…В личном кабинете Трауна обстановка, как и всегда, была вполне безмятежной. Самочувствие Геры всё ещё оставляло желать лучшего, но гранд-адмирал, тем не менее, велел сопроводить её сюда. Она шла с тяжёлым сердцем, боясь, что на этот раз всё обернётся
настоящим имперским допросом — первым из числа многих последующих, с применением пыточных дроидов или замысловатых техник добывания информации. Это положило бы конец не только робкой надежде на освобождение, но и той несмелой, странной привязанности к самому имперцу, которую Гера всё никак не могла побороть.
Однако страшные ожидания не оправдались. Траун был в кабинете совершенно один и, похоже, не собирался менять тактику. Судя по его настрою, им предстоял долгий и, вероятно, изнурительный для Геры, но в целом вполне корректный разговор. Как бы то ни было, когда она уже настроилась внимательно следить за собой, чтобы не сболтнуть лишнего, комлинк гранд-адмирала издал требовательный сигнал. Изучив присланное сообщение, Траун слегка изменился в лице.
— Мне необходимо ненадолго прервать нашу встречу. Это займёт порядка двадцати минут. В состоянии ли вы находиться здесь до моего возвращения?
— Как вам будет угодно, — безразлично ответила Синдулла.
Судя по ответному острому взору Трауна, скрыть внезапную тревогу всё же не получилось; впрочем, это на удивление слабо задело Геру, и, когда гранд-адмирал покинул свой кабинет, она принялась жадно всматриваться в обстановку, стараясь заметить каждую деталь.
«Чтобы победить врага, его нужно знать…» — без конца стучало в висках; но Гере было уже почти всё равно. Находиться здесь оказалось неожиданно приятно; и, как она ни старалась оправдать свой интерес к врагу исключительно его же идеями, за этим определённо стояло и нечто иное… Впрочем, сейчас об этом было лучше не думать.
Гера вздохнула и позволила себе всмотреться в вещи, что лежали на противоположном конце стола. Их там было немного: разумеется, Траун не стал бы хранить что-то важное в пределах досягаемости повстанки, но и то немногое, что он оставил в кабинете, будто нарочно наталкивало на риск.
К планшету небольшого формата были прикреплены листы плотного флимсипласта: гранд-адмирал имел обыкновение, размышляя, чертить вручную узоры или схемы, абсолютно непонятные постороннему наблюдателю. Впрочем, на сей раз листы были девственно чистыми.
Гера, ведомая упрямым образом из своих грёз, открепила от планшета «вечный» карандаш, и через несколько минут на листе уже красовался размашистый набросок, к которому добавлялись всё новые элементы и детали.
Наконец рисунок приобрёл в глазах своего автора некоторую завершённость. Гера выдохнула и удовлетворённо потянулась; но когда вокруг её запястий вдруг сомкнулись прохладные ладони, сердце так и ухнуло вниз.
— Траун… — невольно вырвалось у неё.
— Прошу прощения… Не хотел мешать вашему творческому порыву, — учтиво сказал он и отпустил её.
Гера всё ещё не могла успокоиться. Она так погрузилась в рисование, что пропустила мимо ушей шорох двери, и теперь ощущала себя очень неловко.
— Если не секрет, то что вы изобразили? — поинтересовался Траун.
— Моя мама когда-то носила такое… — вздохнула она и прикрепила карандаш обратно. — Традиционная тви’лекская женская одежда, — добавила Гера уже суше.
Траун с интересом приподнял брови.
— Вы, наверное, тоже?..
— Нет. Я не ношу платьев, тем более таких, — покачала головой тви’лечка. — На войне нет места струящимся тканям, плавным линиям и прочим наивным вещам из мирной жизни… Война есть война, гранд-адмирал.
— Вы так много говорите о ней, Гера…
Она поймала его задумчивый взор; и в её глазах блеснула злость.
— Не я начала эти разговоры, гранд-адмирал. И не я продолжаю ту войну, на которой выросла.
Траун покачал головой и устремил свой взор куда-то в пространство. Гера снова всмотрелась в рисунок.
На её плечо вдруг опустилась тяжёлая ладонь.
— Эту войну продолжают идеалисты и безумцы.
— Те, кто жаждет свободы… — шёпотом возразила Гера; и голос предательски дрогнул.
— Их силы беззастенчиво используют те, кто жаждет хаоса и смуты, — парировал Траун. — Те, кому невыгодна конфискация рилловых скал, что создали вашей родине столь дурную славу… Те, кто продаёт своих и чужих дочерей на потеху всей Галактике… Им вы тоже готовы даровать полную свободу?
Он убрал руку и снова поймал её взор, будто требуя ответа.
По удовлетворённым бликам в алых глазах Гера поняла, что он заметил её смятение; и это ещё больше мешало собраться с мыслями.
— Восстание никогда не поддерживало рилотскую мафию, — наконец промолвила она.
— Разумеется, — лицо имперца озарилось отблеском ироничной усмешки, — ведь рилотская мафия сама поддерживает Восстание. Этого вполне достаточно, уверяю вас.
Гера опустила глаза: возразить было нечего, ведь даже сама она слышала о подобных связях повстанцев с другими системами. Да, официально это не одобрялось; но в условиях, когда множество разрозненных группировок были предоставлены сами себе, приходилось выживать любой ценой… Да и отец не раз упоминал какие-то позорные связи мятежников.
— Если позволите, я заберу свои вещи, — Траун взял со стола планшет с рисунком. — Вы можете идти.
В дверном проёме появились охранники, чьей задачей было сопроводить пленницу до палаты. Ходить было всё ещё трудно, но на сей раз Гера поймала себя на том, что почти не заметила этих сложностей: все мысли занял недавний разговор, который оказался слишком непростым, слишком… пугающе убедительным.
***
На следующее утро она проснулась в приподнятом расположении духа, хотя накануне ощущала себя совершенно разбитой. Почему так произошло, Гера не пыталась понять — слишком велика была вероятность прийти к ненужным, даже опасным выводам, которые ни на шаг не приблизили бы её к заветной свободе. Оставалось лишь надёжно спрятать от себя обрывки лишних мыслей.
В глаза невольно бросилось яркое пятно: на тумбе у кровати лежал непонятный свёрток. Присмотревшись к нему, Гера с изумлением поняла, что это было тви’лекское платье — точь-в-точь такое, как на её наброске.
— Где он его взял?.. — проговорила она, взяв платье в руки.
Ткань была очень дорогой и приятной на ощупь. Цвета радовали не меньше: ничего пошлого, слишком броского или унизительно яркого. Кроме того, Траун — или тот, кому было поручено достать эту одежду — позаботился и о головном уборе: то была лёгкая ажурная косынка из мягкой пряжи.
Поколебавшись немного, Гера примерила платье. Оно оказалось слегка велико; впрочем, возможно, такое ощущение возникло от многолетней привычки к военной форме.
«Зачем ему всё это нужно?» — пронеслось в голове, когда Гера повязывала косынку. Жаль, что в своё время никто не научил девочку разным способам их носить: мать ушла слишком рано, а отцу — понятное дело! — было не до женских хитростей.
Синдулла присела на постель и какое-то время бесцельно смотрела в одну точку, погрузившись в раздумья. Что хотел сказать всем этим Траун, было неясно; судя по всему, он вряд ли собирался причинить тви’лечке какой-либо вред. Однако тем более от гранд-адмирала не стоило ожидать жестов чистого великодушия. В конце концов, он явно не настолько наивен…
Ткань приятно холодила разгорячённое от волнения тело. Как ни стыдно было признаваться себе в малодушии — сейчас Гере уже не хотелось ни настраиваться на воинственный лад, ни винить себя в том, чего всё равно было уже не исправить. Оставалось ждать момента, когда нашлось бы хоть какое-то объяснение всему происходящему.
***
Сегодня появление Трауна в палате оказалось для Геры по-настоящему неожиданным — хотя, если вдуматься, именно сейчас его визит был как никогда логичен.
— Как вы себя чувствуете?
Этот вопрос был задан иначе, чем обычно, и Гера довольно быстро поняла: Траун имел в виду не что иное, как впечатление от нежданного подарка.
Она ничего не ответила: гранд-адмирал снова застал её врасплох. Однако в её взоре, наряду со смущением, пылал и некий вызов.
— Вы — истинная дочь своего народа, Гера, — с достоинством продолжал тот. — Вы прекрасны; но внешняя красота была бы лишь пустым сосудом без вашего пылающего сердца… А этого внутреннего пламени у вас в избытке.
Она вновь промолчала. Любая её реплика сейчас оказалась бы лишь подспорьем для его словесной эквилибристики; выходило так, что хранить молчание стало наиболее выгодной тактикой.
Впрочем, надолго ли?..
Он приблизился к ней; и когда в отполированной металлической поверхности одного из приборов мелькнуло отражение белого кителя, Гера невольно устремила свой взор в ту сторону.
Слабое, искажённое, но всё же отражение…
Они стояли рядом — дочь грезящего о свободе Рилота и военачальник огромной Империи; и это странное сочетание внезапно оказалось настолько гармоничным, что Гере стало не по себе.
Она обернулась в его сторону; его глаза с готовностью поймали её взор.
Что бы она ни сделала — он всегда оказывался на шаг впереди.
Пора привыкать…
— Что вам от меня нужно, Траун?
Она уже не впервые задавала этот вопрос и была готова повторять его снова и снова, пока не получила бы ответа… Однако нынешняя реакция Трауна оказалась ещё более загадочной, чем все прежние.
— Мне нужно, чтобы и вы, и весь Рилот жили полной жизнью. Без страха и унижения. В порядке и мире.
— Не поверите, но я стремлюсь к тому же, — вырвалось у Геры в ответ.
— У нас одна цель. Однако мы видим источник препятствий в разных местах. И каждый из нас считает, что другой заблуждается… — произнес гранд-адмирал, слегка наклоняясь к её уху.
— И что же теперь?..
— Чтобы понять, кто прав, нужно обратиться к фактам, — усмехнулся он. — Что может принести Рилоту Восстание?
Гера вновь промолчала в ответ, зная, что на любое её слово найдётся десять других — неожиданных и при этом невыносимо точных.
— Восстание живёт идеалом Галактической Республики, — продолжал он, убедившись, что она не хочет ничего сказать. — Вспомните, что происходило здесь в те времена…
— В те времена я была ребёнком. И здесь шла война.
— Война?.. Между кем и кем, Гера?
Джедаи, клоны, дроиды конфедератов и местное сопротивление… — всё это отчего-то смешалось в пёстрый ком воспоминаний и образов.
— Генерал Синдулла долгое время был противником старой Республики и наверняка остался им в глубине души, хотя и заключил союз, когда того потребовали обстоятельства…
— Он хотел, чтобы жизнь на Рилоте была другой. Чтобы из неё ушли рабство и торговля риллом. Чтобы нас не считали посмешищем всей Галактики!..
Траун вновь горько усмехнулся — как тогда, во время их первой беседы в кабинете.
— Лидеры Восстания — это те, кто прежде годами сиял на небосводе республиканской политики. Других и не будет — разве что случайные люди, которые попросту рвутся к власти… Ваш отец никогда не был истинным сторонником Республики, при которой рабство на Рилоте цвело пышным цветом… и за восстановление которой сейчас сражались вы.
Он вновь наклонился к её уху и отчётливо прошептал:
— Вам нужна
такая свобода?..
