Till I Collapse

Порой мысль на одном замыкается. Среди пестрой толпы, среди хороших людей, среди постоянного жизненного марафона, среди забегов не на существование — на жизнь, среди социальных сетей, среди застолья, среди рингов, баров, чужих постелей жизнь берет и коротит. В прямом смысле она внезапно даёт сбой там, где всё еще исправно работало вчера, и ты уже не понимаешь, что именно к этому привело, толком даже не задумываешься, потому что одно, только одно с утра до вечера вертится в твоей голове, словно лопасти заведенного вертолета. Воспоминания о девушке с розовыми волосами грели всё больше. Внешне Чонгук, конечно же, был абсолютно спокоен и сосредоточен, не считая, что совсем неуместно вылетал иногда из реальности, вплывая в какие-то моменты совместно проведенных с Валери часов. Боец не собирался влюбляться. Да, вероятно, и не был влюблен. Просто его немножечко коротило. Но не столько от мыслей, сколько от девушки, которая продолжала временами наведываться в зал, иногда тренировалась, иногда занималась своими делами на любимой (Чонгуком) скамейке. Они разговаривали немного, но всегда метко, искристо и колко. Порой ехидство, противоположность в некоторых аспектах мировоззрения пробирали так глубоко, что трудно было удержать порыв взметнувшейся страсти. А сдерживать нужно было обязательно, потому что слухов о себе никому не хотелось. Валери временами ершилась (почти всегда), и Чон бы скорее всего со временем подумал бы, что в нем именно, как в молодом человеке она ни сколько не заинтересована, если бы однажды не поймал взгляд направленный на него во время тренировок. О, как подсластила эта патока в чужом взоре его самолюбие и намерения, с которыми он иногда ел мозг Валери, раскладывая по полочкам необходимость отдыха, которого она себя никак не позволяла, но который такой необходимостью горел для Чонгука. Они в общении даже достигли какого-то дружеского уровня понимания, сострадания, доверия (?). Шестеренки шелестели в голове бойца, строившего стратегию о том, как бы тактичнее всего преподнести приглашение на свидание. Размышляя, Чонгук перебирал ситуации и отношения героев в прочитанных книгах, просмотренных фильмах, спектаклях, выискивая в них романтические ниточки, которые привели бы его к сердцевине этого непростого клубка, помогли бы разрешить вопрос с оригинальностью. Порой он возвращался в своей голове к моментам, когда злоупотреблял короткими интрижками. С неприятным скрежетом разок вспомнил их с Наён, впрочем, забыл также быстро, как в прошлый раз. Но всё один за другим отпадало, как сухая ветошь, и наводило на мысль, что Чон заинтересован в девушке, об интересах и пристрастиях которой толком ничего не знает. Но его влекло что-то непонятное к ней, что-то внутри колыхалось, когда боец смотрел на Валери. Это было не внутренний мир (о нем Чонгук не знал почти ничего), только всё пройденные вместе препятствия, ситуации, в которых девушка показывала себя сильной, независимой, горячей, серьезной, милый, схожесть их бойцовского пути и обоюдного падения в грехи Зари складывались в какую-то духовную несгибаемость, во внутренний стержень, которым парень любовался, восхищался, который неизменно хотел сберечь и, возможно, увидеть его рост… Упомянутая Наён, мнимое расставание с которой прошло совсем недавно не трогало вовсе, будто отступило назад. Чонгук в один из дней провел эксперимент над самим собой (расскажи о таком он Шину, тот бы не поскупился на изощренные высказывания об его интеллекте). Так вот, боец из интереса посмотрел на девушку, пронаблюдал за ней всю тренировку, пытаясь уловить хоть какие-то отголоски боли и печали в сердце, но там было настолько ровно, что можно было на роликах кататься. Это поражало…или даже угнетало. Ведь в мгновение его признания внутри где-то под ребрами наступали зима после тоскливой и промозглой осени с грязью, прилипавшей сгустками к подошве, и вечно застающим врасплох в непонятных местах дождём. Он ощущал холод и искал где бы переждать зиму, где бы прогреться хоть чуть-чуть, и среди метели пурги, перекрывавшей видимость, Чонгук влетел в дом семьи Тё, где ему удалось прибиться к совершенно чужому костру. Конечно, убирая всю сентиментальность, как никому не нужную часть декорации, Чонгук видел правильную постановку, в которой с боку как влитое сидело сомнение. В сером пальто. Ни туда, ни сюда. Он не был уверен на все сто процентов, но больше не желал оставаться у разбитого корыта, поэтому как только получил сообщении о дате боя с Джуро, сразу же ринулся к Тё, оставив Минхёка разбираться с кучей силовых упражнений. Условие было такое: «Если он вновь выиграет, то она идет с ним на свидание в качестве наказания за неверия или же (в случае, если Валери и вправду поболеет за него) в качестве поощрения». В победе своей парень не сомневался, а с согласием или отказом оставалось разобраться девушке самой. Сначала Чонгук наблюдал. Сегодня Валери была слишком задумчива и как-то отражалась от неё какая-та неуверенность, что-то близкое к смущению, которое она ощущала редко. На свой счет Чон не принял, разглядев в глазах пелену, прикрывшую хозяйку от насущных проблем и предоставившею каким-то великим думам. Боец громко усмехнулся, а девушка даже не шелохнулась, вперив взор серых глаз в одну точку на экране ноутбука, мирно расположившегося на её ногах. Чонгук хотел уже заговорить, но Тё на самую малость опередила, первая обратившись к нему: — Я не знаю, могу с тобой поделиться или нет, — брови парня неосознанно взметнулись вверх, показывая, что он уже удивлен, — но ты этому содействовал, поэтому тебе и слушать. — Ты еще ничего не сказала, — Чонгук улыбнулся, шутливо возмутившись, — а я уже ощущаю себя виноватым. — Да, новость вроде хорошая, просто, — девушка замялась, немного отвернувшись и натянув на лицо какую-то потерянную улыбку, от разглядывания которой в груди Чонгука что-то тревожно ёкнуло. Он поспешил поторопить её: — Навела интриги и молчишь, говори уже. — В общем, ты настаивал на том, чтобы я развеялась, и тут так всё сошлось… Меня пригласили завтра на свидание и я, — Валери замерла с открытым ртом, не осознавая как именно её продолжить. — И ты? — одними губами бесцветно поинтересовался боец. — Я согласилась, — она улыбнулась как-то смущенно и заискивающе посмотрела в глаза бойца, ожидая одобрения. Но от Чонгука не последовала ни слова, напротив он небрежно посмотрел на тренирующегося Минхёка. — Кстати, когда у тебя бой, — решила закрыть тему Тё, — Чонгук? Собирать частички всего что ты навыдумывал, всего того, что ты ожидал, но что в корне разошлось с реальностью подобно хождению по углям. — Через четыре дня, — он усмехнулся тому, как легко враньё слетело с языка. Скажи он правду, она избавится от единственного шанса нормально отдохнуть, чтобы прийти к нему? Или же всё это снова его фантазии? — Ну, и кто этот счастливчик? — парень намеренно прибавил сарказма последнему слову, на что Валери по-детски показала язык. Он не мог не спросить. Не мог не узнать, кому в этот раз повезло намного больше, чем ему. — Будешь так говорить, не приду на твой бой! — состроила обиженное лицо Тё. Чонгук улыбнулся. Он даже не знал, что она так может. — Тогда не увидишь, как я одержу блестящую победу, — грустная тень пробежала по его лицу. Правда ведь в том, что она действительно не увидит этого. Девушка хмыкнула, внимательнее оглядев парня, и накренилась, подобно кораблю на волнах, в его сторону, внезапно дотронулась до его лба: —Ты не заболел? Выглядишь, как твои соперники, — вроде комплимент, а всё равно непонятная волна раздражения колыхнулась внутри. Чужая ладонь прохладная, но пускающая какие-то совершенно новые импульсы по телу, запускающая какое-то тепло, эйфорию. Лихорадочный блеск в глазах парня приобрел оттенок металла. — Н-нет, — неожиданно запнувшись, прошелестел Чонгук, тут же отвернув голову, чтобы спрятать несвойственное ему смущение, и оставив ладонь висеть в воздухе. — Да, и ты не ответила на вопрос… — Кихен, — безэмоционально, будто говоря о чем-то будничном. Ах, вот оно что. Ну, да биофизик. Чонгук помнит его до мелочей. Кулаки невольно сжимаются. — Это хорошо, что ты решила отдохнуть, — Чонгук поднялся со скамьи, спрятав выражение своего лица. Она вслед подлетела, не ожидавшая его скорого ухода. — Хорошо проведи день, ладно, — повернулся он, чтобы дополнить. — Чонгук, — она остановила не только голосом, но и прикосновением к запястью, — я приду на бой, ладно? Тень улыбки разрослась и обхватила даже взгляд Чонгука. Он не улыбался, но точно над чем-то смеялся: — Буду ждать.

***

Eminem — Phenomenal Звание чемпиона складывалось из количества побед и проигрышей. Эта система (принятая и в большом спорте) работала и в Заре, и в других подпольных заведениях с самого начала их функционирования. В этом плане Чонгук несколько лет был неоспоримым победителем, и все с упованием ожидали не столько смены обладателя титула, сколько непосредственно его проигрыша. То есть формально Чонгук мог проиграть и остаться чемпионом (за счет набранных очков), хотя при этом трепет перед его несгибаемостью уже бы исчез. Исключительно поэтому из года в год зрители начали ожидать появления более сильного или скорее даже достойного соперника для Чона. О Дохване посетители забывали сразу же после того, как чемпион его нокаутировал. Теперь у Со имелся один проигрыш из всего списка его выступлений на ринге. Новички, не сдающие позиции, появлялись время от времени, топча пыль у порога Зари, но рано или поздно их всё равно выносили на носилках с ринга, поэтому появление Джуро и его успеха не было для публики кровавого клуба чем-то из ряда вон выходящим. Они не ожидали от него каких-то чудес, хотя некоторые не переставали надеяться и ставить на него. Из интересного в нём была техника, которая была для сеульских любителей боев без правил, как очки для обезьяны. Некоторые приемы становились открытием не только для зрителей, но и для бойцов. Вся компания из США двигалась неуловимо. Они вели игру за счет скорости (хотя оная и пасовало перед умениями Чона) и изощренности техники, которую Чонгук из принципа не стал рассматривать, намеренно не посетив ни одного боя Чимина. Его всерьез Чон не воспринимал вовсе. Когда народ узнал о предстоящем бое между ними, то не вскипел вулканическим взрывом, а тихо принял к сведению. Просто каждый ожидал немного потехи, чего-то неожиданного, много крови, но большинство отдавало свои деньги за нынешнего чемпиона. Ставки велись в обычном темпе, город был спокоен, а верхушки ничего не подозревая о предстоящем, попивали дорогой виски на втором зарезервированным этаже в клубе. Наён не верила в победу Джуро. Но вся соль содержалась в том, что в победе Чонгука она тоже не была уверена. С тех пор как они разошлись в тот неприятный день его признания, поговорить спокойно им ни разу не удалось. Мин не жалела, что поступила так, как поступила, в конце концов тяга к наглому красноволосому дьяволу усиливалась с каждой их встречей всё сильнее. Её грызла лишь вина перед Чонгуком. Ведь она сама дала ему почувствовать, что он особенный, по сути, вверила ему в руки надежду, которую сама же разрубила на мелкие кусочки, не щадя его чувств. Но было время, когда она мечтала о таком мужчине, как Чонгук, были и моменты, когда она мечтала конкретно о нем. В своей голове Наён не раз моделировала до мелочей ситуации, в которых говорила ему «да» и они начинали попытку на совместную жизнь. Только любая из веток этой вымышленной жизни приводила её к неутешительным результатам, ссорам, изменам, скорому расставанию. Конечно, всего в жизни не предскажешь, потому что предстоящее покрыто занавесом из плотной ткани и только одной Фортуне известно, как обстоят дела впереди. Но разве когда просит собственно сердце чего-то не делать, возможно ли поступить иначе? Однажды девушка не заметила, как в голове засела соринка, которая то и дело колола по больному. Если Чонгук проиграет, а она продолжит общение с Джуро, не будет ли это означать её погоню за статусом, за кусочком получше? Это обязательно изменило бы мнение Чона о ней… И причинила бы ему боль. Казалось бы, а ей какое дело до какого-то там чемпиона, которого она положила к своим ногам? Но вопреки в груди — сверлило, в голове — кололо, а на деле рассеянное восприятие не позволяла насладиться буднями. Именно поэтому перед боем Наён хотела одного — объясниться с ним, ни как с любовником, скорее, как с другом, с которым ей было хорошо, который многое сделал для неё. Беседа предстояла не простая, но Мин ощущала, что не может не сказать ему что-то поверх того «нет», которым одарила во время излияния чувств. Раздевалка была заполнена тишиной. Чонгук сидел на скамейке один. Выглядел странно подкошенным, задумчивым и к удивлению не разогревал мышцы… Не было похоже, что он сосредоточен на своём деле. К тому же вокруг него не ощущалось той ауры контроля, которая неотступно преследовала на пути к любым свершениям. Есть большая разница между интересоваться и строить заинтересованность. В данном случае Чонгук пытался, пытался настроиться на волну, но всё равно обо что-то спотыкался. Словно на абсолютно ровной и протоптанной дорожке в лесу вдруг возникал пенек, который его и тормозил. Чонгук заметил Наён, но ничего не сказал, опустив взгляд обратно в пол. Справедливо. Девушка сама пришла к нему, значит, это ей что-то нужно. Он уже сделал в своей жизни достаточно, чтобы просто наблюдать за тем, как другие приходят к нему, и не идти им навстречу. — Эм, привет, — у Мин вспотели ладошки, и она пригвожденная стояла у порога, не решаясь вступить в обитель хищника, к которому пришла. Наён не была из робкого десятка, но боец умел подавлять её неженскую силу одним лишь взглядом и всегда выводил наружу её слабости и пороки. Смотря на него, Наён словно проходила через чистилище, хотя достойным примером Чонгук никогда не был. Может, всё шло от того, что в их привилегированных отношениях она грешила тем, что обожествляла его образ? Ну, ведь это случается с каждым из нас хотя бы раз в жизни. Мы часто рисуем нимб над головами тех, кто хорошо и с пониманием относится к нам. И в упор не замечаем их скотского отношения к другим, порой даже умудряемся оправдывать подобные действия. Хотя всегда стоит чего-то ожидать от людей. Даже тех, кого вы считаете близкими. В особенности от них. — Привет, — сухо и скромно, но без грубости. — Как настрой? — задает она тот самый вопрос, которым кормила его столько, сколько знала. — Боевой, — тоже из прошлого. Наён облизывает губы, покрытые бордовым блеском, потирает ладони о короткие шорты, чтобы избавиться от влаги. — Я хотела кое о чем поговорить. — Ты разве не из тех, кто получает то, что хочет? — с оттенком обиды. Они оба знают, о чем он. — Боюсь, что я сейчас не настроен на разговоры. У меня бой совсем скоро. — Это не займет много времени, — раздражаясь, пробубнила Наён, уже делая уверенный шаг вперед. — Я знакома с твоим противником, и не считаю его тем, кем считаешь ты. — Вот так сюрприз, а кем я его считаю? — усмехнулся Чонгук, удостоив девушку взглядом из-под челки. — Наверное, плохим человеком, — немного растерянно ответила Наён и насторожилась, ожидая, что Чон скажет дальше. Но он молчал. — И мне нравится с ним общаться. Поэтому если ты сегодня проиграешь, знай, что мой выбор никак не зависит от титула. Ты был для меня… ты остаешься для меня другом. Чонгук громко усмехнулся, приподнял голову, спокойно говоря, будто все сказанное его ни капли не удивило: — Можешь не переживать, Наён-а, — как всегда ласкательно, — я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы не верить в эту чушь с титулом. Не думай о том, что подумают другие. — Ты для меня не другие, — укоризненно вставила Мин, — а на мнение тех, кто мне не близок, плевать я хотела. Мы же живем для себя не для них, верно? — Конечно, — Чонгук уныло улыбнулся впервые за время разговора. — Я услышал тебя. Но хочу сказать, что я, — лицо его на мгновение приобрело озлобленный оттенок, — не проиграю. Девушка хмыкнула, как бы не разделяя его позицию. Чонгук это прекрасно считал, делая определенные пометки. — В зале полно тех, кто тебя поддержит, — сказала Наён перед уходом, утешая, а Чонгуку захотелось возразить, что иногда для покоя не нужна толпа, которая рядом, нужен один лишь человек, который далеко. Но он снова промолчал. Например, если бы в этой куче стоял бы старик, уверенный в нём на все сто процентов или Минхёк, всегда с восхищением смотрящий за его боями... или Валери, то он бы мог бы биться даже после потери сознания. Чонгук резко встал, порывисто сбросил толстовку, принялся растирать замерзшие участки тела. И ни на секунду не переставал думать о другом человеке. В последний раз, когда они говорили, она рассказала ему о свидании. Именно эта информация, словно трещинка, разделила землю под ними. Чонгук начал избегать её, чтобы не выдать ничего из того, что чувствовал. Он умело уходил от разговоров, отмахивался от неё при любом удобном и неудобном случае. И только когда Валери упоминала предстоящий бой, он останавливался, улыбался очень широко (эта его улыбка сильно выделялась среди остальных), прося обязательно прийти. В этом он ощущал насмешку судьбы, какой-то плевок в душу. Тё лишь странно на него косилась, вероятно, выражая тем самым непонимание. Ну, подумаешь, одно свидание. Только этот Ю Кихён слишком идеальный и никак не связан с боями, знает её давно. Столько козырей в его рукаве, а это свидание может быть маленьким шагом к чему-то большему. Наверное, как новоявленный друг, Чонгук должен порадоваться за неё. Он очень хотел, но не мог, и как самый настоящий баран злился на себя за своё постоянное бездействие, за то, что упустил тот момент, когда должен был взять контроль над чувствами. Как много времени иногда нужно, чтобы понять некоторые вещи, чтобы определиться с позиций в жизни. Но когда происходит в одном из лагерей то, что нам не нравится, мы сразу же делаем выбор, не тратя время на анализ. На душе было мерзко, а сбросить злость сейчас бы не помешало, но Чонгук где-то на периферии понимал, что слишком рассеян перед предстоящим боем. Физически он ощущал себя идеально: ссадины зажили, мышцы не ныли, многострадальные ребра тоже были в порядке. Но вот с головой творилось неладное. Когда Чонгук выходил на ринг, он зачем-то воспроизвел в голове образ Ю Кихёна, парня, которому повезло больше, чем ему. Идеальный кандидат. Неужели у такой девушки, как Тё он не вызывал скуки? Толпа неистово взревела, когда под софитами осветилась его фигура. Чемпион злился, его черты лица сурово исказились, а аура силы сбивала буквально первые ряды. Он был для них подобен древнегреческим богам: несокрушим, всесилен, красив. И влюбленный взоры, направленный только на него, тешили самолюбие, хотя он редко позволял радоваться подобному одобрению публики. Его противник не ощущал никакого дискомфорта от того, что был лишен такой мощной поддержки. Джуро знал, что среди всех этих обожателей Чон Чонгука, есть его друзья, которые верили в него, не сомневались в его победе и стремились перекричать фанатиков. А может среди них была и девушка, не спускавшая с него глаз. Чимину впрочем было плевать на поддержку. Он наконец-то ощутил жажду, азарт, дорвался до того, ради чего приехал в Корею — достойного соперника. Чимин не раз видел чемпиона в деле и не мог не согласиться, что тот выделялся среди бойцов Зари. Они с ним были одной породы. Что-то их, безусловно, роднило, хотя, что именно, Джуро понять не мог. Будто каждый из них был яблоком, взращенным одним и тем же деревом. Чимин не уступал оппоненту в красоте. Да к тому же был по пояс раздет, женщины в зале жадно рассматривали крепкое мужское тело. Каждый мог разглядеть, насколько хорошо он сложен. Вдоль ребер протянулась, чуть ниже левого соска к кромке темных шорт татуировка (надпись на японском языке), что придавала ему брутальности. Красные волосы вихрились, беспорядочно разметанные по голове. — Не видать тебе короны! — прокричал Чимин, скаля зубы в опасной, хищной улыбке. Чонгук рассмеялся громко и, ощущая, как бешено, начинает биться в груди сердце: — Она уже моя! Попробуй отбери. Судья коротко пояснил правила и скрылся с глаз бойцов, оставляя их на растерзание друг друга, как дрессировщик любимых тигров. Ю Кихён симпатичен, наверное. Чонгук немного не той команды, чтобы оценивать мужскую красоту, хотя, что там сам хорош он, конечно, знает. Любовь всеобщая показывала, насколько он прекрасен и желанен. А Валери — многогранна и интересна. И в ней нет кокетства и чрезмерной женственности, сногшибательной красоты, на поводу которой Чонгук не раз шел в своей молодости. В ней есть другое — сила, такая необузданная страсть, дерзость, от которой легко было опьянеть. Чонгук хорошо помнит вкус её губ, тонкую линию скул и трепетный взмах ресниц, помнит расплавленный свинец в глазах. Этот насыщенный серый, живой, обворожительный. И только на минуту представив, как в этих глазах отражается кто-то другой, Чонгук злобно начинал стискивать зубы и мысленно принимался этого кого-то душить. Молниеносная атака Джуро левым кулаком вернула его на ринг, словно под дуновением ветерка Чонгук быстро отшагнул назад, наклонив корпус. Только благодаря небесам успел увернуться. Удача. Противник разгорался, не переставая размахивать кулаками, показывая, что он тоже не второсортный мальчишка и что в боях на костяшках он уже не первый год. Чонгук убегал, ясно осознавая, что сдает, потому что пропустил момент старта, думая о происходящем где-то на Хонде (скорее всего) свидании. Или у реки Хангоя, где, к слову, парочки любят уединяться. Романтичное местечко для поцелуев. Чимин настиг Чонгука, как совсем наивного школьника, припечатав хороший апперкот ему по подбородку. У Чонгука заныла челюсть и загудела голова от мощи, которую противник вложил в замах. Он пошатнулся, встряхнув руками. Нужно было взять разум под контроль. По зубам стекала теплая жидкость. Чонгук сплюнул сгусток алой крови на поверхность ринга. Джуро улыбался, выжидая ответных действий. Ведь был уверен, что он столкнулся с равным. Чон медленно встал в стойку, надвигаясь на Чимина, который не понимающе пронаблюдал за ребячьими потугами чемпиона. Не было видно скорости, собранности, даже аура силы, которую он ощутил в начале, сходила на нет. Боец подлетел к нему и ударил раз — точно по левой щеке, еще раз — по другой щеке, и догнал ударом колена по ребрам. Чонгук отлетел, продирая лопатками пол. Публика требовательно волной заорала о том, чтобы он добил его. Но Джуро отошел, разъяренно дыша, злобно выкрикнул: — Сукин сын, дерись, как умеешь или я убью тебя. Он не понимал, почему Чонгук бездействовал, почему выглядел на ринге как растерянный олень, которого подстрелили еще в начале охоты. Все его лицо уже было в крови, волосы прилипли к вискам, там смешались кровь и пот. Чемпион Зари, хваленный боец Сеула, которого боялись все криминальные шишки, мальчишка, не проигравший ни одного боя в течение трех лет, ставший легендой подпольных боев во всем мире напоминал тряпичную куклу, с которой можно было сделать всё, что угодно. И Чимин ненавидел его за бездействие, за его растерянное выражение лица и отсутствующий на этом бое взгляде. Он был не в себе, всё внутри плавилось от раздражения и злости, Джуро не видел ничего, кроме медленно поднимающегося Чона. Еще удар, чтобы в конце концов ожил и продолжил борьбу, показал характер, годы тренировок, свои стратегии и силу кулаков. — Бейся, блять, — рычал Чимин, сидя на нем, и не жалея кулаков методично разбивал ему лицо, — вставай ублюдок или проиграешь! Перед глазами кинолента: маленький дом, чужие лица, родная улица, семья в полном составе. Вспышка. Они с отцом, вдвоем, идут по улице, город стонет свою обычную утреннюю мелодию. Огромное окно, в котором светлое помещение и очень много народу. На ринге двое мальчишек дерутся, а все вокруг наблюдают. — Папа, смотри, — он указывает ладонью на них, призывая старшего взглянуть, — почему им разрешают драться? — Им многое разрешают, потому что они держат под контролем всё. — Всё? — непонимающе захлопал большими глазами ребенок. — Всё, — подтвердил отец, — тело, разум и сердце. Впервые Чонгук познакомился с залом, когда ему было двенадцать. Он не знал, что такое настоящая жестокость и что такое бои на костяшках. Для него это было ново и неизведанно. Смелости для того, чтобы начать заниматься всерьез он не находил, лишь угрюмой тенью прибегал иногда поглядеть на это окно, которое словно дверь в другой мир завораживало тайнами. Вспышка. Измена отца, скандал дома, бьющиеся тарелки, звон и крики. Каракатица, быстро утекающие в никуда цвета. Первый бой, снисходительный оскал Исиня, приободряющая улыбка старика, приобретение контроля. Следующий удар Джуро не достигает цели, Чонгук ловит правой рукой его кулак и с рыком скидывает с себя его тело. Он не проиграет ни за что! Всё лицо горит, оба глаза опухли, с носа и рта капает кровь. Всё выше плеч нестерпимо болит, Чонгук старается не потерять сознание, старательно собирает воедино расплывающуюся картинку и встряхивает головой, пытаясь привести себя в чувства. Он слышит крики, проклятья в его адрес, озверевшие лица с раскрытой пастью, готовые расправиться с ним сами. На ринг методично с его лица стекают грузные алые капли, пятнами раскрашивая его поверхность. Он принимает стойку, налетает с тройной комбинацией на Джуро, который блокирует один удар за другим. Теперь уже злость разъедает изнутри, как вирус, пущенный на диск. Системная ошибка. Чонгук не сосредоточен, не улавливает движений противника, растерял ориентиры и не может вернуть себе преимущество. Он еле стоит, надсадно глотает воздух, а в глазах Джуро уже нет былого интереса, потому что оба понимают, кто победитель. Чонгуку удается уложить Чимина на лопатки, всего раз ударить его по лицу. Джуро быстро поднимается, выбираясь из захвата, и отточенным движением вновь отправляет Чонгука в нокдаун. Чемпион пытается отжаться, но дрожащие руки впервые его подводят, и он весь такой грузный, как величественное многолетнее здание, рушится на ринг. Рефери ведет отчет. До десяти не доходят, потому что уже на восьмерке Чонгук с трудом поднимается на ноги. Джуро восхищен его стойкостью и думает о том, что если Чонгук не потерял бы контроль, то сегодняшний бой стал бы лучшим в его коллекции. С этими мыслями еще после нескольких ударов Чимин мощнейшим ударом ноги вновь опрокидывает Чонгука на ринг. И больше чемпион не встает.