослепленный шелестом банкнот, вседозволенностью, ощутив как по рукам зазывающее скользнули поводья от власти, Чонгук принялся сорить деньгами. Крутившиеся вокруг на всё согласные дамы стали привлекать его на кутежах. Так, он был юн и почти неразборчив. Всё, что ему нравилось, Чонгук мог взять. Женщин, деньги, выпивку, бои. Единственным рычагом, который его сдерживал, стала стальная фраза старика: «Будешь кутить во время тренировок или перед боями, я тебя вышвырну из зала, не задумываясь». Чонгук поступил правильно, когда поверил на слово, и гулял только после побед и в выходные дни. Чон окунулся в жизнь криминала на полную катушку, забывая обо всем и всех вокруг. Деньги уходили на выпивку, на элитных шлюх, дорогие шмотки, развлечения. Подумав разочек о матери, он купил себе отдельную квартиру, куда мог приходить пьяным, разбитым, на всё готовым (?). Он видел так много, перепробовал так много во всем, что в один момент его от всего затошнило. Чонгук спал с огромным множеством женщин, которые обладали разными характерами, пропорциями, цветом волос, глаз, цветом кожи, что, казалось, его не смогло бы ничего удивить. Он перепробовал сотни алкогольных напитков, блюд, побывал в лучших клубах страны, устроил себе выезд за границу и посетил Арабские Эмираты, где они, к слову, и познакомились с Тэилем. Чонгук брал от жизни много, жадно, поспешно и буквально за год утратил аппетит к ней. Чон пресытился жизнью без обязательств, жизнью, где царили пошлость и власть, где смысл имели лишь деньги и статус. Он тонул в море неискренности, в море бездушных кукол, фальшивок, не имеющих внутри ничего, кроме набивки. И самой горькой оказалась правда — Чонгук ничем от них не отличался… Тогда старик ему и сказал: «Мир меняется с нас, Чонгук». И он начал меняться, начал менять что-то вокруг себя. Он принялся задумываться о жизни матери, стал к ней чаще наведываться, перевелся с физмат факультета на финансовый, то есть взялся за учебу, купил себе машину, не ту на которую денег хватило, а ту, которую студент мог бы купить без подозрений на ограбление банка. Он продолжал пренебрегать правилами, но обрел какие-то внутренние установки, определяющие как можно, а как нет, как необходимо, как не стоит. Именно когда в душе парня случился переворот, в зале появилась Наён. Красивая, жгучая брюнетка, подобные которой раньше не покидали его койку. Чонгук подумал она — такая же, но, к счастью, ошибся. Мин Наён не была потаскухой, которые волочились за теми, у кого в карманах было больше денег. Да и недостатка в них она не испытывала. Мин знала себе цену и с отвращением с годами осознавала, что мужчины видят в ней лишь объект желания. Даже придя в зал, Наён ловила только восхищенные взоры и ни одного заинтересованного взгляда от Чон Чонгука, лучшего бойца Зари, по следам которого она и пришла. Волей ли судьбы или нет, но между Чонгуком и Наён разгорелись нешуточные страсти. Чон мог надеяться и верить лишь в одно — ей не нужны его деньги. Мин была первоклассным бойцом, только-только выбившимся в ряды Зари и зарабатывала почти столько же. Возле Чонгука её держал лишь интерес. Чонгук пробовал, спокойный и обаятельный шел на свободный флирт, но дальше заигрываний ему уже не захотелось идти. Наён не была потаскухой, но и не была особой «породы». Она просто знала себе цену. Она знала, чего достойна. Чонгук просто оказался лучшим. Он предложил переспать без обязательств, а Наён это устроило. Так между ними и возникли непростые, но отношения. Может быть, где-то в глубине души Чон надеялся, что она именно та, но перспектива в виде девушки, которую в любой день он мог бы застукать в постели с кем-то, кого она посчитала бы лучшего его, — не прельщала. Тем более, в груди не ёкало, как обещали, там не шумело, не гудело, не зудило. Дрогнуло — и всё. ...Чонгук встрепенулся, чуть потянувшись и прогоняя навалившуюся хандру. Ему необходимо было навестить маму, пока не начались отборочные на турнир, пока его тело было презентабельным. Но потрепанный вид, расшалившиеся нервы, не приведенные в порядок дела перед приездом старика не давали покоя Чону. Материнское сердце наделено особым даром — оно способно чувствовать тревогу родного чада, потому Чонгук решил повременить с поездкой, чтобы сохранить спокойствие самой близкой сердцу женщины.

***

Чонгук не отлипал от телефона, пока его ученик отрабатывал передвижение с прямым ударом на боксерской груше. Монотонность и постоянный повтор одного и того же быстро наскучивали, как ученику, так и (чего уж таить) тренеру. И, вроде бы, Чон должен следить за ним, но как-то гулящие мысли не желали приходить в порядок от одного лишь хотения. Только боковым зрением Чонгук улавливал неуверенные, скованные, несозревшие движения Минхёка, но никак не мог сосредоточиться на полноценном обучение. Всё потому что сегодня наконец-то должен вернуться старик и вынести вердикт на счет сделанного выбора. Это выбивало Чона из колеи. Нет, Чонгук рад, конечно, что скоро сможет его увидеть, убедиться в его сохранности, поболтать с ним, поделиться новостями. Но в тоже время внутри разрастается непонятно откуда взявшаяся тревога. Словно что-то должно было произойти необычное, что-то назревало непростое, какая-та нервотрепка. Чонгук немного волновался из-за того, что мог накосячить в финансовых делах зала, мог не оправдать надежд, которые любил таить старик. Чон всегда был зависим от мнения тренера. Воспринимал его, как отца, потому был горд, когда слышал похвалу, и летел как собачонка навстречу, когда ему готовы были дать совет. Главным заданием было найти ученика, с чем Чонгук, на свой взгляд, прекрасно справился. Говоря о Минхёке, тут Чон почти не сомневался и даже твердо знал, что старик утвердит его выбор и пожмет руку за отличный старт. Чем больше Тё проводил времени в зале, тем отчетливее он вырисовывался в глазах Чонгука, как личность. Парень, быть может, и казался безразличным ко всему, но, когда он чем-то увлекался, ему надо было отдать должное, — он бросался в пекло. Азы боя Тё проглатывал подобно тому, как кит проглатывает миллиметровую рыбу, мальчишка нырял в обучение с головой. Это без сомнений приятно радовало. Минхёк склонен к вспыльчивости, к необдуманным поступкам, но в этом большой проблемы Чон не видел. Однако в Тё было то, чего нет в принципе в подростках — осознанность. Чонгук оглядывает зал, одобрительно подмечая — народу прибавилось. Причем люди были не бойцы, значит про зал ходили только хорошие слушки. Скользящий взгляд Чона падает на скамейку возле двери, где сидит сестра Минхёка. Вот, спрашивается, чего она так печется о брате? Чонгук не был похож на бандита (не беря в расчёт деятельность), не давал повода думать, что он сделает Минхёку что-то плохое. Но она продолжала приходить каждый божий день в зал, чтобы целыми днями привлекать внимание всех занятых спортом и самосовершенствованием людей. Ей бы и самой спортом заняться не помешало, бледная, как полевая мышь. Где хоть маленький намек на румянец? Конечно, девушка выглядела чуток получше, чем в их первую встречу, круги стали еле заметны, но пугающая худощавость никуда не делась. Чонгук понимает, не его это дело, и, откровенно говоря, ему плевать на нее, пока она не приносит неудобств в размеренную жизнь зала. Толика крючковатого любопытства задевала парня, но такое количество этого самого любопытства быстро потухнет, оставив от себя лишь дотлевающий уголек, не способный со временем ни на какой огонь, что уж говорить про пожар. Так что Чонгук лишь под нос себе хмыкнул и вернулся взглядом к Минхёку, который заметив, как тренер «внимательно» за ним наблюдает, облокотился об стеночку и увлекся игрой в телефон. Чонгук закатил глаза, крадучись подошел к ученику и выхватил у него из рук смартфон. Мальчишка возмущенно выдохнул, потянувшись за телефоном, но тут же получил затрещину за хорошее выполнение данного задания. — Не фелонь давай, — Чонгук указал на грушу пальцем, строго взглянув на Минхёка, который почему-то, удивленно расширив глаза, смотрел ему за спину. Чонгук не понимающе развернулся, застыл, увидев в дверях спортивного зала старика и про себя отметил, что он вернулся поздновато, хотя обещал быть раньше. Минхёк аккуратно вытащил телефон из рук плененного неожиданностью тренера и незаметно попятился назад. Чон улыбнулся, медленно зашагал к тренеру, по-настоящему радуясь его приезду, но остановился на полпути, поняв, что старик пока не обращает на него внимания. Он был заинтересован другим. Imagine Dragons — I`m so sorry — Валери? — на старческом лице отпечаталась несвойственное ему обескураженность. Чонгук впервые видел изумление в глазах тренера, не поддельное, а настоящее, потому оставил приветствия, вопросы, все звуки при себе. Девушка напряженно встала со скамьи, гордо вскинув голову, сжала кулаки. Старик смотрел непонимающе на неё еще недолго, а после тихо засмеялся. Он делал так каждый раз, как находил выход из тяжелых ситуаций или же знал всё наперед. — Так быстро сломалась? — старик захохотал громче, запрокинув голову назад. Он от души веселился. — Как поживает отец? — девушка молчала, но по ней было видно, что вопросы задевают её за живое. — Ноги твоей здесь больше не будет? — Я здесь не по своей воле, — прошипела Валери, закипая от злости и вскидывая руку за спину, указывая на Чонгука, тем самым как бы определяя виновника всех бед. — Не смейте говорить ни слова про моего отца, — почти что угрожающе дополнила она. — Ты права, — проговорил старик с разросшимся ехидством, — он никчемен, не стоит о нем упоминать. — Хватит, — Валери замотала головой, опасно сверкая глазами. — Я не намерена это выслушивать, — Тё импульсивно схватила рюкзак со скамьи и торопливо зашагала в сторону выхода, почти успела дойти до двери, но тут уловила в голосе мужчины серьезность. — Твой отец ничего тебе не оставил, — старик закачал головой, устремляя свои темные глаза в пол, не поворачиваясь к Тё, — и ничему тебя не научил...Валли. — Не называйте меня так, — резко отчеканила девушка и твердо дала ответ, — он научил меня всему тому, что знал сам. — Жаль ученица попалась никудышная, — вновь захохотал старик, не сдержав напускной серьезности. Валери развернулась, и Чон смог рассмотреть во всей красе этот закипающий азарт. Она решительно зашагала обратно, не смотря ни на кого, с грохотом швырнула полураскрытый рюкзак на скамейку так, что учебники повылетали на пол, привлекая тем самым внимание занимающихся. Девушка рывком стянула с себя толстовку, осталась лишь в серой обтягивающей майке и в черных спортивных брюках, запрыгнула на ринг, перелезла через канат и, презрительно поджав алые губы, посмотрела на старика, который довольно, словно на это и рассчитывал, ухмылялся. — Наён, — он подозвал к себе Мин, не сводя взгляда с Тё. Валери пробежалась взглядом по брюнетке в темно-зеленой майке и шортах с выделяющимися мускулами на руках, которые нисколечко ее не портили, а подчеркивали врожденную красоту. — Сможешь одолеть? Наён в ответ так же открыто рассмотрела потенциальную противницу. — Да, — чемпионка самодовольно усмехнулась, не видя перед собой трудностей. Старик лукаво улыбнулся. В это время Валери подозвала нахмурившегося Минхёка и попросила перчатки. Мальчишка без лишних вопросов снял свои, вдел одну в другую и бросил в руки сестре, которая без особого труда их подхватила и натянула на свои худощавые ладони. Валери покрутила шеей, руками, ступнями и чуть подпрыгнула, взглянула на свои кроссовки, потом присела, вдела шнурки вдоль шнуровки, а после встала в боевую стойку. Чонгук не упускал ни одного её движения, следил, боясь не углядеть какую-либо деталь. Он горел, его сжигало собственное любопытство. Валери провела комбинацию ударов — тройку и после еще немного попрыгала. Чонгук задумчиво потер подбородок. Это была ускоренная разминка, но товарищеский бой она может не потянуть без растяжки. Видно же, что слабенькая. Дамы медленно кружили по рингу, привыкая к друг другу, оценивая. Набежали зрители, чтобы насладиться женским боем, кипели обсуждения то ли фигурки Наён, то ли стойки каждой девушки. Валери осмотрела противницу, про себя усмехнулась. Проигрывать было нельзя, выиграть невозможно, оставалось двигаться. Тё сделала пробные четыре шага вперед, Наён хотела перейти в защиту, но Валери сразу же отошла назад. Брюнетка поджала губы, оценивая стену, которую выставила противница, ни единой дырки в обороне. Мин оставалось надавить на слабость рук и ног. «Хорош расхаживаться, действуй, Наён» — громкий смешок от Вону. И Валери бросила жребий, сделав шаги вперед, провела тройку, от которой брюнетка успешно увернулась, но не успела подстроиться для ответного удара, как началась серия от противницы. Раз, два, раз и два. Валери выполняла все с отточенной точностью, доведённой до автоматизма, но точно не выкладывалась на полную. Берегла энергию, которой было не так много. Перейдя на нейтральную позицию Тё поняла, что теперь настала её очередь для обороны. Наён славилась своей неженской силой, благодаря которой и стала чемпионкой. Руки, которые Валери выставила для обороны, получали болезненные удары джеба, кросса и хука, скорость которых не позволяла уклониться и перейти в нападение. Тогда Тё приняла решение. Предугадав следующий прямой удар, Валери опустила руки по швам, но стойку не растеряла. Джеб прилетел розоволосой по скуле, но не со всей силой, потому что удивленная молниеносным несуразным действием противницы Наён испугалась, что это могла быть неизведанная тактика, и из-за неожиданности ослабила удар. На чуть-чуть, но все же. Отхватившей Валери хватило секундной заминки Мин, чтобы провести отличный апперкот по лицу красавицы, тем самым заставив перейти её в оборону. Обменялись приветствиями, зрители загудели, кто-то восторженно воскликнул, кто-то поаплодировал. — Хватит, — громко приказал старик и взмахнул рукой, улыбаясь. Он уже добился своего. Наён продолжала защищаться, а Валери стала бить чуть медленнее и с короткими вдохами проговорила: — Бой идет, — Чонгук замер, — пока кто-нибудь не упадет. «Помни, Чонгук, это главное правило». — Хватит, — повторил старик чуть строже, — твои удары проходят вскользь. Ты совсем обессилила, — скорее констатировал факт, нежели говорил с укором, — если сможешь хотя бы пальцем коснуться моего лучшего бойца, то тогда этот разговор закончится. Или же бросишь всё на полпути, как твой, — старик усмехнулся, не договорив. Девушки разошлись, одарив друг друга разными взглядами. Наён — убийственным, Валери — безразличным. — Я непросто коснусь, — Тё хмыкнула, вздергивая голову, — а аккуратно уложу Чонгука на этот ринг. Чонгука переполнял интерес. Зазнавшаяся девчонка была полна приятных сюрпризов. Видимо пока она проводила время в зале, то поняла, что лучшим бойцом был именно Чон. Он скривил губы в дерзкой ухмылке, улыбнулся, оценивая подобную самоуверенность. — Чон, — старик прикрыл глаза и утомленно приказал, — только защита. Парень фыркнул, показывая, что это было само с собой разумеющееся, и ловко запрыгнул на ринг. Воздух вокруг накалился, а зал приутих, убавляя темп своей жизни. Для зрителей подобное было уже не столь увлекательным зрелищем, учитывая, что исход все считали предрешенным. — И давно ты являешься бойцом? — ехидно спрашивает Чонгук, принимая стойку и рассматривая девушку. Валери очень хорошо смотрелась на ринге: уверенно, непоколебимо, несмотря на то, что хорошо понимала, что боец, стоящий перед ней, превосходит её в умениях в несколько раз. В серой майке, оголявшей руки и лишь верх выпирающих ключиц, совсем худая, но суровая, стояла в бойцовской стойке и не допускала ошибок. Она была прекрасна. Девушка хмыкнула, явно не воспринимая болтовню и самого Чона всерьез, выставила маленькие кулачки на уровне висков. Валери дернулась и попыталась провести прямой удар Чонгуку по скуле, но парень поразительно легко увернулся, лишь еще хлеще веселясь. Тогда она стала немного быстрее и старалась проводить, как можно больше комбинаций. Однако Чонгук танцевал вокруг нее, легко передвигаясь по рингу, и при этом умудрялся еще бросаться колкостями. — Это ты-то собиралась уложить меня? — хохотнул Чонгук, поддразнивая. — Тогда советую ускориться. Она тяжело, но правильно дышала, ни капельки не сбавляя высокий темп. — А лучшие, — Валери выдохнула, — бойцы...все...такие...болтливые? — короткими вдохами разделяя слова, спросила она. — Неа, — парень ободряюще улыбнулся, видя, как девушка устала, и по-доброму сказал, — я, конечно же, приятное исключение. Валери немного улыбнулась и, к большому сожалению, открылась. Чонгук вмиг оказался на непозволительно близком расстоянии и быстро, но предельно мягко, сбил Валери с ног и подхватил за талию. Зал моментально оживился: заулюлюкал, захихикал, зашумел. Девушка от неожиданности ойкнула и удивленно выгнула брови, совершенно растеряв боевой запал. Вблизи она была пугающе бледной, как новый гладенький фарфор, но её глаза горели особым светом — серые, слишком большие для кореянки, обведенные пушистыми черными ресницами, они слегка поблескивали. Они показались Чонгуку настолько красивыми, что он не смог оторвать взгляда. — Тебе так многому еще надо научиться, — Чонгук еле слышно зашептал, продолжая, как заколдованный смотреть ей в глаза. — Чонгук, — Тё лукаво улыбнулась, также зашептав в ответ, — тебе тоже стоит кое-что запомнить. — И что же? — заинтригованно спросил парень. — Никогда, — заулыбалась Валери, играючи вытягивая слова, — не отвлекайся. Чонгук и моргнуть не успел, как почувствовал, как его спина встречается с поверхностью ринга, а маленький кулачок Валери опускается на пол в паре сантиметров от его головы. Парень ошарашено уставился на Тё, восседавшую на нем. Она усмехнулась, поднялась, стянув перчатки, бросила их брату и спрыгнула с ринга, уверенной походкой направилась к скамье, впопыхах собрала свои вещи и бросила, перед тем как покинуть помещение, не удостоив старика даже взглядом: — Минхёк, я подожду тебя в кофейне напротив. Чонгук смотрел ей вслед и думал над тем, что его только что уложила на ринг девушка. Это был первый поединок, который он, черт возьми, проиграл! Да, к тому же девушке?! Старик вовсю расхохотался, вместе с несколькими парнями-бойцами, которые подойдя поближе, поздоровались со старшим тренером. — Дааа, Чонгук, — он подошел к рингу, по-доброму усмехаясь, — совсем расслабился без меня. — Я тоже рад тебя видеть, — ворчливо протянул Чон, отойдя от позорного проигрыша и поднимаясь на ноги. Мужчина засмеялся, протягивая руку ученику. Чонгук схватился за неё, и они, радостно улыбаясь, крепко обнялись. Их встреча действительно выглядела семейной, как встреча отца и сына после долгой разлуки. — Я рад, Чонгук, рад, — обращение старика к своему ученику выдавало правду о том, кто является любимчиком. — Ну, что ж, я устал с дороги, пойдем, расскажешь, как справлялся тут. — Да, конечно, но сперва я хотел познакомить тебя с моим учеником, — протараторил Чон. — Тё Минхёк? — делая вид, что что-то припоминает, проговорил старик. — Кажется, необходимости в этом нет, мы знакомы. Минхёк, подойди, погляжу на тебя. Мальчишка послушно зашагал навстречу к тренеру, недоверчиво озираясь и поджав губы. Он не знал как правильнее себя повести в данном случае. — Откуда это? — недоуменно уставился на ученика Чонгук, не переставая удивляться. День оказался очень щедрым на сюрпризы. — Подрос, — подметил старик после внимательного пронзительного осмотра и добавил, обратившись к Чону, — это не имеет значения, Чонгук, ты сделал самый правильный выбор, и даже сам не представляешь насколько. Не ожидал, что справишься так хорошо, впечатлил! — Ты смел сомневаться во мне? — обиженно проворчал Чонгук, всё еще заинтересованный происходящим. — Ну, как показал недавний бой, ты — сплошное разочарование, а не боец, — вновь расхохотался старик, потешаясь над учеником. Непоколебимая уверенность, радостное расположение духа старика вмиг развеяли все скопившиеся за долгое время сомнения в парне. Старик похлопал опешившего Минхёка по плечу и спросил об успехах в учебе, в тренировках. Чон же вроде поддержал их беседу, напомнив ученику, что тренировка ещё не закончена. Но Чонгук не мог отделаться от впечатления, оставленного взором пленительных серебряных глаз, они незаметно засели где-то глубже в душе, скрывшись даже от того, кто сладостному волнению подвергся. Французское окно* — это панорамное окно от потолка до пола, которое может быть раздвижным или может иметь широкие открывающиеся створки. Тогда окно играет роль двери, через которую можно выйти за пределы помещения или на балкон.