Я сломался, мама...

Пусто. Пусто, когда осознаешь, что столько людей погибло. Пусто. Пусто, когда понимаешь, что твои друзья не вернутся. Что они навсегда останутся в деревянных гробах, зарытые глубоко под землей. Пусто. Пусто в голове. Совсем нет идей, совсем нет мыслей. Будто ты мертв. Иногда даже кажется, что я разлагаюсь. Как труп, спустя несколько дней после смерти. Они кричат на меня. Крик удел слабых, тех, чья душа прогнила. Тех, кто ненавидит меня. Кто маскирует за криком весь накопленный негатив. Спуская его на мне. Я не присутствовал на похоронах Третьего, Сакуры, Хинаты и Ино. Хотя, кое-как сбежав от ирьенина, я добрался до кладбища. Меня не пустили туда, гонясь за мной с криками: Ублюдок. Демон. Выродок. Сукин сын. Мне все равно. Совсем. Будто сердце вырвали из тела, а я все продолжаю жить. Ожидая своей смерти, которая почему-то не наступает. Сегодня меня выписывают. И я покину серые стены, чтобы попытаться выжить. Ведь, разъяренные толпы все ещё стоят под окном. — Узумаки, тебя выписали, — без стука в палату зашёл ирьенин. — Проваливай. Молча выхожу в коридор, ощущая каждый взгляд на себе. Тягучие, прожигающие. Полные ненависти. Яркой и убийственной. Я не слышу их криков. Но этого мне достаточно. На улице все лишь хуже. Некоторые уходят, поджимая губы, прокусывая до крови. Но это лишь малая часть. Большинство считает за честь подойти и ударить. И бить, бить, бить. Безжалостно. Они звери. Ради себя готовые на все. Я засмеялся, вызвав недоумение у жителей. Ведь в эту деревню я верил, хотел управлять ею, помогать. Несмотря на всеобщую ненависть, я их всех любил и уважал. Любил. Уважал. Глупый ребенок, кукла, которой искусно управляли. Которую направляли туда, куда надо. Марионетка. На руках кровь. Наверно, моя. Во рту соленый привкус. Марионетка. На которой можно безвозмездно вымещать злость. Ведь никто ничего не сделает, наоборот, похлопают по плечу. Сегодня ты герой. Герой гнилых людей. Их идеал. Пошатываясь, пытаюсь подняться с земли. Тело болит, и каждое движение вызывает желание скулить. Кроваво-красный закат как никогда запомнился мне. День, когда я впервые понял, что Хокаге мне не стать. День, когда я проснулся среди руин счастливого мира. День… Я хромая, пытаюсь дойти до дома. Не могу. Пара пьяниц, которые вышли из бара, намеревались начистить мне морду. И бьют, бьют, бьют. Кулаками, ногами. Помню все расплывчато. А потом и вовсе темнота и лишь тихий шепот: «Ненавижу.» Я лишь улыбнулся. Хотелось засмеяться, вложив в смех все. Ненависть, ярость. Мне казалось, что какое-то странное чувство наполнило меня изнутри. Убить. Разорвать. А дальше полнейшая отключка. Сладкая темнота, которая так и притягивала. Своей тишиной и возможностью подумать.

***

Очнулся я поздней ночью, когда на улицах никого не было, лишь иногда встречались подвыпившие мужчину. Небо покрывали звезды. Блестящие, яркие. Я едва дошел до дома, еле переставляя ноги. Наверно, я страшно выглядел. Я ощущал на себе что-то липкое и неприятное. Засохшая кровь. Убить. Разорвать. Дома меня ждал привычный беспорядок и тонны пыли. Видимо, мои соседи наведывались сюда. Если вещи и так были в беспорядке, то рамка с фотографией была разбита. Как и ваза, которую мне когда-то, по доброте душевной, отдала одна женщина. Я протянул руку к фотографии. Где я стою счастливый рядом с Сакурой, Саске и Какаши-сенсеем. Одно резкое движение и фотографии больше нет. Кусочки падают на пол, перемешиваясь с разбитым стеклом. Достаю чистую одежду и иду в душ. Смыть остатки крови, отмыться от сегодняшнего дня. Пожалуй, самого худшего дня. В блондинистых волосах пятнами застыли капли алой жидкости. В районе ребер побаливало, а голова немного кружилась. Проведя рукой по щеке, ощутил застывшие дорожки слез. Наверно я плакал. Молил о пощаде. Жалобно скулил. В миг кулак направляется в зеркало. В один миг плоть пронзает тысяча иголок, и некогда цельное зерцало, рассыпается на тысячу кусков. Как и мой мир. Все-таки, помыться придется. Я не обращаю внимание на открытую рану. Глубокую, кровоточащую рану. Не обращаю внимание на боль. Острую, жгучую боль.Я просто захожу в холодный душ, вздрагивая и покрываясь мурашками. В искаженном отражение душа я вижу не себя. Кого-то другого, не себя. Кого-то с безумным взглядом. Безумной улыбкой.

***

Настойчивый стук в дверь. Поднимаюсь, безжизненно волоча за собой ноги. Ребра намного меньше болят, но, подозреваю, там был перелом. Вчера, кое-как, нашел бинты и смог замотать руку. Вопреки моим ожиданиям, за порогом оказался Саске. Я ожидал увидеть жителей. С утра, пораньше, так сказать. Открываю ему дверь. — Чего ты хотел? — грубо? Возможно. Я не пускаю его дальше порога и загораживаю тот беспорядок, что творится в моей комнате. — Меня послал сенсей, узнать жив ли ты, — он хмуро осмотрел меня и продолжил. — Через три дня утром он будет ждать тебя у входа в Коноху. Нас ждет еще одна миссия. Он не говорил где. — Что же он сам не явился? — Наверняка, боится. — Хорошо… Он разворачивается и уходит, а я шепот проговариваю: — Если доживу. И хлопнув дверью, отправился в комнату. Темную комнату. Где каждое окно закрыто и дышать нечем. Задохнусь. Размотать руку оказалось той еще проблемой. Я завязал её на узел. Кое-как справившись, увидел, что от ран практически не осталось следов. Однако, быстро зажила. — Эй, демон, открывай дверь, иначе я выломаю её к чертям, — раздался голос какого-то мужика. Голос, в который он вложил ненависть и ярость. Стук в дверь. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Хватаю куртку и, открыв окно, сбегаю. Да, на улице будет еще хуже, но и дома находится небезопасно. Беги, чтобы выжить. Солнце уже было высоко в небе. Освещая своими лучами земных тварей. Я оглядываюсь, вроде бы никто не преследует. Но это пока что. Разорвать. Убить.