Till I Collapse

Lana Del Rey — DIET MTN DEW (Demo) За окном невозможно было хоть что-то разглядеть. Стук с улицы пробивался окольными путями в дом. В каждом помещение, в том числе и на кухне, царил относительный покой, разбавляемый маршем капель. Снова пошел сильный ливень, напомнивший тот день, когда они пришли к решению. Это произошло недавно, но чувство у Валери складывалось, что пролетели не дни — вечность. Ожидание всегда дается нам тяжело. Но когда ожидаешь то, что безмерно ценишь или к чему что-то испытываешь, то время и вовсе застывает. Валери даже не знает, как лучше было бы описать чувство, разлившееся внутри. Оно вот просто взялось из ниоткуда, такое огромное, приятное, смущающее, взялось и греет. Просыпаешь, чувство надиктовывает мысли о человеке, улыбаешься, несколько минут счастливо разглядывая стену. Потом в течение дня ты сотни раз забываешь о нем. Это огромная ложь, что можно думать о человеке целыми днями. Тем, кому есть чем заняться и у кого всегда много хлопот, некогда думать о своих чувствах и любимых. Суета мирская может полностью завладеть мыслями и никакой любви и не нужно будет. Но стоит ненадолго вырваться из всего этого будничного кошмара, и ты уже снова с тем, кто дорог для тебя. Когда мысленно представляешь тот миг, где вы вместе и счастливы, на душе — тепло. Чувство греет. И воспоминания терпкие и будущие планы осязаемы. Люди просты по природе своей, потому легко их раскусить. Стоит лишь обратить внимание на стремления, которые определяют нас: кто-то стремится к роскошной жизни, кто-то — к власти, кто-то стремится к мечте, кто-то — к человеку. Но везде неоспоримо людьми двигает любовь. Важно помнить, что наше устремленность, наш путь действительно определяет и нас самих. Наше желание сильнее нас, потому что рвется из глубины, о которой мы можем иметь поверхностное представление. Когда ты стремишься быть с человеком, которого сейчас нет рядом — разве не любовь? С какой бы, конечно, стороны взглянуть. Однако путь ли, тот вечный ли поиск — лучшее, что нам дарует жизнь? Или всё же достигаемая цель, где ты уже, например, рядом с человеком — самое приятное? Или же мы все такие разные и каждый человек — отдельная вселенная, до сердцевины которой можно мчаться вечно, попадая в разные приключенческие передряги? Но когда дело касается человека, есть особая тонкая грань — взаимность, без которой твое стремление и погоня могут превратиться в ад. Два человека, стремящиеся к друг другу, две столкнувшиеся вселенные — вот где настоящий космос. Когда они вдвоем в машине во всем разобрались, когда признались в том, что усиленно скрывали, когда Чонгук был настолько серьезным, что невольно перехватывало дыхание, они наконец-то осознали, что всё вокруг них сложилось не просто так. Осознали, что обстоятельства вокруг них были созданы их стремлениями в обретении друг друга, они будто и цели другой не имели, кроме как встретиться и понять. Вот так действовало это чувство в груди у Валери. И она ничего не могла с ним поделать, терпеливо ждала, когда раздаться трель дверного звонка, оповещающая о гостях. Но время шло, а выскользнувший из сети час назад боец не давал покоя. Вроде и отписался давно, попросив еще немного подождать, тем не менее, все равно задерживался. Девушка, чтобы занять себя села за домашнее задание, на котором тяжело было сосредоточиться. В голове не было места формулам, когда любая из них приводила к чужому имени. Она успела заварить себе кружку крепкого кофе, выпить её на половину, несколько раз проверить чат, где все также Чонгук не появлялся. Сметенная каким-то неприятным чувством, Валери уже была готова позвонить ему, но её опередил звук долгожданного звонка. Сердце, которое должно было успокоиться, забилось в несколько раз сильнее, томительно подпитывало к моменту встречи. За порогом стоял ливень и слегка промокший Чонгук, пробежавший от машины до крыльца. Прямое черное пальто поверх белой футболки и светлые джинсы выглядели так, словно были сшиты под него. Аккуратен во всем и спокоен до невозможности. Таким безмятежным Валери не видела его давно. Мучавшая его тяжесть отступила и наконец-то подарила ему передышку. — Впустишь? — он улыбнулся, свободно разглядывая представшую перед ним хозяйку. Стоит отдать ему должное, взгляд говорит за него. Он невыносимо скучал. — Не знаю, — хмыкнула девушка, надменно вскидывая голову. — Ты так долго добирался. Не очень хотелось приезжать? — дразнит Валери, прислонившись об дверной косяк, вдыхая запах свежести и не торопясь впускать парня в дом, в прихожей которого стоял полумрак. — Не дождешься, — фыркнул Чонгук и, не став ожидать разрешения, прошел вперед, прикрыв за собой дверь и потеснив Тё в дверном проёме. — Добирался ровно сорок три минуты, — наклонившись ближе к девушке, произнес Чон. — Это не так уж долго. — Ты прямо считал? — не скрывая иронии, интересуется она. — Давай ты посидишь ровно сорок три минуты на кухне, а я покатаюсь пока на машине? — ехидно озвучивает предложение Тё. — В таком случае есть целых два но, — возразил Чонгук, протянув ладонь и костяшками еле ощутимо проведя по щеке девушки. И сколько мурашек от такого невинного касания. — Каких же? — Но еще сорок три минуты без тебя, и я умру от тоски, — произносит Чонгук с мягкой улыбкой и, не сдержавшись, прикасается губами к чужим. Валери приподнимается на носочки, и тянется в ответ, показывая, что скучала не меньше. Под коридорным полумраком шум ливня заглушает стук сердец и звук сладких поцелуев. — А второе? — нежно проведя по волосам парня, интересуется Тё, отстраняясь, — ты сказал два но. — Но у тебя нет машины, — прыскает он беззлобно. И еще шире улыбается, когда девушка закатывает глаза. — Очень остроумно, Чонгук. А ты мне тогда зачем? — намекает на покоящийся под дождем Ягуар. — Тебе рассказать? — ухмыляется боец в ответ, стягивая кроссовки. — Какой ты противный, — легко отбривает Тё с ответной усмешкой и, оставляю его одного, уходит на кухню. Чонгук неторопливо снимает обувь, стягивает пальто, вешает на крючок и следует за девушкой, медленно рассекая коридор и прислушиваясь к звукам. — Минхёк еще не вернулся? — уточняет он, глянув на второй этаж. — Нет, — говорит Тё, проверяя все, что покоится в кипящей кастрюле на предмет готовности. — Ливень пережидает, наверное, — предполагает она, обращая всё внимание продуктам, а когда разворачивается, натыкается взором на шею парня, стоящего совсем рядом, и непонимающе поднимает голову, смотря ему четко в глаза. — Что с тобой? — удивленно спрашивает она. Чонгук внимательно наблюдает и молчит, напустив задумчивости, а потом вдруг вздыхает. — Мне вот интересно… — Интересно, что с тобой? — перебивает Валери, поддевая его в своей обычной манере. — И это тоже, — кивает он, продолжая усердно думать, — но я о другом. — Он наклоняет голову в бок, прищурившись. — Ты же понимаешь... — Пока ничего не понимаю, — снова вставляет Тё. — Валли, — Чонгук недовольно цокает. — Ва-лери, — терпеливо поправляет Валери. — Обожаю тебя, — с каменным лицом дополняет, — я уже говорил? — Нет, но я догадывалась. — Наверное, потому что я все же говорил, — поправляет Чон, приподнимая бровь. — Может быть. — Как и про то, что я скучал, — продолжает он. — А вот этого точно не было, — бубнит Валери. — Как это не было? — Чонгук улыбается, прислушиваясь к внутреннему покою, который создавал один лишь голос девушки. — А о чем мы шептались в коридоре? — спрашивает боец, не зная, как справиться со своим влечением, которое он не в силах контролировать. — О том, что ты противный, — прыскает Тё и неожиданно добавляет, — и о том, как скучала я. — Не было такого, — довольно шепчет Чонгук, снова оказываясь слишком близко и проведя носом по её щеке. Истосковался по ласке. — Я бы запомнил, — уверяет он. — Я скучала, — неожиданно обрывает Валери всю игру и честно смотрит ему в глаза. — Я тоже, — расплывается он и снова тянется. И во власти друг друга, не в силах насытиться и забывая обо всем вокруг, они простояли неизвестно сколько, обнимаясь и целуясь. Ровно до тех пор, пока не щелкнул дверной замок и в коридоре не послышался шорох. В ту же секунду оба, будто под напором невидимых сил, отступили и разбежались по разным углам, смущенно отведя взоры. — Я дома, — громко оповестил всех Минхёк, а когда дошел до лестницы, то мельком взглянул на развернувшееся представление. В противоположных углах комнаты стояли сестра и учитель, делая вид, что увлечены каждый чем-то своим. Валери готовкой, Чонгук разглядыванием интерьера. Причем учитель уже не первый раз в их доме, а сестра давно нарезала все и помешивает уже отключенный суп. Минхёк мысленно громко рассмеялся. Вроде взрослые люди, а ведут себя как дети. — Привет, — поздоровались они в один голос и оба неловко замялись. — Ты весь промок, — наблюдая за прилипшими блондинистыми прядями и просвечивающей рубашкой, с беспокойством произносит Валери. — Переодевайся и спускайся, поешь. — Спасибо, — кивает мальчишка, нервно притопывая ногой, — но я не буду. Сейчас переоденусь и пойду погуляю, — ставит в известность он и, быстро перебирая ногами, преодолевает лестницу, скрываясь на втором этаже. Валери недоуменно указывает наверх пальцем и с недовольством косится на Чонгука, который совершенно не понимает, в чем успел провиниться и почему его удостоили таким взором. — Ты тоже это слышал? — удивленно произносит девушка. — Он сказал, что идет гулять? Или мне послышалось? — Ну, он так и сказал, — неуверенно кивает Чонгук, заинтригованно уточняет, — ему нельзя уже погулять? Тиранишь брата? - усмехается он. — Можно, конечно, — тихо роняет Валери и шепчет еще тише, будто раскрывает бойцу вселенскую тайну, — но это же Минхёк. Он не гуляет, — договаривает она с такой интонацией, словно Чонгук, высказавшись, допустил только что самую несусветную глупость. В доме повисла тишина, которая развеялась только после того, как Минхёк, уже переодевшись в джинсы и толстовку и просушив немного волосы полотенцем, спустился вниз. — Ну, я пошел, — хмыкнул он, направляясь к выходу. — Подожди, а куда ты идешь? Ты один? — в голосе у Валери явное беспокойство. — Не переживай, — безразлично поясняет Минхёк, — я ненадолго. И нет, я не один. Лицо у девушки вытягивается до невозможных размеров от удивления, и она даже скрыть этого не может, более того, даже не пытается. Мальчишку это позабавило, впрочем, как и его тренера, наблюдавшего за Валери. — А с кем, — она тяжело сглатывает и договаривает, — если не секрет? — С подругой, — абсолютно спокойно отвечает он, тем самым заставляя сестру зависнуть. Пока Тё старшая обрабатывала информацию, Чонгук, посмеиваясь, показал ученику большой палец, поддерживая новые начинания в его жизни. Минхёк, так и не дождавшись никакой реакции от сестры, натянул кроссовки и, прихватив зонтик, растворился за дверью. — Но, — когда послышался щелчок замка, наконец-то заговорила Валери, в полном возмущении развернувшись к Чонгуку, — у него нет друзей. — Но теперь у него есть подруга, — разводит руки в стороны боец, мол, всё меняется. — Он еще маленький, — вспыхнула она, как зажженная спичка в луже масла. — Ты на него плохо влияешь, — пихнув парня в грудь, раздраженно поведала Тё, грозно притопывая ногами, будто давил все сказанные слова Чонгука. — Не спорю, — засмеялся Чон, встав рядом с хозяйкой возле окна, — но мне кажется, Минхёк просто взрослеет. — Не произноси больше таких ужасных слов, — скрестив руки на груди, в шутку попросила Валери, при этом в полном негодовании наблюдая за лужицами, разместившимися во дворе. Дождь потихоньку утихал, но небо все также было пасмурным и грузным. Действительно, ожидание дается тяжело, а то, чего меньше всего ожидаешь, случается слишком неожиданно и быстро.

***

И, казалось бы, после выяснения всех недоразумений всё должно было вмиг стать прекрасным и радужным. Открывалась ведь новая страница, где места одиночеству нет. Но в реальности же всё продолжало быть запутанным, тоскливым и беспощадным. Как бы нам не хотелось, стереть щелчком пальцев прошлые неудачи, проблемы мы не в силах. Нам нужно идти вперед с грузом, тащить его за собой, влачить не оставляя на обочине и держать в голове всё произошедшее. То, через что мы проходим, не должно оставаться от нас в стороне, потому что наш опыт — наше знание. А знание — это всегда сила, под которой гнется любой металл, любой стержень. Валери продолжала много работать, учиться и держать все и вся в своих руках, следя за Минхёком, не покладая рук тренирующимся, и за Хоин, которая боролась со своей болезнью. Достучаться до неё все равно тяжело. Да, она подпустила Чонгука близко, ближе, чем кого-либо, но он все равно не мог сломить некоторые её барьеры, созданные страхами. Он постоянно был рядом, старался помочь с учебой, деньгами, по дому, просил так много не работать и вывозил её отдыхать. Но все это давалось ему так тяжело, потому что Валери не умела молчаливо и покорно принимать поддержку. Ей мерещились намеки, подтексты, она словно видела все время тень Зари, следующую за Чонгуком, который старался не обижаться. Каждый раз его просьбы терпели крах или приводили к перебранке, не заканчивавшейся ничем хорошим. Деньги Валери не брала никогда, сколько бы Чон не предлагал, сколько бы слов не подбирал, реакция была идентичной: злость, едкость и отказ. Чонгук, стискивал зубы от злобы и беспомощности всякий раз, как приезжал забирать её с работы. Эти злосчастные темные переулки, подозрительные люди, среди которых один страшнее другого в своих помыслах и уставший серый взор давили на него. Он снова и снова не мог сделать ничего, чтобы облегчить ей жизнь. Ему было больно смотреть на истязания, которым она себя подвергала. Изредка бывали дни, когда всё становилось наоборот. Чонгук приползал на квартиру после боев, на которых уставал как физически, так и морально, потому что после боя с Джуро к нему стали относиться иначе. Всегда в толпе находились те, кто поливал его грязью, пытался задеть, подойти и как-то на него надавить. Он не был слабаком, и все выдерживал, но с каждым разом это раздражало всё сильнее. Не хотелось терпеть подобное отношение на протяжении дальнейшего турнира. Не в силах даже совладать с собственным телом, он падал на тумбочку в прихожей, желая исчезнуть и больше никогда не возвращаться. Но стимул к жизни появлялся каждый раз, как перед ним на корточки присаживалась Валери, которой он как-то занес дубликат ключей. В такие минуты слабости её взор был словно анестезирующим и успокаивающим средством. Эта серебро — его драгоценность. Чонгук ей доверял и мог не притворяться, что все хорошо и что он не устал от всего происходящего дерьма. Она помогала ему стянуть верхнюю одежду, обрабатывала раны, доводила под руку до кровати. Чонгук быстро проваливался в сон, ощущая легкие касания пальцев к его волосам и приятный запах кофе, который преследовал Тё. Такие минуты помогали ему понять, насколько раньше рядом с ним было много одиночества. Но самым лучшим в их отношениях было без сомнений утро после такого сна. Чонгук высыпался, просыпался уже где-то во второй половине дня, тем не менее, всегда заставал Валери рядом. Отныне она никогда не уходила не предупредив, дожидалась момента, когда он проснется. Валери словно ощущала необходимость собственного присутствия, прекрасно заботилась о других, но не умела принимать заботу. Удивительный человек. Причем Чонгук всегда ловил её за разным делом. Иногда она делала уроки, уместившись за его рабочим столом и прилагая максимум усилий, чтобы разобраться в ненавистной физике, бывали случаи, когда она готовила на кухне, были моменты, когда она просто любовалась видом, который раскрывали французские окна. Больше всего Чонгука нравилось последнее. Он присаживался рядом, в место «доброе утро» говорил « спасибо» и долго ласково её целовал. Вместе сидели на полу, нежась в объятиях и любуясь дневным светом и небом. Раз Чонгук вернулся пораньше после тяжелейшего боя, на котором ему изрядно пришлось попотеть, чтобы одержать победу. В тот день он и вправду сильно устал, не хотел о чем-либо говорить или что-либо делать. Валери снова отнеслась к нему с пониманием, просто молчаливо подставив ему плечу. Следующим утром боец проснулся раньше и застал её завязывающей на ногу эластичный бинт. Чонгук поморгал, прогоняя сонную дымку, чуть подтянулся на кровати, чтобы пронаблюдать за действиями девушки, которая явно была сосредоточена и не заметила его пробуждения. — Всё хотел у тебя спросить, — чуть похрипев, произнес Чонгук, привлекая внимание. Валери встрепенулась. — Ты что-то рано, — сказала она, возвращаясь к своему делу и в спешке довязывая бинт. — Выспался, — боец потянулся и, подперев голову запястьем, вернулся к своему вопросу, который не успел озвучить, — что у тебя с коленом? Конечно, Чон помнил про тот случай с наемниками, после которого она еще хромала. Но тогда у неё не было травмы колена, значит, не должно было быть таких осложнений. А тут она так часто хватается за ногу от боли, что боец был уверен, есть что-то другое. — А что? — тут же нахмурилась девушка, раскатав штаны обратно и укрыв колено от чужого взора. — Просто интересно, — признался Чонгук, миролюбиво улыбаясь, — кажется, оно часто тебя беспокоит? — Бывает периодически, — вздохнула она, не торопясь подниматься со стула и разглядывая пол. — Не вылечила вовремя, — с грустью дополнила. — У тебя была травма? — продолжал допытывать Чон, чувствую, что зацепился за что-то значимое. Он уже понял, что задел тему, на которую Тё говорить не хотелось. Значит, это однозначно касалось её, и было важным. — Была, — сухо подтвердила Валери и посмотрела теперь уже в окно. — Как ты её получила? — уже растягивая слова, с прищуром спросил Чон. — Я что на допросе? — раздраженно уточнила Тё, не выдержав. Повисла тишина. Чонгук усмехнулся. А как же доверие? Было в этой травме что-то связанное с её прошлым, поэтому ей не хотелось говорить? Взор её погрустнел, но боец не остановился. Ему не хотелось давить на неё, тем не менее, он нацелился докопаться до правды. — Если я скажу, что да, ты мне расскажешь? — при этом ему не хотелось ссориться, поэтому Чон решил поторговаться. Утро должно было задать позитивный темп дню. Валери перевела на него насмешливый взгляд. — Если ты скажешь да, то я пошлю тебя к черту. — А если скажу, нет? — с улыбкой продолжал Чонгук. — А если скажешь нет, то не пошлю, — сыронизировала Тё. — Но не расскажешь? — сделал вывод Чонгук и, не дождавшись ответа, встал, принявшись одеваться. Послышался тяжелый вздох, Валери явно была не довольна тем, что он не отставал. — Ничего там нет интересного, — пробубнила она, неловко отведя взор. — Так ты поэтому набиваешь цену истории? — Чонгук перевел насмешливый взор на Тё, обозначив тем самым, что он уже понял всю важность секрета. — Нравится, не нравится — оценочное суждение. Ты расскажи, а потом я решу, — спокойно предложил Чон и встал рядом с ней так, что ей пришлось приподнять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Не расскажешь? — он требовательно выгнул бровь, всматриваясь в потерянность и грусть, отобразившуюся на её лице. В тот момент что-то еще появилось в чертах лица Валери. Будто затаилась неуверенность, связанная с чем-то вроде страха. Но бояться его она бы не стала точно. Тем не менее, что-то было, что преследовало её и сейчас. Они уже не были чужими людьми, более того стремились стать ближе. Или так казалось только Чонгуку? Он наклонился и дотронулся губами её щеки в легком поцелуе. — Расскажешь, когда захочешь, — отступил боец, не желая портить кому-либо настроение своим упрямством. — Я получила ее в драке, — неожиданно проговорила Валери, решившись поделиться, — с наемниками. Возникла пауза, после которой Чонгук тихо уточнил: — В тот раз, когда вы были с Минхёком? — Нет, намного раньше. Сломали мне надколенник, — как само собой разумеющееся поведала Тё, будто то было не с ней, а с её соседкой. И тогда Чонгук понял, почему она не хотела ему рассказывать. Валери боялась не его, а его реакции. Надо отдать должное, правильно делала. — Ты упала на асфальт? — предположил свой вариант развития событий Чонгук и даже в глубине душе надеялся именно на него. — Не, — отмахнулась она, всматриваясь в окно и раздумывая, — получила битой. — Да, было больно, — с усмешкой протянула Валери и повернулась к Чонгуку, — эй, ты чего так напрягся? — Увидев посеревшее лицо парня, она растерялась. — Чонгук, это было сто лет назад! — воскликнула пораженная Тё. Она ведь знала, что именно так и будет. — А колено у тебя болит сейчас, — тихо произнес он, не показывая насколько его задел рассказ. — Ничего не уходит без последствий, — разъяснила Валери, пытаясь его приободрить. — Надеюсь, их это тоже коснулось, — проронил парень и тут же ощутил успокаивающее прикосновение ладони к шее. — Остынь, — Валери ярко улыбнулась, — я могу ходить — это главное. Считай, легко отделалась. Главное, что жива. А это ерунда, с которой легко справиться. — Но ты этого не заслужила, — послышалась сокрушенность в его голосе. — Тебе ли не знать, что лишь малая часть людей получает по заслугам? — Валери снова усмехнулась. — А большинство просто получает, независимо от того, хорошие они или плохие. — Да, ты права, — согласился Чонгук, чтобы не продолжать разговор, но девушка уловила ход его мыслей. — Чонгук, возьми только себя в пример. Ты каждый день подвергаешь свою жизнь опасности. Получив травму, ты ведь скажешь, что не заслужил этого, верно? — Думаю, скажу спасибо случаю, что остался жив. — Ну, вот видишь, — обрадовалась Тё, что они пришли к общему выводу, — все не так уж плохо. — Хотя я не уверен, что для бойца с невосстанавливаемой травмой жизнь останется жизнью, — Чонгук снова опустил взор ей на колено. — Если ты не можешь побороть слабость духа и перешагнуть через свою немощность, боец ли ты? — спросила Валери, хотя и сама не могла сказать с точностью. Взгляды их пересеклись и оба прикоснулись к правильному ответу. Не то множество побед, которые чередуются, делает человека бойцом, а та одна, что следует за самым большим поражением, — победа над собой.

***

Saosin — Changing Огни полыхали. На улицах отдаленно звучали звуки сирены скорой помощи, подобно вою подбитого зверя. Языки пламени стремительно тянулись вверх, пока их тени танцевали на стенах свой пугающий шаманский танец. Запах гари словно пронизывал легкие своей неприятной горечью, стремительно распространяясь вместе со стойким запахом табака. Яркость пронзительной искрой впивалась в глаза, обжигала взор. И жар передавался от одного тела, к другому. Становилось по-настоящему душно, даже напитки со льдом, которые не успевали подавать запыхавшиеся бармены, не спасали от адского котла, в какое превратилась Заря в этот долгожданный для всех вечер. Новость стремительно разнеслась по улицам, передавалась из уст в уста, доходила до самых отдаленных уголков и даже на небеса, к тем кто, строил из себя святых, она поднялась. Изголодавшаяся по хорошим боям и истинному развлечению в течение скучных и обыденных недель, наполненных самыми обыкновенными и тусклыми бойцами, толпа вновь оживленно задвигалась. Сотни разных людей в этот вечер собрались в один большой механизм, выполняли одни и те же действия, словно подготовившиеся и месяцами репетировавшие свой и крик, невыносимы гвалт, настоящую вечеринку самого сатаны. О, они не могли дождаться самого прекрасного мига! После падения чемпиона, их грело только одно — его ученик. Незаметный, щуплый и инертный подросток, поразительно спокойный и непоколебимый на ринге вызывал у фанатов массу вопросов, заинтриговывал. Его победы всё больше электризовали толпу, которая снова не могла поверить, что на ринг встает совсем другой по своим задаткам боец, однако также не потерпевший ни одного поражения. Но такой ли он непобедимый, как его тренер? Продержится ли он также долго вопреки всем не менее cильным соперникам? Именно на юношеской лиге фанаты сконцентрировали внимание, ожидая кровавой бойни и искры, которая бы раздула огромный пожар, неслыханный уже с тех самых пор, как Чонгук лишился непобедимости. Сгустившиеся кустистые облака предвещали беспокойную ночь, озаренную вспышками молнии и заполненную дождевыми каплями. Но на улицах всё равно шныряли полицейские, в надежде на то, что кто-нибудь разбуянится сверх меры и можно будет пустить в ход дубинки и скопившуюся злость и тусовались любители боев, распивая алкоголь, дымя сигаретами, громко веселясь и делая ставки. Все томились в ожидание, но и в кошмарах себе представить не могли то ожидание, которое пережил сам Минхёк. Впервые за уже почти год сплошных тренировок и поединков ему позволяли вступить на ринг Зари, на тот самый, где свою карьеру начал Чонгук, более того на тот самый ринг, куда на свой первый бой вступила сестра и что немало важно ученики его отца. Теперь он его снова вспоминал. Вернее припоминал всё то, что ему было известно о нем. За долго до этого дня Тё решил, что посвятит поединок ему — несостоявшемуся родителю, отцу, великому тренеру, в далеком прошлом искусному бойцу, который когда-то ставил на ноги таких же несмелых и не представляющих из себя явных гениев детей. Он был далеко (возможно, не был вовсе) и впрочем, никогда не был рядом, был для Минхёка призрачным человеком, образом, который составлялся благодаря словам других людей, которые его знали лично. Всего лишь совокупность фотографий, наград, медалей, комплиментов и историй. Всё они: Хоин, Валери, Нио были для отца родными (может быть, поэтому они идеализировали его где-то и в чем-то). Мальчишка не мог знать наверняка. То, что уходит без нашего присутствия, всегда будет догадками, особенно если в наличие нет никаких фактов. Тем не менее, ему искренне хотелось верить, что именно сегодня, когда он выйдет покорять Зарю, несломимый дух его отца будет с ним. Он непременно был бы горд своим сыном. Пока Минхёк в одиночестве находился в раздевалке, куда ни проникал шум, где мигала одна из лампочек и где ощутимо пахло потом, его голову посещали разные мысли, которые прежде никогда не возникали. Наверное, стресс и волнение делали свое дело, и подкидывали ему способы отвлечься от насущного и предстоящего. Ему вдруг стало интересно, куда подевались все ученики отца? Тот самый Ёнки, которому когда-то маленькая и самоуверенная Валери зарядила в нос из-за зависти и ревности к отцу, или тот Бо, неуверенный коротышка, но лихо отметеливший сестру главного тренера? Где они те ребята, любившие зал, спорт и отца? Они ушли сразу после того, как появился Нио, перенявший новую политику боев и ставший сотрудничать с Зарей? Всё это вдруг так заинтересовала Минхёка, что он сделал мысленную пометку узнать об этом побольше после боя. После победы, которую он непременно отвоюет. На него будут смотреть сотни людей, а он, как боец, будет вызывать восхищение силой и способностями, и бросит в самом начале взор только на одного человека — на сестру, ради которой решился стать сильнее, которую обещал защитить. И именно сегодня мальчишка постарается показать, как вырос и как многого достиг. Только сейчас, в это мгновение, через несколько решающих минут Минхёк непременно сделает последний шаг, чтобы преодолеть свой страх, который неотступно следует за ним с того самого дня, как Донхён посмел коснуться его сестры. Раз и навсегда он расквитается со своими демонами и кошмарами. Прекрасная выпала еще и жеребьевка. В соперники достался один из самых жестоких ребят из юношеской лиги невысокий, но крепкий китаец — Хэ Чун. Его народ любил за то, что он давал им желаемое — несравнимую ни с чем жестокость. Он в прямом смысле ломал кости, ломал людей и наслаждался криками и чужой болью, с широким оскалом, выплескивая из них кровь. Минхёк не испугался, когда узнал имя противника, наоборот, обрадовался, что его победа будет над столь беспощадным человеком. Теперь ему можно было в открытую, не сдерживаясь, выплеснуть всю злость на наемников именно на этом беспринципном человеке. Тё думал, что ему выпали блестящие карты, хотя и не знал, что именно выпало другим. В таком ожидание проходили минуты до боя, но было странно, что Чонгук до сих пор не пришел к нему, чтобы дать напутствие. Осталось ведь десять жалких минут. Наверное, привез сестру и убедился, что с ней всё будет в порядке. Пока сходил в зал, пока перездоровался со всеми знакомыми... Перед боем видеть Валери не хотелось, она нервничает за шестерых, сбивая любой настрой. Тренер же спокоен, сосредоточен и конструктивен за двоих. Именно поэтому мальчишка ждал Чонгука, с раздражением посматривая на всё сильнее мигающую лампочку, которая в конце концов, громко зашипев, перегорела. Минхек цокнул, подняв взгляд. На короткий миг проник шум. Открылась дверь. Не прошло и года! — Почему так долго? — спросил мальчишка и развернулся, тут же ощутив мурашки на затылке. Перед ним стояло трое парней, которые были примерно одного роста — на голову выше мальчишки — и которых он точно видел впервые в жизни. Молодые, на вид не больше двадцати пяти, улыбаются приветливо. Всё трое с короткими стрижками, два светленьких и брюнет. У последнего под глазом татуировка в виде какого-то иероглифа, но издалека было не разобрать. Двое других почти ничем не отличались, только один был пополнее и в толстовке, а другого на шее висела цепочка. Одежда у них была примерна одна и та же: джинсы, футболки, берцовки черной расцветки. Минхёк дрогнул, понадеявшись, что это всего лишь фанаты, пришедшие его поддержать. Только как они сюда попали, если сюда проникали только бойцы? — Вам кого? — спокойно и размеренно поинтересовался Тё, пристав со скамейки. Тот, что в теле, встал у двери и опустил ладонь на ручку, готовясь в любую минуту придержать незваных гостей. Татуированный сплюнул на пол и, скрипнув кожаными ботинками, сделал шаг в сторону мальчишки, оценивающе пробежался взором. — Хиленький для бойца Чонгука, — протянул он насмешливо и усмехнулся, подтверждая догадки мальчишки о их не самых радужных намерениях. — Поговорим? — Я с незнакомцами не общаюсь, — спокойно ответил Минхёк и внутренне поразился твердости своего голоса и не пойми, откуда взявшейся смелости. — Проваливайте, — он кивнул в сторону выхода, выжидающе изогнув бровь, пока шестеренки в голове шелестели, придумывая план побега. С тремя ребятами он не справится. Нужно просто добежать до двери и отшвырнуть третьего, высвободив путь на ринг. Там уже никакие наемники ему не страшны. — А ты борзый, сучонок, — присоединился второй, кривя губы. — Странно слышать это от тебя, — оттягивая время, сыронизировал Минхёк, медленно меняя положение ног. Он выберется. Точно выберется. — Чего приперлись? — все еще стараясь перевести на диалог, спросил он. — Передать тебе привет от алюминиевого магната, — широко и безумно улыбнулся парень с татуировкой и замахнулся для удара. Эту секунду Тё запомнил навсегда. Он ушел назад и резко вернул другую ногу вперед вместе с хорошим хуком, отбиваясь от самого болтливого. Второй тут же прибежал на подмогу вместе с уверенным выпадом, мальчишка чудом ушел и от второго кулака, совершил перестановку ног еще раз. Тё проделал удар с колена по солнечному сплетению, парень согнулся пополам, разнося мат по помещению. Адреналин вступил в гонку, пот, неприятно щекоча, стал скатываться с виска куда-то на тот самый серый пол. Страшно — это не означает, что всё потеряно. Страшно — всего лишь пессимистичная додумка нашего мозга еще не произошедших событий. Страх можно взять под контроль. Второй отталкивает скамейку ногой к стене, предоставляя больше места для размаха. Минхёк усмехается, тем легче будет ему. Следующие несколько ударов он ловко избежал, но как только второй присоединился к драке, мальчишка сразу же получил по челюсти. Тупая боль впилась в самую подкорку мозга. Ему необходимо попасть на ринг! Там его ждет слава, светлое будущее, любимая сестра. На деле во рту тут же скапливается алая жидкость, растекаясь по белоснежным зубам, на запястье сжимается змеиная хватка и раздается хруст. Тё прикусывает язык, чтобы не закричать, и изворачивается, ему даже удается выбраться, но в следующую же секунду молниеносный удар кулака впечатывается ему в живот. Он смыкает губы, чтобы не застонать от накатившей боли в голос. Щека встречается с холодной поверхностью пола, Минхёк рычит, ощущая кожей холод. Он обязан встать. Его же ждут. Там его бой, который должен изменить всё происходящее, избавить его от нескончаемых неудач и трагедий. Он проклинает мир, не понимая, почему именно сейчас, когда он через столько прошел и впервые хотел за всё отомстить, это происходит и главное — за что. Минхёк выбирается и из этого захвата и стойко переносит удар ботинок по ребрам. — Твою мать, вы уже не можете справиться с ребенком? — вопит нервно третий у двери. Отшатнувшись на шаг назад, Тё ловит чью-то руку и до слышного треска с каким-то злым наслаждением выворачивает. По раздевалке разносится стон боли. Сломалась кость. Второй разъяренно набрасывается на мальчишку и снова заряжает со всей дури ему по ребрам. Вдох застревает, дыхание пережимает, будто кто-то обернул бечевку у горла. Невыносимо. Минхёк лишается концентрации и его подсечкой сбивают на пол, чтобы забить как вшивую собаку в переулке. Он снова подпирает щекой грязный пол и снова терпит. Перед ним скачет лента. Та самая спальня, где развешаны медали и награды отца, где целая стена фотографий, на которых твердый, непоколебимый взор мужчины, в котором ни капли страха. Неужели ему предстоит бояться всю оставшуюся жизнь? Мальчишка послушно прикрывает глаза, готовясь к следующему удару.