follow me

Сиэль и Себастьян снова обновляют свою страничку — у них она одна на двоих, что вообще может быть ужаснее, — и Алоису приходит оповещение: «Новый пост, вам это точно понравится, не пропустите». Алоис как бы и рад просто пропустить его, но рука сама тянется разблокировать телефон и нажать на иконку приложения. У их общего блога какое-то дурацкое и претенциозное название на латыни, черно-белая фотография профиля и мрачное оформление, потому что чертова эстетика. В новом посте пара строк о поездке в Лос-Анджелес и фотография со съемочной площадки. Алоис приподнимает голову с коленей Клода, которые использует вместо подушки, и тычет телефон тому под нос. — Смотри, они в Лос-Анджелесе. Клод так отчаянно делает вид, что ему все равно, что это даже смешно, потому что Алоис знает его как облупленного, умеет читать мельчайшие изменения в лице и во взгляде — и ему обычно не нравится то, что он видит. Было бы проще, конечно, просто не показывать фотографию и сделать вид, будто не замечаешь проблемы. Алоис пытался. Но как-то не вышло. Он на самом деле не знает, что связывает Клода и Себастьяна с Сиэлем, потому что они вроде как популярные модели, колесят по миру и снимаются для обложек журналов, у их блога около трех сотен тысяч подписчиков, и вообще они какие-то неземные. Клод не рассказывает о том, что было раньше, и Алоис не спрашивает, потому что боится сказать лишнего. Он прямо сейчас даже боится об этом думать, потому что иногда ему кажется, что Клод может прочитать его мысли. Он все равно ставит лайк посту с фотографией — среди тысяч остальных его даже не заметят. Клод возвращается к книге. Алоису не нравится, что у них есть секреты друг от друга, но так тоже можно жить. Главное, что Клод сейчас рядом. Ради такого Алоис готов никогда и ни о чем не спрашивать. Он находит вкладку с блогом Сиэля и Себастьяна на рабочем ноутбуке Клода, когда ищет на письменном столе нужные бумаги и случайно задевает мышку. Темный экран тут же загорается, и Алоис честно не хочет смотреть — но видит знакомый блог и на секунду замирает. Клода даже нет сейчас дома. Он никогда и не узнает об этом. Алоис наклоняется пониже, стараясь не задеть стул, потому что его задача — оставить как можно меньше следов. На экране самые ранние посты — это даже не поиск по тегам, Клод действительно промотал все до самого начала, туда, где в основном ранние фотосессии Сиэля, где много военной формы (модной пародии на нее, если честно), лакированных повязок на глаза и... ну, всего такого. Смотрится правда очень красиво. Еще Сиэль, кажется, любит вычурные вещи вроде камзолов и старомодных кружевных рубашек, и если на ком-нибудь другом это смотрелось бы, как на огородном пугале, то на нем — просто идеально. Черные перчатки. Лакированные туфли. Пронзительный взгляд насыщенно-синих глаз в камеру. Сиэль правда красивый до невозможности. Алоис неловко крутит колесико слишком сильно вниз и случайно натыкается на видео — там вроде как всего тридцать секунд, а на превью темнота. Алоис кликает на него из любопытства — это какое-то видео со съемок, там на площадке Сиэль и Себастьян, много шелковых тканей и фруктов. А еще очень красивый и страстный поцелуй. В тегах: пусть будет здесь, Себастьян просил. Алоис по привычке тянется поставить лайк, но вовремя одергивает себя. У него уходит несколько секунд на то, чтобы осознать — лайк уже стоит. И это, так-то, профиль Клода. К тому времени, как Клод возвращается домой, Алоис лежит на диване в гостиной и смотрит в экран телефона, а ноутбук снова возвращается в спящий режим. — Не видел мой зарядник? — спрашивает Клод, появляясь на пороге, и Алоис даже не отводит взгляд от нового поста в ленте. — Нет, я не вставал с этого места. Какой же он гадкий лжец. Как хорошо, что Клод никогда... — Почему ты рылся в моем компьютере? — спрашивает у него Клод перед тем, как они ложатся спать, и Алоис неловко застывает на одной ноге, покачиваясь и с наполовину стянутыми с ног джинсами. — Что? Я не... — Не лги мне, — говорит Клод, и что-то в его голосе заставляет Алоиса нервно сглотнуть и отвести взгляд в пол. — Мне... Мне просто стало интересно. У нас вроде как не должно быть секретов друг от друга. Это все похоже на детский лепет, он и сам прекрасно это понимает. Клод раздраженно фыркает. — Это называется «уважение личного пространства», к твоему сведению. — Клод отворачивается от него, и Алоиса накрывает чувством стыда. Поэтому он не издает ни звука, когда после попытки обнять со спины Клод больно пихает его локтем. — Я правда просто хотел узнать. Не сердись, ну. Сиэль, он... Клод реагирует на это имя, как бык на красную тряпку. — Слушай, если тебе так интересно, то да, мы раньше встречались с Сиэлем. На этом все. Этой ночью они спят в разных комнатах, и Алоис растерянно листает блог Сиэля, потому что... Почему? Хочет знать, когда это было? Из-за чего? И почему они расстались? Это все какие-то бесполезные вопросы. И уже совсем перед сном Алоис вспоминает, что у Клода нет ни одной его фотографии. Это не то чтобы обидно. Просто факт. — Я тут подумал, — начинает Алоис, обходит кресло, в котором сидит Клод, и останавливается прямо позади. — Это ничем хорошим не кончается обычно, — тут же отвечает Клод, перелистывая страницу газеты, и абсолютно не обращает никакого внимания, когда холодные ладони касаются его шеи. — Ну просто, — Алоис наклоняется, чтобы поцеловать его за ухом и запустить пальцы в волосы на затылке, — знаешь, почему бы нам... — Почему бы нам что? — ровным голосом интересуется Клод, как будто ничего и не происходит. — Почему бы нам не поиграть? И это на самом деле звучит отвратительно, потому что даже в самой отвратительной порнухе актеры хоть как-то вытягивают эту фразу, но Алоис звучит ужасно пошло в самом худшем из смыслов. Он мгновенно сожалеет о каждом принятом решении в своей жизни и вот об этом — особенно. — Что ты имеешь в виду? — Клод держит его за запястье, и, наверное, поражается тому, как быстро бьется сердце Алоиса, но ничего не поделаешь. Кровь приливает к щекам. — Я... я купил кое-что. Тебе может понравиться. — Он ужасно заикается, и это, в принципе, вполне объяснимо. Господи, о чем он вообще думал, когда все это затевал. — Поподробнее. — Идем, покажу. Алоис тянет его в спальню, и, если честно, на полпути ему хочется развернуться и сказать «это все был розыгрыш, я передумал» или отделаться безобидным «давай поиграем в ученика и учителя», но уже слишком поздно. На кровати лежит красивый пиджак с эполетами и кружевная рубашка, рядом — темный парик и лаковая повязка. — Они правда красивые. Я просто посмотрел и подумал, что... Не знаю, может нам стоит... Алоис закрывает глаза, когда Клод делает шаг вперед, и это чистый инстинкт, потому что он боится удара — боится крика и обвинения в космических масштабов глупости, и в этот самый момент больше всего на свете желает провалиться под землю и никогда больше не появляться на поверхности снова. Когда он открывает глаза, Клод задумчиво крутит в руках парик и проводит пальцами по уложенным темным прядям. Алоис выбрал с синим отливом, совсем как со старых фотографий. Как на том видео. — Я и тебе купил. — Голос Алоиса звучит так по-дурацки и неуместно, но Клод даже не думает смеяться. — Там, в пакете. Больше всего на свете он не ожидает, что Клод сейчас подойдет и поцелует его в лоб. Но это происходит — и это похоже на чудесный сон. — Хорошо. Алоис не фанат ролевых игр, хотя не может не признать за собой определенный талант к таким развлечениям. Когда-то давно — так давно, что это кажется другой жизнью — ему говорили, что он может сыграть кого угодно, не теряя себя, и этим он так хорош. Сегодня Алоис хочет потерять себя — если это сделает Клода счастливым хотя бы на некоторое время. Есть определенная пикантность в том, чтобы изображать реально существующего человека. Кружева на рубашке колючие и неприятно касаются кожи, но Алоис видит свое отражение в оконном стекле и не может не признать, что выглядит отлично. Если не приглядываться слишком сильно, он безумно похож на Сиэля. Клоду идет одежда, которую обычно носит Себастьян, хоть она и не в его стиле. Алоис порывается остановить его, когда он снимает очки и кладет их на тумбочку, но это было бы нечестно. Они играют — и у игры есть свои условия. У Клода в руках тарелка с виноградом — Алоис видел какую-то фотосессию, где Себастьян кормил Сиэля с рук, и это кажется, ну, достаточно обычным? Для тех, кто одет, как другие люди, разумеется. Клод отрывает виноградины от ветки и скармливает их Алоису, и в этой небольшой игре абсолютно не важно, с чем они там играют. Важен сам процесс. Сладкие ягоды Алоис аккуратно берет губами, потому что Клод тоже осторожничает, и это, наверное, первый раз, когда Алоис видит его вот таким. Это даже интересно. Алоис целует кончики его пальцев, а потом идет дальше и обхватывает пальцы губами. Клод прикрывает глаза от удовольствия, и, если так пойдет и дальше, то Алоису интересно, насколько же его хватит. Дразнить Клода вот так — интересно. Виноград летит на пол, Алоис перехватывает Клода за запястье и губами прослеживает синеву вен до сгиба локтя, где начинаются закатанные рукава черной рубашки, и Клод заставляет его взглянуть на себя, приподняв лицо за подбородок. В том, как он смотрит на него обычно, никогда не было такой всепоглощающей нежности и очарованности, но это, наверное, эффект этой глупой игры. Прилив адреналина заставляет показывать свои настоящие чувства. Господи, как Алоис его любит. — Ты замечательный, — говорит ему Клод, убирая с лица темную прядь и бросая беглый взгляд на черную лаковую повязку на правом глазу. — Сиэль. Алоис его не слышит. В комнате становится жарко. Клод с удовольствием помогает ему избавиться от неудобного пиджака и позволяет расстегнуть свою собственную рубашку, провести ладонями по груди и оставить поцелуй под ключицей, и это, наверное, самый счастливый день в жизни Алоиса, потому что Клод не любит, когда его трогают. Сегодня можно все. Клод расстегивает на нем эту дурацкую кружевную рубашку и путается в мелких пуговичках, но не спешит, а у Алоиса мелко трясутся колени. Даже если это не самый счастливый день в его жизни, то что-то очень близкое к нему. Клод целует его в оголившееся плечо, и от горячего дыхания по коже мурашки. — Скажи, — просит Клод, и его прикосновения такие мимолетные, что хочется взвыть. — Скажи, что любишь меня. — Я люблю тебя, — эти слова Алоис произносит так же легко, как дышит, и он полностью серьезен насчет каждого из них. Это его мантра, его самая любимая молитва, которую он неслышно шепчет каждый раз, когда Клод засыпает и оставляет его наедине со своими мыслями. — Назови меня по имени. — Се... — По настоящему имени, — Клод шепчет, но Алоис все равно слышит — слышит и улыбается, взяв его лицо в ладони и нежно целуя в губы. — Я люблю тебя, Клод. А потом все катится в бездну. Одежды все еще много, и отчаянно хочется быть еще ближе, чтобы кожа к коже. Клод опрокидывает их обоих на кровать, помогает снять лишнее, потому что у Алоиса теперь дрожат еще и руки — и точно не от холода. Все происходит так быстро и так замечательно, что, знай он об этом раньше, давно бы предложил Клоду так сделать. Он наконец-то его любит. Клод шепчет ему на ухо о том, какой он чудесный, о том, как ему нравятся его глаза и его губы, как ему идет эта повязка, целует в изгиб шеи и заставляет закинуть ногу себе на бедро. Алоис плачет, когда чувствует внутри себя его пальцы, но по большей части не от боли, а от счастья. Он так его любит, что, кажется, не может вытерпеть это физически. — Ты сможешь сам? — спрашивает у него Клод, переворачиваясь на спину и придерживая Алоиса, чтобы тот мог хотя бы встать на колени. — Конечно. Алоис улыбается, потому что Клод держит так осторожно, словно он фарфоровый, словно он — самое драгоценное, что вообще есть в этом мире, и ради этого — о, ради этого он сделает что угодно. Клод все еще держит его за руки, переплетает их пальцы, когда Алоис медленно опускается вниз, чувствуя, как Клод постепенно заполняет его целиком — и это, боже, самое потрясающее чувство на свете. — А теперь двигайся. И, черт возьми, Алоису не нужно повторять дважды. Клод никогда не дает ему контроля. Клод никогда не оставляет ему выбора. Клод никогда не смотрит на него с таким обожанием. Сегодня все эти «никогда» со звоном разбиваются и крошатся стеклянными осколками с каждым новым стоном и с каждым новым ритмичным движением. Клод держит его за бедра, крепко, до синяков цепляется пальцами, и все, что на это может сказать Алоис — это сорванное «еще». Все это похоже на исполнение самого заветного желания умирающего. Приговоренного к смерти. Когда по бедрам течет теплая сперма и пачкает постельное белье, Клод целует его в кончик носа и говорит, что любит. — Люблю тебя, Сиэль. А потом вытирает его простыней и кладет рядом с собой, утыкаясь носом в шею. Алоис даже не знает, что он должен сейчас чувствовать — кроме всепоглощающей эйфории, конечно. Должно быть что-то еще — но не все ли равно? — Сними с меня повязку, Клод, — просит он, не поворачивая головы. — Ужасно неудобно. Вместо ответа Клод только прижимает его еще ближе к себе, обнимая руками за талию, и все становится не важным. Алоис вполне может и потерпеть. Он так любит Клода, что почти физически больно. Наверное, поэтому он плачет. Слишком много любви для такого маленького тела. Алоис делает репост того видео к себе в блог и, пересматривая его уже со своей страницы, почему-то даже не испытывает никакой неловкости. У Алоиса ни стыда, ни совести. Зато есть черная краска, которая лежит на стиральной машинке в ванной. И кто в конце концов вышел из этой ситуации победителем? О. Точно не он.