***
— Говорю тебе, надо начинать смотреть черепашек, никаких сверхъестественных, — мальчишка не отступал от своей позиции, скрестив руки, показывая свою решительность. Под покровом прохладной ночи брат с сестрой, пережив очередной нелегкий день, с улыбкой на устах шли в сторону дома. Они засиделись допоздна, потому ждать автобус было бы слишком долго, ведь ближе к двенадцати маршрутки переставали ездить так часто, как днём. Впрочем, пешая прогулка была им в радость. — Серьезно? Если ты забыл, то я напомню, что мы как-то начинали уже смотреть черепашек-ниндзя, — недоверчиво развела брови Валери, указав на собеседника пальцем, не переставая шагать вперед, — помнишь, чем закончилось? Минхёк пробубнил что-то невнятное в ответ, обиженно насупившись. Конечно, он помнил, что они дошли до середины и безбожно забросили. — Всё равно не хочу смотреть сверхов, давай лучше глянем игру престолов, — засветился идеей Тё. — Я тебе гляну, — погрозила брату Валери, вмиг взъерошившись, — вот когда стукнет тебе восемнадцать, тогда может быть. — С тобой так тяжело договориться, — снова заворчал Минхёк, качая головой, — мы так никогда не решим. Может анимешку какую? — Уже лучше. Хвост фей? — Не. Наруто? — Мы состаримся, пока досмотрим! — заразительно засмеялась Валери. — Тогда как на счет Sao? — О, можно, говорят интересно, — согласилась сестра. Впереди послышался громкий мужской басистый смех. Валери резко остановилась и всмотрелась в силуэты, стоявшие недалеко от окрестности, которую освещал фонарный столб. Двое рослых мужчин, не стесняющиеся вульгарных выражений, и, к несчастью, со знакомыми лицами ошивались возле поворота к их улице. Волнение охватило всё тело сразу после того, как Валери решила, что делать дальше. Адреналин в кровь, а щупальца липкого страха одарили стальными объятиями. — Минхёк, — шепотом, отсчитывая секунды до вселенской катастрофы, произнесла Валери. Тё, услышав этот полувздох, напрягся, понимая, что нужно что-то делать, иначе быть беде. — Ты должен будешь заночевать в больнице, попроси Миндже тебе помочь, но не тревожь…Хоин. Ей не обязательно знать о том, что произойдет. — Валери, давай просто убежим? — просит брат, хватая сестру за запястье и смотря в её серые глаза. Они поблескивали в ночи, как яркие звездочки. Им хотелось довериться, за них хотелось биться. — Нельзя всё время убегать, — девушка улыбнулась, словно ничего страшного не происходили. — Послушай меня, ладно? И всё будет хорошо. — Я не брошу тебя, — раздраженно воспротивился Минхек, сжав руки в кулаки. Если в пекло, то только вместе. — Ты сама сказала, что нельзя вечно убегать. А я только постоянно это и делаю. — Когда ты будешь готов дать отпор, тогда убегать не придется, — мягко напомнила Валери, с гордостью смотря на брата, — но пока ты не готов. Вот и вся горькая правда. Минхёк насколько сильно бы не бахвалился, всё ещё не готов встать на защиту дорогого человека. — Прошу, — снова обратилась Валери, понимая, что защитить в этот раз не сможет, и подтолкнула брата за спину. — Беги. Мужчины заметили тех, кого поджидали, и направились к девушке, продолжая громко смеяться. — Какая неожиданная встреча, — гадко засиял тот, что повыше, — пора платить по счетам, дорогая. Ночь играла на руку тем, кто пришел потешаться над слабыми и беззащитными. Первый был высоким и широкоплечим со спадающей на глаз челкой, другой его глаз пересекал шрам. На нем были борцовские ботинки, черные брюки и футболка, на шее поблескивала серебряная цепочка с большим крестом. Второй был щуплым на вид и слегка лопоухим, коротко стриженный и одет почти в то же самое, что и первый, но на его джинсах красовались ещё железные цепочки и дырки. Вся их аура выдавала опасность и безумие, заполученное наркотиками. Всего лишь пешки влиятельных людей, звери, готовые пойти на преступление не ради денег, а ради боли в чужих глазах, которая доставляла им наслаждение. Их можно было принять за бунтарскую молодежь, если бы не хищные взгляды, в которых читались намерения не просто показать особенность, а намерения увидеть адские мучения в глазах другого человека. — Я выплатила все долги отца, — сквозь зубы процедила девушка, маскируя страх за человечка, который прерывисто дышал за её спиной. — Что вам ещё нужно? — Тебе ясно дали понять, что случится, — оскалился второй, гнусно посмеиваясь, — если не достанешь деньги. Яснее некуда: в виде синяка брата и её рассеченной губы. — Я никому ничего не должна, у меня нет денег, — Валери потопталась на месте, принимая удобное для защиты положение. Внутри страх вил крепкие узлы, сковывал движения и мысли, которые были уже лишены ясности, но самое родное сбивчивое дыхание брата за спиной отрезвляло, — проваливайте, я не хочу с вами ссориться. Ещё шаг и ты пожалеешь, что родился на свет, ублюдок, — голос девушки почти не дрогнул и походил на угрозу, когда один из них подошел ближе. Мужчины раскатисто захохотали, сотрясая тишину ночной улицы, и тот, что поменьше шагнул, несмотря на угрозу. Рванув вперед, Валери провела два точных прямых удара по лицу мужчины, который взвыл от боли, вместе с громкой бранью изо рта у него полились струйки крови. При этом слышно хрустнула чья-то кость, и маленький хрупкий кулачок девушки окрасился в бордово-красный цвет. Заварушка началась, и Тё, не теряя времени, попыталась сделать ещё один удар по солнечному сплетению, но второй из шайки схватил её за руку и одним толчком опрокинул на асфальт. Она злобно зашипела, поднимаясь на ноги, и отступила на несколько шагов назад. Минхек на пару секунд онемел, но позже злость охватила его, и он загорелся желанием убить эту свинью за обиду, нанесенную его сестре. Он коснулся Валери, хотя не имел права даже дышать в её сторону. Мальчишка принял стойку, впервые собираясь отстоять своё, защитить, вопреки нападкам, но она снова его остановила. — Не стой же, — голос девушки надломился, захрипел из-за ускоренного дыхания, — беги! Мальчишка задрожал от удушающего страха и что-то невнятно прошептал. Он должен был встать на её защиту, он не мог вновь позорно спрятаться за спиной сестры! Мужчина со шрамом, находясь в гневе, залепил не успевшей среагировать Валери мощную пощечину, которая дрожью прошла и по телу стоявшего рядом Минхека. Что-то на уровне желудка у него порвалось и опустилось к пяткам. Тё разозлился, стиснул зубы от сжирающего чувства неправильности, обиды, несправедливости. — Не смей её трогать! — истошно закричал Минхек, пытаясь схватить обидчика за ткань футболки, но тут же его отбросили на асфальт вслед за сестрой, как тряпичную куклу. — Катись к черту, щенок, пока мы и тебе не наваляли, — сказав это, он сплюнул и замахнулся ногой, чтобы ударить Минхёка, который успел лишь выставить руки для защиты головы и зажмурить глаза. Но боль не последовала за ударом, лишь пронзительный вскрик девушки, которая улыбалась ему, когда было тяжело, и спасала всех, кто бессовестно висел у неё на шее. Валери закрыла брата собой, понимая, что в этот раз не сможет выйти победителем, и, кряхтя от разрывающей боли, сжалась. Собрав последние силы, она, тяжело вздыхая, прошептала: — Минхек, беги, — девушка, сдерживаясь от боли, отчаянно взмолилась, — беги, пожалуйста. Минхек замотал головой, желая проснуться от кошмара, преследующего его наяву, медленно отступая и смотря за тем, как лежащую беззащитную сестру, хрупкую, маленькую, но такую сильную, безжалостно избивали. Слезу полились крупными каплями из юношеских глаз, пока лицо его не выражало ничего. Он смотрел на сестру, скорченную в позе эмбриона и из последних сил защищающуюся, и слышал лишь её стоны боли. Тё ненавидел людей, и этих, и тех, и других, которые были виноваты в своем безразличие, были виноваты в своей жадности. Он ненавидел их всей душой. До конца собственной жизни Минхёк будет помнить её взор в ту минуту, такие искрящиеся глаза, словно упавшие с неба звезды, догорающие в последнюю секунду. Мальчишкой, как сумасшедший развернулся, но из-за ватных ног тут же споткнулся, с грохотом упав на колени. Однако тут же подлетел, рывком возвращая толстовку на плечи, и побежал. Валери приоткрыв подбитый глаз посмотрела вслед брату и улыбнулась, не замечая стекающей по подбородку теплой крови, понимая, что теперь Минхёк в безопасности, и расслабила руки, перестав защищаться. Удары посыпались вдвойне сильнее, но уже не было так страшно, как пару секунд назад. Минхек бежал так, как никогда не бежал. Бок болезненно ныл, коленки саднило, то и дело он врезался в столбы, здания, машины, не удерживаясь на поворотах, но ни на минуту не переставал бежать. Перед его глазами стояла истекающая кровью сестра. Он плакал и продолжал шептать, как молитву одно единственное имя. Бежал к последней спасительной соломинке, к последней надежде, которую он знал.***
Чонгук принял душ после тренировки и сидел на краю ринга, расслабленно прикрыв глаза, и впервые за долго время чувствуя себя спокойно. Наконец-то вопрос с учеником был решен до конца, а его душевное равновесие пришло в норму. Он настолько забылся в мыслях, что совершенно не заметил, как к нему подкралась веселая Наён. Запах её духов моментально помог определить нарушителя покоя, даже не открывая глаз. После похода в кино они стали общаться чаще, не как любовники, а как друзья, интересующиеся чем-то кроме развлечений. С ней временами Чонгуку было очень хорошо. Но почему-то желание частенько брало верх над этими светлыми порывами души. Возможно дело было в привычке? — Какие планы на вечер? — девушка кокетливо прищурила красивые ярко накрашенный глаза. — Есть предложение? — самодовольно хмыкнув, Чонгук спрыгнул с ринга и, повернувшись, прижал не сопротивляющуюся Наён к канату, поставив руки по бокам. — Весьма заманчивое, — кольцуя шею Чона руками, ответила брюнетка, двухсмысленно поиграв тонкими бровями. Не тратя время на болтовню и этот фарс, Чонгук поцеловал девушку, опуская руки на ее обнаженную талию. Так обычно и решались вопросы о том, как провести тот или иной вечер. Входная дверь раскрылась очень громко, и Чон рефлекторно оторвался от губ девушки, чтобы посмотреть на поздних гостей, посещающих зал после его закрытия. Минхек буквально влетел в спортзал и, то ли споткнувшись, то ли намеренно — упал на колени прямо возле ног Чонгука. Он выглядел измученным. Джинсы мальчишки в районе коленок были порваны, а сами коленки разодраны до висящих ошметок кожи. — Пожалуйста, помоги, — Минхек прижал руки и голову к полу в поклоне уважения, а потом, подняв заплаканные глаза ребенка на Чонгука, жалобно, еле дыша, забормотал, — прошу, все, что угодно только помоги. Ему было наплевать на гордость, на глупую отрешенность и напускную холодность. Он готов был отдать всего себя в виде жертвы ради сестры. Чонгук изумленно расширил глаза, не понимая поведения ученика. Стоящая рядом Наён молчала, взволнованно буравя взглядом спину парня. Минхек, которого он тренировал пару минут назад, приполз к его ногам совершенно разбитый. Парнишка, который жадный на эмоции, — зареванный. Ничего общего с бойцом, с которым он расстался совсем недавно. На коленях перед тем, кого отказывался уважать, забивший на свою гордость. И...напуганный. Чон быстро взял себя в руки и, нахмурив брови, одним рывком поднял Минхека с пола, держа за плечи. — Объясни нормально, — процедил Чон, сдерживая непонятно откуда взявшуюся панику под маской злости. — Ва...ва…лери, — проскулил, заикаясь Минхек, давая один ответ на всё не заданные вопросы Чонгука. Парень испугался, боялся даже представить хоть что-то, потому после услышанного он уже молча бежал возле Минхека, который безостановочно затягивался кислородом, подобно астматикам, но продолжал отчаянно бежать. Он наплевал, что вылетает на красный, наплевал, что не раз упал на асфальт, продолжив раздирать руки и ноги. Чонгук подлавливал его за шиворот, но все еще не понимал, что, черт возьми, произошло. А думать он и вовсе не успевал, потому что все происходило слишком быстро. Волнение внутри Чона разрасталось, как и злость на всю ситуацию в целом. Они бежали от силы пять минут, но для Минхека эти пять минут прошли, как две вечности, потому что он боялся не успеть. Еще пару поворотов, и в тени в нескольких метрах от фонарного столба Чонгук заметил сцену, которая внесла ясность в поведение ученика. Даже будучи на расстояние от Минхека, Чонгук услышал, как его сердце пробило гулкий удар и в испуге замерло. Чону достаточно увидеть девушку, лежащую в темной черной луже на асфальте, и он уже добежал до одного из уродов и с ходу прописал ему молниеносный удар по роже. Дальше внутри вспышка, которую Чонгук ощутил при драке впервые, — ярость, пламя, оставляющие после себя лишь горстку пепла и руины. Удары посыпались градом, кулаки быстро встретились с чужими костями, приобретя ярко алый оттенок, а Чон моментально потерял контроль над собой, поэтому, когда второй вступил в бой, то умудрялся зацепить Чонгука кольцом по лицу. Рана засаднила, но Чонгук продолжил мстить за маленькую девушку-загадку, которая не боялась заступаться за слабых и не показывала свои страхи даже перед теми, кем действительно дорожила. Расплатился он и за Минхёка, который только попытался встать на ноги, но тут же был сбит и придавлен к земле. Каждый удар как молот справедливости приносил неописуемое наслаждение. Чонгук продолжал бить по лицу, превращая его в варево из собственной и чужой крови. В скором времени один из них быстро вырубился от болевого шока, а второй трусливо пытался убежать, ползая по земле. — Сукин ты сын, — не сдержался Чон, замахнувшись ногой, проехался носком кроссовка по челюсти того, что был покрупнее. От забвения Чонгук отошел только тогда, когда услышал пронзительный вой Минхёка, как у подстреленного щенка. Он обернулся к мальчишке, который поддался настоящей истерике и пытался растормошить сестру, на которой не было живого места. Она не реагировала на крики брата. Она не слышала их. Чон, не теряя времени, присел возле Валери на корточки, дал рядом сидящему Минхёку хорошую пощечину, от которой мальчишка быстро втянул сопли и прекратил плакать. Парень приложил пальцы к шее Тё, прощупывая пульс, и навскидку пытался определить, какие могут быть травмы. Его прогнозы как опытного бойца не были утешительны. — Ей нужно в больницу, — Чон аккуратно протиснул руки под девушку и легко подхватил её на руки. Отсутствие существенного веса Чонгука сильно насторожило, но извечные вопросы он отложил в далекий и, кажется, уже почти наполненный ящик. — Я знаю, куда надо идти, тут недалеко, — наконец-то начал трезво соображать Минхёк, призывая идти за собой, всё еще не ощущая никакой боли, кроме душевной. Минут десять они бежали по улице, встречая редких прохожих, которые с интересом и опаской поглядывали на них. Возле маленькой больницы они встречают только пожилого охранника, который одарил их ошарашенным взглядом, в мгновение потеряв дар речи, видимо не бывало еще таких случаев, несмотря на издержки профессии. Больница встретила пугающей тишиной, разбавленной шумом шипящего где-то радио, и они, войдя в помещение, никого не нашли. На посту не было ни дежурной медсестры, ни врача, Чонгук проматерился вслух и громко позвал: — Тут есть хоть кто-нибудь? Слова его эхом разнеслись по полуосвещенному коридору, и из третьей двери с конца вышла худенькая девчушка в белом халате, ворчливо приговаривая: — Что вы кричите, молодой чело… Она не договорила, подняв взгляд, лишь в ужасе прикрыла рот ладонью: — Валери, — не веря, прошептала медсестра, — что произошло? На ответы нет времени, и взгляд Чонгука полный раздражения кричал об этом. Медсестра торопливо раскрыла дверь комнаты, из которой вышла и громко произнесла: — Вызовите врача. Дальше коридоры наполнились беготней, шумом, и скрипящая каталка увезла маленькую розоволосую девушку за двери операционной, а перед этим Чонгук безнадежно стиснул зубы, понимая, что он сделал всё, что мог. Минхёк упал на жесткие железные стульчики, покрашенные в черный цвет и значительно заржавевшие в течение многих лет, и пригвоздился взглядом к окровавленным рукам, начиная ощущать вселенскую усталость, боль от ран, ушибов. «Лучше бы эта кровь на ладонях была моя» — подумал он. Чон присел рядом с ним и осмотрел свой потрепанный вид: белая футболка вся в чужой крови, на ладонях ссадины, а с щеки до сих пор капает густая жидкость, не останавливаясь. Через два с половиной часа девушка — медсестра, встретившая их в белом халате и шапочке из-под которой виднелся длинный хвост светлых волос, подошла к Чону и предложила: — Меня зовут Миндже. Пойдемте, я зашью вашу рану на щеке, иначе кровь не остановится. — Что с ней? — опомнился Минхёк, поднимая потухший взгляд на девушку. — Она потеряла очень много крови, — голос её был резок и холоден, но она не решилась посмотреть в сторону мальчишки, — у неё серьёзное сотрясение головного мозга, сломано три ребра и два пальца. Девушка помолчала, а потом перевела испуганный, жалостливый взгляд на Тё. — Что, черт возьми, произошло, Минхёк? Камп Ноу* — один из самых больших футбольных стадионов. Его вместимость составляет 99 354.