***
За стенами камеры Гере сразу же бросились в глаза наскоро устроенные вольеры, где сидело несколько таких же ящериц, как на плечах у Трауна. Ещё вчера здесь ничего подобного и в помине не было. — Позвольте спросить… — вырвалось у неё. — Спрашивайте, — с готовностью отозвался гранд-адмирал. — С учётом того, что в дальнейшем задавать вопросы в основном буду я. Тви’лечка осеклась; но отступать было поздно, да и не в её характере. — Что это за зверинец около моей камеры?.. — с вызовом спросила она. — Об этом вам гораздо лучше меня расскажет ваш друг, ученик джедая… — ответил он без тени смущения. — Мне же хотелось бы употребить наше время на обсуждение более насущных вопросов. Пытаться продолжить разговор после столь изящного ухода от ответа было бессмысленно, и Гера примолкла. Она успела догадаться, что вся эта история как-то связана с Эзрой и его одарённостью — но как именно?.. Впрочем, возможности спокойно поразмыслить уже не оставалось. Славин довольно грубо завёл руки пленницы за спину и сковал наручниками; ключ от них он передал командиру, и все трое в сопровождении штурмовиков отправились в путь по мрачным коридорам. Гера тихо вздохнула. Пора готовить себя к самому худшему.***
…На сей раз они прибыли в другой кабинет — его, судя по всему, занимал сам гранд-адмирал. Обстановка в этом помещении также представляла собою причудливое сочетание имперского оборудования и видавшей виды тви’лекской мебели, которая стояла здесь с незапамятных времён. Провожатые довольно грубо усадили Геру в потёртое кресло, приставленное к боковой стороне стола, и удалились; в кабинете, кроме пленницы, остался лишь сам Траун. Она исподлобья взглянула на него, вновь ожидая долгого и мучительного разговора; однако на сей раз их беседа началась совершенно иначе. — Прежде всего, я хотел бы вновь принести извинения за резкость капитана Славина, а также за свою собственную, если, на ваш взгляд, я вас чем-то задел, — учтиво начал он. «Да вы издеваетесь?!» — захотелось выпалить Гере; но она сдержалась, заключив, что сейчас неразумно нападать первой. — Право, не стоит, — холодно проговорила она. — Почему же, — мягко возразил имперец. Сейчас он стоял напротив неё, опираясь рукой о крышку стола и внимательно глядя на собеседницу. Гера с неудовольствием отметила, что её противнику нельзя было отказать в уме и своеобразном обаянии. — Нам с вами предстоит обсудить ряд важных вопросов, а взаимные обиды невероятно мешают общению, — веско заметил гранд-адмирал. Она нахмурилась, пытаясь понять, к чему он клонит и с какой стороны ждать удара в этот раз. — Насколько мне известно, ваш отец… — Оставьте его в покое, — горячо прошептала она. — …является своего рода национальным лидером, — словно не заметив этого, неспешно продолжал Траун, — или, во всяком случае, претендует на столь почётный статус. Об освободительном движении на Рилоте известно довольно много; но мне было бы весьма интересно услышать об этих вещах из первых уст… Надеюсь, вы окажете мне такую честь? Он приблизился к ней и лёгким движением ключа открыл наручники. — Не хотелось бы, чтобы вы ощущали себя как на допросе. Моя задача лежит несколько в иной плоскости. Гера растерянно взглянула на собственные руки, будто видела их в первый раз, и потёрла слегка затёкшие запястья. В углу закопошилась исаламири, которая ещё при входе в кабинет спустилась с плеч гранд-адмирала и отправилась изучать обстановку. Гера невольно засмотрелась на странное создание; опомнилась она лишь тогда, когда ощутила на себе пламенный пытливый взор алых глаз. — Я всё равно вам ничего не скажу, — собравшись, заявила она. — Скажете, если потребуется, — беззлобно парировал Траун. — Имперская разведка вполне способна вытащить нужную информацию даже из самой светлой головы… Однако сведения, полученные столь грубым путём, меня не интересуют… тем более в нашем случае. Его голос звучал спокойно, слегка вкрадчиво, приглушая всякое желание сопротивляться. Гера мотнула головой, чтобы прогнать противное ощущение безволия; на какое-то время это помогло. Но долго ли выйдет продержаться в этих изнурительных бархатных тисках?.. — Успехи вашего отца во время Войны Клонов… — …да, да, они даже вошли в имперские учебники по тактике, — устало перебила Синдулла. — Он ценил открытый, честный бой и никогда не отсиживался по подземельям, как бандиты. Всё остальное вы прекрасно знаете и без меня… гранд-адмирал. Траун устремил на неё проницательный взор и тонко, миролюбиво улыбнулся. — Пусть так; но знать со стороны и видеть изнутри — далеко не одно и то же… — Я не понимаю, что вам от меня нужно, — медленно, с усилием ответила она, старательно выделяя каждое слово. — Вам хорошо известна жизнь на Рилоте, — невозмутимо пояснил он. — Та задача, ради которой я здесь, требует досконального знания местных особенностей. — Да я здесь сто лет не появлялась, пока отец не взял нас на абордаж!.. — буркнула Гера и тут же прикусила язык. — Вы имеете в виду угнанный имперский авианосец? — сверкнул глазами чисс. — Насколько я помню, в итоге он попал в руки «Свободного Рилота», хотя наверняка вы настаивали на его передаче войскам повстанцев… — Какая разница, — устало проговорила она. — Разница есть, — возразил гранд-адмирал. — И вам она прекрасно известна. Ваш отец — вождь тви’леков Рилота. Вы — пилот повстанцев, рассеянных по всей Галактике… — У нас с ним есть общие враги, — возразила Гера. — Боюсь, что при этом у вас нет общих интересов… За что вы воюете от имени повстанцев? — Все эти годы я боролась с Империей. Это вы тоже прекрасно знаете. — Во имя чего? — со значением переспросил он. — Во имя свободы. Траун слегка поморщился и покачал головой; этот ответ его совершенно не удовлетворил. — Лидеры Восстания подразумевают под свободой возможность носить титулы, брать взятки и невозбранно празднословить в Сенате… Вы воюете за эту свободу? — Я воюю за то, чтобы мой народ мог быть свободным. Принимать самостоятельные решения. Чтобы мои братья и сёстры больше никогда не были рабами… — твёрдо сказала Гера. — Должно быть, вам, как имперцу, этого не понять, — саркастически заметила она. На миг ей показалось, что гранд-адмирала задели её слова. Но он удивительно быстро совладал с собой; его алые глаза полыхнули горьким таинственным блеском. — Вы всерьёз считаете, что повстанцам интересна судьба тви’леков?.. — тихо спросил Траун. В его голосе прозвучала нотка настолько глубокой безысходности, что ответ на этот вопрос вдруг перестал казаться Гере очевидным. «Соберись, наконец!..» — приказала она себе. Нельзя верить слугам Империи. Что бы они ни говорили. — Она интересна мне, — наконец сказала Синдулла. — Поэтому я и воюю за Рилот на стороне Восстания. И… — Я не хотел бы слишком углубляться в разговор о Восстании, — Траун с сомнением прищурился и покачал головой. — Это не соотносится с моими задачами; а вы впоследствии наверняка обвините меня в том, что я выпытывал у вас важные сведения. — Тогда зачем вы держите меня здесь? — почти крикнула она. — Зачем ходить вокруг да около, раз вам просто нравится издеваться?.. Он лишь мягко усмехнулся в ответ, отражая её отчаянный выпад. Гера вдруг почувствовала себя ужасно глупо: как бы она ни злилась, гранд-адмирал даже не думал обращать внимание на колкие реплики и отступать от заранее намеченной линии разговора. Это злило ещё сильнее; между тем, от гнева сейчас не было абсолютно никакой пользы — что, в свою очередь, окончательно сбивало с толку. Выглядеть непримиримой или хотя бы просто собранной у Геры в таком состоянии уже не получалось; и, ожидая ответа от имперца, она с ужасом поняла, что смотрит на него растерянно, почти умоляюще… Однако усмешка уже успела исчезнуть с лица Трауна — он был вновь серьёзен и сосредоточен, явно собираясь вернуться к основной теме разговора. — Ваш отец воевал не только с сепаратистами… Он нажил себе немало врагов и среди местных. Среди тех, кому его идеи свободы и самоуправления были не по нраву, потому что напрямую угрожали их интересам. Он сел за стол и извлёк из его недр крохотную опечатанную пробирку, на дне которой покоилась щепотка фиолетовых кристаллов. — Рилл… — прошептала Гера. — Откуда это у вас? — Меня интересует всё, что связано с этим словом в вашей памяти, — объявил гранд-адмирал. — Расскажите мне о борьбе вашего отца с теми, для кого эта мерзость — основной и единственный источник дохода.