И никого не стало

Андрей опустил записку и посмотрел на торчащий из тела нож. Крови почти не было. – Вероятно, этим ножом он зарезал Александра, – сказал Роман, отступая на шаг. Мысль о том, что его женщина мертва, он отодвинул на самые задворки, понимая, что сейчас есть нечто более важное. – Всё-таки их было двое. – Двое, – кивнул Андрей. – Двое, Маша и Кира, понимаешь? Они обе, да? Он хотел бежать туда и не мог себя заставить. Но надо. Надо! Вдруг еще не поздно? – Не спеши с выводами. Это просто бумажка. Взгляд Малиновского стал отсутствующим, глаза потемнели. – Почему мы это забыли? Ты же правильно сказал "мы в ловушке". Только она не в том, что закрыты двери, а в том, что мы поймались. – А давай ты всё это скажешь там, в своем кабинете, давай, Ром? – Куда он нас направляет, туда мы и идем. Он нам практически подложил Воропаева, не заметить его было невозможно, рано или поздно кто-то из нас высунулся бы, да хотя бы в приемную за текущими служебными записками или еще чем! – Ром, успокойся, нам же не обязательно стоять прямо над трупом, правда? Андрей крепко схватил его за запястье и неспешно повел прочь. – Я спокоен. Это Кира билась и рыдала. И мы, разумеется, направились с ней к вечному источнику валерьянки. – Мы могли бы сходить за лекарством. – И оставить ее одну? Или разделиться? Возможно, его и это устроило бы. Все три варианта были в его пользу, а не нашу. – Но он... между прочим, почему "он", тогда еще были "они". Роман в задумчивости неудачно развернулся около дверей и ударился о косяк. Андрей подправил его движение и они наконец вышли в коридор. – Почему "он", спрашиваю? – Потому. Ты знаешь почерк своего курьера? Нет? Вот и я не знаю. И никто вообще. Это мог написать кто угодно. – В том числе и его сообщник. – В том числе и его убийца. – Федор отсутствовал слишком долго, целых три трупа. – Вряд ли среди нас есть специалист по стадиям окоченения. – Ты о чем? – Ты заметил, Андрей, что он очень удачно появился на видном месте неподалеку от нас с тобой? Если он забрал телефоны, то мы должны были его увидеть сразу, а не когда вышли из мастерской. – Что-то в этом есть... Разве что он писал записку на столе ресепшена и спрятался при нашем появлении. – Ага. Спрятался, чтоб не помешали дописать, а потом решил, что там мы его тело можем и не обнаружить вовремя, поэтому предпочел покончить с собой в центре холла? – Слушай, Ром, у меня от твоих рассуждений мороз уже не только по коже, но и под кожей. Ты же всегда был таким впечатлительным, а сейчас преспокойно об убийствах говоришь, да еще о том, что маньяк подсовывает нам трупы в определенном порядке, придерживая их, если подвернулись под руку, и он убил кого-то раньше времени. Роман постучал по карманам, но вспомнил, что сигареты в смятой пачке он выбросил давным-давно. Зато нашлась конфета, из тех, что он носил всегда с собой на случай необходимости быть милым парнем и порадовать собеседницу сладеньким. Он быстро пихнул шоколадный конус за щеку. – А я впечатлительный и есть. Чтобы не паниковать, я сейчас представляю всех как фигуры. Кто-то начал партию, недоиграл и ушел. А на доске остались 10 фигур. Их становится все меньше и вот-вот королю объявят мат. – А король? – Это ты. И матовая сеть сплетена не сегодня. Молчание было тяжелым. – Пойдем проведаем Катю. – Но там Кира... – Он хочет, чтобы мы пошли к ней и к Маше. Ему это нужно. Значит, нам – нет. ***Матовая сеть – шахматный термин; позиция, в которой король слабейшей стороны не может избежать мата, потому что все возможные поля для отступления перекрыты собственными фигурами или контролируются атакующей стороной. Катерину они застали в приемной, им показалось, что она обыскивала стол Вики, но уверены они в этом не были, потому что девушка, едва они появились на пороге, проворно метнулась в кабинет и щелкнула замком. – А твоя неуклюжая секретарша не такая уж неловкая. – Она не могла успеть дотащить Федю до середины и уйти. – Я не об этом. О ней можно не беспокоиться, ее он врасплох не застанет. – И тем не менее, сейчас мы нагнали на нее страху. Надо дать знать, что это мы. – Валяй. А я пока присяду. Роман устроился на диванчике, а Жданов повысил голос, подходя к дверям. – Катенька, это мы пришли проверить, как у вас дела. Он едва не получил по лицу резко открывшейся створкой. Катя обхватила себя за плечи и тряслась так, что подрагивали детсадовские косички. – Вы одни, вы не нашли его? – Нашли... Видя ее состояние, Андрей не решался сказать правду. На помощь подоспел Роман, который тоже пришел к выводу, что с нее хватит и тех двух, что заняли каморку. – Он Ольге Вячеславовне помогает, они перебираются из мастерской в кабинет. – Сюда? – Н-нет. Там ближе. Удобней. Ему всегда было сложно врать, но так, как сегодня – ни разу. Катя кивнула Малиновскому и доверчиво посмотрела на своего шефа. – Понимаете, Андрей Палыч, конференц-зал открыт, а ключа нет. Он наморщил лоб. На его памяти зал всегда был открыт, и ключа он никогда не видел. – А... может, мы как-то без ключа ее заклиним? Он обернулся к другу. Тот пожал плечами. Посмотрел на Катю. – Это вы ключ искали в столе Виктории? – Да... – Всё осмотрели? – Почти. Вон ту полочку, где у нее всегда лежат разные мелочи, коробочки на столе и правую тумбу. В левой тумбе ключа не оказалось. Нашелся только вот уже три дня ожидаемый факс и странная буро-грязная пустая бутылочка без пробки. Замотав ручки двери в конференц-зал шнуром настольной лампы и подперев дверь столом и поставленным на него шкафчиком, друзья еще раз повторили Кате, чтобы она никому не открывала, при этом Андрей счел нужным добавить к указаниям и пункт о том, что дверь нельзя открывать, даже если никто не стучится. – Вы должны сидеть внутри запертого кабинета и никуда не выходить, понятно? – Понятно, – смиренно кивнула Катя, которой больше всего хотелось пойти с ними, но раз любимый мужчина говорит, что надо остаться, она останется. – Если мы уже не считаем, что она убийца, может ее перевести к девчонкам? Или их к ней? – Посмотрим. Андрюш, я всё забываю тебе сказать. Милко убил кто-то свой. – Ты опять против сообщника? – Может и сообщник, но свой. Помнишь, как у него этот платок был завязан? – Я не любитель разглядывать покойников, прости – фигуры. – До того, как он стал покойником. Платок был почти наброшен, а вовсе не повязан как шейный. Он лежал на плече, а чтобы не соскальзывал, Милко закрепил его концы стиляжным узлом. Андрей остановился и развернулся. Переспрашивать, уверен ли Роман, не было причин, зрительная память у Малиновского была на зависть надежной. – Прежде чем затянуть его на горле, надо было развязать? – Мало того, что Милко этому не сопротивлялся, он не сопротивлялся тому, что платок завязали иначе, плотно обернув вокруг горла. Это не шнур, который можно накинуть одним движением. Их разговор прервал жуткий вой, донесшийся со стороны, куда они направлялись. Невозможно было не только определить, чей именно это голос, но даже принадлежит ли он мужчине или женщине.