Till I Collapse

Placebo — hold on to me Уличные огни проливаются сквозь окна автомобиля внутрь, освещая подобно софитам застывшие лица сидящих в ней людей. Прохожие мимо сливаются в один размеренный и бессмысленный поток, а когда совсем рядом проезжает машина, внутри становится невыносимо ярко, настолько, что приходится крепко жмуриться. В салоне было тепло и пахло приятным и мягким парфюмом Чонгука, который задумчиво запрокинув голову, исследовал потолок. С тех пор, как они покинули палату Хоин, он не сказал ни слова, заставляя появиться между ними напряжению, которое они испытывали еще при знакомстве. Он думал. Думал о том, что слышал, о том, что видел с тех самых пор, как встретился с Валери, и пытался сложить все кусочки в одну большую картину, но, несмотря на всё известное, Чонгук слишком многого еще не знал. Безразличие — вот то, что испытывают к незнакомым и чужим людям. Но меньше всего в нем было именно безразличия, когда он впервые встретил их в клубе, когда стоял напротив Тё на ринге, когда ловил полные презрения взгляды, когда бил тех самых отморозков, когда держал её ладонь в палате и когда видел как костлявая рука женщины хлыстом прошлась по чужой щеке. Чонгук не умел быть равнодушным к людям, которым требовалась помощь, и поэтому он сейчас сидел в машине с девушкой, жизнь которой, кажется, сложилась намного безрадужнее, чем его. И Чон так долго требовал от неё ответов, разгадок, когда совсем не имел на это право. Жаждал удовлетворить собственное любопытство, не задумываясь о чувствах, затрагиваемых в душе Тё. Он ощущал такое жжение в груди, словно читал интригующую книгу, развязку которой хотел узнать незамедлительно. Но интерес изжил себя, перерос во что-то непонятное, гибридное. Чонгук до сих пор желал узнать всю правду, однако готов был ждать, пока Валери посчитает нужным рассказать именно ему, возведет его в такой статус, на котором безоговорочно сможет ему довериться. Чон — чужак, чтобы быть опорой и подушкой для излития всех проблем и несчастий. Но главный вопрос, который сжирал его изнутри, не давая продохнуть и в тоже время немного разочаровывающий: «Что изменилось сейчас?» Кем она считает его в данный момент, если раньше Чонгук был удостоен лишь титула наемника и пса Зари, а теперь присутствует во время личных разговоров. Возможно Тё никогда бы не стала рассказывать ему правду, если в тот самый день он не послушал Минхёка и не спас ей жизнь. В этот момент Чонгук словно понимает, что к истокам, с которых они начинали, вернуться им уже не суждено. Ведь только что себе он уже признался в том, что его волнует мнение и чувства Валери. Чонгук в погоне за разгадками совсем сбился с твердого пути и уже видел в девушке не просто сестру своего ученика, но друга, благополучие которого его трогало, как нечто важное, грызущее где-то глубоко в душе. — Как насчет по бутылке пива? — повернувшись к Валери, предлагает он, приподнимая одну бровь. Он не знает, как девушке, но ему необходимо однозначно выпить, чтобы расслабить натянувшиеся, как тугие канаты, нервы. Его лицо выглядит все так же безупречно, но на нём теперь уже был некий отпечаток задумчивости, отстраненности, что, скорее всего, являлось результат мыслительного процесса. Они оба понимают, что пора или ставить точку или продолжать писать. — Да, давай, — выдохнув, кивнула девушка и, встрепенувшись, подключила телефон к колонкам; голоса британцев неспешно разлились по салону Ягуара. Снова они вдвоем в пути мчатся навстречу неизвестности или же спасаются от неё. У них уже было много разговоров и поездок, но сейчас Чон понимал, что такими, какие они есть сейчас, они едут в последний раз, а что будет после огромный вопрос. Чонгука успокаивает скорость, контроль над автомобилем и позднее время за окном. Он, немного откинувшись на сидение, расслабленно ведет автомобиль, изредка постукивая по кожаному рулю и играя на дорогах в шашки*. Сейчас Чонгук точно знает, куда им нужно, но почему-то нарочно выбирает самый долгий маршрут, чтобы немного насладиться самой поездкой. Февральская ночь сегодня не слишком прохладная, даже немного по-весеннему теплая, что сразу же натолкнуло его на мысль, помчатся к самому краю или хотя бы туда, где отлично виден горизонт. В больнице Валери упомянула, что те люди пришли снова. Значит, его догадка касательно их повторного визита была верна. Чонгук хмурится мысленно думая над тем, сколько же раз ей приходилось отбиваться от этих уродов, а Минхёку ощущать, как замедляется стук сердца его сестры. Хватка на руле неосознанно усиливается, а кожа под пальцами издает никому неслышный писк. Пожилая женщина — больна, и определенно авторитет для Тё и имеет огромную власть над ней. Её покорность для него это фантастика, и раньше Чонгуку хотелось увидеть, как её бездумность сыграет против нее злую шутку. Но увидев раз, это не вызвало восторга или какого-то злорадства. Смирение Валери не подходило, Чонгуку было…неприятно смотреть на её оправдания и пресмыкание перед кем-то. Ему хотелось, чтобы она была так же свободна в своих поступках и словах, как всё то время, что он за ней наблюдал. Чонгук так глубоко уходит в себя, что не замечает песню, что играет на повторе уже около десяти минуту, и то, как он кивает в такт исходящего из колонок ритма. По пути он останавливается возле какого-то ларька, покупает несколько баночек пива и пачек чипсов на свой вкус, молча закинув всё на заднее сидение, дальше следует своему маршруту. Вскоре автомобиль оказывается недалеко от пылающего, будто захваченная оранжевыми языками пламени, длинного моста над рекой Хангой. Вода, кажется, глубоко синим взволнованным шелком, который впитал в себя теплые цвета городских фонарей, а небо выглядит, как её осязаемое отражение. Думается, протяни только руку, и она потонет в просторах этой волшебной ночи, покрываясь мурашками из-за холода остывших вод. Вдалеке виднеются совсем потускневший пляж и ветки опустелых деревьев, под которыми не различимыми черными пятнами разместились парочки. Остановив машину явно в неположенном месте и забив на это, Чонгук неторопливо вышел из машины, а Валери последовала за ним. В салоне казалось, что на улице стоит тишина и слышно лишь неспешное колебание волн, но на деле звуки пестрели, заплетаясь в чудный ансамбль искрящейся событиями жизни: детский смех, гудки толпящихся на мосту автомобилей, лай собак, шум уличных реклам и людские перешептывания, подхватываемые гулом ветра. Они устроились на капоте машины, оглядывая легкое беспокойство Хангоя, и все так же, не говоря друг другу ни слова. Сначала Чонгук пришел к выводу, что попросит Валери не торопиться и не заставлять себя делиться тем, чем её не хочется или вопреки всему произошедшему тяжело делится именно с ним. Чон думал над тем, чтобы подарить ей понимание, а потом понял, что поступок с его стороны будет идти вразрез установившихся между ними взаимоотношений и будет выглядеть слишком двусмысленно. Назад пути не было, а впереди была ночь. Он всё еще оставался чемпионом Зари, а она — той, что попала в криминальные сети этого клуба. — Это оказывается не так просто, — хмыкает вдруг девушка после нескольких глотков холодного алкоголя, — говорить о своем прошлом не приукрашивая событий. — Можешь в принципе приукрасить, — подхватывает Чонгук, наблюдая за другим берегом реки, — но что-то мне подсказывает, что твоя жизнь не настолько скучная. Девушка хмыкает. — Там в больнице, — с минуту мнется она, опуская взгляд, — Хоин не всегда такая, просто она практически так же не любит Зарю, как и я. — Расскажешь? — выгибает вопросительно бровь Чонгук. — Да, — вздохнула Валери, озвучив уже устоявшуюся мысль, — но я, правда, не знаю с чего начать. — Начни с самого начала, — пожимает плечами боец, очерчивает взором её профиль, после чего делает глоток пива, и продолжает смотреть. — С самого начала? Ну, — улыбается она легко, и взгляд её блестит и в нем, на минуту Чонгуку так кажется, виднеется река. — Наверное, всё началось в тот самый момент, когда первой вместо сына родилась я.

***

Eminem — Mockingbird Яркие блики играли на поблескивающем полу, создавали светло-золотистые переливы на стенах и на железных ручках лестницы. Мягкий поток раннего солнца медленно захватывал территорию в помещение, освещая с каждой секундой на метр больше и искрясь, проходя по капелькам не высохшей воды. Всё дышало свежестью нового дня и мятным моющим средством от еще мокрого и уже чистого пола. Несмотря на быстро бегущих за большими панорамными окнами машин и людей, в помещение царил покой, который не смел никто нарушить. Тишина повисла священная, она была такой привычной и приятной для ребенка еще не окунувшегося в ритмичную жизнь города. Девочка сидела совсем тихо, ничем не выдавая своего присутствия, на почти самой верхней лесенке, подложив под себя ладони, чтобы было не так холодно, и иногда позевывая, еще не успев полностью отойти от сна. Рядышком удобно устроился белый мишка и розовый слегка потрепанный рюкзачок в виде зайца. Она знал, что еще очень рано, ведь когда они уходили, за окном было еще темно. Но папа сказал, что ребята, с которыми он проводит так много времени, придут, как только проснется солнышко, и ей придется посидеть наверху, пока они не уйдут. Девочке меньше всего хотелось пропустить встречу с неизвестными мальчишками, с которыми отец был постоянно, поэтому ею было принято самое серьезное за все утро решение — спуститься вниз до того, как её пробуждение обнаружат. Ведь ей впервые разрешили пойти с папой на его работу, но после вчерашнего позднего просмотра мультиков, сон казался таким важным и сладким, так хотелось с утра поспать еще немного, что девочка заснула в такси, а проснулась на кровати на втором этаже. Вдруг тишину нарушил скрип и громкий стук, ребенок вздрогнул от неожиданности и, зацепившись крохотными ладошками за прутья лестничного края, пугливо, осторожно, тайком взглянула между ними туда, откуда, как ей казалось, шел загадочный звук. Там в углу на крепкой и толстой цепочке висела такая длинная черная штука, очень напоминающая фрукт, который мама с утра положила в её рюкзак вместе с мишкой, баночкой йогурта и название которого так не вовремя вылетело из головы. И что поразило наивный детский взор больше всего — то, как папа наносил удары по этому «фрукту» и кружил вокруг него. Сначала девочке он напомнил тигра, сражающегося с медведем за своё место, которое ненадолго оставлено было без присмотра. Но чуть позже, когда папа закружил вокруг себя и немного подпрыгнул, она вдруг подумала, что за его спиной прозрачные крылья, поднимающее его над полом. Мужчина напомнил девочке бабочку. Она раскрыла рот в удивление, но тут папа развернулся, а ребенок быстро постарался отползти к другой стороне лестницы, чтобы остаться незамеченным. Однако вот незадача — сэр мишка и рюкзак с фруктом и баночкой йогурта не усидели на месте и полетели вниз, просчитывая все ступеньки, пока не спустились на пол. Девочка удивленно прикрыла уши ладошками, отгораживаясь от громкого звука и полагая, что всё еще может остаться незамеченной. — Сэр мишка вы где-то потеряли свою хозяйку и решили прогуляться без неё? — послышался бодрый голос папы, эхом отскочивший от огромных стен зала. Игрушка не признавалась, а девочка прикрыла теперь уже рот ладошкой и неожиданно встала, громко топнув ногой, поняв, что отец идет к ней. — Сэр мишка, вы проснулись раньше меня? — удивленно воскликнул ребенок, медленно преодолевая лесенки. Мужчина засмеялся и, быстро дойдя до лестницы, подхватил ребенка на руки на самой последней ступеньке. — Почему маленькая леди всё еще в пижаме и без носков? — Потому что она только-только проснулась, — возмущенно поведала девочка, ухватившись за шею отца и болтая ножками. — Ага, — протянул мужчина, — значит, это сэр мишка подглядывал за мной, да? — Я обязательно расскажу ему, что так делать нельзя, — попыталась грозно сдвинуть брови у переносицы девочка, но тут же засмеялась, проведя ладошкой по взмокшей шее отца, — ты вспотел. — Конечно, я ведь тренировался. — Тренировался? — озадачился ребенок, — зачем? — Мне нужно быть в форме, чтобы я мог тренировать ребят, — объяснил девочке великую тайну мужчина, легонько щелкнув её по носу. — А скоро они придут? — Скоро, поэтому мы поднимемся с тобой наверх и хорошенько позавтракаем, — опустил её на пол отец и, подхватив уже рюкзак и мишку, направился на второй этаж. Ребенок постарался не отставать и вдогонку воскликнул: — Папа, можно я посмотрю, как ты работаешь? — Ну, если только одним глазком, — ненадолго состроив задумчивость, ответил он на просьбу ребенка. — Хорошо, тогда другой глаз я прикрою, — серьезно сказала девочка под громкий смех отца, который уже открыв холодильник доставал продукты. Второй этаж выглядел как просторная однокомнатная квартира. Небольшая книжная полка, с разбросанными в ней предметами, кровать, на которой валялся плед, недавно укрывшись которым спал ребенок, маленький коврик, деревянный стол с двумя стульями, холодильник и плита. А еще выход на балкон в виде стеклянной двери, сквозь которую проглядывалось соседнее здание. Девочке здесь нравилось. Отец сделал дочери настоящий королевский завтрак: поджаренный бекон с овощами и тосты с клубничным джемом вместе с кружкой чуть остывшего горячего чая. У ребенка был потрясающий аппетит, и, набив желудок до отказа, она была готова к приключениям. Но быстро возросший азарт в девочке осадили. — Пока твой желудок работает, ты переодеваешься, отдыхаешь и смотришь мультики, — протянул ей планшет мужчина, с открытой вкладкой мультсериала. — Но папа, — жалобно начало была девочка, состроив надутый вид. — Валли, когда все соберутся, ты ненадолго спустишься вниз, — выразительно взглянул отец, сказав решительное слово. — Ладно, — пробубнила девочка, опускаясь на кровать и раскрывая свой рюкзак, в который мама аккуратно сложила все вещи. Мужчина спустился вниз и, подойдя к входной двери, ненадолго впустив шум города к себе во второй дом, перевернул надпись «закрыто» и стал ждать гостей. После восьми часов начали подтягиваться мальчишки, а к восьми пришли другие учителя, которые работали вместе с Тё. Валери позабыв обо всех, углубилась в просмотр мультиков, не заметив, как пролетело время. Как и все дети её возраста, она быстро переключала своё внимание с одного удивительного на что-то более удивительное. Но когда зарядка на планшете села, до ушей начали долетать голоса, удары, звуки топота, смех и серьезный голос папы. Девочка со вздохом слезла, оставив планшет на кровати, натянула свои удобные серенькие сандалики (мама не покупала ей кроссовки, она еще не умела завязывать шнурки), аккуратно начала спускаться по ступенькам вниз. Вокруг было очень много незнакомцев и несколько взрослых девушек. Всё они исполняли какие-то упражнения, пока дядя Нио указывал им, что нужно делать и подшучивал над ними. — Лия, смотри, смотри, — подергала высокая девушка свою подругу за руку и указала на ребенка, одетого в светлую кремовую водолазку и джинсовый комбинезон. На голове девочки был хвостик, успевший немного растрепаться после валяний на постели. — Хей, привет, дорогая, ты потерялась? — улыбнулась Лия, у которой смешно дернулись волосы, потому что она наклонилась. — Папа говорит не разговаривать с чужими людьми, — выдает главное правило девочка и улыбается, покрепче хватая мишку, — я не могу потеряться у себя дома. Девушки смеются, но малышка, не обращая внимания на окружающих, шагает дальше в поисках папы, лицо которого мелькает на ринге. Она встает на носочки и кладет мишку на резиновое покрытие, а потом несколько раз пытается залезть следом, но терпит сокрушительную неудачу, из-за чего поджимает от обиды губы, но совершенно неожиданно вдруг взмывает в воздух и уже хватается за канаты. Серые глаза хлопают удивленно, и девочка крепче сжимает ручки, чтобы не упасть, и оборачивается, натыкаясь на задорный взгляд дяди Нио. — Я решил, что вам с сэром мишкой нужен личный самолет. — Спасибо, но мы и сами почти справились, — хихикает девочка, поднимая игрушку. — Как же ты похожа на отца, — лучисто смеется мужчина, запихивая руки в карманы спортивных штанов, — на ринг залезать нельзя без проса. Это опасно. Девочка дует губы от назиданий и запретов. Это её дом, она здесь почти хозяйка. Когда дядю Нио зовут, он отворачивается, и ребенок не теряет времени, перемещаясь вдоль каната подальше. — Мне можно, — шепчет Валли себе под нос, неуверенно разворачиваясь к рингу. Там папа. Он смеется так искренне и звонко, бегая от вспотевшего мальчишки, который пытается его догнать и ударить. Ему весело, и ребенок в непонимание хмурится, словно пытается разгадать главную загадку мироздания. Руки папы в перчатках знают своё дело, за ними невозможно уследить, так же как за постоянно двигающимися ногами. Девочка замирает, не в силах отвести взгляда, не понимая, как ему удается так быстро перемещаться. Но его глаза сияют, как звездочки на небе, там много радости, причиной которой ей хочется быть. — Молодец, Енки, не хнычь, и ты достигнешь желаемого, — щедро хвалит он, а мальчишка пыхтит почему-то. Названный Енки бегает из стороны в сторону, но папа продолжает улыбаться и подходит ближе к своей дочке, которую совершенно не замечает. Он разворачивается к ней спиной, а Валери протягивает руку, чтобы зацепиться за него, думая лишь о том, как он удивится, обрадуется, но вдруг, мужчина уходит молниеносно в бок, и на неё налетает мальчишка. Девочка неосознанно крепче хватается за канат, и получает по носу, от чего ладони разлепляются, и она подобно теннисному мячику отскакивает на пол. Становится очень больно и обидно. Жгучие слезы собираются возле глаз, по губе вниз стекает нечто теплое и, касаясь носа, она видит, как её пальчики красятся в красный. Болит попа от удара, и сэр мишка валяется вместе с ней на полу. Вдруг все вокруг застывают и смотрят на неё, никто не решается сдвинуться с места. — Извини, я случайно, — испуганно и неловко мямлит мальчишка, расширив глаза. — О господи, Валли, давай я помогу, — подбегает первым дядя, стоявший ближе всех, и аккуратно кладет ей ладони на локти. «Не хнычь, и ты достигнешь желаемого» — вспоминает девочка, и оттирает испачканным в крови рукавом слезы, и дергает руками. — Не нужна мне помощь. Мама говорит, я — сильная**, — поднимается она на ноги, пытаясь сдержать новые собравшиеся капельки возле глаз. — Валери, милая, — наконец-то замечает её папа и стремительно оказывается рядом, — сильно ушиблась, где болит? Он заметно побелел, его губа дрожит, а глаза блестят почти так же как у неё. Она вопреки слезам, отрицательно качает головой, крепко цепляясь за шею отца руками и поглядывая на всех остальных диким взглядом. Ни что не может быть важнее её. — На сегодня, Енки, думаю, хватит, — спокойно говорит дядя Нио мальчишке, который виновато потупившись смотрит в след уходящему тренеру. Папа с дочерью поднимается на второй этаж, где мужчина умывает ребенка холодной водой и дает вату, чтобы приложить к кровоточащему носу. Девочка сидит на диване и не плачет, лишь поблескивающий взор говорит о том, что ей еще больно. — Валли, на ринг нельзя подниматься детям. Это очень опасно, — всё еще взволнованно рассказывает мужчина, присев на корточки перед ней и поглаживая ребенка по голове. — Этот мальчик, — гнусавя, бурчит Валери, не желая признавать, что оплошала, — тоже ребенок, но ему вы разрешаете. Она обижена, хоть и пытается скрыть это. — Во-первых, он много старше тебя, — качает недовольно мужчина головой, — во-вторых, он тренируется, а в-третьих, в отличие от тебя он мальчишка. — И что, — восклицает девочка, отнимая ватку от носа и резко возвращая её на месте, — я хочу, чтобы ты меня тренировал. Тогда ты будешь со мной, а не с ними, — шепотом заканчивает она. Тё виновато опускает взгляд, понимая, что не так многое может дать дочке и даже то немногое, что может дать, он вынужден придерживать при себе. — Хей, малышка, — гладит он ее по щеке и приподнимает за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, — я знаю, что мы с тобой не так часто проводим время вместе, но я, правда, стараюсь, быть рядом с тобой. Я люблю тебя, Валли. Но то, чем я занимаюсь, не подходит для маленьких леди, и требует усердия и желания. Понимаешь? — Я понимаю, — совсем тихо произносит ребенок, — но когда родится он, ты ведь будешь его тренировать? Тё замирает, смотря девочке в глаза. Ему хочется соврать, хочется спрятать самого себя, чтобы ей не было больно. Но врать, смотря в эти серебряные глаза, он не может. Именно поэтому мужчина медленно кивает, немного хмурясь и притягивая дочку к себе, чтобы заключить её в теплые родные объятия. — Но, Валли, — шепчет он ей на ухо, — это не значит, что я буду любить тебя меньше. Ты ведь понимаешь? — Я понимаю, папочка, — шмыгает носом девочка, хлопая глазами, наполненными слезами. Они проводят весь оставшийся день вместе, наслаждаясь дарованным им временем, а домой возвращаются поздно, но довольными и счастливыми. На кухне горит свет и слышен бодрый голос ведущего американской передачи. Мама сидит за столом, смотря в покоящийся на столешнице небольшой телевизор и лишь иногда поглядывая на часы, которые расположились на холодильнике. Она волнуется и ждет, не спит ночью, ожидая своих родных работяг. Валери, не отпуская ладонь отца, покорно следует за ним. Из узенького проема коридора фигура мамы видна только едва и кажется стройной, такой же, как раньше. И её русые волосы и синий сарафан сияют в простенькой квартире, как самое дорогое кольцо в ювелирном магазине. Папа здоровается с ней и оставляет на её щеке легкий, нежный поцелуй, трепетно прикасаясь ладонью к её потихоньку округляющемуся животу. — Я так ярко помню этот момент. Каждую мелочь, которая казалась тогда незначительной: кухню, мамино платье и фигуры из угла прихожей, даже не своевременный громкий голос ведущего из телевизора. Каждый раз я возвращаюсь именно в тот день и пересматриваю, что каждый из нас сделал не так. И каждый раз не могу ответить на свой же вопрос. Возможно, если бы Енки не влетел бы в меня, всё сложилось бы иначе; или если дядя не помог мне подняться на ринг или же если днем я не стала бы подглядывать за отцом, если бы не все это, возможно, я никогда бы не узнала о Заре. Чонгук слушал внимательно, задумчиво крутя в руках банку пива, и неотрывно следя за уплывающим взглядом рядом. В голосе девушки было много безнадежности, приправленной сожалением. Она не знала ответа на свой вопрос, но мечтала вернуться именно в тот миг. — Но тебе хотелось вернуться? — проронил Чон, слегка хрипя из-за долгого молчания, прекрасно улавливая тоску в голосе Тё. — Конечно, — слабо улыбнулась девушка, на миг заглядывая в глаза парню, — потому что в тот день, несмотря на все происходящее, мы были счастливы. Весь следующий день Валери уговаривала отца взять её на работу снова. Девочка умоляла папу, обещала слушаться лишь бы только её взяли с собой. Незабываемая атмосфера, ту к которой она лишь мельком прикоснулась, но не успела полностью в неё погрузиться из-за случайности с мальчишкой, звала к себе. Валери хотела наконец-то понять, почему отец так много уделяет времени своей работе и отвоевать для себя его внимание. Отбить кусочек для себя. Через день раннее утро она вновь встретила сонной на лестнице и снова воровато поглядывала из-за прутьев на упражнения отца, но сэра мишку предусмотрительно оставила на верху, чтобы не попасться. Мужчина бегал, отжимался, подтягивался и прыгал на скакалке. А потом вновь был похож на свободную бабочку, которую невозможно было уловить. Ради этого момента стоило просить. За завтраками они безостановочно смеялись, пока Валери не набралась смелости снова сказать: — Пап, я хочу, чтобы ты меня тренировал. Мужчина отвлекся от размазывания джема на тост и посмотрел из-под ресниц. — Я думал, мы об этом уже поговорили, — недовольно поджимая губы, ответил он. Интерес ребенка, мужчина понимал, поверхностный. Если даже они начнут, рано или поздно она бросит тренировки. Вернее бросит сразу же, как только не получится. Порой и взрослые опускают руки едва стоит им столкнуться с неудачей. А Валери к тому же была малышкой, его маленькой леди, которая должна расти как цветочек в охраняемом и ухоженном саду, но не как не отвоевывать землю и воду ради жизни. Он не то, чтобы не верил в дочку, а желал лучшего для нее. — Мне нравится смотреть на то, как тренируются другие, — честно призналась девочка, отодвинув тарелку от себя. — И хочется самой попробовать. — Валери, я сказал, нет, — строже ответил мужчина, начиная уставать от детской настойчивости. — Доедай завтрак и потом можешь немного поглядеть на ребят, только ни в коем случае не залезай на ринг. День начался с маленькой перепалки с дочерью, а потом пришло больше ребят, чем они с Нио рассчитывали. Зал набирал популярность и всё больше подростков и взрослых горели желанием записаться. И Тё давал им неделю, чтобы воспылать этой деятельностью, но если спустя неделю он не видел горящих глаз, то отказывался браться за них. Мало кто вокруг понимал, по какому принципу мужчина отбирал учеников: ведь все они на первый взгляд были худощавыми, слабыми, зажатыми, тогда как у остальных тренеров, в том числе и Нио, ребята были крупными, ухватистыми и дерзкими. Главный тренер ставил на ноги только тех, кому это было действительно необходимо. Рабочий день набирал обороты, как запустившийся мотор, и к вечеру он уже был совсем горячим, а все тренера выжатыми и жутко уставшими. — Нио, пригляди за Валери, я схожу в душ, — бросил мужчина перед тем, как скрыться за дверью раздевалок. Ребенок весьма спокойно сидел на матах, играясь с сэром мишкой. Она выглядела поглощенной этим делом, и наблюдать за ней было приятно. Потрясающее дитя. Нио еще не успел обзавестись своим чадом, но сильно и не торопился. Дети, конечно, выглядят порой очаровательно и чудесно, однако временами терпеть их заскоки становится невыносимо, а чтобы сделать из них еще и хороших людей, надо, наверное, быть таковым примером. А в своем нравственном воспитание он сильно сомневался. Зазвонивший на втором этаже телефон отвлек мужчину, который решив, что ненадолго может оставить Валери за её важным делом, поднялся наверх. Откопав телефон брата в недрах валяющихся вещей, он ответил на звонок его жены и с радостью объяснил, где пропадает её муж и чем занимается дочь. — Да, они скоро вернуться, не беспокойся, Лили, — мягко закончил разговор мужчина и решил поторопиться вниз, ведь оставил девочку уже на достаточно большой промежуток времени. Его шаги по железным ступенькам почему-то заглушало чье-то прерывистое дыхание. Не увидев Валери на матах, мужчина испуганно всполошился. Однако его волнение исчезло, сменившись непередаваемым удивлением, когда он застал девочку на полу. И она пыталась отжаться. Отжаться, как то делают ребята днём. Стараясь не шуметь, мужчина рванул к душу, где застал брата, который уже собирался выходить, протирающим волосы полотенцем. — Ты чего делаешь? — возмутился Тё, когда его начали тянуть и на него начали шикать, призывая быть потише. Но увиденное после стоило того, чтобы немного убавить громкость собственного голоса. Маленькая леди отжималась. Её маленькие хрупкие ручки выглядели кукольными, слишком нежными. Они выглядели так, словно в любую секунду могли переломиться. Но они держались стойко, дрожали как осиновый лист на ветру, однако не подводили хозяйку. Девочка с трудом опустилась и под тяжелое детское пыхтение попыталась подняться, но через секунду рухнула на пол, на котором распласталась в позе звезды, пытаясь отдышаться. Отец был удивлен, тогда, как дядю это лишь позабавило. — Валли, — теперь собственный голос не слушался, выходя слишком тихим, — дорогая, что ты делаешь? Ребенок от неожиданности вздрогнул, но обернулся с видом наполненности детской решимостью. В её глазах много разных эмоций, начиная с обиды и заканчивая настоящими отголосками интереса, смешивались в одну, целую ударную волну. — Ты сказал, что не будешь меня тренировать, — Валери поднялась с пола, отряхнула комбинезон, и, сжав кулачки, прошипела, — значит, я сама буду тренироваться. Я докажу, что во мне есть и желание и усердие. Её слова лишь были отголосками их общих разговоров, и она сама не совсем понимала, что делает сейчас, что делать дальше и то, насколько громко и зрело звучало сказанные ею слова. Но даже будучи ребенком, девочка сумела повиноваться велению сердца, сумела истолковать душевную жажду, и после первого отказа не стала опускать руки. А лишь сделала шаг вперед, как полагалось настоящему бойцу. Шашки на дорогах* — перемещаться по дороге с одной полосы на другую, обгоняя попутные машины. Я — сильная** — значение имени Валери.